Маленький гигант большой музыки

Маленький гигант большой музыки /краеведческий очерк/

Парадоксально, но факт: руководитель знаменитого на весь мир хора «Донских казаков» Сергей Жаров по рождению казаком не был. Известный маэстро -  костромич, появился на свет на берегах Унжи, в славном городе Макарьеве, в небогатой купеческой семье в 1886 году. А созданный им хор стал уникальным явлением в мировой музыкальной культуре ХХ века.

«Я был одинок»

Отец Сергея Жарова был фельдфебелем. Скопив некоторый капитал, он уволился из армии и организовал свое дело в Макарьеве. Семья жила на Кладбищенской улице (ныне Ю. Смирнова) в двухэтажном деревянном доме. На первом этаже Алексей Жаров и открыл торговую лавку. Первая его жена умерла рано, от брака осталась дочь Варвара. От второго брака родились Сергей, Павел, Василий, Михаил, Геннадий и Мария.
О детстве Сергей Жаров писал так: «Когда я в памяти своей стараюсь восстановить свои первые переживания детства, в моих ушах смутными отголосками как что-то потустороннее и вещее звучит: «Отче наш, иже еси на небесех». В моем мозгу встает образ моей матери, любовно склонившейся надо мною: «Пой, Сереженька…» И я с детским слабым голосом вторю за ней слова молитвы. Материнскую ласку помню смутно. Она растворилась в этой молитве ребенка, ожив позже в сознании взрослого человека. Мать моя умерла рано… Отец, всегда занятой, уделял моему воспитанию мало внимания, я был одинок…»
После смерти второй жены отец женился в третий раз, но молодая супруга на детей не обращала внимания. Старшая сестра Варвара обшивала, обстирывала ребятню, те любили ее. Купцом Алексей Жаров оказался неудачливым, дела шли скверно, он стал попивать.
У Сергея способности проявились рано – с пяти лет он пел в церковном хоре. Но отец решил отдать его в торговую школу. Внучатый племянник Сергея Жарова Владимир Грехучин рассказывал: отец повез десятилетнего Сергея в Нижний Новгород, на пристани  встретил городского голову Шаронова. Узнав, что Жаров хочет учить сына коммерции, Шаронов возмутился: у мальчика прекрасный голос и абсолютный слух, ему надо петь. Так Сережа оказался в Московском Синодальном училище, туда же позднее поступили и два его брата - Павел и Василий. Говорят, на учебу ребят скинулись макарьевские купцы.


Не любил учиться. Любил учить

Синодальное училище тогда возглавлял известный композитор Александр Кастальский. Не менее авторитетными были и преподаватели – Данилин, Смоленский, Чесноков, Калинников. Но, как вспоминал Сергей Жаров, учиться он не любил, по музыкальным предметам были тройки, реже четверки. Наверно, потому, что уже тогда ему больше нравилось учить, чем учиться. Но преподаватели отмечали яркую одаренность мальчика, его целеустремленность, прирожденное лидерство. С 14 лет Сергей участвовал в выступлениях Синодального хора, был с концертами в Вене, Дрездене, Риме. Во время первой мировой войны назначен регентом хора военных инвалидов и ездил выступать по госпиталям.
Сам Жаров характеризовал себя так: «Был болезненно горд и самолюбив». «Вспоминаю свой главный экзамен: управление оркестром — первое публичное выступление, - писал  Жаров, - дирижирую сюиту Аренского… Порывисто взмахиваю правой рукой и чувствую, что манжетка, не прикрепленная к рубашке, соскальзывает мне на руку… Еще мгновение, и я вижу, как она, соскользнув по палочке, дугой летит в оркестр… Среди музыкантов — приглушенный смех. У меня темнеет в глазах, хочу все бросить и выбежать из зала. Стараюсь найти потерянное место сюиты, нервно перелистываю партитуру. Не нахожу… И вот меня охватывает отчаянная решимость. Безграничным усилием беру себя в руки и дирижирую наизусть, в эту минуту поставив все на карту. Моя воля побеждает. Оркестр — в моих руках, и я веду его с увлечением, для меня до этого дня незнакомым. Рукоплескания наполняют зал. Экзамен был сдан блестяще. Во мне открыли новый талант».

