Горячее лето восемьдесят первого. 23-25

                23
    Около  десяти  к  нашему  полевому  госпиталю  в  пелене  лёгкой  лёссовой  пыли  подлетает  авто-кавалькада. Белая «Волга»-Скорая  помощь, зелёный  санитарный  «УАЗ», милицейский «ГАЗ-69» с  жёстким  кузовом, синей  полосой  по  борту, мигалкой-сиреной  на  крыше. Ещё  один «Газ-69» неопределённой  принадлежности, но  со  столичными  номерами.
   
     Десант  высыпает  из  транспортов  почти  одновременно.
Из  «Волги» -  Кира  Алексеевна  с  высоким  худощавым  мужчиной  в  пёстрой  финке  и  белых  брюках. Догадываюсь – профессор Зубов. Из  «УАЗа» -  Замминистра  Камилов, наш  Начальник  Алимов, профессор  Джурабаев. Из  последней  - наши  Вартанова  с  Ушаковой, а  вслед  за  ними  -  сам  Иосиф  Шалимович  Сухарник, Главный  санитарный  врач  Дороги, мой  сокурсник. Последним  раскрыл  чрево  милицейский  броневик. Из  него -  невысокий, скуластенький, в  форме, с  пистолетом  на  боку, планшеткой  через  плечо. Под  козырёк: «Старший  лейтенант  Шеров, районный  ОВД». Смотрю: без  наручников, значит, не  за  нами.
      
      Суетливое  путанье  приветствующих  рук. Стандартные  «С  приездом», «Как  добрались?», «Как  здоровье?»
    
       С  Иосифом  обнимаемся, условно  целуемся. Давно  не  виделись. «Я  своих  на  разъезде  подобрал, они  там без  меня  хозяйничали. Как  тут  у  вас?» «Сейчас  всё  узнаешь».
       Облздрав  Курбанов  о  чём-то  перекинулся  с  Камиловым, изчез.   
       Камилов: «Мы  с Кирой  Алексеевной, профессором  Зубовым,  профессором Джурабаевым, доктором  Рахмановым, доктором Акиевым  пока  посмотрим  больного».
    
        Господи! Они  же  сейчас  все  наши  противочумные  костюмы  за  один  раз  «скушают»! Их всего-то  у  нас  здесь  полторы  дюжины. Десяток  с  утра  уже  использован. Нужно  их  замочить  в  дезрастворе, прополоскать  в  чистой  воде, просушить! 
    
       Возникает  Облздрав  Курбанов, приглашает  остальных  в  Дирекцию  Совхоза.
          
     Новостроенное    кирпичное  одноэтажное  здание  скучной  архитектуры,  с  порталом  в  древнеацтекском  стиле. Директор, вальяжный  пожилой  Гаргантюа, явно  обескуражен  наплывом  столь  Высоких  Персон. Но  привычка  к  самым  неожиданным  административным  кульбитам  и  традиционное  восточное  гостеприимство  не  нарушает  его  видимого  спокойствия.      
     Рассаживает  нас  за  разнокалиберными  письменными  столами – признаками Конторского  Достоинства и  Уважения.
     Возникшие  по  мановению  его  взгляда  юные  помощники приносят  чайники  с  крепким  зелёным  чаем, блюдечки  с  изюмом, колотыми  грецкими  орехами, карамельками. В  больших  пиалах-кисах  горки  боурсаков. Это  традиционное   блюдо  степняков: кусочки  теста, зажаренные  в  бараньем  сале. Они  могут  храниться  месяцами, не  теряя  своих  питательных  и  вкусовых  качеств. В  своё  время  Чингисхановы-Батыевы  воины, набив  ими  черезседельные  мешки, покоряли  страны  от  Согдианы  до  малопригодной  для  выпаса  отар тощей  Европы.

    Беседа  течёт  плавно, занимательно. Как  здоровье? Всё  ли  благополучно  дома? Как  переносится  летняя  жара? Хорошо  ли  вас  устроили  хозяева?

