183 письма с Севера. 1985 год. Главы 55-57

     На фото: Сергей Павлов (слева) и я на курорте в Паланге. Ноябрь 1985 года. (К главе 57).


Глава 55


     «Здравствуйте, дорогие мама, сестрёнки, зятья и племянницы!
     Ну, вот, снова пишу из Надыма, как и тысячу лет назад. Вернулись из отпуска, и как будто никуда не ездили. Добрались до Надыма из Павлодара за одни сутки. В Тюмень прилетели ночью, а на следующий день до обеда наш самолёт уже приземлился в Надыме.

     Если в Омске погода стояла по-летнему тёплая, то в Тюмени уже только +6, а в Надыме и вовсе +2, пасмурно и ветер. Северррррр! Пока добирались до ПСО, чуть не задубели. В квартире невероятный колотун, говорят, что накануне шёл мокрый снег. Позабирались мы с головой под одеяла и поотрубались, как убитые. Правда, я успел сбегать в магазин за продуктами и бутылкой вина, погрелись соответственно.

     Вот уже неделю отпахал, на работе в автоколонне всё нормально. Люба выйдет на работу с 9-го сентября. А с 15 сентября её направляют в Москву на курсы усовершенствования кадровиков. Приедет к концу сентября.

     Ко Льву ходили в воскресенье, 4-го сентября. Они из отпуска вернулись давно. Павлика оставили в Казахстане с Люсиной мамой. Летом они ездили на Украину смотреть места, куда можно после Севера уехать жить. Там им не понравилось. Пока из Надыма уезжать не собираются. В семье у них всё нормально. Вчера приходили в гости к нам Люся с Юрой. А Лев находился на трассе (трассой у нас называют места, где идёт строительство газопроводов).

     Дней пять назад купили Игорю мопед «Верховину». Наш семиклассник доволен до соплей. На улице в эти дни стоит хорошая тёплая погода. Игорь с важным деловым видом, преисполненный чувством собственного достоинства оттого, что является обладателем вполне серьёзной техники, то полюбуется мопедом, то потрёт его тряпочкой. Потом даёт пару кругов по бетонке вокруг ПСО, и опять берётся за тряпочку. Но это ненадолго, я его знаю. Хотя, как сказать...

     Первую партию ермаковских посылок уже получили. Я переживал за посылку с книгами из Москвы. Ничего, обошлось: хоть и полуразваленная, но дошла.

     Кошки наше отсутствие перенесли вполне сносно. Обе живы и, можно сказать, даже жизнерадостны. Поначалу несколько дичились, но потом быстро освоились. Соседка наша кошек изредка подкармливала, сколько раз за полтора месяца — установить нет возможности. Но то, что эти изнеженные домашние существа, ленившиеся в былые времена поймать даже снулую мышь, теперь с проворством горной рыси взбираются на крышу и почти каждую ночь откуда-то приносят птичек — говорит о многом.

     А как по говядинке они соскучились! Я это заметил по тому рвению, с которым кошки набросились на пятикилограммовый кусмень мяса, предварительно стащив его со стола на пол, стоило Любе только отвернуться. У Любы душа добрая — не спросила у кошечек, когда те последний раз ели, и дала им сначала мяса, на которое усатые-полосатые набросились с урчанием, потом свежей рыбки...  Потом спать уложила их в ногах на нашей постели. А ночью (это было в ту первую после отпуска ночь, когда мы спали, как убитые) кошки так обрыгали половики, что не будь я сам с утра натощак — видя это,  тут же обрыгался бы. Кошмар...

     С питанием в Надыме как никогда хорошо. Мясо свободно, магазины ломятся от фруктов и овощей. Сейчас в лотках продают капусту, картошку. Лука пока нет. Скоро буду завозить картошку в погреб.

     Лёня Моисеев (сын тёти Камы) о себе пока знать не даёт. Может, устроился в Лабытнангах. Но ни письма, ни телеграммы пока нет.

     Пиши, мамулечка, как у тебя и сестёр идут там дела? Что нового? Ждём быстрого ответа. Привет от всех надымчан. Твои Леонид, Люба, Игорёк. Воскресенье, 8 сентября 1985».

