Тринадцатая Книга Деяний

Во имя Закона начинается Тринадцатая Книга Деяний.

Муха, попав в паутину, слёзно и горько взмолилась:
«Горе мне, деве, прельщённой блеском смертельных узоров!»
«Ткал я узор свой часами, - мухе паук отвечает. -
Смерть ты свою заслужила взмахом единственным крыльев».

Как пауки победили мух.
Вампир Марциан и его спутники, продравшись через лес опасностей и море страхов, пересекли земли франков. Достигнув северного побережья, они украли лодку и на ней преодолели бурные воды пролива, счастливо успев завершить плавание до восхода солнца. Бросив это утлое судно на скалах, Марциан со своими соратниками, наконец, ступили на британскую каменистую почву.
Весь первый год они бродили в пустынных местах, дававших приют лишь зверям и разбойникам. Мы не имели о них никаких вестей и уверились было в их гибели. Но Марциан и его спутники не потеряли ни одного бессмертия и вообще вели довольно благополучную жизнь, хотя и богатую лишениями.
Странствуя таким образом, они обнаружили в Британии невиданное множество тёмных тварей, разной крови и разного языка. Большинство из этих отродий не ведали ни веры, ни закона, ни разума. Смертному люду они нанесли столь великое несчастье, что даже знаменитый Гильдас Сапиенс оставил о них память в своём сочинении «Разорение Британии», в таком абзаце: «Также я не буду говорить о поистине дьявольских чудищах моей родины, по числу которых она почти превзошла Египет, о тех уродливых созданиях, что до сих пор ютятся внутри или вовне опустевших городов, и по присущему им обычаю пугают всех своим видом». Благочестивый Гильдас, очевидно, не желал поганить пергамент описанием всех кровавых зверств, чинимых тёмными тварями в Британии, так же, как он воздержался от изображения пороков своего несчастного народа и изуверств его притеснителей.
Итак, тёмные твари злобствовали повсеместно, а Марциан и его приближённые постепенно угнетали сердца адских отродий устрашениями, назиданиями, подкупом и понукой. Дети дьявола в Британии боялись близящегося конца света нисколько не меньше, чем мы, ибо поверье сие разнеслось по всем странах от юга до севера. Поэтому появление Марциана с его обманным дивотворством и вестью о приходе антихриста упало на урожайную почву. Британские тёмные твари, не колеблясь, уверились, что Правитель Гедион – сын сатаны, Закон издан самим адом, а Марциан – посланник пламенной преисподней. И они стаями стекались под его руку.
Я умолчу подробности о том, как Марциан обращал к Закону всё новых и новых неофитов, тем более что я знаю об этом только с его слов, а его слова длинноноги и могут разгуливать на достаточно большом расстоянии от истины. Коротко говоря, взяв под власть свою и Закона некоторое заметное количество британских тёмных тварей, Марциан вознамерился воздвигнуть себе надёжное жилище. Он мечтал, чтобы сия крепость давала приют и убежище каждому вампиру, ищущему защиты; он считал, что только великолепное убранство и роскошество этого оплота Закона смогут поразить варварское воображение его новых подданных. Так что дом, который Марциан желал построить, должен был быть вместительным, красивым и крепким.
Смертные жители Британии селились в основном в деревянных хижинах, крытых соломой или камышом и ограждённых частоколом. Эти хижины скоплялись в небольшие посёлки. Старые римские города зачастую оказались покинуты, и их каменные здания пустовали. Именно там и прятались британские неумершие. Но Марциан не хотел такого дома, как у всех. А сделал он вот что.
Как раз к тому времени миссионеры римского папы Григория утвердились в королевстве Кент, развевая стяг Христовой веры. Западнее Кента, в устье реки Тамесы, стоял величайший торговый город Британии – Лундейн. Зная, сколь имущ и зажиточен Лундейн, папа Григорий был бы счастлив посадить туда своего епископа. Однако упомянутый Лундейн принадлежал к королевству Эссекс, где и король, и его подданные были злейшими язычниками. Едва вступив в Эссекс, монахи вынуждены были бежать от устремившихся на них палок, ножей и камней.
Марциан внимательно расследовал наименее заселённые границы этой свирепой страны, а затем напал со своей бессмертной свитой на избранный им участок. Оттеснив оттуда местного графа, или, как говорят британцы, «гезита», Марциан завладел территорией около ста гайд. «Гайда» на островном наречии – надел одной крестьянской семьи. Марциан не встретил слишком больших трудностей. Один вид носферату пугал деревенских жителей до полусмерти, а чародейство и плутовство довершили остальное. Он провозгласил себя хозяином этой области и заложил в её сердцевине замок, а по округе распространилась новость, что в той местности орудует разбойничья шайка.
Люди скоро убедились, что с бандой Марциана лучше не связываться, но в то же время указанные злодеи ведут себя тихо, если их не трогать. Лихоимщики вполне довольствовались обиранием проезжих и доходом с захваченных пастбищ и пашен, а на соседей нападали неохотно. Поняв это, сопредельные князья оставили Марциана в покое: они были либо слишком слабы, чтобы выгнать негодяя, либо слишком богаты, чтобы обращать внимание на такую мелкую мошку как Марциан.