    Начальник  Алимов  делится  со  мной  своими  впечатлениями  об  обстановке. По  согласованию  с  Молотовой, Камилов  назначил  его  Начальником  районного  Противоэпидемического  штаба  с  резиденцией  в  Райцентре. Создали  там  несколько  эпидемиологических  групп  во  главе  с  врачами  Районной  Санэпидемстанции. Из  Областной  две  группы  подослали. Ездят  по  всем  стоянкам  чабанов, выявляют  температурящих. Раздают  санпросветлитературу. Вакцинируют  недоохваченных  весной. Объясняют, куда  обращаться  в  случае  необходимости.
     Сам  Хаким  тоже  ежедневно  мотается  по  отгонам, проверяет  эффективность  работы  этих  групп, собирает  данные  о  проведённых  мероприятиях. Из  работников  Районного  и  Областного  отделов  профилактической  дезинфекции  создаётся  бригада  для  проведения  дератизации  и  дезинсекции  посёлков. На  базе  Районной  больницы  организованы  госпиталь  и  изолятор  для  приема  возможных  заболевших  чумой  и  контактировавших  с  ними. Готовится  заседание  Районного  ЧПК  с  разбором  причин  возникших  ЧП  и  путей  их  преодоления.

    «Вот  интересно! Пока  мы  рассказываем  Минздраву  о  выявленных  эпизоотиях, повышенной  угрозе  заражения, там  отмахиваются, мол, это  ваши  проблемы, мол,  есть  дела  и  поважнее. А  хоть  один  случай  чумы, и  сразу  всемирный  трам-тарарам, мечутся  как  угорелые, головы  сыплются  направо - налево! Сколько  сил  и  средств  тратится! И  чем  выше  начальство, тем  масштабнее обязаны  быть  мероприятия!   Пора  бы  уж, кажется,  и  привыкнуть  к  тому, что  у  нас  чума  есть: выявил – вылечил, всего  и  делов!» «А  как  ваши  отношения  с  Камиловым?» «Ну, Батя, как  всегда, на  коне. Бывает  сразу  повсюду, это  в  его  духе. Но со  мной   держится   доброжелательно, даже, вроде  прислушивается. Мы  же  теперь  с  ним  одной  верёвкой  связаны!» 

     «Хаким  Масудович! Есть  одна  идея. Что  если  воспользоваться  нынешней  ситуацией  и  попробовать  уговорить  Молотову  открыть    еще  одно  Противочумное  Отделение.  Прямо в  Райцентре.  И  строить  его  даже  не  надо. Помните  тот  брошенный  лагерь  ИТК  на  окраине  посёлка, возле  горушек? Он  же  ничейный. Можно  провести  кое-какой  ремонт  и  база  готова! А  штаты  набрать  из  местных. Тогда  и  с  жильем  не  будет  проблем!»
     «Думаете, согласится?» «Ну,  давайте  попробуем  сегодня  поговорить».
    
     Входят  консультировавшие  больного  в  лёгком  облачке  палатного  амбре.

     Молотова: «Мы  с  профессором  Зубовым  считаем, что  это  типичный  случай  бубонной  чумы, осложнённой  к  тому  же  то  ли  тяжёлой  интоксикацией, то  ли  ещё  хуже – специфическим  сепсисом. Анализы  покажут. Остальные  специалисты  более осторожны  с  диагнозом, им  нужно  бактериологическое  подтверждение. Ну, в  общем-то, это  вполне  резонно. Но  мы  будем  проводить  мероприятия  как  в  очаге  чумы.

    Начальником  очага  назначаю  доктора  Белецкого. Начальником  медицинского  штаба  при  нём, если  товарищ  Камилов  не  возражает, должен  быть  Зам. Зав. Облздравотделом  товарищ Курбанов. Лечебное  дело  поручим  доктору  Акиеву,,,»  «Да, да, именно  ему, - встревает  Зубов. -  он  грамотно  построил  схему  лечения. Я    ещё  посоветовал  бы  Ко-карбоксилазу  внутривенно  и  анальгетики» «Ну, тем  более. Вы  же, Фёдор  Юрьевич, тоже  сюда  периодически  приезжать  будете. Лабораторная  служба - за  нашими  коллегами-железнодорожниками. Согласны, товарищ  Сухарник?  Через  час-другой  на  разъезд  подоспеет  вагон-лаборатория.
     Остальные  назначения  и  план  действий  определите  сами. Вы, товарищ  старший  лейтенант, уточните  посты  и  порядок  их  обслуживания  с  Начальником  очага  и  Начальником  штаба (ах, так  значит  в  том  «ГАЗе», как  в  Троянском  коне,  целый  взвод  ментов  упрятан?)»
   
