Аквариум

I. Знакомство

Я родился в год основания «Аквариума» — 1972-й, кажется, в том же месяце, и, видимо, это был знак. Впервые я увидел и услышал питерскую группу, наверное, году в 86-м в передаче «Утренняя почта», где они пели про «город золотой». На первом плане в кадре, то ли стоял, то ли сидел, кучерявый, пышногривый Титов с гитарой, и я счел его вокалистом. Об «Аквариуме» я еще ничего не знал. Позднее по радио я случайно наткнулся на песню «Глаз»:

Дайте мне топ,

Дайте мне ход,

Дайте мне спеть эти пять нелогичных нот —

Тогда меня можно брать руками.

Сдержанно-акустическое звучание без ярко выраженной мелодии и характерного рок-н-ролльного ритма, мне она показалась пресноватой и лишенной мощи и динамики, ожидаемых мною от рок-музыки.

Потом был памятный «Музыкальный ринг», где коротко стриженный Гребенщиков в свитере и сапогах походил на Робин Гуда. Его лучезарная улыбка, кротость нрава, мягкость тона, слова, произносимые бережно и слегка сквозь зубы — все это удивило и очаровало меня, заставило внимательней прислушаться к музыке и текстам песен. Помню, одна сердобольная старушка пыталась внушить Борису, что он-де заблуждается, и мир совсем не такой радужный и светлый, каким выглядит в его песнях, а он, нисколько не смущаясь и улыбаясь по-прежнему дружелюбно, уверенно и спокойно отвечал: «Такой!». Я не был доверчивым юношей и часто отстаивал собственные своенравные притязания и порывы, полагаясь только на внутренний голос и звериное чутье. А тут прирученный я пошел за ним, почувствовал, словно по его слову что, «то, что было моим (Б. Г.), возьмет себе кто-то другой (я)».
О чем пел Гребенщиков? О том, что «у каждого дома есть окна вверх», о том, что можно видеть «сны о чем-то большем», об окне «в котором прекрасен мир», о том, как «страшно двигаться дальше». Смысл песен «Аквариума» был созвучен его любимым строчкам из Пастернака:

И должен ни единой долькой

Не отступаться от лица,

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.
И

Цель творчества — самоотдача,

А не шумиха, не успех.

Позорно, ничего не знача,

Быть притчей на устах у всех.

Он пел о той скромной и вместе с тем значительной миссии художника, которая отчетливо выражена в рассказе Толкина «Лист работы Мелкина».

Такие далекие и почти мифические теперь 80-е! Юность, надежды, «Аквариум»… Как все удачно совпало, переплелось!
 

II. 33 песни

88-й год, лето. Я впервые в Питере. Гоняюсь за пластинками «Аквариума» и «Кино». По Невскому в окружении тележурналистов навстречу мне величаво шествует Б. Г. с ребенком на плечах…

Год 93-й, весна. Общежитие мехмата Одесского университета. В одной из комнат импровизированный концерт. Две гитары и аккордеон исполняют песни «Аквариума». Свидетелем подобных сейшенов я становился неоднократно. На память о них сохранилась у меня самодельная книжка «33 песни Б. Г. и «Аквариума» (с аккордами)». На последнем листе вслед за оглавлением приписка: «В данное творение свои силы, время и душу вложили Юрий Ю. и Евгений С.». Ниже: «Одесса, Довженко 9б, к. 806». Иногда я открываю это уникальное издание и начинаю играть свои любимые песни: «Второе стеклянное чудо», «Все, что я хочу», «Двадцать пять к десяти», «Сталь», «Моей звезде», «Рок-н-ролл мертв», «Возьми меня к реке», «Десять стрел». Позднее к 33 песням добавилось еще несколько, переписанных от руки у тех же поклонников Б. Г. и «Аквариума». В их числе «Электричество», «Глаз», «Поезд в огне», «Платан», «Серебро Господа моего» и наиболее дорогая для меня — «Аделаида»:

Ветер, туман и снег,

Мы одни в этом доме.

Не бойся стука в окно —

Это ко мне,

Это северный ветер, —

Мы у него в ладонях.

Музыкальная лирика «Аквариума» неподражаема, вдохновенна и незабываема. Его песни напоминали мне разноцветные камни, сверкающими искрами рассыпанные на ладони: «яшму и оникс, хрусталь, чтобы лучше видеть». Знакомые с младенчества, в силу профессии матери-геолога, дивные названия камней, подобно текстам Гребенщикова, казались исполненными особого тайного значения…

Ирония, печаль, насмешка, жалость, боль и радость — весь спектр нехитрых человеческих чувств веером раскрывается передо мной, когда я слушаю «Аквариум». Зачем, к чему весь этот гербарий, думаешь порой теперь, когда юношеская восторженность оставила тебя навсегда. Искусство, — эта энциклопедия чувств, расширитель эмоциональной памяти — видимо, по-своему оберегает нас от опустошения, орошая выжженные пустыни наших душ.