Очень быстро выросла первая башня замка. Запершись в ней, Марциан и его соратники повели более спокойную жизнь. Они теперь платили подати королю. Вампиры больше не нападали на смертных из своего графства, поскольку Марциан счёл это неразумным. Они покупали рабов на оброчные деньги, заключали их в подземелье и их кровь пили, собственным же крестьянам не причиняли вреда. Наконец, хитрец Марциан сотворил совсем уж невероятную штуку, а именно, пожертвовал часть своих владений церкви.
Он сказал, что сделал это во искупление совершённых им тяжких и бесчисленных грехов, таких как разбой, грабёж и душегубство. Церковь рада была получить хоть малый клок в стране голимых многобожников. Она извинила набеги Марциана, поскольку он изводил язычников во имя торжества истинной веры. Сам же Марциан заявил, что дал Вседержителю обет никогда не видеть солнечного света, и с первым румянцем рассвета замуровывался в замке. Он нашёл оправдание, чтобы невозбранно принимать гостей не раньше заката, а его всячески хвалили за благочестие и за неотступную приверженность покаянному зароку. Знали б они, что ждёт его, если он нарушит эту никогда не произносившуюся им клятву!
Осталось сказать немногое. Марцианов замок процветал, всё глубже пуская корни в завоёванные земли. Церковь простёрла над ним свою длань; а поелику Марциана защищала церковь, ему покровительствовал и король Этельберт. Всё это вместе привело к безопасному и счастливому существованию тёмных тварей во владениях Марциана.

Ад земной.
Марциан, подобно устрице, накрепко прилип к британским скалам. Решив, что пришло время похвалиться своими деяниями, он направил Правителю Гедиону письмо, столь же изумительное, сколь и хвастливое, сплошь заросшее витиеватостями стиля.
Письмо это прибыло в Массилию по человеческой почте, на корабле, шедшем из Лундейна в Галлию. Марциан указал на письме адрес одного тёмного создания, обитавшего в Массилии и представлявшегося смертным мужем среди людского населения. Так как послание могло быть вскрыто по дороге, в нём не упоминалось ничего касающегося нашей безбожной природы. Уверенный в своей безнаказанности, Марциан осмелился в точности описать место своего жительства и подписался «Марциан, лорд Кастеллюм-Обскурум, слуга короля и церкви».
«Лорд Кастеллюм-Обскурум» уведомлял нас, что сносно устроился: владения приносят ему обильную прибыль, на которую он закупает достаточно мяса и красного вина, чтобы кормить свою общину. Он выстроил личную молельню, где еженощно славословит «нашего бога» за ниспосланную ему благодать. Под его рукой пребывают тринадцать «избежавших смерти». Все они трудятся «во имя Совершенства и процветанья Вселенной», переписывают книги, шьют, изготовляют ювелирные украшения и картины, благодаря чему обиталище его превратилось в «блистательный драгоценный камень в короне Британии».
Марциан подробно обрисовывал страну. Здесь часто льёт дождь, но засуха и морозы редки. Летом ночи короткие и пугающе светлые: по цвету неба трудно определить, спускаются ли ещё сумерки, или уже разгорается заря. Зато зимой ночь черна как уголь и длится восемнадцать часов. В Британии имеются солёные и горячие источники, вода из которых хороша для бань. Ежели ноют кости, жидкость из такого источника за недолгое время исцелит боль, и чем вонючее вода, тем она полезнее. В море тут плавают дельфины, тюлени и даже огромные рыбы под названием киты, которые выплёвывают воду из спины. Много жемчужных раковин и изобилие улиток, чьей яркой кровью хорошо красить ткани – получается нежно-алый, очень стойкий цвет. В своей земле Марциан и его община обнаружили жилы металлов: меди, свинца, железа, что в итоге принесло им немало золота.
Они нашли в Британии множество «собратьев по крови». Далее Марциан перечислял города, где больше всего наших сородичей: Лундейн, Веруламий, остров Векта, Эборакум, и другие. Севернее Эборакума они пока что не ходили. Они установили сообщение между Британией и королевством франков через приморский город, называемый Бонония (сейчас он известен как Булонь).
Вместе с письмом Марциан посылал нам несколько книг из собственного скриптория, меховые плащи с капюшонами, прозванные «каракаллами», жемчуг и крашеную пурпуром ткань.

Правда Марциана.
Марциан и раньше страдал самовластием, но теперь эта страсть переросла у него в странность. Он не снимал корону даже на охоте. Для своих подданных издал свод правил этикета, нарушение которых жестоко наказывалось. Даже вольное слово могло стоить неосторожному болтуну немалого количества золота или крови. В зале для церемоний вывесили огромную мраморную доску с Кодексом и другую доску, где золотом было начертано изречение Аврелия:
«Кто бежит от хозяина – беглый раб. А Закон – это хозяин, и беглый раб – тот, кто его преступает».
Все должны были при виде этих сакральных таблиц осенять себя знаком пентаграммы.
Смертные считались у него за скот, а подчинённые вампиры – за бездушные вещи. «У вас ведь и в самом деле нет души» - говорил Марциан. И цитировал абзац из «Сельского хозяйства» Варрона: «Есть орудия говорящие, бессловесные и немые. К говорящим относятся рабы, к бессловесным – волы, к немым – телеги».
