Кукольный дом

Я – одна из пациентов в клинике В*****. Я не знаю, когда это началось, не могу вспомнить точно. Да и не хочу вспоминать. Но вот выдался неудачный день - заболела медсестра, закончилось лекарство. И память снова возвращается ко мне. Она преследует меня, терроризирует и рушит тот хрупкий мирок, который мне удалось построить за время пребывания здесь. Нет, я не хочу вспоминать. Не хочу вспоминать о том, как я билась в истерике, когда случайно наступила на божью коровку. Не хочу вспоминать, как падала в обморок при виде синяка. Не хочу вспоминать, как я заболевала, если кто-то кашлял возле меня. Я не могла больше жить, я была вынуждена прятаться – любое страдание приносило мне невыразимую душевную муку. Я даже не могу сказать, что я переживала ту же боль, которой становилась свидетелем. Это было в разы хуже, как будто эта боль была помножена на 10 и потом возведена в квадрат. Врачи сказали, что это гиперчувствительность к чужой боли…

Я надеялась, что зеркальная техника поможет мне пережить этот день. Я делала всё, как меня учили – представляла себя в непроницаемом зеркальном шаре, который отражает все эмоции. И они действительно отражались. Боль снаружи больше не могла причинить мне страданий. Боль внутри – вот что мучило меня. И от неё была не в силах защитить меня даже воображаемое зеркало. Боль воспоминаний о той жизни, которая у меня была. О той жизни, которую я потеряла. О той жизни, которая могла бы быть моей, если бы… Но я обязана не нарушать правил. Врачи говорят, что слова «если бы» могут ухудшить моё состояние…

Площадь вокруг клиники была превращена в сад. В нём гуляли такие же пациенты, как и я. Каждый послушно принимал назначенную дозу лекарств. Не было недовольных, никто не сопротивлялся – мы все пришли сюда по своей воле. Вот справа на скамейке сидят Жанна и Лия – близнецы, одна что-то рассказывала другой и в запале толкнула собеседницу. Лия упала со скамьи и на её глаза навернулись слёзы. Ей было больно. Мне было всё равно. Я отвернулась. Врачи советовали мне не созерцать долго чужой боли, чтобы избежать приступов…

- Джулия, здравствуй! Как твои дела? – участливо спросил врач. – Вижу, что ты овладела зеркальной техникой в совершенстве и используешь её умело. Молодец.

Он пошёл дальше по тропинке, так и не выслушав моего ответа. Здесь никто не ожидает твоего ответа. Так же как и вопросов. Фраза «Как твои дела?» уже давно стала синонимом слову «привет». Если же кто-то давал-таки ответ на этот вопрос, это вызывало неимоверное удивление у спросившего.  Это были как негласные правила игры, частью которой мы все являлись. И пусть никто никому ничего не объяснял, новые пациенты уже на второй или третий день усваивали то, как себя нужно вести. Этих правил было немного. Точнее их было четыре. Не задавать вопросов другим пациентам, чтобы не вызвать боли. Раз. Не отвечать на вопросы о самочувствии, чтобы не пробудить свою собственную боль.  Два. Не произносить слова «если бы». Три. Не упоминать вслух о своей семье, если таковая и была. Четыре.

А ведь у меня была семья - любящий муж и прекрасные детишки… Они не сразу поняли, что происходит. Нет, они думали, что это недосып, что это нервное напряжение, что это депрессия. Нет, я не хочу о них вспоминать. Они остались в прошлом. В том времени, где всё подчинено запретному «если бы». Они ходили навещать меня первое время. Я не знаю, таблетки ли возымели такой эффект, или практика зеркальной техники – но я стала чувствовать себя чужой. Когда они обнимали меня, я чувствовала себя так, как будто обнимаю кукол. И что я сама превратилась в куклу, в детскую куклу, которая умеет моргать ресницами и говорить «мама». Такая кукла была у моей Вики. Я подарила её своей дочурке на день рождения. Она назвала её Джулия. И мы вместе построили ей прекрасный дом, в котором не было места слезам и грусти. Такие куклы могут выглядеть как живые. Но от этого холодная их сущность нисколько не меняется. Они не дышат. Они не любят. Они не мучаются.