     Камилов: «Я  записал  сегодняшнее  решение – кто  есть  кто. Будет  издан  соответствующий  приказ  по  этому  поводу. Уточнил  также  некоторые  данные  по  больному Есембаеву. Он  на  учёте  в  Тубдиспансере (туберкулёз  легких) , у  него  хронический  бруцеллёз. Два  месяца  назад  перенес  острую  дизентерию.  Кроме  того, злоупотребляет  алкоголем. Всё  это  прошу  учесть  при  установлении  окончательного  диагноза. С  его  иммунным  статусом  любой  прыщик  может  стать  опасным  для  жизни.      
     Поэтому  прошу  учесть  следующее. До  установления  окончательного  диагноза, да  и  после  этого,   не  высказывать  вслух  разные  предположения, чтобы  не  вызвать  паники  среди  населения. Ответственность  за  выполнение  контроля   информации  возлагаю  лично  на  товарища  Мирзоева  Насруллу, завкадрами  Облздравотдела  и  завспецчастью».
    
     Товарищ   приподнялся, представился. Небольшой, суховатый, смугленький, востроносенький. Просто  копия  того, из  Минсельхоза, который  нам  выговаривал  за  дипломатический  конфликт  с  Афганистаном. Стандартными  их,  что  ли,  выпекают?
    
      Камилов: «Вся  собранная  информация  по  очагу: история  болезни, лабораторные  данные, зоологические  сводки  и  другие должны  сдаваться  на  хранение  товарищу  Мирзоеву. По  окончании работы  мы  их  обсудим  в  Республиканском  Минздраве, передадим  в  Минздрав  СССР, обобщим  и  сделаем  выводы».
   
    (Соображаю: круто  нас  обошёл  Батя! У  меня  теперь  лишь чисто  представительские  функции, а  полная  власть  у  его  кадров.  И  не  придерёшься  ведь  к  его  логике! Только  вот  интересно, как  он  предотвратит  утечку  информации, если   к  ней  уже  сейчас  подключено  более  десятка  людей? Кто-то  мудрый  сказал: коли  тайну  знают  двое, это  уже  не  тайна!).       

     «Кроме  того, на  Мирзоева  возлагается  ответственность  за  хозяйственную  работу  в  очаге: составление  заявок  на  имущество  и  медикаменты, их  своевременное  получение  и  рациональное  использование. Займитесь  этим  сейчас  же, передайте  заявки  товарищу  Алимову, Начальнику  районного  штаба. Вопросы, замечания, предложения  есть?» 
   
    Ося  Сухарник  вопрошает: «Может  быть, на  разъезд  карантин  наложить? Поезда  транзитом  пропускать?» «Нет, нет. Не  надо  усложнять  ситуацию. Больной  изолирован, контактов  с  ним  местных  жителей, по  данным  персонала, не  было. Тем  более, на  станции  будет  находиться  лабораторная  группа  Вартановой»
    Курбанов: «Можно  ли  отправить  домой  нашего  инфекциониста Рахманова? У  нас  здесь  доктор  Акиев, отделенческий  врач Рузаев, хирург Хайдаров. А  в  Области  тоже  нужно  мероприятия  проводить» «Смотрите  сами, я  не  возражаю. А  где, кстати, штатный  заведующий  больницей?» «Ой, он  совсем  старый, совсем  больной. Уже  больше  месяца  в  Областной  терапии. Поэтому  Хайдарова  сюда  и  командировали…»
    «Ну  ладно, сами  разберётесь».    
     Алимов: «Я  дал  распоряжение  о  выдвижении  сюда  Отделенческой  зоогруппы  для  проведения  дополнительного  эпизоотологического  обследования, и  группы  для  дустации  нор  грызунов. Дам  дополнительную  автомашину»       
     «Хаким  Масудович! Может  используем  для  этого  отряд  Земского? Мы  же  его  на  месяц  продлили. Те  места  он  обследовал  достаточно  подробно, так  что  теперь  можно  его  переместить  сюда. Экономия  сил  и  средств. Лабораторских  можно  сократить  до  минимума, а  сам Илья  Абрамович  с  железнодорожниками  поработает. Тем  более, что  в  палатках  сейчас  работать – тоска  зелёная. Зоогруппу  нашу  можно  будет  вместе  с  ихней  расположить, в  две  группы  плотнее  обследование  проведём. Машину  Анваровскую  здесь  оставим, а  поломанную  Мишину, если  там  не  просто  какие-нибудь  дурацкие  вкладыши  полетели, на  буксире  сюда  притащим  и  на  платформу.  А  ту, которую  я   в  замен  послал, на  Станцию  возвратить».
     «А  что, давайте  так  и  сделаем».
   
