2. - Ночь -

                УХОДЯ,   ОГЛЯНИСЬ ...

                Н  О  Ч  Ь

 
                «Так  вот  она - настоящая,  С таинственным  миром  связь, 
                Какая   тоска   щемящая,  -  Какая   беда   стряслась ! »


             Кто  может  проникнуть  в  сердце  и  мысли  женщин?  Где  тот  мудрец  и  ясновидящий ?
             Женщины, - они,   как  морская  волна,   вечно изменчивы…  Они то  просты и понятны,   как чистая
вода,   то  непостижимы  и  загадочны,  как  звездное  небо…  Кто  поймет,  -  кто  их  разгадает ?
             С  блестящего  черного  диска,    медленно  кружащегося  на  старом  проигрывателе,  тихо   выплывала  странно  завораживающая,   протяжная  мелодия  и  нежный,   почти ангельский  голос,   дивно  вплетался  в  пленительную   ткань  мелодичных  звуков. 
             Этот  нежно-женственный   голос  очаровывал  и  звал  куда-то,  -  он  вел  за  собой  и  мелодию    и    истосковавшуюся  душу,   и  умирающие  мечты.      
             Голос  летел  сквозь  звездную  россыпь  звуков   в   темный   космос    человеческой  души…   Небесно-прекрасная   музыка  убаюкивала  и  завораживала  чувства,    а  волшебно-нежный  голос   на  незнакомом  языке  пел  о   чем-то  неземном…
             Он,   как  лунный  свет,   проникал   в  самое  сердце  Анны  и   невольно  пробуждал  сквозь печаль,   неясные  видения…
             Только  бы  они  не  растаяли  и  не  исчезли  в  легкой  дымке  тихих неуловимых  теней,  похожих  на  сновиденья...
      
             Из  самой  глубины   сознания  Анны  всплывали  мимолетные  события  давно  ушедших  лет  и  какие-то  светлые  мгновения,  всё  время  ускользающие   из памяти.   Всё  это  было  таким  зыбким,  неуловимым  и  мимолётным ...
             Анна  сидела  не  шевелясь,  -  замерла,   боясь  спугнуть  возникающие  видения,   -  она  боялась оборвать тонкую  нить  своих  воспоминаний.
             А  мелодичный,   чарующе-нежный  женский  голос  всё  ласковей  впивался  в её  мысли  и  Анна  совершенно  беззащитно  отдавалась  в  плен  этим  божественным  звукам,   и  этому   улетающему  ввысь  ангельскому  голосу  с  его   странным  очарованием  незнакомой  речи…

             Её  сердце  замирало  от  удивления,   а  душа  взмывала  в  звездные  дали,   то  ликуя  от  счастья,   то    падая  в  бездну,  -  плача  и  стеная  о  чем-то  невозвратном,  невоскресимом, навсегда  утерянном,   но  незабытом...

             Анна  беззвучно  плакала,    почти  без  слез,   сидя   в  кресле    в  каком-то  странном   оцепенении,   а   голос  всё  пел  и  пел,    опутывая  её  сознание  магической  паутиной  почти  неземной  мелодии  и  звучанием  незнакомых  слов…   И   ей   казалось,    что  высоко   вверху  разверзлась   тьма   и   светлые
ангелы,    сияя,    пели  над  ней  о  земной   скорби  и  радости  очищения.
             И  сердце  могло  бы  разорваться  от  боли  и  тоски,   если  бы  не  ясная   тонкая   нить,  -  нить  утешения,    которая  свежей  струей  нежно-остро  впивалась  в  кровоточащую  рану  её  души…
             О,  этот  голос !  –  он  творил  чудеса !…
             Анне  вдруг  показалось,   что  опять  наступила  весна  и  небо   за  окном   посветлело,   и    с   далёких  легких  облаков  пролился  теплый,  ласковый  ливень,  -  и  мягко-липкая  свежая  листва  вновь  затрепетала   на  ветках стройных  березках.
             Анна  слышала,   как  сильные  капли  дождя  забарабанили  по   холодным  стеклам  окон   и  прозрачными  струями  скользнули  вниз.   Музыка  дождя  слилась с  мелодией  песни  в  симфонию  ночного  сновидения  и  спутала  все  её  мысли…
             И  Она  задремала…  Она  погрузилась   во  тьму   ночи,  в  бездну  ночи…
               
                «  Невыразимая    печаль   открыла    два    огромных     глаза,  -
                Цветочная   проснулась   ваза   и   выплеснула   свой   хрусталь.
                Вся  комната   напоена   истомой   -   сладкое    лекарство   !
                Такое   маленькое    царство    так   много   поглотило    сна…»

             Анна  полулежала  в  кресле,   закрыв  глаза,   и  ей  казалось,   что она  плывет,   качается  на  мягких,   ласковых  волнах  чарующей  мелодии.  А   за  окном   убаюкивающе   тихо   шуршит  дождь   и   его   косые   струи   неустанно    и  настойчиво  стучат   по  стеклу.
             Сквозь  закрытые  веки,  сквозь  паутину  дрёмы  и  неясного  сновидения, Анне  слышались  какие-то  шорохи,   вздохи  и  неясно-знакомые  голоса…   
   
