Мальчик из мозаики

               

        В последнее время тяжело сидеть на одном месте, хочется всё время быть в движении. Направление значения не имеет. Как компас, пока укажет путь, вертится красно-синей стрелкой по кругу, так и моя душа крутится вокруг оси, выбирая путь. На данный момент душа указала путь в юго-западную сторону Калмыкии на Ики-Бурульский район села Кевюды. До него пятьдесят четыре километра, если быть точной.
     Время десять утра. Ничего не взяв с собой, кроме водички, отправляемся в путь на серебристом Нисане. Рядом путешествующие московские журналисты, с профессиональными фотоаппаратами. В руках карта нашей Республики Калмыкия, кстати, названия улиц они знают лучше меня, изучили наши улицы, дороги вдоль и поперёк, называя переименованные, о которых я даже и не подозревала. Не слишком вдаваясь в подробности имён окружающих меня людей, поведу вас по дорогам Ики-Бурульского района.
    Солнце припекало не на шутку, но когда выйдешь из автомобиля, то пробирал холодный ветер. Весенняя погода капризничала. Дорога шла легко, оставляя за собой постройки старого хурульного комплекса, посёлка Солнечного и посёлка Аршани, которые между собой разделяет федеральная трасса. Примечательны эти посёлки ещё тем, что там течёт родниковая вода. Холодная, сладковатая на вкус. Место родника ухоженное. Сооружён небольшой сруб, вроде колодца. Недалеко от Аршани всё также стоит недостроенный санаторный корпус. Учась в школе, когда-то с одноклассниками ходили обязательно в трёхдневные походы в Аршанские сады. Тогда ещё детьми, бегали по этому недостроенному зданию. Добирались до Аршанского сада на пятнадцатом маршруте автобуса, покупая билеты. В те времена  мне казалось, что мы так далеко отбываем, на самом деле всего-то пятнадцать километров от города. Жили в палатках, разводили костры, варили супы в пакетиках, заваривали чаи и компоты в вёдрах, поедали всевозможные консервы. Пекли картошку, самые шустрые из нас бегали в чужие огороды, добывая клубнику. Вечерами играли на воздухе, пели под гитару. Наверное, это было золотое время из воспоминаний, которое осталось чёрно-белым снимком в фотоальбоме.
     В салоне автомобиля идёт непринуждённый разговор, а дорога пролегает мимо посёлка Бураты. Мимо Максимовки, которая славится своими огородами. Мимо небольшого посёлка Лола. Чуть-чуть выше домов возвышается серебряная крыша лолинской туберкулёзной больницы. Больных  не уменьшается. Туберкулёз – распространённая в нашей республике болезнь. Раньше Лола славилась кумысом – молоком кобылиц. Как сейчас обстоят дела с молоком, даже незнаю.
      Дорога в небольших выбоинах, кое-где ремонтируется. В некоторых местах дороги, лучше объезжать по обочине, так надёжнее и безопаснее. Глазам простираются широкие и безграничные степи. Большие поля, вспаханные и засеянные новым урожаем. На пахоте то и дело появляются и исчезают миражи в виде водной глади. Пробуем сделать снимок, пахота, да и только, никакой водной глади. Степной мираж играет с нашим зрительным восприятием. И я представила себе палящее солнце, идешь, еле передвигая ноги от жары, усталости и хоть бы глоточка воды. Вот оно, дойти  недалеко. Бежишь из последних сил, а живительная влага всё дальше, дальше и дальше. Сон ли эта вода? Нет, мираж. Степной мираж.
      Поворачиваем в левую стороны от дороги, проезжая мимо небольшого панно из мозаики, на бегущей лошади мальчик в национальной калмыцкой одежде. Думаю, в честь названия села Кевюды. В переводе с калмыцкого "ковун", означает мальчик.
      Вглубь села не заезжали, у белого кирпичного магазина нас ожидал наш гид, местный ахлач. Ахлач называют  человека, в чьём распоряжении находится посёлок и все приуроченные к посёлку кошары, точки, пашни и земли. Раньше такого ранга человека называли председателем совхоза или колхоза. Если перевести с калмыцкого языка "ахлач" –  получится начальник. В селе проживает до 500 человек населения. На первый взгляд многие дома из самана,  кое-где пустующие. Пустующие дома, с разинутыми окнами, почему-то хлестают меня болью. Но вот боль понемногу развеялась мальчишкой, несущимся на велосипеде. Девочкой, вышедшей из магазина с булкой хлеба. Раз есть в селе дети, значит село живёт и дышит - это главное, какие бы возможные трудности оно не испытывало.
