Врата в преисподнюю. Часть вторая. Глава 2

Экскурсию я провел по полной программе. Показал Татьяне все, что мог, рассказал все, что знал. Однако, сам при этом был настолько рассеян, и мысли мои витали так далеко, что я почти не воспринимал увиденного и слабо осознавал, о чем говорю. Тем не менее, Татьяна слушала внимательно, иногда переспрашивала, уточняла, я же что-то отвечал, объяснял в меру своих знаний и сообразительности.
Мне запомнилось, что особый интерес девушка проявила к выдавленному в белом камне у подножия скалы отпечатку человеческой стопы, к обломкам постаментов, как я считал, изваяний языческих богов, к очертаниям лица, выцарапанного словно детской рукой на плоской стороне камня, расположенного рядом с извилистой тропой, ведущей на вершину пирамиды. Когда же мы поднялись наверх, и Татьяна увидела смотрящее в небо каменную голову, с явно высеченным человеческой рукой торчащим подбородком, выложенную из  валунов женскую фигуру, огромных каменных исполинов, олицетворяющих невиданных чудовищных зверей, она была просто шокирована.
Только я, совсем недавно испытывающий здесь подобные чувства, сейчас, почему-то, вовсе неразделял ее восторга. Я уподобился механическому роботу, который исполнял заданную программой работу. А по той причине, что, в отличие от робота, мне были присущи человеческие эмоции, работа казалась мне скучной и неинтересной. Единственное же желание, преобладающее над всеми остальными, настойчиво требовало спуститься вниз, найти укромный уголок и завалиться спать.
Такое, вообще-то, не совсем несвойственное мне желание, я мог объяснить лишь глубокой усталостью. Наверное, внесла свою лепту в прогрессирующую депрессию и не прекращающающаяся со вчерашнего утра пьянка…
Даже самому себе я боялся признаться, что основным толчком для неприятных ощущений, скорей всего, послужило кошмарное и столь же непонятное видение. Мысль об этом то и дело возникала где-то в глубине подсознания, невзирая на то, что я настойчиво гнал ее прочь, серьезно опасаясь за состояние собственного рассудка.
Татьяна заметила, что со мной творится неладное, и не возражала, когда я, сославшись на усталость, попросился отдохнуть. Она была настолько поглощена увиденным, что, возможно, и желала остаться наедине, дабы в полной мере насладиться созерцанием пантеона загадок…
Ей, как специалисту-историку, здесь должно было открыться гораздо больше тайн, нежели мне, непосвященному аматору.
Пирушка внизу продолжалась. В ход пошла бутылка Ильи и, когда я появился возле автомобиля, она выглядела изрядно опустевшей. Впрочем, о количестве выпитого можно было судить по поведению моего друга. Он успел перешагнуть черту собственной застенчивости и свободно общался с представительницами слабого пола. Девчонки же, разгоряченные «огненной водой» местного разлива, веселились до упаду, и долину вокруг пирамиды то и дело оглашал их буйный смех.
- Андрюха, братан! Где ты пропал? Тут сто грамм стынет…
Я с тоской посмотрел на веселящуюся компанию, с содроганием вспомнил пережитый накануне кошмар, почему-то сейчас он мне показался далеким и несущественным, мысленно продиагностировал собственное состояние и принял героическое решение, не обижать друзей.
Стаканом больше, стаканом меньше – какая разница?
Я мужественно проглотил поднесенный мне вонючий самогон, запил его минеральной водой и, почувствовав, что теперь силы уже на самом деле меня оставляют, забрался в салон автомобиля, откинул сидение и мгновенно вырубился.
Сколько я проспал, не знаю.
Когда проснулся, был еще день, правда, солнце переместилось ближе к закату. Вокруг царили тишина и покой. Катька дрыхла на заднем сидении, Илья отключился в сидячем положении, прислонившись головой к заднему колесу машины. Рыжая отдыхала на бархатистой траве в тени у подножия пирамиды.
Не могу сказать, чтобы я чувствовал себя больным и разбитым. Хотя накопившаяся усталость полностью не прошла, ощущал я себя вполне сносно.
Утолив жажду оставшейся в бутылке нагревшейся минералкой, направился к речке. Разделся и залез в воду. Она была теплой и приятной. Мелкая галька покалывала пятки, быстрое течение щекотало ноги. Однако, полноценно искупаться возможности не было. Я дошел до середины реки, а вода едва достигала колен. Тогда я просто лег на спину и, держась руками за стебли камыша, чтобы не унесло течением, некоторое время наслаждался приятной прохладой.
