Леший Глава 31. Кастрация

Глава 31.
Кастрация.

По дороге из магазина Леший встретил Степана. Тот как раз сел перекурить на свою широкую лавку из церковной плахи.
-День добрый, Анемподист Кенсоринович, заходи, посиди за компанию.
И тебе здорово, Степан! Смотрю, стройку завёл.
-Какой нахрен стройку! Столбы вон у ворот совсем прогнили, пока время есть надо поменять. Я же ишо лонись их припас, когда столбы заготавливали. Ишь, какие кряжистые да смолистые! Долго держаться будут.
-Столбы и правда добрые, - похвалил Леший. – Этим веку не будет! Их бы ишо медным купоросом хорошо обработать от гнили.
-Дак где ты медного купоросу-то найдешь?
-Ну, это,  в районе, поди, есть…
-Какой нахрен район?! Мне сёдни ставить нада. Я эть их ишо той хренью промазал, которой столбы обрабатывали.
-Тогда, поди, на твой век хватит, - заключил Леший. –Тебе эть подсобить бы нада.
-А не откажусь, Анемподист Кенсоринович. Дай только немного отдохнуть, а то вон вся рубаха мокрая. Ишь, ямы какие глубокие копать пришлось, чтобы старые-то снять. Постарался в своё время батя на совесть.
-Дак это, в старину, известно дело, всё на совесть делали. И дома ставили на века. Вот твой-то, знаю, тоже дед твой строил. А скольки тут у нас эдаких? Да полдеревни наберётся. А всё почему стоят? А потому, что неторопко дело делали, с умом. Ты ить, поди, и не знаешь, что на дом-то не любая сосна годится.  Старики из ста дерев одно валили. Потом в штабелях берестой накрывали и сушили, а опосля тольки сруб ставили. И тут опять же не абы как! Северной стороной наружу ладили. С северной стороны у дерева годовые кольца-то мельче, чем с южной, сырость не так впитывает, а значит и стоять дольше будет.  Ой, молодёжь! Всё-то вас учить надо!
-Нашёл молодежь! Вон уж скоро муди седые будут, а ты всё – молодёжь, молодёжь.
-Дак это, не по годам судят-то, а по уму. Из стариков-то я уж один остался, а я умру, и некому будет вас образумлять. Так вся стариковская наука, которая из колена в колено передавалась, и канет. Ладно, давай, столбы-то ставить, а то засиделся я с тобой. Из меня хоть помошник теперь и никудышный: врачи упреждали, чтобы после операции тяжести не поднимал, но подсоблю, конечно.
Степан поднялся с лавки,  разогнулся, потирая поясницу.
-Чо, спина болит? – посочувствовал Леший.
-Да чо-то ноет. Столбы-то хоть и иссушило временем, а тяжелые оказались, едри их мать. Да и ямы пока копал, поясница заныла.
-Дак ты это, на ночь-то листы лопуха приложи на поясницу. Пусть Дарья сначала помнёт спину-то как следует, а потом лопухи приложит да тёплым платком обмотает. К утру, как рукой сымет!  Неужто не знал?
-Не знал, Анемподист Кенсоринович. Неужто поможет?
-А ты попробуй, потом спасибо скажешь.
-Ты это правда? Без подъёбок? А то я тебя, шутника,  знаю.
-Ой, тёмный ты, Степан. Столько лет прожил, спиной маисси, а чем лечить не знаешь. Дак хоть бы миня спросил в таком разе про народное средство.
-Дак этого лекарства-то вон за огородом сколько растёт. Не то што всю  деревню, весь район лечить можно.
-Вот и займись заготовками. Как это теперь называется? Бизьнес свой зделаешь.
Мужики подтащили просохшие но всё равно тяжеленные, хоть и отёсанные с двух сторон, столбы комлями к приготовленным ямам,  подняли. Леший стал придерживать, а Степан торопливо  закидывать ямы песком.
-Ты это не торопись, - охолонил Леший. – Надо по отвесу выставить, а потом уж и трамбовать. Только давай сначала второй поставим, поперечиной сверху прихватишь, чтобы не увело, а потом уж и трамбовать станешь.
Когда оба новеньких  столба твёрдо стояли на положенном им месте и осматривая двор, приценивались к тяжёлым воротам, которые им предстояло теперь держать, вытянувшись, как часовой в карауле у полкового знамени, из-за дома послышался истошный кошачий вопль.
-Кто это там у тебя кошку-то дерёт? – обернулся Леший на душераздирающий крик.
-Да Васька мой, едри его мать! Уж который день  орёт и орёт, спасу нет. Главно дело, весной, когда другие мартовали, он  на печке лежал, а тут спохватился. Совсем сдурел!