     Совещание  окончено. Мы  с  Кирой  Алексеевной – в  сторонку. Высказываем свою  просьбу, приводим  доводы.
     «Ну, здесь  надо  хорошо  подумать. Давайте  дня  через  два  встретимся  в  Райцентре. Посмотрим  всё  на  месте».
    
     Камилов:  «Ну, добро. Все  вопросы  решили?  Пора  ехать, а  то  солнышко  начинает  пригревать!»

     «Ой-ё, товарышы  ушёныи-и-и    нашалныки-и-и! -  как-то  по-бабьи  подвывает  Гаргантюа  – Зашем  спеши-ит?  Мало-мало  оставай-тес! Чай-пай  будем  пить, бесбармак  делаем! Зашем  так   спешит?»

     «Спасибо, спасибо, уважаемый!  В  следующий  раз  обязательно! Закончим  у  вас  благополучно  и  всей  компанией  в  гости!»
               
                24
     Едем  принимать  дополнительное  хозяйство: противочумный «бронепоезд»  уже  на  запасном  пути  разъезда.

    Цельнометаллический  новенький  вагон-лаборатория. Так  на  его  зелёном  борту  и  выведено  большими  белыми  буквами. МПС  теперь  их  выпускает  стандартными, полностью  оборудованными  всем  необходимым. Раньше  железнодорожные  ПЧС  сами  перекраивали  разного  типа  вагоны. 
    К  лаборатории  пристёгнуты  вагон-салон (кухня-столовая, склад  продуктов), пассажирский  купированный  старого  типа (общежитие),  платформа. Электричество  и  водоснабжение  уже  подключили  к  станционным коммуникациям.
    Всё  продумано  и  комфортно. Не  то  что  у  нас, в  наших  палаточных  отрядах! Тут  никакие  бури-ураганы  не  страшны. И  можно  работать  с  утра  до  ночи, круглый  год, не  обращая  внимания  ни  на  жару, ни  на  морозы. Летом  -  кондиционеры, зимой  вагонное  отопление. В  лаборатории – электрические  термостаты, автоклавы, стиральные  машины. В  жилом  вагоне  - персональные  купе. Ну  разве только  вот  для  зоогруппских    ловцов, с  учётом  их  склонности  к  демократии, купе  на  четверых. Палаток  с  собой  обычно  не  берут. Обследуют  окрестности  магистралей, не  далее  сорока-пятидесяти  километров  во  все  стороны  от  дороги.  Утром  выезжают, к  вечеру  возвращаются.   
      На  месте  туалетной – душевая. Туалетной-то   по  назначению  пользоваться  нельзя: вагон  может  неделями  стоять  на  одном  месте. Здесь  прогресс  ушёл  недалеко. Приходится  возить  с  собой  разборную  будку, которую  устанавливают  на  вольном  воздухе, в  сторонке  от  путей. Зато  душ  можно  принимать  хоть  ежедневно, небось, рельсы  не  размокнут. Хотя  и при  этом  всё  же  соблюдается  порядок, ибо  вода, как  везде  в  пустыне, - дефицит.
   В  салоне  общий  зал  с  большим  столом  и  стульями  на  весь  экипаж. Библиотечка с  художественной  и  специальной  литературой, для  культурного  отдыха. Телевизор, проигрыватель  с  колонками. Здесь  совершаются  общие  трапезы, собрания  и  совещания. Сдвинув  стол  в  сторону, можно  даже  потанцевать!
    Платформа – для  перевозки  автотранспорта. Чего  его  порожняком  до  места  по  грунтовым  дорогам  гонять!
    Ну, в  общем – рай  земной, да  и  только!

    Правда, есть  и  оборотная  сторона  медали. Не  дай  бог, если  в  летнюю  жару  вдруг  что-нибудь  случится  с  электричеством!  Буквально  за  пару  часов  лаборатория  со  всеми  шестью  её  прогреваемыми  металлическими  гранями  может  превратиться  в  огромную  микроволновку. И  тогда  прости-прощай все  посевы  и  культуры. А   персоналу  впору  бежать  вон, искать  хоть  какой  тенёчек  подальше  от  раскаленного   монстра! 
    Зимой-то, вроде,  попроще. Если  что  с  отоплением, так  и  в  шубах  можно  пересидеть, пока  исправят. Однако  удовольствие – вроде  как  в  морозильнике!
    Поэтому  всё-таки  выбирают  наиболее  благоприятные    сезоны:  с  марта  до  середины  или  конца  мая  и   октябрь-ноябрь. Благо, к  этому  времени  и  пики  эпизоотий  приурочены.