В Риме первого столетия после Рождества, откуда произошёл Марциан, свободы не знал никто. Отец семейства мог поступать с домочадцами как ему вздумывалось и как бы бросал их, точно ветки, в реку своих желаний, по которой те принуждены были послушно плыть. Даже взрослого сына закон обязывал чтить родителя, а мальчики имели меньше прав, чем тень цепной собаки. Жён и детей зачастую отдавали в чужую постель в качестве взятки, а семейная честь была напрочь забыта. Если ребёнок страдал уродством или дурным нравом, отец убивал его. Выбрасывали также и младенцев, рождённых в несчастливые дни. Клиенты и вольноотпущенники отличались от рабов только именем: неподчинение патрону расценивалось как неблагодарность, карой за которую могла стать смертная казнь. Что касается самих патронов, ими полновластно распоряжался император, а императором вертела, как куклой, распущенная и одичавшая гвардия. Видно, что в таком городе самыми свободными являлись ослы, ведь только они осмеливались упрямиться. Божественный Веспасиан, правда, навёл кое-какой порядок. Но, когда воцарился Веспасиан, Марциана уже не было в Риме.
Именно такие обычаи, привычные ему с детства, установил Марциан в своей британской обители. Хитростью, силой и наукой он усмирял любое недовольство. Гедион был далеко и не знал о самочинстве Марциана, да если бы и знал, отнёсся бы, думается, с безразличием. После бунта Унуса Веруса Правитель ожесточился сердцем и не желал больше терпеть паритетности или своемыслия в «зверовом дворе», как он с досадою называл подданных.
Марциан настолько высоко возомнил о себе, что составил собственноручно законы для британских тёмных тварей. Надеясь примерами расцветить свой рассказ, я приведу некоторые из придуманных им правил.
«Если кто-либо посягнёт на бессмертие равного по крови и убьёт, пусть умрёт.
Если кто-либо посягнёт на бессмертие равного по крови, но не убьёт, пусть выплатит ему вергельд в 200 шиллингов и штраф в 500 шиллингов патрону провинции. Также пальцы его на правой руке будут в присутствии всей общины отрублены один за одним, дабы по выздоровлении он приучился думать, прежде чем вновь схватиться за оружие. Также ушные раковины его в присутствии всей общины должны быть отрезаны, чтобы, пока не отрастут, все видели его преступность, и чтобы слышнее был ему голос разума и Закона».
Если кто-либо убьёт чужого смертного без позволения, пусть уплатит хозяину 10 шиллингов.
Если кто-либо вступит в связь с женой равного по крови, пусть выкупит свою вину за вергельд и пусть купит мужу другую жену.
Если девица тёмной крови совершит что-либо непристойное, пусть платит 50 шиллингов. Затем, в знак диффамации, следует прилюдно остричь ей косы.
Если преступник убежит, пусть отвечает его создатель в половинной мере.
Если кто-либо украдёт, пусть возместит вдесятеро и втройне, а нечестивая спина его пусть претерпит десять и три связки прутов перед очами всей общины.
Если вцепятся в волосы – 50 скэттов в возмещение. Если проломает череп – 10 шиллингов. Если искалечит плечо – 30 шиллингов. Если проткнет нос – 9 шиллингов. Кто разобьет челюсть, пусть возместит 20 шиллингами. За передние четыре зуба, за каждый – 6 шиллингов, за ближний к ним зуб – 4 шиллинга, за следующий – 3 шиллинга и далее – шиллинг за каждый зуб. Если кто-либо ударит другого кулаком по носу – 3 шиллинга. За другой удар, нанесённый без оружия – 1 шиллинг».

Волк серохвостый с волчатами вышел на ловлю,
Вместе они поднялись на зелёную гору.
Там, на вершине, отец обратился к волчатам:
«Взором окиньте, щенки, нашу землю, и знайте:
Так далеко, как глаза ваши могут увидеть,
Нет у вас, псиная кровь, ни единого друга.
Так далеко, как луна озаряет округу,
Ненависть к вам расцветает пышнее чем роза.
Так что идите и кровь проливайте, отродья, –
Пусть устрашатся вас те, кто в любви отказал вам».

Антессериада.
Единственный, кто отваживался спорить с Марцианом, был Антессер из Австразии. Выходец из знатной франкской семьи среди смертных, наместник над Восточной провинцией среди неумерших, Антессер не мог считаться слугой, поэтому даже Марциан советовался с ним как с равным.
Но собственной свободы Антессеру было мало: он дерзко вставлял своё слово в каждый приговор, в каждое приказание Марциана, чем сильно того сердил. Наконец, Антессер написал Правителю в Массилию, изложив своё недовольство примерно в следующих выражениях:
«Да знает Ваше Темнейшество, что Ваш слуга Марциан насаждает в замке жесточайшую тиранию, кровь и плоть всякого подвластного ему неумершего считает своей собственностью, притом даже менее ценной, чем вещи и смертные рабы. Ибо вещь или раб стоят денег; а нового вампира можно создать, не истратив ни шиллинга! За малейшее непослушание Марциан карает трижды втройне, и поступает, как король Хлодвиг: тому, кто разбил чашу, он разбивает череп. Того больше: чтобы никто не мог бежать его власти, упомянутый Марциан пользуется своей дружбой с епископом и натравливает церковь на всех британских тёмных тварей, которые имеют смелость нам не подчиняться. Когда же я потрудился со всей учтивостью объяснить Марциану, что подобное поведение недостойно бессмертного, этот злодей ответил мне стихами из «Илиады», которые позволю себе процитировать:
   «Ты же безмолвно сиди и глаголам моим повинуйся!
