Гонка. Симеон Блас

ГОНКА
                Симеон Блас
(Из сборника «50 израильтян с коротенькими рассказами»)

Он вошел через окно и протянул руку. Его лицо улыбалось, а темные глаза налились кровью.
- Сделай доброе дело! – громко взмолился он.
Я знал, что он просил не о еде, потому что я был прикован к постели. Он повторил свою просьбу требовательным тоном, а его улыбка была искажена судорогой страха. Я попытался сказать ему, что не могу встать, но он опередил меня и крикнул:
- Ты лгун! Я знаю, что ты можешь встать!
Его темные глаза превратились в два белых шара, а рука поднялась, чтобы ударить меня в лицо. Я боролся с жестоким зверем, который улегся мне на горло и не позволял говорить, боролся изо всех сил, пока изо рта не вырвался крик.
Даже проснувшись, я не понял, что видение его в действительности не было реальностью. Я долго не мог опомниться, и один вопрос неотвязно вертелся у меня на кончике языка: «Откуда он узнал? Ведь я не мог разговаривать!» Но когда я окончательно пришел в себя, меня охватил стыд. Утром мои братья узнают, что я кричал во сне и будут приставать ко мне. Было досадно, что они ведут себя со мной, как с маленьким ребенком, и в глубине души я надеялся, что придет день, когда я смогу сказать им: «Вы трусы! Я совсем не боюсь!» Однако я находился во власти страха, темнота пугала меня, дикие собаки терзали мое тело, и жирные коровы приводили меня в трепет.

По дороге в школу десятки нищих стояли один возле другого. Они опирались на стены в переулке и издавали  свои мольбы в тяжелый, спертый воздух. Большинство из них были слепыми, с всегда поднятыми кверху застывшими лицами. Мы клали им в руки монетки и взамен слышали пожелания успехов в учебе и здоровья нам и нашим родителям. Чаще всего они вставляли в пожелания слова на иврите, которые мы хотя и не понимали, но заучивали их на память. Один из них был с рыжей бородой и крикливым голосом. Он всегда стоял во входной нише дома, дверь которого никогда не открывалась, и вонзал взгляд своих темных глаз в лица всех прохожих. Обычно этот нищий сообщал о приходе праздников, о дне начала месяца, днях поста и молитвах задолго до наступления их срока. Он был упрямый, надоедливый и неутомимый. Его голос захлебывался весь день, также в часы, когда мы собирались в своих классах и в переулке почти не было людей. Его голос вызывал у меня отвращение, а лицо - страх. Почему-то я думал, что он видит и только притворяется слепым. Правда, его лицо было обращено вверх, как это обычно бывает у слепых, но глаза его непрерывно бегали и всегда безошибочно провожали прохожих. В то время у меня было много желаний, и, как многие мальчики из нашего класса, я верил, что у нищих есть свой путь к Б-гу. Каждую неделю я вкладывал в их руки монетки из своих сбережений и удостаивался их благословений. Рыжебородому я никогда не давал ни одной монетки. И вот он вдруг вошел ко мне через окно спальни и привел меня в ужас!
Это было примерно за три недели до того случая, которому я все еще удивляюсь, как могло произойти то, что произошло.