     Есть  ещё  одна  разница  между  нами  и  ими.
     Наши  палаточники  после  работы  сразу  сыпят  на  природу, на  свежий  воздух, на  поляны  цветов, под  звёзды, ну, хотя  бы, на  чистенькие  красивые  барханы.
     А  пейзаж  станций, полустанков, разъездов  просто  удручающий. Грязная  щебёнка, штабеля  смолистых  шпал, ржавые  железяки, битые  бутылки  и  другие  прелести  дорожного  дизайна.
     Так  что  все  из  лабораторного  вагона  с  его  искусственным  комфортом  тут  же  ныряют  в  искусственный  мирок  салона  или  в  свои  отгороженные  от   природы  купе…

     Но  это, впрочем, всё – лирика. На  сегодня  лучшего   прибежища  не  найти. Маргарита  и  Лидия  любезно  приглашают  меня  разделить  с  ними  быт. В  моём  распоряжении  отдельное  купе  со  всеми  спальными  причиндалами. Как  откажешься? До  госпиталя  всего  метров  триста. Да  и  компания  своя. И  лаборатория  под  рукой.

    «Спасибо, друзья! Воспользуюсь  вашим  гостеприимством!»   

    Начальник  бронепоезда   Равиль  Ганиевич  Гизатуллин, тихий  скромный  паренёк, классный  бактериолог, владеющий  всеми  новейшими  методиками  диагностики  особо  опасных  инфекций
    «Очень  рад, Егор  Нафталович, работать  с  вами. Давайте  поскорее  ваших  ребят. У  меня  с  собой  лаборантка  Лиля, вы  её  знаете. Она  заодно  и  подотчётница. Таня-препаратор  и  Зульфия-санитарка  и  заодно  повар. Всего, считая  зоогруппу,  заняты  пять  купе. Вас  разместим  рядом  с  моим. Остальные  для  вашей  зоогруппы  и  лабораторских.  Если  кто  окажется  лишним, можем  отправить  домой  поездом. А  с  Ильёй  Абрамовичем  я  поработаю  с  большим  удовольствием. С  его-то  опытом! И  Рузаев, говорят, здесь? Давно  с  ним  не  виделись. Приглашаю  и  его  тоже  к  нам. Если  там  кто  из  областных  захочет, постараюсь  и  ему  место  найти!»
    «Спасибо, спасибо! Ну, я  думаю, здесь  нам  быть  не  более  двух  недель, при  любом  исходе  у  больного. Двумя  группами   быстро  обследуем  участок. Всё  равно, скоро  эпизоотия  закончится, весенне-летние  блохи  вот-вот  отомрут  окончательно, а  осенне-зимние  раньше  октября  не  появятся.
   
     А  пока  до  вечера. Пойду  в  очаг».   

     Нужно  ещё  продумать  посты  милицейской  охраны.
     Возглавляет  её  старший  сержант  Арсланов. Длинный, баскетболистского  сложения. С  нагловатым  лицом  степного  красавца. С  несмываемой  полуулыбкой, открывающей золотую  фиксу.
     Его  гвардия – из  пяти  нижних  чинов, менее  выразительной  наружности.
    
     В  общем, троих  с  начальником  оставлю  при  госпитале. Пусть  по  восемь  часов  по  «скользящему  графику» дежурят  возле  амбулатории. Двоих  пошлю  на  Кушербаевскую  стоянку.  У  них  с  собой  шатровая  четырехместка армейская. Так  что  жильё  обеспечено. Из  продуктов  пока  дадим  муки  килограмма  два, пару  банок  тушёнки, пару  банок  сгущёнки, за  счёт  рациона, положенного  работникам  очага. А  чабаны  ко  всяким  постоям  привыкли, тоже  голодными  гостей  не  оставят. А  дальше – посмотрим.      

     Отношение  к  карантинным  заградотрядам  коренным  образом  изменилось  после  холерной  эпидемии  в  шестьдесят  пятом. Тогда  при  выявлении  даже  одного  больного окружали  целый  город  воинскими  и  милицейскими  цепями. Было  там  с  перепугу  ещё немало  и  других   глупостей, но  это  уже  другой  сказ.  Зато  теперь  перешли  на  «локальные  карантины». Очагом  теперь  считают  дом  или  больницу, где  находятся  больной и  общавшиеся  с  ним. Так  что  пятерых  стражей  порядка  нам  хватит  вполне.
 