   Или тебе не помогут все божества на Олимпе,
   Если, восстав, наложу на тебя необорные руки».
Вот какова поэзия нашей жизни в Британии! Добавлю ещё, что упомянутый Марциан учредил позорное вознаграждение за потворство своим отвратительным прихотям, именуемое им «гонорариум», от слова «гонор», то есть «честь», хотя что-то более бесчестное затруднительно измыслить».
Правитель Гедион ответил ему вкратце так: «Ежели описанный уклад в замке напрямую тебя не касается, то успокойся, замкни рот и не волнуй и не сталкивай между собой тёмный народ. А ежели Марциан над тобой самоуправствует, то это я ему запрещаю под страхом штрафа и диффамации. В последнем случае приказываю показать его глазам данное письмо, которое моя подпись делает равносильным приговору Совета Тринадцати».
Так Правитель Гедион пытался благоуветливо уладить недоразумение, возникшее промеж двух его лучших сподвижников, но, как ни старался, ровно ничего не достиг. Антессер, затаив «в груди глубокую рану», ушёл прочь из Марцианова замка. Даже расстояние не усмирило их рознь: оба грязно ругали друг друга в грубых и непристойных письмах, потешая своей склокой всё Сообщество.
Наконец, Марциан насмешками вынудил Антессера искать счастья в иной земле. Антессер, украшенный всеми грехами, кроме трусости, избрал путь на дикий восток, в страну, где обитали необузданные даны. На языке англосаксов эта страна зовётся Скедениг. Взяв своё золото и свою жену, Антессер сел в крошечную лодку, которая пред морем была не больше чем лист, и отплыл навстречу восточным ветрам.
Долгое время мы думали, что Антессер утонул в прожорливой пучине. Поскольку протекло не меньше дюжины лет, прежде чем от него пришли первые известия, мы уже отчаялись узнать что-либо о его горемычной судьбе. Антессер, однако, не только не погиб, но и преуспевал. Он хитростью и силой снискал достойное себя место в Скедениге, подчинил тёмных тварей этой снежной страны и с тех пор правил ими. И посейчас он проживает там, в королевстве Швеция, на горе Блокула, равно знаменитый как в тёмном мире, так и среди смертных людей. Правитель Гедион назначил его патроном провинции Скандинавии и Ультима Туле.

Единокровная война.
А мы в Массилийской Провинции терпели всё те же бедствия и всё так же ждали конца света, и не могли дождаться. Вслед за огненным закатом войны наступала чёрная чумная ночь, которая сменялась блед¬ным рассветом голода. Мы опять видели мрачные небесные знамения: штормы, огненные шары, вылетающие из туч, безобразные январские цветы, майский снег; но мы устали бояться, и страх наш истощился.
В нашей стране правили теперь сыновья короля Хильдеберта: Теудерих и Теудеберт, и сын короля Хильперика и злобной Фредегонды, Хлотарь – которые все трое уж лучше бы вовсе не рождались. Ибо они ввергли нашу несчастную страну в новые междоусобицы.
В том же году, в каком Марциан отбыл на север, братья Теудерих и Теудеберт выдвинулись против своего двоюродного дяди Хлотаря, обложили его, как загнанного волка, и принудили защищаться оружием. Вся армия Хлотаря была перемолочена мечами, а сам он бежал. Теудерих и Теудеберт на радостях выпустошили соседние города и деревни, излив из них золото и жизнь, как вино из бутыли, а когда с этим покончили, погнались за Хлотарём. Тот, чтобы спасти свою голову, подписал составленный ими договор, по которому ему остался клок земли между реками Секваной и Изарой и морем, а всё остальное забрали себе братья Теудерих и Теудеберт.
Затем недолгое время всё было тихо. И у Теудериха родился сын от любовницы.
Разбив своего двоюродного дядю Хлотаря, Теудерих и Теудеберт не знали, куда приложить воинский пыл. Они ополчились на басков, немилосердно погромили их и велели платить дань. Наместником туда они назначили герцога с многообещающим именем Гениал, только тот ничего гениального не сделал.
Едва эта война утихомирилась, как в восточной Империи некий Фока восстал против кесаря Маврикия и его сверг. К счастью, Фоку поддержали легионы, и крови пролилось не слишком много. Затем у Теудериха родился второй сын от любовницы.
Как мы слышали от людей, в том году было страшное затмение солнца. Должно думать, солнцу опостылело смотреть на человеческие глупости. Затем у Теудериха родился третий сын от любовницы.
У Теудериха был майордом по имени Бертоальд, умный человек, но никем не любимый. Против него составили заговор, а чтобы облегчить убийство, отрядили Бертоальда проверить пограничные земли короля. Эти земли примыкали прямо к тому небольшому участку, которым ещё владел король Хлотарь. С Бертоальдом было три сотни воинов. Хлотарь об этом сведал, созвал дружину и напал на королевского посланника. Бертоальд же, понимая, что войско его слишком мало, укрылся за стенами Аврелианума.