Это было здорово!
Мягкая вода укачивала, словно колыбель, а сверху – бездонное, чистое голубое небо. И – чувство полной свободы, оторванности от всего. Заботы, тревоги, неприятности, все осталось в ином мире. Здесь царили только тишина и спокойствие. Такие, как сто, двести, тысячу лет назад…
Внезапно я ощутил, что нахожусь одновременно как бы в далеком прошлом и в далеком будущем. Как это возможно? Да очень просто. Ведь и через тысячу лет, когда нас всех давно уже не будет, здесь все останется по-прежнему…
Татьяну я, как и предполагал, отыскал наверху.
Подперев голову руками, она сидела на камне и задумчиво смотрела на протекающую глубоко под нами реку. Рядом лежал раскрытый, испещренный мелкими пометками, блокнот, скрученная металлическая рулетка и небольшой фотоаппарат-«мыльница».
- Устала?
Я присел рядом и нежно провел ладонью по ее золотистым волосам. Она не отпрянула, наоборот, доверчиво положила голову мне на плечо, и от ее прикосновения теплая волна прокатилась по телу.
- Нет, не устала. Думаю… Представь, тысячи лет назад здесь все был так же, как сейчас… Та же самая река… Те же самые камни… Вот только людей тех давно уже нет. Очень скоро и нас не будет. А камни эти останутся, и река останется…
- Знаешь, от твоих слов мне становится жутко. Совсем недавно я тоже об этом думал…
- Не вижу ничего странного. Место такое… Заставляет вспомнить о вечном и мимолетном… Вечное – вот оно, рядом. А мимолетное – это мы с тобой… И все остальные… Мы можем возомнить о себе все, что угодно, а на самом деле?.. Пройдет всего несколько десятилетий и никто даже не вспомнит, что мы когда-то существовали…
- Не хочется в это верить. Да и неправда все это! Сколько здесь побывало людей… Думаешь, от них ничего не осталось? Такого просто не может быть. Каждый, побывавший здесь, оставил частицу себя, частицу своей души, своих мыслей… Камни все помнят… Они хранят информацию и, возможно, делятся ею... Вот только наша беда, что мы не умеем ею пользоваться… Разве ты не чувствуешь, какая здесь аура, какая энергетика?..
- Может, ты и прав, - не стала спорить Татьяна. – Только то, что ты называешь аурой или энергетикой, все это обезличено. Если мы и ощущаем следы присутствия здесь наших предков, то лишь обобщенно. Мы тоже оставили здесь сегодня какой-то след, однако, вряд-ли кто-нибудь в далеком будущем сможет отделить его от тысячи иных…
- Не нравится мне ваше настроение, Татьяна Сергеевна. Подобные мысли чреваты самыми неблагоприятными последствиями. Если все время думать о собственной незначимости, можно вовсе разочароваться в смысле жизни и прийти к выводу, что наша суета совершенно бесполезна, махнуть на себя рукой и прозябать в ожидании закономерного финала, который, увы, кроме избавления, принесет еще и горесть разочарования о напрасно улетевших годах. Не зря ведь утверждают, что настоящая мудрость посещает человеческий разум только на склоне лет, когда мы становимся дряхлыми и больше ни на что не способными…
- Философ… - улыбнулась Татьяна, без труда уловив в моих словах некую двусмысленность. – Если бы я тебя немножко не изучила за эти дни, возможно, и приняла бы твои слова всерьез. Но… - она решительно убрала мою руку, которая уже несколько минут нежно массировала маленькое упругое полушарие ее груди и, осмелев, или обнаглев, как кому угодно понимать, решилась было нырнуть под футболку девушки. – Ты не относишься к тем людям, слова которых следует воспринимать за чистую монету…
- Неужели я настолько потерян для общества?
- Для общества, может, и не совсем. Хотя, смотря что подразумевать под этим словом…
- Общество состоит из индивидуумов. И то, что мы подразумеваем под понятием «объективное», на самом деле состоит из субъективных понятий множества индивидуумов, обобщенных в одно целое, и далеко не всегда отображающее реальную действительность…
Обиженный постигшей неудачей, я загнул такой «умняк», что вряд ли сам смог бы постичь смысл изреченной тирады. А Татьяна, похоже, и не пыталась вникать. Она смотрела на меня с такой озорной улыбкой, что мне и самому стало смешно…
- Знаешь, - сказала она. – Ты, как мне кажется, относишься к тем людям, даже несусветная наглость которых может казаться привлекательной…
- Это можно воспринимать, как комплимент?