      Первый пункт нашего дальнейшего путешествия – Чограйское водохранилище.   До него нам пришлось преодолеть километров пятнадцать, проезжая мимо сёл Зунда Толга, Приманыческий. Когда проезжали сёла Шатту, Первомайский, Прудовый, обратила внимание на одинаковые названия сёл, только в разных частях Калмыкии, прямо параллельно в северо-восточной части. Была удивлена и поражена таким зеркальным отражением. Неужели нельзя было назвать по-иному? Калмыкия не такая уж и большая, чтобы повторяться в наименовании сёл. А какая красивая калмыцкая речь, словно журчание ручейка. И из этого дивного журчания обязательно нашлись бы красивые имена сёлам.
      С дороги асфальтного покрытия повернули на степную трассу, конечно же, ещё хорошенечко необкатанную. Машина невесомо пружинила, не было тряски и болтанки, вот что значит авто импортного производства.  Впереди возвышался холм кургана, покрытый зелёным ковролином травы. В былые времена раскрытый и разворошённый прах канувшего в лету состоятельного нойона, знатного человека. По рассказу здесь были найдены богатые захоронения. Курганы всегда таят в себе тайну, никогда до конца не раскрытую, окутывая от любопытства людей туманом догадок и загадок. Видимо, в честь этого кургана, рядом построили белоснежную ступу, небольшого размера. Аккуратно огороженную, с развевающими разноцветными лентами и флажками, золотящуюся солнцем и полумесяцем.
      Водохранилище Чограя растянулось с запада на восток на 98,8 километров. Оно было создано искусственно в 1969 году на реке Восточный Маныч, пополняясь водами рек Кумы и Терека, поступающих по Кумо-Манычскому каналу. Казалось, водам водохранилища нет конца и края. Белыми пушистыми пятнами плавали лебеди-шипуны. Недалеко паслось стадо коров с телятами и бычками. Они лениво жевали траву. Некоторые лежали, греясь на весеннем солнышке.
      В отдалении виднелся небольшой домик. Раньше дом служил обкомовской дачей. Сейчас кем-то выкуплен в собственность. Издалека оно смотрелось заметно обветшалым зданием, видимо должного ухода за ним нет. Летом сюда приезжают купаться, для этого отведены особые места, более-менее подходящие. Фотографы щёлкали затворами, находя глазами самые интересные места и ракурсы. Самым смешным был маленький телёнок, как будто специально позировавший перед фотокамерой.
      Зелень застилала всю степь. Заметно выросла самая любимая моя трава полынь. Запах этой травы самый дивный, ни с чем несравнимый. Почему-то именно полынь у меня ассоциируется со степью, с моей малой родиной, с матерью землёй, которая вливает в меня необыкновенные силы, словно питая материнским молоком. Первые цветы подснежники отцвели, отцветают тюльпаны. Зацвели петушки и синие васильки, раскрылись желтовато-белые ирисы. Красивыми пучками возвышаются серебряные ковыли, но ещё не дошедшие до своей обычной высоты и не приобретшие той искристой серебряной мудрости, коими они бывают к концу лета.
      Дальнейший путь пролегал практически по бездорожью к реке Калаус, которая большей частью принадлежит Ставропольскому краю. Иное народное название этой реки – Камышовый рай. Действительно, эта степная река, полностью заросшая камышами, глубиной три-четыре метра, с множеством заливов, затянувшихся обильными водорослями. Сама река является правым притоком Восточного Маныча, общей протяжённостью 436 километров. У истока Калауса находятся майкопские глины, поэтому вода в реке достаточно солёная и иногда не пригодна для питья. Подойдя к правой стороне реки, заметила островок без воды, почва белая от соли, напоминала мне холст. Захотелось взять и написать картину "Удочки в Камышовом раю". Раньше в советские времена к реке сгоняли спившихся алкоголем людей, людей без определённого места жительства для вязки камышей. Сейчас конечно такого нет. Река примечательна не только камышами, но и рыбаками. Их у реки много, приезжают на машинах. С палатками, с надувными лодками, с примусами. Заметно, что собраны рыбачить и получать удовольствие от общения с природой ни один день. Машины в основном Ставропольского региона. Рыба водится разная – окуни, краснопёрка, линь, есть среди них и хищники -  щука, карась. У правой реки слышен лягушачий несмолкаемый хор. Из камышей в небо взмываются утки-кряквы, видимо они там гнездятся. Увидела большое поселение чаек, одинокие полёты серых журавлей. 