Как регент стал пулеметчиком

В марте 17-го двадцатилетний Жаров закончил училище в звании регента. Как писал его первый биограф Емельян Клинский, буквально на следующий день Сергей поступил в Александровское военное училище. Жаров прошел ускоренные курсы и стал младшим офицером. И тут грянула революция.
Как рассказал в одном интервью солист хора Жарова Иван Ассур, Сергей Алексеевич якобы вскоре после Октября вернулся в родной Макарьев, работал учителем пения в гимназии, а также руководил церковным хором.
Ассур также утверждал, что Жаров из Макарьева был призван в Красную Армию, хотя в автобиографии Сергея Алексеевича об этом ни слова. Возможно, из-за того, что в эмигрантской среде такие факты не афишировали. Красноармейцем Жаров был недолго: отряд порубили казаки. Сергея от смерти спас очень маленький рост и хрупкое телосложение. Белые решили, что перед ними мальчишка и взяли к себе пулеметчиком. Как хвастался позднее Жаров – он из своего пулемета «даже аэроплан сбил».
С Донской дивизией генерала Абрамова он прошел всю гражданскую вплоть до эвакуации в Константинополь. 15 ноября 1920 года на пароходе «Екатеринодар» в числе последних покидавших Крым, Жаров простился с родиной. Он не знал, что больше никогда не увидит русскую землю.

Лагерь смерти Чилингир

Жаров попал в военный лагерь Чилингир под Константинополем. В воспоминаниях он называл его лагерем смерти. Там Сергей прожил несколько самых страшных месяцев. Голод, бедность, одиночество... Воду брали из ручья, в котором стирали и мылись. Началась холера, каждый день кто-то умирал. Как писал Жаров: «Мы верили только в справедливость и милосердие Всевышнего, плакали, молились и пели».
На праздник Николая Чудотворца, чтобы поднять дух людей, начальник дивизии приказал собрать лучших певцов в хор. Жаров, единственный из всех имевший музыкальное образование, его возглавил. Репетиции шли в землянке, не было бумаги и чернил, чтобы записать ноты, мелодии восстанавливали по памяти. Но это возвращало утраченный смысл жизни, рождало надежду.
В начале 20-х годов  хор получил разрешение болгарского царя Бориса петь в Софии. Поскольку пение доходов не приносило, на жизнь зарабатывали тяжелым физическим трудом. Сергей был грузчиком на фабрике, мыл бутылки на пивзаводе, занимался репетиторством.

Его величество Случай

Не известно, как бы сложилась судьба хора, если бы не случай. Знаменитая балерина Тамара Карсавина была потрясена мастерством этого взвода певцов. Она устроила им визы во Францию с проездом через Вену, где отрекомендовала известному импресарио Хеллеру. Хеллер организовал выступление хора в престижном концертном зале «Хофбург».
Об этом дне – 4 июля 1923 года - Сергей Жаров оставил воспоминания: «Я собрал хористов вокруг себя, отдавал им нужные инструкции. Как жалко они выглядели в своих потертых, заштопанных гимнастерках различного цвета и покроя! Один в обмотках, другой – в сапогах… Я выбрал самых опрятных из них, чтобы «закрыть» ими, насколько это разрешало разделение голосов, наиболее потрепанных и рваных. Рваных… Да, мы все еще были оборванцами, выходцами из нищего и угрюмого чилингирского лагеря».
Певцы вышли на сцену и предстали перед нарядной и избалованной венской публикой. А дирижер все не появлялся - Жаров боялся выйти из-за кулис. «Я сделал движение, чтобы повернуться и уйти, но чьи-то руки насильно толкнули меня через порог, и, ослепленный ярким светом, я очутился на сцене… Через большую дыру моего ботинка, напоминая о жалком прошлом, виднелась белая военная портянка…» Но хор, его хор, ждал, и, поборов страх и смущение, Жаров энергично и властно взмахнул руками. Зал огласился жизнеутверждающим гимном Бортнянского «Тебе Бога хвалим». Все свои унижения, страдания, надежду и любовь вложили казаки в пение. Хор звучал торжественно и величественно. Публика была потрясена. Это был триумф.
Потом было победное турне по Европе. Взвод певцов покорил всех. Жаровцы знакомили заграницу с русскими народными песнями, городским фольклором и романсами, выпускали одну за другой пластинки с записями духовной музыки. Казаки дали концерты во дворцах почти всех коронованных особ мира. Во время гастролей в Дрездене Жаров познакомился с Рахманиновым, в Лондоне – с Шаляпиным.

С песней  - по миру

В 1930 году хор впервые выступил в США. За шесть недель жаровцы дали более 40 концертов при неизменном аншлаге, в том числе в знаменитых Карнеги Холле и Метрополитен Опера. После этого их каждый год приглашали в Америку, а в 1939 году в порядке исключения предоставили гражданство. А в 1981 году Жаров был введен в Палату славы Конгресса русских американцев. Его приветствовал Президент США Рейган. Такой чести удостоены не многие русские.
После того, как Жаров из-за болезни отошел от дел, хор в 1979 году распался.  Оказалось, держался он исключительно на маленьком регенте. В Лейквуде, самой старой русской колонии Америки, Сергей Алексеевич жил до конца своих дней. Умер он в 1985 году, в возрасте 89 лет, его могила рядом с могилами композитора Гречанинова и генерала Деникина.
Донской хор -  явление уникальное. За почти 60 лет выступлений казаки дали более 10 тысяч концертов. Благодаря Жарову во всем мире появилось множество русских  казачьих хоров. Кстати, и Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии им. А. В. Александрова был создан по образу и подобию жаровского.