- Считай, как хочешь, воплощение порока…
Она легко поднялась с камня, вдруг наклонилась и нежно чмокнула меня в щеку. Я был ошарашен ее неожиданным поступком.
- Значит, ты даришь мне надежду? – спросил, запинаясь.
- Надежда умирает последней… - весело изрекла девушка. – Заметь, не я это придумала… - и, подобрав вещи, стала спускаться вниз.
Совершенно озадаченный, я поплелся за ней.
В голове моей царил хаос. Я пытался ухватиться за обрывки мыслей, которые метеорами носились в мозгу, но ничего не получалось. В результате, осознав безнадежность затеянного, решил плюнуть на все и, в который раз, осознанно пустил свою жизнь на полный самотек, надеясь, что захватившая пучина в любом случае куда-нибудь да вынесет, независимо от того, буду я барахтаться или нет…
В нашем маленьком лагере уже наблюдалось некоторое движение. Хмурый протрезвевший Илья барахтался в реке, очнувшиеся от спячки девчонки молча наблюдали за его унылыми движениями. Сон нарушил тоненькую нить возникшего накануне взаимопонимания, и сейчас они просто не знали, как общаться друг с другом. Поэтому наше возникновение было воспринято с радостным оживлением.
Рыжая поднялась с травяного ложа, смачно потянулась, ее лицо расплылось в блаженной улыбке.
- У-ух. Как здорово! – молвила она, не обращаясь ни к кому, и затем, уже конкретно к нам: - Где вы пропадали?
- Гуляли, - ответил я.
- Да? – Рыжая восприняла мои слова всерьез. – Андрюша, я тоже хочу с тобой погулять..
- Потом…
Я очень боялся, чтобы Рыжая не сморозила чего лишнего и не разрушила по своей простоте душевной тот хрупкий мостик, который едва начал налаживаться в наших с Татьяной отношениях. К счастью, девушка удовлетворилась моим ответом, ее внимание мгновенно переключилось на фотоаппарат в Таниных руках.
- Мы что, будем фотографироваться?
- Почему бы и нет? – Таня подняла аппарат и нажала на спуск.
- Ой, я ведь непричесанная… - расстроилась Рыжая.
- Ничего, крошка, ты и так прекрасно выглядишь, - успокоил ее.
Несмотря на расхлябанный образ жизни, Рыжая была очень опрятной девушкой и тщательно за собой следила. Возможно, поэтому она мне и нравилась…
- А можно и мне сфотографироваться? – робко попросила Катя. Она сидела на подножке автомобиля и курила сигарету. – Нет, не здесь, - заметив, что Татьяна сразу готова исполнить ее просьбу, запаниковала невеста фермера. – Можно я сяду за руль? Классная тачка! Знакомые упадут, когда увидят…
Татьяна не возражала и мечта Катьки осуществилась незамедлительно.
- Так ты всю пленку зазря отщелкаешь… - укорил я.
- Ничего, этого добра у меня хватает, - беззаботно ответила девушка. Она пребывала в прекрасном расположении духа. – Хочешь и тебя запечатлю для истории?
- Как-нибудь потом, - отмахнулся я.
- Как хочешь… - она спрятала фотоаппарат в кожанный футляр. – Не кажется ли вам, друзья, что пора бы и перекусить? – обратилась ко всем.
- Поедем ко мне? – спросил подошедший Илья.
- Не для того я проделала столь длинный путь, чтобы так быстро уезжать отсюда. Харчи у меня имеются, нужны лишь костер и вода…
Мы с Ильей наломали сухих веток, Татьяна достала из багажника металлическую треногу с телескопическими складными ножками и походной котелок.
- Ты, я вижу, запаслась на все случаи жизни… - подколол я.
- А ты как думал? Не люблю зависеть от обстоятельств…
Илья смотался к роднику за водой, и вскоре в котелке весело булькала гречневая крупа. Когда каша сварилась, Татьяна высыпала в котелок банку тушонки и сногшибательный аромат заполнил окружающее пространство.
Нашлись в багажнике и пластиковые тарелочки, но мы наотрез от них отказались. На природе вкусней кушать с котелка.
Когда ужин был готов, Илья подмигнул мне, намекая на оставшуюся в бутылке жидкость, но Татьяна заметила его пантомиму и неожиданно громко рассмеялась.
