Москвич

Как заведено в деревне, Коля с Виталей дружили с детства. Всюду вместе, сначала за руку, потом плечом к плечу. Выручали друг друга не раз. А поссорил их автомобиль.

От деда Коле достался «Москвич-408», ржавый в меру и почти на ходу. Это сейчас принято водить 408-й «Peugeot», а раньше, да на селе — и 408-й «Москвич» в масть! Друзья засучили рукава, и уже к маю бледно-сизое корыто уверенно тарахтело, а иногда даже ездило. Лето 89-го запомнилось особенно: накатавшись до осеннего призыва, на заднем диване авто парни по очереди совратили своих будущих жён: Коля — чернобровую Галку, а Виталя — курносую Светку.

Взрослая жизнь скоротечна. Друзья, как прежде, всё делали вместе: не поступили в институт, не уехали в город. Колхоз преобразовался в акционерное общество, куда Коля устроился сварщиком, а Виталя электриком. Так дожили до проклятого 2009 года, когда появилась программа утилизации.

Первым сообразил Виталя.

— Слышал? — закричал он с порога, ввалив свою оплывшую тушку в Колину избу. — За старую машину дают пятьдесят тысяч!

— Ну? — деланно изумился Коля, дожёвывая варёный картофельный клубень.

— Ну и ну! — передразнил Виталя. — Наш «Москвич» до пункта утилизации доедет?

Теперь дошло и до Коли. Встав из-за стола, он нашарил ключ на пыльном шкафу, и друзья вышли во двор.

— Мы его двадцать лет не заводили, — бурчал Коля.

— Да он, как ласточка, летал!

В ответ Коля пожал широченными плечами.

«Москвич» прятался в сарае за огородом — отличном месте для всего ненужного. Коля отчистил от грязи амбарный замок, и друзья с трудом отворили косые двери. Как и ожидалось, автомобиль никуда не уехал. Жирный слой пыли покрывал его, как водоросли — затонувшую субмарину. На левом крыле темнел бортовой номер «Т-34», который Виталя малевал через самодельный трафарет.

— Красавец, — шепнул Виталя, поглаживая хищный нос «Москвича». — Ласточка. Танчик.

Коля только вытер глаза.

Трудности начали сразу. Участковый объяснил, что выручить пятьдесят тысяч наличными за «Москвич» не удастся, а на новую машину у друзей денег не было.

— Мотоцикл купить, а? — обронил Виталя.

Коля махнул рукой.

— А вы продайте его тыщь за сорок, — подсказал участковый. — У вас его мигом купят.

Сорок тысяч — столько друзья не видели никогда. Только в кино. Непродолжительные переговоры завершились очевидным итогом. По домам расходились в бодром настроении. На прощание Виталя поделился:

— Я на свою двадцатку старшую дочку в институт отправлю.

Но Колин старший тоже собирался в институт, а Галя, узнав о плане, заревела в голос.

Коля помрачнел. Формально хозяином «Москвича» был он, и Виталя рубля не потратил на ремонт. Впрочем, как и Коля — замену изношенным деталям по деревенской привычке воровали в колхозе или снимали с чужих машин. Но нет ничего хуже, как предать друга.

Коля подсел на истёртый диван, и, приобняв раздавшийся Галкин стан, принялся уговаривать. И уговорил бы, не явись с улицы старший сын. Худющий, широкоплечий, как отец, он только глядел огромными глазами. Галя снова завыла:

— Ну куда ему в армию? В город ему надо, в институт!

Скрипнув зубами, Коля решился на злодеяние.

Тяжёлый разговор произошёл наутро. Виталя, полагавший, что друг явился обсудить детали, сначала позвал к столу, но молчун-Коля вдруг заговорил, и, слушая и всё больше удивляясь, Виталя убрал со стола сначала бутылку «казёнки», затем грибочки, а Светлана, которая тёрлась рядом, прибрала и капустные пирожки. Вопреки Колиным ожиданиям, Виталя не сказал ни слова.

Выходя из избы, Коля столкнулся с Виталиными дочерьми — те несли корзину с бельём. Встретившись глазами со старшей, Коля отвёл взгляд и быстро вышел за калитку.

— А ну его, жида, — сказал Виталя трём своим девчёнкам.