Маленький тиран

Жаров был новатором: хор пел без музыкального сопровождения, особая тембровая полифония создавалась за счет того, что часть исполнителей пела закрытыми голосами, часть – открытыми. Он ввел партию теноров-фальцетов, которые воспринимались как женские голоса, а басы у него были предельно низкие. Это значительно расширило звуковой диапазон. Хор звучал как орган. Лучшие певцы считали за честь работать с Жаровым.
Но работать с ними было безумно тяжело. Он не щадил ни себя, ни хористов. Режим был жестким. Жаровцы давали по 250 концертов в год. Говорили, что у некоторых певцов из-за перенапряжения шла горлом кровь. Солист Ассур вспоминал: «На сцене он был тиран, гипнотизировал всех, был царь и бог. А в личной жизни он был очень, очень неуверен в себе. У Жарова из-за его маленького роста был большой комплекс неполноценности».
«На сцене всегда должна была быть подставка, подиум, где стоит дирижер, - рассказывал Ассур, - в знак особого почета в Вене ему ставился подиум, на котором дирижировал сам Бетховен. И как-то раз его не поставили. Жаров бегал по сцене, как сумасшедший, и тыкал всех хористов камертоном. Добегался до того, что упал в оркестр. Вылез оттуда, встал и улыбается — и публика ему аплодирует. С тех пор он не выходил на сцену, если не было подиума».
Характер у Жарова был невозможный. Он мог оскорбить человека без всякого повода. Так, на репетиции в Париже сказал хору: «Вы мне абсолютно не нужны. Вы навоз, на котором я расту. Лучше уходите. Я пойду и под мостами наберу себе из бомжей лучший хор». Один из хористов как-то на уничижительную реплику Жарова разбил ему нос. «Ему наложили повязку, - рассказывал Ассур, - он смирненький стал, не ругал никого, пока не поправился. Зажил нос — и опять стал свои штучки выделывать».

Легенды и были

Кумиром Жарова был Наполеон. О нем он мог говорить часами. Как-то Ассур дал интервью французской «Фигаро», в котором заявил: Жаров обожает Наполеона, потому что они по росту подходят – оба маленькие и «как Наполеон завоевал полмира, так Жаров завоевал весь мир». Хористы ждали, что Жаров разгневается, а он подошел к Ассуру и молча пожал руку.
О Жарове писал Александр Солженицын в своем «Архипелаге» и Даниил Гранин в «Зубре». Правда, в  «Зубре» о регенте рассказана очередная легенда. Якобы автобус, в котором ехал хор, сорвался с горной дороги, и все погибли, в том числе жена Жарова. На самом деле авария была, но в пропасть никто не падал, хотя было много раненых. И жена Жарова – донская казачка Неонила Кудаш - осталась жива.
У Жарова от нее был сын Алексей, он жил в США. Но попытки российских родственников Жарова установить с ним контакт оказались безуспешными.

Не будем проклинать изгнанье

Донской хор не раз объехал земной шар, гастролировал почти во всех странах. Не был лишь в России. Здесь долгие годы имя «белогвардейца» Жарова было под запретом. Записи хора можно было найти лишь у музыковедов, а на костромской земле о Жарове почти никто не помнил. Сегодня в Москве и Костроме проживают родственники маэстро, но о своем знаменитом предке они, к сожалению, знают мало. Не сохранилось практически никаких документов и вещей, связанных с жизнью Сергея Жарова в Макарьеве. Зато его музыка, через годы забвения и идеологического отчуждения, пришла к нам. И это главное.
…Говорят, в  эмиграции Сергей Алексеевич сильно тосковал по родине. Пока советские власти пропускали, слал письма и посылки сестре Варваре, заменившей ему мать. Работа стала для него связью с Россией, давала силы. Он до последних своих дней верил, что вернется на родину. «Не наша с вами вина, - говорил он хористам, - что мы собрались здесь, а не в России, но я верю, что это не навсегда».
На вершине славы у Сергея Жарова спросили о заветной мечте, он ответил: «Я хочу, чтобы мой хор на нашей Родине, перед нашим народом, на русской сцене, забыв годы изгнания, спел: «Верую!»
Этого не случилось. Но не будем проклинать изгнанье. Как бы ни было оно горько для человека. Потому что оно родило музыку - чистую и просветленную, от которой душа устремляется ввысь.

Зинаида НИКОЛАЕВА, Кострома

Опубликовано в газете "Средний класс», Кострома, декабрь 2006 г.; при подготовке материала использованы исследования краеведа Татьяны Войтюк (журнал "Губернский дом" №1 1997,с. 129-134, "...Я Верю, что это не навсегда"), а также интервью "жаровцев" различных лет из Интернет-источников + материалы "Жаровских фестивалей" в Костроме (собственная аудиозапись).