             Сквозь  тихие  вздохи  и   легкий   шорох  дождя  за  окном  ей  чудилось чье-то  дыхание,    чей-то   шёпот   и  родной,  милый  голос…   На  мгновенье  ей  показалось,   что  рядом  кто-то  есть   и  смотрит  на  неё.
             Она  ощутила  знакомый  до  боли  запах,   незримо-теплую  тень  и  голос,  -  она   узнала   бы  его   из   тысячи, -  самый  милый, самый  родной  голос в  мире…  О, Боже,  неужели…  неужели...

           -  Мама!  Мама!  -  вырвалось  у  неё  из  груди.  - Мама ! -  и  Анна  открыла  глаза… Оглянулась…  Никого !.... Вокруг темно и  стыло…  И  тишина…
              Ни  души  вокруг…  Лишь тёплый,  ласковый  кот  тихо  дремал  на  её  коленях,   да  мерцающе-черный диск  скрипел  под  корундовой  иглой  проигрывателя.
            
              Темно  и   грустно  в  сонном  доме…    Какая-то  странная,   пустая   тишина   воцарилась  в  маленькой  комнате…  Чуткая   тишина…  Тревожная   тишина…  Оглушающая  тишина…
       
              Анна  очнулась   от   наваждения  и   медленно   поднялась,   чтобы  убрать  диск...  И, неожиданно  передумала...  Приподняв  рычаг  с  иголкой,   она  опять  осторожно  опустила  его  на  диск...   И  комната  снова  наполнилась  удивительной  мелодией  и  нежный,  ласковый  голос,  словно  сотканный  из  лунных лучей,   вновь   запел   и  заплакал,   и   позвал  куда-то  за  собой,  в  звездную   высь,   зачаровывая  и   утешая  бедную,  истосковавшую  душу...
              И  сердце  Анны   тут  же  чутко  отозвалось  на  дивный  голос,  -  оно  в  усталом  бессилии  покорно  отдалось  в  сонный  плен  божественным  звукам. 
              Было  сладко  и  больно  вплетать  свои  чувства,   свои  горькие  переживания   в  мелодию  чужой   песни.
              Слушая   её,    Анна  впервые  в  жизни  вдруг  ясно  ощутила   всю  глубину   холодной   пустоты  своего  бесконечного  одиночества,   всю  свою  явную беззащитность   перед  огромным  миром,   что  пульсировал  и  шумел  за  стенами  её  дома...    О,   какая  тоска вокруг !
      
              С  тех  пор,   как  не  стало  её   мамы,   она   ещё   никогда   так  остро  не  ощущала  себя  такой  одинокой,  -  ей  безумно  не  хватало  материнского  присутствия,  -  не  хватало  её  голоса,   её   слов,   её  взгляда,  её  старомодной наивности  и  капризности,  её  ласкового  прикосновения  и  материнской  ласки....
              Боже  мой,  как  ей   не  хватает  материнского  тепла!… Мама ! Вернись!…
    
              Аннушка  никогда   раньше  не  представляла  себе   жизнь  без   матери  и  не  думала,   не  гадала,   что  так  рано   может  лишиться  её... И   она   не  ожидала,   что  так  сильно   будет  тосковать  по  ней…
              И  вот теперь  мамы  нет  рядом  и  никогда  больше  не  будет...Никогда!

              Анна  осталась  совсем  одна…  И  образовавшаяся  пустота  давила  её, угнетала,   пугала  и  доводила  до  слез…  Господи,  как  тяжело  быть  одной… Боже  мой,  как  тяжело !…
              Ей  хотелось  зарыдать,   выплакаться,  освободиться  от  гнёта  слёз  и  горечи  утраты,   но   никого  не  было  рядом,   кто  бы  утешил  её,  приласкал,  кому  она   могла  бы  излить  свое  горе,  поведать  о  своих  бедах  и  страхах. 
              И  это   усугубляло  её  печаль…  Анна  невольно  вспоминала, - вновь и  вновь   возвращаясь  в  прошлое.   И  память  очень  податливо  воскрешала  это  тягостно   прошедшее  событие...

              И  было  странно,   что  даже  время  не  смогло  ни  сгладить  остроту, ни  уменьшить  боль  от  пережитого…   Анна  помнила  каждую  мелочь,   ничтожную  подробность  того   нелепого   давнего  дня  и  мозг  услужливо  воскрешал,   как  в  замедленной  съемке,    мельчайшие,    невыносимые  подробности,    с   садистской  жестокостью   разъедая   незаживающую   рану   в   её  сердце...

                "Так  вот  она  -  настоящая,  С  таинственным   миром   связь,
                Какая   тоска   щемящая,  -  Какая   беда   стряслась  !  "...

      
                (на волне поэзии Мандельштама)