Одинокий Коля привёл машину в порядок — насколько того требовали законодатели. Оказалось, жить автомобилю недолго. День ушёл на то, чтобы завести упрямый «Москвич»; вечер — чтобы тронуться с места. На закате Коля выехал с огорода и, обогнув двор, припарковал машину перед домом. На отмытое заднее стекло нанёс он мелом культовую надпись

ПРОДАМ

Той ночью Коля никак не мог уснуть. Разрыв с Виталей отзывался фантомной болью где-то повыше желудка. Сто раз они сорились, но как-то не взаправду — примирение маячило в начале ссоры. Теперь случилось непоправимое; Коля понял — друг потерян. Глядя в потолок, он прошептал: «Вот и всё», и крепко уснул.

Виталя тоже мучился мыслями, но иного толка. Разведав обстановку через соседских мальчишек, он рассвирепел. Боль его не мучила, его душила злость.

Едва дождавшись ночи, когда умолкли собаки, Виталя прокрался к Колиной избе. Долго смотрел на похорошевший «Москвич», наконец, воровато оглянувшись, перемахнул через забор. Вытянув из кармана отвертку, он прошипел:

— Ну-ну, посмотрим, как ты его продашь…

На заре Коля побрился, Галя подала не надёванную куртку «Speed King». Семья присела на дорожку, и Коля вышел во двор. Там он увидел такое, что лишился дара речи окончательно.

«Москвич» глядел опустевшими плафонами задних фонарей. На стекле красовалось

***

ПРОДАМ

Коля ощутил настоящее горе. Виталя знал, куда ударить: фонари купить можно или, в конце концов, продать машину и без них. Но рассудку по силам не всё. Старый Сантьяго отворачивался от марлина, изодранного акулами. Плечистый Коля отвернулся от рыбьих хвостов «Москвича», недавно мигавших красным и янтарным.

Так бы и простоял Коля столбом, не явись Виталя — с впавшими глазами, литровой бутылкой самогона и булкой хлеба. Не встречаясь взглядами, друзья сели в машину. Уходя в школу, младший Колин сын видел, как в полной тишине мужики пьют из горла.

Бутыль опустела наполовину, когда Виталя спросил:

— Хорошо бегает?

Коля пожал плечами.

— До города доедет?

Коля поглядел в потолок, затем кивнул.

— Так чего сидим?

Стартер отсвистел добрую минуту, прежде чем «Москвич» завёлся. Виталя распахнул ворота, и Коля выехал на улицу. Машина прокралась по избитой дороге и покатила за деревенское кладбище. Тут Коля поднажал.

— Давай-давай! — перекрикивал ветер Виталя. — Выворачивай на шосейку!

По свежему асфальту «Москвич» летел, как птица. Редкие неровности подбрасывали друзей к потолку, и с каждым прыжком из груди уходила тяжесть. Солнце подмигивало, отражаясь в плёсах болота справа от шоссе. Разогнавшись до небывалых 90 километров в час, Коля гнал автомобиль навстречу дню.

Тем бы всё и закончилось, не откажи у «Москвича» тормоза. Навстречу летел «КамАЗ», перекрыв дорогу порожним прицепом. Коля вдавил педаль, та подалась легко. Коля успел подумать, что нельзя быть таким дураком, и всё завертелось.

— Тормози! — орал Виталя. — Двигателем тормози!

Будь Коля шофёром, а не сварщиком, он легко избежал бы аварии. Водитель грузовика тщетно пытался стянуть прицеп со встречной полосы. Виталя схватился за руль и орал в самое Колино ухо. Автомобли мчались на встречу, и Коля уже прочёл номерной знак «КамАЗа», когда произошло чудо. С визгом Виталя рванул руль на себя, и «Москвич» на полном ходу вылетел с трассы прямиком в болото. Насмерть перепуганный водитель грузовика погнал дальше.

Как друзья выбрались — неизвестно. Никогда об этом не рассказывали.

Стоя на обочине в мокрых штанах, они смотрели, как уходит под воду их старый «Москвич». Он не торопился: степенно, как и подобает раненому крейсеру, шёл на дно, испуская пузыри. Когда исчезла белёсая крыша, друзья поняли — закончилось всё.

— Вот тебе и программа утилизации, — протянул Виталя.

А Коля облегчённо вздохнул.