В один из дней я опаздывал в школу, не помню, по какой причине, и проходя по тихому переулку, увидел нищих, сидящих возле стены и пересчитывающих свои деньги.  Только рыжебородый завывающим голосом испускал в пространство мольбы. Внезапно среди них возник гул, и они вскочили на ноги. С моего конца переулка раздавались громкие голоса, и донесшийся топот башмаков сообщил о приближении опасности. Я прижался к стене и смотрел на испуганных нищих, которые побежали, держа друг друга за плечо. Кто-то толкнул меня:
- Беги! Не стой тут!
Я сорвался с места и побежал, не оглядываясь назад. Из окон выглядывали женщины с серьезным выражением лица, на входе в столярные мастерские и продуктовые магазинчики стояли мужчины и с любопытством наблюдали процессию воющих слепых. Откуда-то сзади раздавались понукающие голоса. Я не мог понять, кто преследует нищих. В глубине души я пытался убедить себя, что эта гонка меня не касается, как не касается выглядывающих из окон женщин и стоящих на входе в магазины мужчин; но все же не осмеливался прекратить бег и обернуться тоже боялся. В то время, как я бежал, приближаясь к школе,  на мое плечо легла рука и потянула меня за пиджак. Тяжелое тело, топая ногами и хрипло пыхтя, тащилось за мной. Я помчался, как сумасшедший, чтобы освободиться от неожиданной железной хватки, но она нисколько не ослабевала, и человек продолжал тащиться за мной и тянуть меня за пиджак так, что почти стянул его с меня. Только добежав до ворот школы, я собрался с духом, обернулся и тут же застыл на месте. Рыжебородый крикнул во все горло:
- Почему встал?
Его темные глаза нервно забегали, рот был разинут, и я увидел гнилые зубы и мокрую глотку, кровоточащую и дрожащую. Никогда я не был так близко от него! Мне представилось, что еще немного, и я увижу белые шары, вылетающие из его глаз. Мне казалось, что я прикован к кровати и не могу двигаться. На самом деле я мог,  я даже мог освободиться от его хватки; я был возле школы, и он не сумел бы меня настигнуть, но у меня не было сил, я был парализован от ужаса.
- Беги! Беги уже! – услышал я его голос, и он толкнул меня вперед. – Они идут! Беги!
Я не тронулся с места, и он закричал и в ярости пнул меня. Я напряг все силы, сопротивляясь его толчку, и это распалило его гнев еще сильнее. Он обхватил меня руками, приблизил свое лицо вплотную к моему:
- Я убью тебя, если сейчас же не побежишь, слышишь! – и прежде, чем я успел осознать до конца его угрозу, сомкнул зубы на моем предплечье и укусил, подобно хищному зверю.
Я закричал от боли и ужаса и огляделся вокруг. Сквозь туман, окружавший меня, я увидел любопытные глаза и удивленные лица, понял, что пропал окончательно и бессознательно побежал. У меня снова появилось болезненное ощущение, что кругом свидетели моих мучений, слышащие мои крики. Мне хотелось скрыться от любопытных глаз, от удивленных лиц, и я бежал, как невзнузданная лошадь. Я попадал в незнакомые переулки, не зная, куда бежать дальше. Сперва мне казалось, что я бегу за слепыми, но по прошествии некоторого времени я вспомнил, что не видел, в какую сторону они повернули. Слепой тащился за мной с большей легкостью, чем вначале, и не переставая, торопил меня. Изумление мое росло: каким образом может это тяжелое тело бегать, как я? И по мере того, как возрастало мое удивление, я ускорял свой бег. Наконец я додумался спросить, куда ему нужно попасть, но только я успел открыть рот, как он крикнул:
- Мы еще не пришли к ‘Шейх Исхак’?
Я вздрогнул, но снова не удивился, что он сумел прочесть мои мысли. Он опасный человек, страшный человек! Я бежал, бежал. «Нужно добраться поскорее», - говорил я себе мысленно. Переулки переходили один в другой до бесконечности, но через них можно прийти в любое место. Я знал синагогу,  которая ему нужна. Я был там пару раз, но тогда меня привели другой дорогой. В конце открытого двора на низенькой скамеечке сидит толстый рав с объемистой книгой в руках. От его одежды исходит запах еды, а губы неразборчиво бормочут благословения, когда он кладет свою руку на головы детей и молодых женщин. Посреди двора находится темная часовенка, через окошко которой видно могилу праведника. Многие обращают к нему свои мольбы и зажигают свечи на подоконнике. Я знал, что в этой синагоге два входа; через один из них меня дважды вводили, куда ведет второй, я не имел понятия. Я бежал. Слепец вопил:
- Еще не пришли?
У меня болело в груди, в горле пересохло, но я уже привык к бегу. Я чувствовал, что бегу уже долго и смогу бежать до бесконечности; меня даже забавляла мысль, что я буду бежать, пока рыжебородый не упадет от усталости. Но тут же вслед за этой мыслью я подумал, что, когда прибегу к синагоге, оттолкну его от себя: «Вот ‘Шейх Исхак’. Иди!» И тогда я увижу, как он протискивается среди десятков нищих, заполнивших двор синагоги, и как потом приходят муниципальные инспектора и забирают всех далеко-далеко. В своем воображении я уже видел его рыдающим и умоляющим и инспекторов, толкающих его и орущих.
- Мы все еще не пришли? К ‘Шейх Исхак’? Товарищи, помогите мне!
Люди останавливались вокруг нас и что-то говорили. Другие хватали нас руками и указывали в разные стороны. Рыжебородый нервно кричал:
- К ‘Шейх Исхак’ не здесь! Куда ты меня ведешь?
Я бежал и не обращал внимания на его крики и на жесты смотревших на нас. Мне было уже наплевать, если мы вообще не придем к этой синагоге. Бег давал мне ощущение свободы, отстраненности.
- Проклятый малец, куда ты меня гонишь?!
Мысли о мести будоражили меня. В первый раз я почувствовал свое главенство. «Я могу завести его, куда захочу», - сказал я себе мысленно с радостью. Могу сделать так, чтобы он свалился в любую яму, что попадется мне на пути, оставить его в каких-нибудь заброшенных развалинах или в открытом поле и убежать. Он тащится за мной, как беспомощная домашняя скотина. Он в моей власти. Полностью в моей власти!
Вдруг нищий отшатнулся от меня и оказался на земле. Напротив меня стояли муниципальные инспектора.
- Ох, нога! Сбил меня с ног этот проклятый! У меня сломана нога! – Он схватился за ногу и закричал.
Я стоял над ним, дрожа и не понимая, что произошло. Все разом  закружилось передо мной.
- Собака, нет у тебя стыда!
Кто-то ударил меня. Вокруг нас собралась толпа. Инспектора взяли нищего за руку выше локтя и подняли его. Он стоял на одной ноге, и слезы текли из его глаз.
- Я хотел пойти к своей несчастной дочери, которая родила мертвого мальчика! Этот ублюдок толкнул меня. Всю дорогу он пугал меня: «Я тебя собью с ног, я сброшу тебя в яму», пока  я не упал по его милости! Ох, моя сломанная нога!
Шершавые пальцы дернули меня за ухо. Негодующие лица были обращены ко мне. Смачные плевки летели в меня. Я дрожал от гнева. Что-то распирало меня изнутри, наверное, крик. Мне хотелось выплеснуть свою ярость в окружавшую меня враждебную толпу, рассказать муниципальным инспекторам, что он, нищий, - злодей, убегающий от них, но я был прикован к кровати и не мог говорить. Только одна фраза без конца билась внутри меня: «Откуда ты узнал! Откуда узнал!» Вдруг гомон был прерван ликующим звоном колокольчика. Я стоял перед воротами школы.