Flash отрывок

Твои холодные пятки, пригревшиеся на горячей коже моих голых ног. Твоя холодная ладошка, случайно задевшая во сне мою тёплую спину. Ты ворочаешься, и чёрная масса волос следует твоим случайным велениям. Она рассыпается, сливается воедино, комкается… В смутной дрёме ночи мы так едины, я смотрю на чёрточки твоих бровей, твой полуоткрытый рот. Ты и я. Мы много недель подаем друг другу знаки. И когда-нибудь сорвемся вниз. Вместе.

Из Питера возвращалась другая. Он переворошил сознание, и многое, угнетающее раньше, осталось где-то за бортом. Десять серёжек в ухе - коллеги ахнут, сто процентов. Правда, о работе в то дождливое утро не думалось. Понятная забота о тяжёлых сумках. Естественное желание скорее упасть спать на свою родную кровать. Трезвое неощущение счастья. Отпуск изменил и измотал.
До места прибытия остаются считанные минуты. Мне не терпится. Накинула рюкзак на спину, вышла в коридор вагона. Тук-тук, тук-тук… О! По перрону бежит мама и неловко машет мне зонтиком. Мама счастлива. Дитятко вернулось домой. Здравствуй, мама. Я рада, что хоть где-то меня любят.

- Посмотри мне в глаза! Зачем ты постоянно отводишь взгляд?
Я улыбаюсь. И молчу.
- Ведь ты красивая, понимаешь?
- Не вы один так считаете…, - ты почти шёпотом отвешиваешь комплимент в мой адрес.
- Я что, смущаю тебя? – не унимается мой полупьяный собеседник.
- Нисколько.
Этот дядя пятидесяти лет слишком много на себя берет. Горит желанием сковырнуть с меня коросту, вывести на откровенность, увидеть мою женскую слабину. Не канает. Не получится. Лучше закурим, дядя. И выпьем за Джима Моррисона. Сегодня у него день рождения.
Я тянусь к пачке «Marlboro lights». Дядя щелкает зажигалкой. Спасибо. Вы так любезны, чёрт возьми…

Урок физики в 9 «В». В моем классе, который я по тихой грусти ненавижу. Учительница распинается перед полчищем равнодушных людей. Летают бумажки, витают перешептывания, смешки мягко тыкаются в уши. Да плевать нам всем! В гробу мы видали вашу физику! Как и большинство, к проверке домашнего задания я не готова. Надеюсь на авось. Авось обламывается с треском – меня вызывают к доске. Судорожно запихиваю шпору с формулами в рукав своей колючей светло-серой кофты. Доска расплывается перед моими испуганными глазами. Решить задачу. Ужас. Мир сузился до мелка в руке. Я дурочка. Я боюсь двойки. Нашла чего бояться, честное слово… Я дурочка, я люблю самого красивого парня в школе. Мне ничего не светит, а я…
Учительница нервно хватает меня за запястье, зажимая спасительную бумажку: «Покажи ладонь, ты как-то подозрительно себя ведешь…». Показываю – смотрите, нет ничего! С улыбкой отходит. Я пишу ответ и получаю незаслуженную четверку. Пронесло…

Я прощаюсь с этим домом без тени сожаления. За окном – белым-бело, зима… Чистенький старушечий подъезд, ни стука, ни стона, ни фантиков от конфет… Всё так чинно-благородно, по-ихнему, заведомо известному на десятилетия вперед. Моя алая куртка нагло не вписывается в желтоватый декор подъездных стен. Где-то поёт Майкл Джексон, и пронзительная грусть незнакомой песни заставляет меня остановиться. Не шелохнусь. Сознание впитывает звуки, я смотрю в грязное окно пролёта, и ничего не вижу. В глазах – полтора месяца жизни здесь. Было много чего, но в голове крутится одно. Ты. Наша ночь. Твои волосы. Твои губы. Когда кончится эта песня, в самом-то деле?! И я сорвусь, убегу, буду жить дальше…

Этот мальчик. Он никогда не оставит ее сны, он будет возвращаться в них снова и снова, из года в год. Сны робкой белокурой девочки, нетронутой, но искушенной. Сны взрослеющей девушки, спрятавшей свою любовь от всего мира. Сны молодой темноволосой женщины. Она красива, в её серых глазах утонула тайна. Девочка выросла. А мальчик нет. Он так и остался на краю ромашкового поля, машет ей рукой, улыбается лукаво, а вырасти не смеет. Её невинно убиенный мальчик. Так грустно.