- Иллюша… - голос Татьяны был наполнен укоризной, однако, как мне показалось, в ее глазах блестели озорные искринки.
- Да я что? Я, ничего… - словно провинившийся школьник перед строгой учительницей оправдывался мой друг.
- Ты что, меня испугался? – теперь Татьяна едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Уловив комичность ситуации, Катька и Рыжая нервно захихикали.
- Почему? Нет… Ну… - совсем растерялся Илья.
- Что ты к человеку пристала? – вступился за друга.
- Кажется мне, он что-то задумал, а вслух сказать не решается…
- Видно не уверен, что его предложение воспримут с надлежащим пониманием…
- Да? – как-будто, вполне искренне удивилась Татьяна. – Интересно, почему же?
Она приблизилась к Илье вплотную и начала его внимательно рассматривать, от чего парень совсем сник, потупился и больше даже не пытался что-то сказать. Такое неадекватное поведение вконец развеселило Татьяну, но поняв, что игра зашла слишком далеко, и Илье, увы, не до смеху, решила, наконец, смилостивиться.
- Илюшенька, родненький… Илюшенька, не обижайся, пожалуйста. Я ведь просто пошутила…
- Я вовсе и не обижаюсь…
- Илюшенька, я совсем не против того, что ты замыслил. Более того, хочу сама предложить выпить.
- Вот здорово! – обрадовалась Рыжая.
- С чего бы вдруг? – не смог врубиться я.
- Дорогие мои, хорошие… Я очень благодарна вам всем за то, что вы мне показали. Такого чуда я в своей жизни еще не встречала. Сказать по правде, и не мечтала встретить… И мне самой очень хочется выпить. Сегодня день такой, что просто нельзя не выпить…
- А что сегодня за день? – не поняла Катя.
- И что мы здесь увидели? – переспросила Рыжая.
- Цыц! – шикнул я на нее. – Потом все расскажу. Так, значит, это действительно то, о чем я предполагал? – спросил у Тани.
- Мне кажется, что да, Андрюша. Интуиция мне подсказывает, что мы находимся на пороге величайшего открытия..
- Странно такое слышать из уст ученого. Хотя, ученый ученому – рознь. До сих пор от вашей братии мне доводилось слышать всего лишь, что это – эррозия… Но такое разнообразие не может не радовать. Значит, еще далеко не все потеряно…
- Андрюша, не будь врединой…
Татьяна достала из багажника очередную бутылку «Смирновской» и самолично наполнила стаканчики.
- У тебя там что, склад? – невинно поинтересовался я, но Таня подняла палец, призывая к молчанию
- Я не хочу говорить никаких тостов, - сказала она. – Давайте просто выпьем… Поверьте, это место достойно того.
Мы цокнулись и выпили. Рыжая с Катькой в недоумении вертели головами, так и не сообразив толком, за что приходится пить. Они обе почему-то побаивались Татьяну, а потому задавать вопросы не решались.
Когда бутылка закончилась, Татьяна достала еще одну.
- А ведь знаете, - раскрасневшись от выпитого, сказала она, - наши предки были далеко не ангелами и в древние времена, я почти уверена, здесь устраивались настоящие оргии…
- Да? – наконец, подал голос Илья. Не столько ради того, чтобы спросить, сколько, чтобы проверить, не разучился ли говорить.
- А что ты подразумеваешь под этим словом? – едко поинтересовался я.
- Разве существует его иное значение?
- Тогда твои слова можно расценивать, как предложение?
- Скорей, как констатацию. Хотя, разве мое мнение для тебя что-нибудь значит? Наверное, ты и на необитаемом острове нашел бы с кем устроить оргию…
Вне всякого сомнения, хмель ударил ей в голову.
- Человек движется по пути наименьшего сопротивления, - парировал я. – Если ему недоступна какая-то вершина, он взбирается на другую…
- Однако, прежде, чем сделать вывод, что вершина недоступна, нужно хотя-бы попробовать на нее взобраться…
Мне показалось, что я схожу с ума.
- О чем это вы? – не выдержала Рыжая.
- Да так, ни о чем… Илья, - голос Татьяны снова стал серьезным и деловитым. - Надеюсь, ты не забыл, что обещал рассказать легенды о Монастырище?
- Когда угодно и сколько угодно! – бодро отозвался Илья, и я понял. что мой друг вновь достиг кондиции, необходимой для нормального общения.