     У  Кушербая  всё  те  же  Акиев  с  Рузаевым. Состояние  всё  такое  же  тяжёлое, но, слава  богу, жив.  «Айдате,  ребята,  на  жительство  к  железнодорожникам! Равиль  Ганиевич  приглашает»  «Ну, пусть  Рузаев  идёт. На  всех  всё  равно  там  мест  не  хватит, так  что  я  здесь  со  своими  останусь, а  то  обидятся! Областное  начальство, как-никак!»

     Вот  уже, кажется, появились  «наши»  и  «не  наши». Как  на  Острове  Сокровищ.

                25
     Ночь  в  купе  не  такая, конечно, роскошная, как  под  хвостом  Большой  Медведицы, но  достаточно  свежая. Все  вагонные  окна  и  двери  раскрыты. Приятный  сквознячёк.
Побудка  ранняя, в  шесть  утра. В  салоне  кофе  со  сгущёнкой, белый  хлеб  с  маслом. Для  гурманов – кабачковая  икра. Наши  подъедут, передадим  свои  продукты  на  общий  стол. Тушёнка, лук-картошка, рис-гречка, макароны- сахар. Столоваться  станем  здесь, конечно. Зину-повариху  дам  на  помощь  ихней. Посудишка  кой-какая   у  нас  есть, есть  и  постельные  принадлежности, так  что  в  тягость  хозяевам  особенно  не  будем.

     . Акиев  уже  около  Кушербая. Вторые  сутки  парень  вкалывает, нужно  ему  дать  отдохнуть. У  Кушербая  к  утру  температура  резко  упала: с сорока  и  пяти, до  тридцати  шести  и  семи.
     «Егор  Нафталович, при  чуме  так  бывает?» «Бывает, если  ему  вводили  эффективные  антибиотики. А  вы  же  вводили. Следите  теперь  за  сердцем, перепад  температуры  огромный. Вон, смотрите, пульс – сто  сорок  и  аритмичный, а  давление,  верхнее, упало.» «Даю  кордиамин, кофеин. Нужно  ещё  на  всякий  случай, чтобы  срочно  прислали  камфару, адреналин»  «Ну  чего  сразу  не  сказали? Мы  бы  в  ту  заявку  включили. Вы, давайте,  всё  продумайте, посмотрите  больничные  запасы  и  мне скажите. Всё  что   надо -  всё  пришлют».
    «Надеюсь, выживет. Очень  слабый, но  сознание  ясное. Давайте, Егор  Нафталович, историю  болезни  писать. Я  буду  расспрашивать-переводить, а  вы, пожалуйста, формулируйте  как  положено».

    Заполнять   историю  болезни  чумного  больного -  тоже  целая  история. Обычной  ручкой  на  стандартных  бланках – бессмысленно. Всё, что  записано  в  палате  больного, нужно  обеззаразить  в  растворе  лизола. Поэтому  Акиев, в  качестве  толмача,   выпытывает  у  Кушербая   всякие  нужные  подробности, а  я  их, уже  по-русски,  простым  карандашом,  на  листы  простой  бумаги. Когда  после  дезраствора  просохнут,
перепишем  по  форме.

    История  жизни  и  заболевания  Кушербая  проста  как  «воды  глоток».   
 
    Рос  и  развивался  в  удовлетворительных  материально-бытовых  условиях. Другие  болезни  у  себя  отрицает (А  ведь  врёт, же, да  ещё  как! Но  пишу, что  говорит). Считает  себя  больным  с  позавчерашнего   вечера. Вдруг  почувствовал  резкую  боль  под  левой  мышкой  и  небольшую  опухоль. Беспокоили  не  очень, уснул. Утром  сильная  головная  боль, потрясающий  озноб. Чуть  не  помер, если  бы  не  фельдшер, если  бы  сюда  не  привезли. Спасибо!
     «Как  мог  заразиться? Охотился  на  зайцев, лисиц?  Резал  верблюда? С  отарой,  может, под  кустом  у  грызуньих  нор   ночевал?» «Зашем  зайса-лисис? Какой  бырблуд, какой - такой  куста-пуста?» «Ты  вспомни, дорогой, хорошо  вспомни: может  тебя  укусил  кто?»  «Зашем  укусил. Сильно  кусал. Саксаул  домой  ломал, прамо дирку  упал. Там  много-много  бурга  мельки»
     Значит, с  заражёнными  животными  не  контактировал. Ломал  на  топливо  саксаул, провалился  в  колонию  песчанок. (Ну, не  с  головой, конечно! Но  бывают  такие  изрытые  норы, по  пояс  глубиной!).  Там  его  искусали  блохи.
    «Теперь  понятно. А  то  я  сначала  подумал, что  это  у  него  сыпь  такая  странная»
    Следы  от  укусов  примерно  недельной  давности.   
    Ну, и  картина  сегодняшнего  состояния, данные  о  температуре, назначения.