      Метров в двухстах от реки выстроена чабанская стоянка. Для чабанской точки великолепный дворец. Дом практически в два этажа. Постройки хозяйственные выбелены белоснежной побелкой. Заборы с красивым узором штакетника, ворота, выкрашены голубой и розовой краской. Вагончик покрашен в цвет военной формы хаки, с обязательными разводами. Хозяин чабанской стоянки пожилой мужчина, которому за семьдесят лет. О котором говорят, что он может дать ещё фору любому молодому. По стоянке можно определить в нём крепкого, делового хозяина, не лишённого гармонии и красоты в душе.
      От реки Калаус наш путь через степи пролегал к одной из двадцати семи чабанской стоянке, которая находилась в подведомости нашего гида. Небольшая стоянка, в которой жили два брата со своими семьями. Родом они из соседнего Дагестана, но всю свою сознательную жизнь прожившие на калмыцкой земле.  Домик небольшой, потолки низкие. Плетень, сооружённый из разных досок, ссохшийся. У плетня привязан конь. Высокий, стройный, светло-каштанового цвета, ближе к копытам и грива чёрного цвета. Хозяин готовил коня к скачкам на первомайский праздник. Недалеко от дома на цепи сидела собака бело-чёрной окраски, ростом с телёнка, лай внушающий неподдельный страх. Встретиться с ней без её цепи не хотелось бы. С другой стороны дома собака не меньше, но лениво лежащая, не поворачивала даже своей головы. Лежала, наверное, думая о своём собачьем. К дому пристроена из ракушечного камня пристройка. Здесь живут рабочие. Из рабочих увидела женщину и молодого мужчину, русской национальности. Загорелые от степных ветров. В руках у женщины бинокль, она сразу ушла в степь к выпасу. У мужчины топор, он рубил дрова.
     Зашли в дом, с дороги умылись. Комнаты небольшие. Телевизор со спутниковой антенной, вот она цивилизация, дошедшая даже до чабанских стоянок, одиноко стоящих в степи. Мобильные звонки, то и дело отвлекали хозяина чабанской стоянки. МТС здесь не ловил, на моём мобильнике только слово SOS. Билайн работал, правда, чуть отклонишь голову, связь терялась. Но всё-таки лучше, чем ничего. Мегафон не опробовала, потому что этим оператором не пользуюсь.
     В доме у плиты хозяйничала Рашида, жена старшего брата. Она ловко накатывала тесто, готовя хинкал, пельмени. То и дело щёлкали затворы фотоаппаратов, вплоть до того момента, пока она чуть уставшая не села за стол. Рашида смеясь, призналась, что за всю свою жизнь столько не фотографировалась, как за те полчаса, что позировала у плиты. Первый тост поднят хозяевами и гостями из рюмки водки. Хозяйка пила домашнее виноградное вино, тёмно-рубиновой окраски, привезённое из Дагестана. Я же испивала вишнёвый компот, цвета раннего марева. После дорог по бездорожью, после степного обильного воздуха и после испивания глазами водных артерий, аппетит нагулялся отменно. Хинкал получился превосходным, единственное, для меня был слишком уж солёным. Но, не обращая на солёность, поела с большим удовольствием. Пельмешки понравились больше. После обильного застолья, пошли прогулялись по двору. Кто пожелал, покатались на лошади. Всегда грезившая, пронестись ветром по степи в седле, не решилась, упустив один из шансов. Пусть пока останется до поры до времени несбывшейся мечтой. Но понаблюдала за такой скачкой, которая надолго останется у меня перед глазами, в моём архиве памяти, обомлевшим состоянием души.
      Попрощавшись с радушными хозяевами, завезли нашего бесценного гида домой. И начиная с указателя Кевюды, поехали в обратную дорогу. Взором глаз попрощалась с мозаичным мальчиком из панно, обещая когда-нибудь ещё вернуться на юго-западные земли Калмыкии. Может быть, в летнюю жару ощутить свежесть рукотворной воды Чограя. Или познать суть рыбалки в Камышовом раю, осмыслив теплоту степного костра и ухи из котелка. Дорога понеслась невесомо, устилаясь белым ковром к домашнему очагу. Прощай, мальчик из мозаики.

                02 мая 2010 года