-А чо? Кастрировать-то не мог што ли?
-А как? Ветеринар только осенью теперь объявится, когда справки на забой телят выписывать надо будет. Да и до котов ли ему?
-Дак это, и сам мог бы…
-Да ты што, Анемподист Кенсоринович! Дак как это я сам-то? Вот быка забить, знаешь эть, запросто. А кота кастрировать? Да ты што!
-А и тут опять же большого ума не надо.  Вон я у Зинаиды счас в магазине мышеловку видел. Хорошая такая мышеловка. Поди, на крыс предназначена, хоть у нас тут отродясь их и не было. Дак вот, там пружина на хомутике, я тебе скажу, больно мощная. У мыша дак запросто  все кости разом переломает. Ты попроси у Зинаиды, да пусть Дарья-то кота подержит. А ты ему муди на мышеловку положи да и отпусти пружину. Прихлопнет и всё! Там эть не надо, чтобы яйца-то напрочь отпазгало. Семенники передавит, и не станет больше мартовать да орать на всю деревню.
-Только и делов-то?
-А ты думал! Вот щщас вокруг столбов землю-то пролей водой, чтобы песок плотнее прилёг, оставь до вечера. Потом досыплешь и утрамбуешь. А пока можешь в магазин за мышеловкой сходить. Там как раз Сережка, Аннин внук, из армии пришёл, поди уж мужиков вовсю  угошшает. Да! Ты лучше Дарье-то этот способ не показывай, а то, не ровён час, когда-нить и тебя так же оскопит.. Вон Венька идёт, с ним и сладите. А то и правда, жалко кота! Ишь как надрывается, бедный! Бери свово Ваську в охапку да там с Венькой на крылечке  мышеловкой-то животное от мук и избавите.
Степан взял на руки  не подозревающего подвоха кота, который старательно тёрся о голенище его резинового сапога. Васька сразу же благодарно замурлыкал, сощурив глаза, и от поглаживаний мозолистой ладони хозяина на какое-то время забыл про свою пробудившуюся не ко времени половую потребность.
Степан советы старика исполнил в точности с полученной  инструкцией. Венька взял Ваську на руки, Степан одной рукой оттянул тугую пружину мышеловки, другой придерживая зад кота и указательным пальцем отодвинув мешающий процедуре хвост насторону, с большим трудом изловчился, подставил старательно вылизанное животным  хозяйство, и отпустил пружину.
Едва прозвучал роковой для кота удар, как он в долю секунды вцепился когтями всех четырёх лап в руки Веньки, вырвался на свободу и с истошным душераздирающим воплем кинулся вдоль улицы. Отбежав до первого  же телефонного столба, бросился было по нему наверх,  потом спрыгнул вниз, пулей пролетел до ближайшего огорода и начал старательно вылизывать ушибленное место. Но тут же снова вскочил и, задрав хвост, кинулся в сторону дома, то и дело приседая на пропыленную траву обочины, чтобы посмотреть на предмет своей былой  гордости, которое теперь причиняло невыносимую боль.
-Вот етит твою мать, как переживает, - сочувственно бормотал Степан, глядя вслед убегающему от истязателей коту. А Венька стоял на крыльце,  потирая разодранные острыми когтями руки и тихонько подвывал: «Ой, ё-о-о-о! Ой, ё-о-о-о!».
Глубокие царапины пришлось обрабатывать водкой. Бутылку для такого случая Зинаида дала в долг, сделав соответствующую запись  в своей измусоленной тетрадке, где вела учёт выданному под честное слово товару.
Стоит ли говорить, что вылить содержимое только на исцарапанные руки, мужики посчитали святотатством, хоть и знали, что кошачьи царапины заживают очень медленно. По этой веской причине антисептик Веньке требовалось  принять и внутрь. Ну, а сильно переживающему за своего Ваську Степану обязательно надо было принять успокаивающее.  Заодно и обмыть новые столбы, чтобы крепко  стояли  не одно десятилетие.
Когда Степан и Венька подошли к дому, кот на ступеньках старательно вылизывал больное место. Он так увлёкся, что заметил своего хозяина только когда тот нагнулся, чтобы погладить по загривку и таким образом хоть частично испросить прощения за проведённую операцию. Заметив, что к нему тянется рука хозяина, Васька стремглав ринулся с крыльца, перемахнул через жерди огорода и затаился в высокой крапиве, боясь, что ему уготована новая порция наказаний не понятно за какую провинность.
Этот розыгрыш, от которого впервые пострадал не человек, а безвинное животное, было для Лешего последним. Наутро, после того, как у него с Нинкой случился конфуз, он ушёл в лес, откуда домой больше уже не вернулся.