Когда король Теудерих услышал, сколь злостно Хлотарь нарушил вышеописанный договор, он вышел против предателя с множеством вооружённых людей. Бертоальд, узнав об этом, принял бой, но Фортуна опрокинула стакан с костями. Теудерих, спеша к месту битвы, наткнулся на реку; брод был столь узок, что, пока его тьмочисленная рать переправлялась, Хлотарь уже перебил всех людей Бертоальда. Сам Бертоальд мог бы бежать, но не стал. Он знал, что ему расставлена ловушка, и решил, что лучше погибнуть, как отважный муж, в бою, чем под пытками в тюрьме. Итак, все эти несчастливцы были перерезаны Хлотарём, когда появился король Теудерих и обрушил меч мщения.
Теудерих и Теудеберт одержали победу, пленили единственного сына Хлотаря и с шумом и ликованием вошли в Паризиус. Там они подписали с Хлотарём мир, как будто в силах были его соблюдать, и обе армии разбрелись по домам.
Король Теудерих сделал своим майордомом Протадия, хитрого как змея и жестокого как медведь. Этот Протадий даже медный грош удостаивал своей жадностью; бесчисленное сонмище людей он погубил ради содержимого их сундуков. Более всего ненавидели его в Бургундии и в нашей Провинции, где он начал свой гадючий путь на гору власти.
К тому времени королю Теудериху до тошноты наскучил мир. Но, словно назло, и восточные племена, и южные горцы блюли ему покорность. Король же Хлотарь был чересчур слаб, чтобы поднять меч, и довольствовался брошенной ему коркой хлеба и каплей воды. Но зверонравный Теудерих искал себе врага и скоро нашёл его.
Бабка Теудериха, королева Брунгильда, давно бранила и поносила второго своего внука Теудеберта. Она твердила, что Теудеберт был зачат садовником; что он плетёт против Теудериха козни; что более подлого человека ещё не рождалось под солнцем. Повторяя эти ругательные и лживые наветы, она старалась натравить Теудериха на брата и посеять между ними раздор.
Теудеберт и вправду был простоват: корона ему, как говорится, оказалась великовата. Никто ловчее его не владел мечом, но незатейливый ум мешал ему постигнуть государственную премудрость. А к словам старой королевы присоединился и майордом Протадий. Он ополчил свой ядовитый язык против незадачливого Теудеберта, нашёптывая Теудериху, что брат его незаслуженно и не по праву оттягал себе половину золота, славы и могущества. Наклёпы эти распалили ярость Теудериха. Он стал готовиться к войне.
Теудеберт ни о чём не догадывался. Легкодумно и беспечно предавался он веселью, не видя топора, занесённого над его выей. Полки Теудериха тем временем собрались и выступили в поход.
Когда вышеназванная армия уже шла к месту сражения, военачальники рассудили промеж себя, что победа ничего не принесёт им, а поражение сулит смерть. Тогда они окружили палатку злоречивого майордома Протадия, чтобы убить его.
Протадий в это время играл в кости с придворным врачом Петром. Мятежные полководцы вошли в палатку и схватили Протадия, но не спешили причинить ему вред. Испугавшись гнева короля, они медлили, а король прослышал об их намерениях и выслал к ним слугу с приказом не покушаться на его майордома.
Когда слуга достиг палатки, он ясно увидел яростное настроение толпы. Поэтому он перевернул повеление короля кверху дном, сказав смутьянам: «Король приказал убить Протадия». После этих слов тотчас сотня мечей вонзилась в грудь Протадия и исторгла из него дух.
Дерзкий этот бунт привёл короля Теудериха в растерянность. Он примирился с братом и повернул назад. Но его армия успела по пути избавить от монет, вина и хлеба все попавшиеся под их пяту земли.
Слуге, который исказил приказ короля Теудериха, отрубили ноги, отчудили все владения, обобрали до последнего обола и ввели в такую скудость, что он выпрашивал у кухарок помои себе на пропитание. А на место Протадия назначили майордомом Клавдия, римлянина по крови, человека тонкого умом, но чрезвычайно грузного и дородного телом.
Мягкость и миролюбие майордома Клавдия умерили вражду между братьями-королями. Затем у Теудериха родился четвёртый сын от любовницы.
Этого сына крестил сам король Хлотарь, который охотнее утопил бы мальчика в купели, чем приобщил к истинной вере. К тому времени Теудериху прискучили служанки в постели, и он послал к испанскому королю просить руки его дочери. Но придворные женщины, боясь воцарения над ними властной королевы, расстроили свадьбу злыми словами и обманными наговорами.
На ту пору славный король Испании Реккаред уже умер. В короне его сверкали алмазы множества добрых дел, ибо он насаждал мир между подданными и раздавал богатство нищим и ущербным, считая, что для того и дано царство, чтобы наслаждаться прекрасными деяниями и похвальными поступками. Господь наградил его спокойной смертью на домашнем ложе, в Толедуме, его столице. Завидное его правление длилось пятнадцать лет. После него венец наследовал Леува, его сын, украшенный как врождёнными добродетелями, так и изысканным воспитанием. Но в наше сумрачное время дьявол не потерпел бы долгого благополучия. Поэтому очень скоро власть и корону захватил некий знатный муж, негодяй, по имени Виттерих. Он сместил Леуву, убил всех его сторон¬ников, отрубил ему правую руку в знак того, что Леува теперь беспомощней калеки, и затем, в этом рубище позора, казнил. Леува погиб на двадцатом году жизни и втором году царствования.
