Ландыши

Они были знакомы едва ли, но уже были влюблены друг в друга. Она: чудная, остроумная, смелая, дерзкая, колкая, как ежик, сентиментальная и наивная, прямолинейная и исключительно восприимчивая, невероятно впечатлительная и необычайно красивая.
Сколько ей было тогда лет? Не помню. Не больше двадцати. Он был старше ее, такой же добрый и наивный не по годам сентиментальнее…романтичен… Порой Он пытался выглядеть более строгим, но ее это смешило. Она бросала в него подушку, смеялась до упаду и осыпала его сотнями поцелуев. Для нее Он был просто милый, ласковый, желанный, любимый. Встречались они редко. Он был списан из рядов Вооруженных сил СССР и теперь наматывал тысячи километров, объезжая всю Россию вдоль и поперек, зачастую глупо прожигая время в поисках удачи. А может теперь, когда он вкусил вкус свободы, его манило новое чувство романтических приключений. Так все и сложилось. В силу дерзкого нрава – нарывался на кулак, всегда имел фингалы и сбитые кулаки…но даже острый неприятельский нож или вынутый пистолет не в силах были смирить или противостоять против его юношеской смелости и дерзкой безрассудности.
Она звонила ему в Питер, он за ночь приезжал к ней в Минск и утром она целовала его разбитые руки, плакала и смеялась, видя его синяки и ссадины…
Она звонила ему в Казань. За ночь он возвращался в белорусскую столицу и уже в полдень она смотрела в его уставшие глаза, дорожа каждой минутой и наслаждаясь чудными мгновениями в реальность которых никак не могла поверить.
Она звонила ему вновь и вновь. И он возвращался. Безумные скорости, безумные страсти, безумная любовь. Он появлялся ночью, днем, утром; без звонка и предупреждений, всегда замученный и голодный, с неказистым букетом уставших ландышей в руках – уставших, как и он сам.
…
…
…
…
…
…
…
..

В этот раз Он решил сделать ей сюрприз: неожиданно вернулся из Северного Казахстана, сделав крюк на России, в предчувствиях чего-то неизбежного и страшного, но дома ее не застал. Ничего не оставалось делать, как остаться и ждать. Он спустился в большое длинное фойе, где сидела консьержка – старушка и стал ждать ее появления. Прошел день, второй. Кто-то сказал, что в пятницу Она уехала к матери на Украину. Он продолжал ждать. Ночь. Наступил понедельник. В пятом часу утра в огромную входную дверь постучали. Он очнулся. Вахтерша, старушка, консьержка, охая и кашляя, стала подниматься с разложенного, здесь же, дивана…Стук в двери превратился в барабанную дробь. Он привстал, чтобы посмотреть через окно, но в рассветных сумерках были видны лишь одни силуэты. Что-то основательно взволновало его. Этого не было видно по его поведению, но это явно происходило внутри него самого: быть может, просто устал; быть может, его утомило ожидание, более чем привычное бдение и всевозможные неудобства, которые ничуть не смущали и не мешали ему вовсе и все же сейчас все это вылилось в состояние дискомфорта и неожиданного для него самого нервоза. Внутренний комфорт был нарушен определенно. Сон и умиротворение отступили. Он был взволнован и напряжен, но что его взволновало – стук в дверь, прерванный сон или что-то еще, об этом мы не узнаем никогда.
Старушка открыла двери. По очереди прошло несколько человек: две женщины с сумками, трое мужчин, несколько девушек с парнями. Все они видимо шли с электрички или с прибывшего поезда. Ее среди них не было. Они не торопясь проходили к лифту, останавливаясь у него и ожидая. В дверях оказалось еще несколько парней..
Консьержка, видимо, знала всех жильцов дома, коль только сейчас она задала вопрос этой троице –  куда и к кому они направляются в такое время? Ответа не последовало. Один за другим они шли в сторону лифта. Старушка демонстративно подняла трубку телефона, дергая ее и выкрикивая: «Милиция! Алло! Милиция!». Последний с разворота ударил старушку кулаком в голову и та осела, выронив трубку и потеряв сознание.
Видевший все это герой моего рассказа, преградил дорогу «бомбардиру старушек», тем самым отрезав ему путь к товарищам. Парень оказался не из робкого десятка и не собираясь терять ни секунды размахнулся, но тут же упал (удар у бывшего военного оказался поставлен, резок и смертоносен…). Обидчик консьержки был отомщен. Он свалился как мешок картошки – безмолвно, но с определенным характерным звуком. Его друзья обернулись. Лифт оставался открытым. Немая картина. Хладнокровная тишина, невольное присутствие, вынужденное участие непредвиденного обстоятельства…
…Один из ломовиков что-то достал из кармана кожаной куртки. Никто ничего не понял, но Он понял все. Он быстро оценил ситуацию: если ф-ка учебная, то никто не пострадает, но если она боевая? Куда? Где окна? Два метра. Три метра. Вырвать и бросить? А что за окном? Кто там? Никого не должно быть. Все кто мог, все здесь. Город еще спит. Его действия? Бросать ее в меня? Значит – муляж. А если нет, зачем достал? Все пострадают! В том числе и он сам. Псих? Дилетант? На лице шрам, следы от порохового ожога. Явно – психопат! Выдернул зубами кольцо и протянул оборонительную гранату ф-1 стоящему напротив бывшему командиру (бывшему комсомольцу, бывшему и выбывшему везде и всюду и до сих пор не успевшему нигде кроме и никуда кроме как очутиться здесь в этот день и в этот час. На свою беду или на чужое счастье или наоборот или наоборот…). Он протянул руку, как психопат бросил гранату под ноги своего товарища, который лежал тут же у ног старушки, где в полуметре стоял Он. Герой схватил гранату и сделав прыжок в сторону окна попытался своим телом разбить его. Первая рама со стеклом разлетелась на тысячи мелких осколков, вторая треснула, но оставалась цела. Осколки стекла впивались в его шею, руки и голову, как терновник, разрывая его рубашку и брюки, пронзая тело, разрывая вены и заливая все вокруг кровью…
В последнюю секунду он пытался выбросить гранату в пробитое окно и там, совсем рядом, в нескольких метрах Он увидел Ее. Она шла в белом плаще, одна-одинешенька. Она шла и думала о нем. Остановилась в тот миг, когда зазвенело разбитое стекло и осколки устелили хрустальным дождем ее путь. Она увидела его. Глаза их встретились. Он понял все. Она не поняла ничего. Лишь вскрикнула и застыла…
…В доли секунд Он увидел и выбрал место – здесь, внизу, в холле, за небольшим выступом в стене. Накрывая гранату своим телом, весь истекая кровью, он скатился туда, где решил умереть, оставляя кровавый след, который измерил длину его жизни не более чем в несколько десятков сантиметров.
Она бросил сумки и побежала к дверям дома. Толпа бросилась в лифт.
Прогремел взрыв.
…
…
…
Никто не знал его фамилии и отчества. Все остались живы. Несколько ссадин, не-сколько раненых, но все  – легкие, все – живые.
…
…
…
В холле сделали ремонт. Прошли годы. Она  подходит к дому, проходит по коридору к лифту…каждый раз она вспоминает его глаза. Кто он? Кем он был? Что делал здесь? С кем воевал? Что доказывал? Почему не дождался? В его глазах она видела все, но ничего не понимала.
..
..
Однажды она увидела его у дома. Он стоял у дерева и плакал. Плакал молча. Он был уставший, худой, измотанный и совершенно седой. В руках его был букет нежных ландышей. Она шла с сыном, которому было уже почти 20 лет.