    Переписываем  обеззараженные  листочки  в  ординаторской. Там  уже  бдительный  Мирзоев. Забирает  историю  болезни, рвёт  черновики. Клочки  тоже  берет  для  окончательного  уничтожения. «После  прочтения -  сжечь!». Ох  уж, Штирлиц  ты  наш!
   «Насрулло-ака! А  у  вас  что  ли  сейф  с  собой?». «Конечно  сейф. Ручной, переносный».
   «Насрулло-ака! А  вы  что  же, до  сейфа  так  вот   в  открытую  и  понесете  эту  информацию? А  вдруг  какой  шпион  нападёт!» Чёрный  взгляд  исподлобья, дескать, пошутите  мне  тут! И  то  правда, зачем  с  Грифовой  породой  шутить!
 
      Только  не  учёл  наш  особист, что  память-то   моя  ещё  при  мне, ещё  способна  пару-другую  часов  сохранить  кое-какие  тексты  и  факты. В  купе   буду  записывать  всё, что  происходит  в  очаге. Конечно  же  не  для  продажи, боже  упаси,   ни  американскому  ЦРУ, ни  английскому  «Интеллидженс  Сервис», ни  французскому  «Сюрте  женераль». Просто  в  мамоне  Спецхрана  эти  документы  могут  исчезнуть  бесследно, не  выдержав  борьбы  противоположных  амбиций.   
   
    Подъезжает  Райцентровский  «Газик». Привёз  нашу  заявку: укладки  противочумных  костюмов, медикаменты. Опустили  задний  борт, приподняли  тент  и  оттуда    -   холодильник  «Саратов», кондиционер  «БК»  и  стиральная  «Киргизия». Наш  «эпидемический  паёк»: картошка, морковь, лук, макароны, чай  чёрный, чай  зелёный, соль, сахар, семипалатинская  тушёнка, сгущенное  молоко  - в  счёт  командировочных.
    «Товарищ  Мирзоев! Принимайте, оприходуйте  для  госпиталя.  Питание – на  сотрудников. Кондиционер  пока  в  ординаторскую, к  больному  нельзя  по  режиму. «Саратов» для  препаратов. Стиралку  санитаркам, всё  полегче  будет  эту  груду  халатов  стирать!» 
     Вот  больничка  маленько  и  прибарахлилась! Да  и  мы  с  голоду  теперь  не  помрём!

    Через  полчаса  Мирзоев  с  новой  заявкой  на  подпись. Четыре  кондиционера  «БК- 1500», три  холодильника, из  них  два «ЗИЛ-Москва», один «Саратов».  «Для  чего  столько?» «Понимаете, доктор  Белецкий, - как-то  мнется  Насрулло, - два  кондиционера  пока  в  наши  комнаты   в  дирекции, туда  же – «Саратов». Потом  их уважаемому  Директору  Совхоза  оставим. Он  нас  очень  хорошо  принял, нужно  поблагодарить»
«Куда  остальные  два  и  два  «ЗИЛа»?  «Ну  я  с  товарищем  Курбановым  согласовал. Всё  в  больницу  поставим». «Но  у  них  свой  «ЗИЛ»  есть, теперь  вот  ещё «Саратов». На  два  кондиционера  и  «Саратов» заявку  подпишу. Они  вам  действительно  нужны, у  вас  там  жарковато. Но  потом  передадите  всё  это  в  больницу. Так  что  перепишите  заявку». «Да  вы  не  волнуйтесь! Я всё  это  спишу. Я  в  Райцентре  всё  начальство  знаю».

   (Зато  и  я  знаю  подобные  фокусы  с  имуществом. Ещё  со  времён  холеры. Тогда в  очаги  что  угодно  валили, даже  без  накладных, по  звонку. А  потом  куда  только  всё  это  богатство  подевалось. Ревизии, уголовные  дела. Кому  до  ордена, кому  до  вышки!)