К этому-то Виттериху, новому испанскому королю, Теудерих и отправлял своё безуспешное сватовское посольство. Виттериха, словно в наказание, во всех начинаниях настигали неудачи. Смелый в бою, он беспрестанно терпел поражение от басков и римлян. Он не только не дал стране хороших законов, но и имевшиеся часто нарушал. Ни славы, ни страха, ни благодарности он не заслужил в глазах подданных. Он заполучил корону постыдным путём, и на троне его ждало одно лишь бесчестие. Рывший другим могилу, он сам в неё свалился, заколотый недругами за обедом. Но это случилось чуть позднее.
Виттерих впал в лютый гнев оттого, что свадьба его дочери с Теудерихом сорвалась. Он направил гонцов к королю Хлотарю, много настрадавшемуся от Теудериха, и к Теудеберту, столь недостойно преданному своим братом. Найдя их чувства сходными со своими, Виттерих заключил с ними союз против Теудериха. Втроём они стакнулись с итальянским королём, и взращивали замыслы свержения ненавистного им Теудериха, но нежданно Виттерих погиб, а итальянский король заробел, и все их планы кончились ничем. Теудериху же давно донесли о сплетённом над его головой сговоре, но, по храбрости сердца или по слабости ума, он этою вестью пренебрёг – без всякого, впрочем, вреда для себя.
Виттериху наследовал Гундемар. Правил он всего два года, крушил басков и римлян, никому не сделал особого зла и тихо умер в Толедуме естественной смертью, которую в наше время Господь дарует лишь немногим. Когда это свершилось, в Испании взошёл на трон король Сисебод, равно великий в битве, в беседе и в молитве. Подвиги и доблестные деяния этого короля были столь несметны, что не уместятся на этих страницах; скажу лишь, что он принёс народу Испании большое благо.
В те дни, чтобы жизнь казалась нам ещё горше, умер римский папа Григорий, которого я и сейчас не премину восхвалить – ибо этот слуга Божий был желанен даже отродьям дьявола. Он преставился в Риме, мучимый безденежьем и заботами, но в спокойствии духа, зная, что Всевышнему не в чем его укорить. На его надгробной плите признательный и восхищённый народ высек титул, которым одарила его молва: «Григорий, консул Божий».
В тиару облёкся Сабиниан, весьма праведный муж, но не успешный. В его понтификат на Рим обрушился ужаснейший голод, перекосивший вдвоём с чумою едва ли не половину города. Когда Сабиниан спустя два года скончался, слугам насилу удалось уберечь останки папы от надругательств толпы. Затем место понтифика долго пустовало, а пустота порождает зло. Кесарь восточной Империи, узурпатор Фока, чей трон то и дело шатался, колеблемый нелюбовью народа, провозгласил папой Бонифация, дабы хоть как-то упрочить своё тряское положение. Император Фока приписал папе Бонифацию полную и беспрекословную власть над всеми католическими епископами. В честь сего события папа воздвиг красивую колонну, посвящённую императору, в самой середине Рима; вот так они услаждали друг друга взаимными любезностями, но скоро Бог забрал Бонифация на небеса. Фока водрузил тиару на его преемника, тоже звавшегося Бонифаций. Новый папа оказался более счастлив в своём правлении. Хотя дела его ничто не изменили в мире, он не принёс и никакого зла. Народ считал его святым. Впрочем, кто не свят, если сохранил душу и разум в наше чёрное время?

Монахи в церковном подвале вино распивают,
Отвисшее чрево стянув конопляной верёвкой.
Ах, Господи, чтоб пировать, когда сердце стенает,
Поистине нужно немало душевной сноровки.
Закатим же песню погромче, чтоб вздрогнули черти
В аду, и на небе устроили ангелы пляску:
«Когда я пою, я не помню о страхе и смерти,
Пока длится музыка, всё хорошо и прекрасно».

Как поссорились Теудерих и Теудеберт, а расстройство кишок объединило страну.
Наш король Теудеберт меж тем взял в жёны рабыню, которую купила ему его бабка Брунгильда для постельной услады; но не знала она, платя работорговцам, какую змею приобретает в свой дом. Жена Теудеберта и его бабка ссорились без отдыха и перерыва, поскольку обе считали себя первыми женщинами в королевстве. Однако советам бывшей рабыни никто не хотел следовать, а Теудеберт слишком вял был умом, чтобы взять узду в свои руки, и потому правила по-прежнему старая королева Брунгильда.
К тому времени в городах и провинциях Галлии прошла всесветная хвалебная весть о святом муже преподобном Колумбане. Было б у каждого его воспевателя по сто уст и по сто языков, и то они не утомились бы превозносить его. Людская любовь так выделила этого монаха среди прочих рабов Божиих, что сам король Теудерих, брат Теудеберта, часто посещал его келью.
И во время указанных посещений святой муж упрекал Теудериха в развратном образе жизни. Как ни унавоживай чрево распутных дев, говорил он, вырастут из него одни лишь сорняки и репейники. Он пророчил, что сыновья короля, произведённые от любовницы, не получат счастья в жизни, и что грязная кровь бастардов не может течь в жилах государей. Неисчислимо лучше было бы наслаждаться законным и благочестивым браком, а князеву потомству грешно происходить от шлюхи. Так святой муж Колумбан переманивал короля Теудериха на путь праведной жизни.
Но старуха Брунгильда страшилась, что будущая молодая королева, жена Теудериха, возьмёт слишком много власти и потеснит саму Брунгильду в глазах внука. Поэтому она клеветала на Колумбана до тех пор, пока король Теудерих не возненавидел его.
