Судьбы человеческие

Маленькая двухкомнатная квартирка на седьмом этаже кирпичной девятиэтажки. В большой комнате, заставленной мебелью и заваленной одеждой, живут мать с отцом пенсионного возраста, в маленькой, девятиметровой – сын с женой и дочкой четырех лет.
-Машенька, Ната! Идите кушать. Машенька, куда… а ручки мыть? Не бегай в комнату – там пол покрашен! Наточка, что ж ты дверь не закрыла?

Растрепанная белокурая девчушка устраивается за столом, берет ложку:
-Бабушка, дай шоколадку! Дай шоколадку! Дай! Дай!
Бабушка суетится у плиты:
-Машенька, покушать сначала надо, -ставит две тарелки с супом на стол, - Ната, садись.
За стол садится худенькая девушка, берет ложку, кусок хлеба:
-Маша, не вертись. Ешь. Катерина Николаевна, - поднимает глаза на свекровь, - а вы почему не едите?
-Да я потом, - начинает мыть посуду, - вы гулять пойдете, я поем.
-Мам, купишь мне чупа-чупс?
-Посмотрим. Ешь.
-Купи, купи. Он недорогой! У тебя есть деньги! Купи!
-Я разве говорю, что денег нет, - устало отвечает мама, глядя в тарелку, -суп съешь, тогда куплю.
Маша начинает торопливо есть, капая на платье.
-Машенька! – Бабушка поворачивается, на минуту переставая мыть посуду, – ты же девочка, девочка должна быть аккуратной!
Маша хватает кружку с чаем, жадно пьет.
Бабушка возвращается к посуде:
-Ох, Наточка, не знаю я…
Ната молчит, глядя в тарелку с супом.
Свекровь продолжает, вздохнув:
-Вчера-то я на радостях погорячилась, наверно. Конечно, дети – это радость. Но ведь их поднять надо, образование дать, одеть, накормить… Не знаю, как мы справимся, ведь это все на мои плечи ляжет… Я ведь не молодая уже… Мише Аспирантуру надо закончить, тебе тоже – Академия Госслужбы большие перспективы дает...А кто будет деньги зарабатывать?
-Как-нибудь справимся, - неуверенно говорит Ната.
-Да как мы справимся? – Снова отворачивается от раковины. – Вы же мне не хотите помогать, ремонт одна делаю, с Машей я сижу.
-Я деньги зарабатываю, - напоминает Ната.
-Да что ж это за работа – до десяти вечера?
Маша проворно спрыгивает со стула:
-Дай шоколадку! Дай! – Тянет бабушку за рукав.
-На, на, держи. – Разворачивает шоколадку, протягивает внучке.
Маша убегает в комнату. Ната продолжает ковырять суп, не глядя на свекровь.
-Ох, Наточка, не знаю я, -начинает вытирать крошки со стола.
-У нас ведь квартира своя есть, мы туда переедем.
-Да как вы одни справитесь?
-Также как другие.
-Ох, не знаю… -Вздыхает, приглаживает волосы. – Ну, ладно, решайте сами, в конце концов, кто я такая? Я вам совсем не нужна.
Ната встает с грязной тарелкой в руках:
-Катерина Николаевна, давайте я помою.
-Да идите, гуляйте.

Ната ставит тарелку в раковину и идет в комнату к дочке. Маша в комнате сосредоточенно приклеивает мамины прокладки к обоям.
-Мам, смотри, как ровно!
-О, Боже!
Ната ложится на диван, устремляет взгляд в потолок. Маша подбегает:
-Мам, открой ротик, я с ляльками поговорю.
-Не будет, Маша, лялек, - мама поворачивает голову к стене, чтоб дочка не видела слезу, ползущую по щеке.
-Они умрут, да?
-Умрут, - первую слезу догоняет вторая, обгоняет третья.

- Наточка, вы чего гулять не идете? – Крик из кухни.
-Собирайся, Маша.

Мама с дочкой выходят из квартиры, закрывают клеенчатую дверь.
Бабушка возвращается на кухню, долго прибирает, вытирает все до последней крошечки. Потом, собрав по квартире Машины платья и колготки, идет в ванную стирать. Потом идет в их с мужем комнату – пол там давно уже высох – поправляет шторы, немного пододвигает стол.

Стоит посреди комнаты сгорбившись – в окружении стенки, дивана, телевизора и пианино советских времен – подносит морщинистую руку к губам, устремив взгляд в никуда.
-Таня – Танечка…- верная подруга разбитого материнского сердца поблескивая бежит через лабиринт морщинок на щеке, - Танечка, дочка…
Она подходит к пианино, неверной рукой берет черно-белую фотографию в очень темной рамке, стирает несуществующие пылинки с лица дочери.

… почти двадцать лет прошло, уже Миша стал старше, чем Таня тогда… Тогда…Тогда легкий стук в дверь оторвал ее от швейной машинки, она шила платье к выпускному дочери в Университете. «Танечка вернулась! Сейчас сразу примерим!».
-Ваша дочь погибла. Вы не могли бы прямо сейчас поехать на опознание тела?

…двадцать лет прошло, но и сейчас она за повседневными делами вдруг спохватывается, что платье для выпускного лежит недошитое, надо дошить – вдруг Танечка вернется? Нет, не вернется – вот она, в черной рамочке на пианино.
Если б Миши не было, она бы сразу тогда еще сошла с ума. Не было бы смыла жить, вставать по утрам, спешить на работу. Во что превратилось бы ее жизнь, если б ее единственная дочь погибла? В бесконечную череду дней, одинаково заполненных черным отчаянием. А ради кого бы она жила теперь? Теперь... А теперь у Миши уже своя дочка.

Да! Машенька! Они ведь скоро вернутся. Раздался легкий стук в дверь. Катерина Николаевна побежала в коридор: на пороге стояла Ната, держа Машу на руках. Глазки девочки были закрыты, ручки безвольно висели.
-О, Господи! Что случилось?!!
-Тихо. Спит она. На качели укачало.
Катерина Николаевна взглянула в лицо невестке, всплеснула руками:
-Давай скорей ее мне – тебе нельзя теперь тяжелое...