   «Нет, уважаемый товарищ  Мирзоев, я  подписывать  эту  заявку  не  буду. Перепишите, как  я  сказал»  «Ну, как  хотите. Ваше  дело…А  зря…».  И  опять  чёрный  взгляд  исподлобья.

    Ну, вот, кажется, и  первый  конфликт  с  «не  нашими»…

    У  Кушербая  до  вечера  состояние  такое  же. Температура – в  пределах  нормы, но  слаб, заторможен. Много  спит. Ну  и  пускай  отсыпается!

    Наши  силы  распределил  так.
    Областного  инфекциониста  Рахманова  откомандировал  назад. Облздрав  Курбанов  и  «кадры» Мирзоев – постоянно  в  очаге, в  совхозе. Районный  инфекционист  Акиев -  у  Кушербая, хирург  Хайдаров  долечивает  троих, оставшихся  в  больнице, ведет  приём  поступающих, определяет: кого  можно  пользовать  на  дому, кого в  районную  больницу. Наша  больница  на  карантине.  На  Кушербаевской  стоянке  фельдшер Косшанов, под  нашим  контролем. Маргарита  Арутюновна  поездит  по  ближайшим  станциям  и  разъездам, выяснит  их  «эпидемиологическую  готовность». Равиль  с  Ильёй (когда  тот  подъедет) займутся  исследованиями  материала  от  Кушербая, а  в  случае 
обнаружения  новых  подозрительных, и  от  них. Исследуют  полевой  материал, доставляемых  железнодорожной  и  нашей  зоогруппами  во  главе  с  Лидией  и  Ольгой.               
Лялю-Зину  в  бронепоезд  для  усиления. Лаборантов  Аллу  Павловну,  Ивана  Николаевича  и  механика  нашего – домой  на  паровозе. Станционный  «ГАЗ-69» с  шофёром Сашей, Анвара  с  его  вездеходом  оставить  здесь.
   Ну  а  мне  нужно  быть  везде, ежедневно  обходить  и  объезжать  свою  паству, съездить  в  райцентр, подготовить  материалы  по  очагу  для  грядущей  Районной  ЧПК, попасть  в  Торткудук  поглядеть  на  больную  Гулю. Ну  и  так  далее.

    К  вечеру  подъезжает  отрядная  грузовая  с  Ильёй  и  лабораторным  имуществом, за  ней  станционный «Газик» с   девчатами. За  ним  на  тросе  -  Муминовский  инвалид  с  рулевым-механиком.  По  его  словам  у  машины  явно  повреждён  коленвал. В  поле  ремонтировать  бессмысленно. Тащить  на  буксире  на  Станцию  за  полтыщи  километров – тоже. Лучше  погрузить  его  на  лабораторскую  платфому.
    Отстегнули  её  борт, приставили  здоровенный  трап, привезённый  с  разъезда. Путем  хитромудрых  эволюций  развернули  машину  к  нему  носом. Сашин  «Газик»  уперся  задом  в  его  зад. Тихо-тихо  вкатили  инвалида  на  платформу. Постой  там, дорогой! Домой  поедешь  впервые  в  своей  жизни  не  собственными  ногами, а с  комфортом!

    Анвару-Януару  нужно  назад, за  зоогруппой.  Завтра  утром  он  привезёт  её  сюда.

    Звонок  из  Отделения  от  Алтынова: из  Кушербаевской  крови  три  типичные  колонии, проба  с  фагом  положительна. Вот  так. Значит, к  его  туберкулёзно-бруцеллёзному  букету  ещё  и  септическая  чума! Впрочем,  проводимое  лечение   как  раз  против  этой  мрачной  триады! Будем  надеяться  на  Аллаха, Акиева  и  препараты!
    По  тому  же  телефону  докладываю  результаты  Молотовой  в  Торткудук. Кира  Алексеевна  завтра  будет  в  Райцентре, ждёт  меня  там  для  решения  вопроса  с  новым  Отделением. С  Райцентром  соединиться  не  удается, он  не  на  дорожной  линии  связи.
Ну  ничего, Хаким  всё  узнает  завтра.      

   Поздним  вечером  в  салоне  Равиль, Илья, Рузаев  и я.               
   Бойцы  вспоминают   минувшие  дни  и  битвы, где  вместе  рубились  они…