Оттого Теудерих нещадно преследовал Колумбана. Но он не посмел предать святого мужа смерти, а Колумбан упорствовал в своих наставлениях. Распря всё разгоралась. Король Теудерих убеждал Колумбана мирно покинуть страну или умолкнуть; Колумбан же твердил, что лишь насилие усмирит его обличающий язык, воспламенённый Господом свыше.
Король Теудерих уже отчаялся уберечь свою совесть от бича Колумбана. Разъярившись, он послал вооружённых людей схватить Колумбана и препроводить его на пытку. Эти люди, равно страшась гнева короля и гнева Бога, пали на колени перед Колумбаном, прося прощения за то, что вынуждены взять его под стражу и снять с него одежды.
Видя, что невинные страдают от разногласия между развратом и добродетелью, Колумбан скрепил своё скорбящее сердце и сказал: «Хорошо! Чтобы вы не претерпели кары от короля или Господа за преступление воли того либо другого, я добровольно покину ваши земли». Затем Колумбан сел на осла и устремился прочь из страны.
А король Теудерих сказал: «Он хотел, чтобы я украсил его венцом мученичества. Но я не так глуп, чтобы сотворить столь тяжкий грех. Я поступил много умнее». И после этих слов Теудерих ещё глубже погрузился в распутство. Колумбан же хотел ехать в Ибернию, где нравы были суровы под стать его стальному духу, но Господь судил иначе, и Колумбан уехал в Италию, где и умер в благочестии.
Немногое время спустя владения короля Теудериха подверглись нашествию дружины его брата Теудеберта. Чтобы разрешить сию неурядицу, оба короля уговорились встретиться и последовать решению, которое вынесет франкский народный суд. Так и сделали. Теудерих и Теудеберт явились на суд, каждый со своим войском. Но армия Теудеберта оказалась больше и сильнее. Теудериха окружили со всех сторон, поднеся меч к самому его горлу, и, не видя иного выхода, он письменным соглашеньем даровал брату все те земли, о которых шёл спор, и которые Теудеберт во время своего набега захватил оружием. Этим и кончился суд между ними.
В те самые дни взбунтовалось восточное племя алеманнов. Они обратились против короля Теудериха, людей его порубили и порезали, дома сожгли, разграбили сокровищницы, взяли много мужчин и женщин в плен и ушли с громкими песнями, нагруженные добычей не менее тяжко, чем грехами. Теудерих думал, что к мятежу алеманнов побудил его кровный враг и брат король Теудеберт. Рассерженный, Теудерих вознамерился жестоко отомстить Теудеберту.
С этою целью он направил нарочных к королю Хлотарю, которого ранее угнетал, а теперь возлюбил, предлагая совместными силами напасть на Теудеберта. Послы уже чертили буквы договора, и армии оттачивали мечи. Заручившись поддержкой союзника и созвав войско, король Теудерих преступил пограничную межу Теудебертовых имений.
Теудерих уверовал басне, что брат его ему чужак и рождён в блуде от садовника. Подлинно, этот неизвестный садовник, сам к тому не стремясь, прославил в веках своё имя, такая страшная из-за него случилась война. Сей легендарный прелюбодей вертоградарь был словно чёрт: его поминали к месту и не к месту по десять раз на дню, но никто никогда не видел. Но рассказываю далее.
Теудеберт, узрев старшего брата, идущего с неисчислимой ратью, ощутил страх в своём чреве и отступил. Так Теудерих гнал Теудеберта до крайних пределов его страны. Наконец, отходить тому стало некуда и пришлось принять сражение.
Перед самой битвой Теудерих преклонил колени пред Господом, и в молитве сказал себе: «Надо докончить начатое, ибо врагов у меня больше чем звёзд в небе, а друзей столь мало, что воистину некого из них терять».
Теудерих и его воины подошли через Ардвеннский лес к Тольбиаку, а навстречу им выступил Теудеберт с саксами, тюрингами и другими дикими народами восточных земель. Мечи столкнулись, и началась сеча. Схватка была так ужасна, что мёртвому некуда было упасть: трупы стояли будто живые, стиснутые телами своих товарищей. Король Теудерих победил и убивал воинов Теудеберта на всём пути от Тольбиака до Клавдиевой Колонии. В Колонии Теудерих завладел казной брата и вскоре самого его настиг. Теудеберт был закован и доставлен к Теудериху; в знак посрамления с поверженного короля совлекли одеяние и остригли его длинные косы. Жену Теудеберта казнили, но у него оставался ещё сын. Воины взяли мальчика за щиколотки, ударили лбом о камень, выпростав наземь мозги, и тем лишили жизни.
Договариваясь с Хлотарём, Теудерих обещал ему в награду герцогство Дентелен. Теперь, когда союзники одержали победу, Хлотарь занял посулённую ему землю. Столь дерзостное соблюдение условий соглашения обидело и разгневало Теудериха. Он собрал армию и пошёл на Хлотаря войной, но по дороге умер от кровавой немочи живота, «осквернив всё вокруг изверженьями мерзкими чрева», словно Вергилиева гарпия.
В то время старая королева Брунгильда находилась в городе Метт с четырьмя правнуками, сыновьями Теудериха. Она желала сделать старшего преемником отца. Но партия Пиппина и других знатных мужей нашей страны пригласила на царство Хлотаря.
Брунгильда направила гонцов к Хлотарю, призывая его отказаться от права на трон. Хлотарь ответил весьма учтиво, что готов подчиниться общему франкскому суду. Брунгильда между тем знала, что мало кто из франков поддержит её. Тогда она снарядила старшего сына Теудериха в Тюрингию, чтобы склонить на свою сторону восточные народы. Во главе посольства, по малолетству сына Теудериха, поехал майордом Варнахар.
Вдогонку посольству Брунгильда написала частное письмо тамошнему королю Альбоину. В письме она просила убить Варнахара и его спутников, ежели кто-либо из них переметнётся на сторону Хлотаря. Но эта осторожность принесла ей беду. Альбоин порвал письмо, однако кто-то из людей поднял клочки и склеил, а затем преподнёс майордому Варнахару. Варнахар, прочтя это полное угроз послание, распалился гневом. Он обратил свою мысль против Брунгильды и стал готовить заговор.
Варнахар своею властью освободил знатных мужей Бургундии и Провинции от данной Брунгильде присяги. Тайно собираясь вместе, они под розой сговорились свергнуть Брунгильду и сыновей Теудериха и воздвигнуть на царство Хлотаря.
Брунгильда же ничего не ведала об этом. Когда пришло время ей сразиться с Хлотарём за корону, среди полководцев обеих сторон оказалось великое множество злоумышляющих против неё крамольников. Одних Варнахар подкупал, других пугал, третьих улещивал и дурманил дьявольским елеем лжи. Мятежники условились меж собой, как быть, чтобы в случае провала доказать свою невинность: армия Хлотаря на поле брани будто бы победит Брунгильдины войска и обратит их в бегство, а её саму захватит в плен. Если же ей удастся спастись, майордом и его сообщники не навлекут на себя подозрение – в сумятице битвы нелегко разглядеть, с чего началась паника.
Сойдясь в первом бою с противником, отряды Брунгильды, в согласии с описанным выше планом, склонили мечи и пустились наутёк. Хлотарь гнался за Брунгильдой до самого города Кавиллонума. Он изловил трёх Теудериховых сыновей, а четвёртый скрылся; что с ним сталось, доселе осталось неизвестным. Их этих трёх Хлотарь двух казнил, а последнего, своего крёстного сына, умертвить побоялся и посадил в заключение в Нейстрии, где тот протянул ещё несколько печальных лет. Так сбылись слова монаха Колумбана, предрёкшего, что дети, рождённые в грехе, не будут царствовать.
Брунгильда же предстала пред очами Хлотаря. Три дня и три ночи её мучили различными томлениями, а на четвёртое утро усадили на нечистое животное верблюда посередь двух его спинных выпуклин и прокатили на хребте сего позорного скота сквозь толпу, чтобы все вволю над ней посмеялись. Увеселившись так, Хлотарь повелел привязать свою тётку за ногу, за руку и за косу к необузданной кобылице, а лошадь эту бить ремнём, пока она не понесёт. Кобылица ускакала в самое поле, и Брунгильду растерзало об землю, так что куски её тела находили потом по всей луговине.
Король Хлотарь дал Варнахару клятвенное слово никогда не низлагать и не разорять его и поставил его правителем над Бургундией. Сам же король стал теперь единственным владыкой франков. Так этот второй Хлотарь, как и его дед, первый Хлотарь, собрал под своей рукой весь франкский народ. Он старался хранить мир с окрестными странами, знал грамоту, ведал законы и чтил церковь. Было у него два главных порока: превыше всего на свете любил он охотиться на зверя, а на него самого охотились влюблённые женщины, молодые и старые и едва заневестившиеся. Неведомо чем он разжигал в сих сосудах греха жаркое плотское похотение, которое никогда не медлил утолить, и этим заслужил всеобщее громкоголосое порицание.

Что ещё случилось под солнцем и луной.
В Британии в это время разразилась рознь и война между королём Нортумбрийским Этельфридом и скоттским королём Айданом мак Габрайном. Первый из них был язычник, второй – правоверный католик. Мак Габрайн был исколот и изрублен у места, называемого камень Дегсы. Так безбожники подавили христиан.
Позднее, по воле Господней истинная вера всё же восторжествовала в стране туманов. Однако с тех пор никто из бриттов, скоттов или пиктов не осмеливался противоборствовать пришлому племени саксов, и в Британии утвердился спокойный порядок Семи Королевств.
Британские тёмные твари благоденствовали благодаря хитроумию Марциана; Антессер пролагал свою тропу в Скандинавии; многомудрый Моргет властвовал в Бургундии и Австразии. Правитель Гедион царил над ними всеми. Больше бунты и мятежи не крошили камень Закона. Итак, мы жили в мире; а люди умерщвляли друг друга остриём меча, пламенем пожара, злобным словом или иной заразой. Оттого, думаю, я имею право сказать, что праведные смертные были одержимы бесов¬ским исступлением, в то время как отродья ада следовали заповедям разума. Всё потому, что это было перевёрнутое время, когда зло и добро перемешались.

Окно в алмазах: мороз и звёзды.
Читать темно, а молиться поздно.
Зажжём огонь и решётку вынем –
Пусть пламя пляшет нам, как рабыня.

Здесь кончается Тринадцатая Книга Деяний. Составлено в-ром Гаем Йокусом.