     *****

     В письме маме я упомянул, что мы купили Игорю мопед с названием «Верховiна». Мне эту технику предложил товарищ по работе Володя Смирнов. Игорь до этого ездил на своём велосипеде, а тут — сразу такая техника, где и мотор, и бензин, и ручка скоростей. Как только выдавалась свободная минута, Игорь садился на мопед и гонял вокруг посёлка. Я бы и не упомянул сейчас об этом событии, если бы не один случай. Приходит как-то Люба с работы и чуть не плача, с тревогой в голосе, говорит мне:
     — Нашего Игоря чуть машина не задавила. Об этом мне рассказал наш водитель Коля Петров. Ехал он недавно по городу и увидел, как впереди, среди массы машин, нёсся на своём мопеде наш Игорёк. Правил дорожного движения не знает, ну и мечется то вправо, то влево. Машины сигналят, тормоза визжат... Чудом жив остался.

     Мы с Любой встревожились не на шутку. Провели с Игорем беседу. Чувствуя вину, он опустил голову и молчал. Обещал больше в город не ездить. Вскоре мопед сломался, Игорь пытался его ремонтировать, но что-то не получалось. Долго эта техника стояла у нас на веранде, прикрытая какими-то тряпками. А по весне, с согласия Игоря, мопед мы кому-то продали. Но любовь к технике он сохранил навсегда.

     В конце письма я упомянул о Леониде Моисееве. Это сын тёти Камы, дочери бабушкиной сестры Евдокии. Мой троюродный брат. Он жил в Ермаке, работал на ГРЭСе вентиляционником. Когда я приехал в отпуск, он пришёл к нам в гости и сказал, что хотел бы поехать работать в Надым. Попросил нас помочь ему. Мы пообещали. Вентиляционник, да к тому же и жестянщик — специальность на Севере дефицитная. Люба, как кадровичка, сразу выслала ему вызов (без такой «бумажки» в Надым нельзя попасть), он нам позвонил, что вызов получил, что увольняется в Ермаке, и что билет взял почему-то через Лабытнанги (город на Севере, недалеко от Салехарда), скорее всего, ехал по железной дороге — так дешевле. Долго от него не было известий, а вскоре он позвонил и сказал, что нашёл подходящую работу в Лабытнангах. Там, похоже, живёт до сих пор, давно не даёт о себе знать.

     *****

     «Здравствуй, дорогая мамочка!
     Только что пришёл с работы, а почтальонка в ящик почту кладёт. Смеётся, дождались-таки писем — аж два штуки. Смотрю — одно от тебя, а другое от сестрёнки Татьяны.

     Твоё письмо, мам, подписано 24-м сентябрём, а ермаковский штемпель на конверте — за 2 октября. Интересно, в какой ящик ты его кидаешь, может, в тот, где почту выбирают раз в неделю? На Танином конверте штемпель за 3 октября, вот они и пришли вместе. Рад, что у вас всё нормально. И за Таню рад: квартиру получить — это большое дело! Пусть стоит в очереди, хоть жильё в посёлке ГРЭС, но всё-таки свой угол. Я не ожидал, что так быстро подойдёт наша очередь на телефон. Деньги выслал сразу же. Телефонный аппарат пусть квартиранты купят сами и оплату ведут за него отдельно от квартплаты. Напиши нам, мама, какой там номер телефона у нас?

     В прошлом письме я писал, что Люба собиралась в Москву. 15 сентября уехала, а 27-го вернулась с сертификатом повышения квалификации кадровика. Мы с Игорем в этот период находились на ФПГ (физиологически полезном голодании), так как женская рука в нашем доме имеет решающее значение. Но зато после приезда...

     Выгрузила Люба из сумок 8 кг сосисок, около 6 кг колбасы двух сортов, красной икры в баночках, тихоокеанской сельди, икорного масла, ветчины, орехов в шоколаде и в сахаре, — короче, под армянский коньячок устроили мы лукуллов пир. Вот тебе и Москва.

     Привезла кое-чего и нам с Игорем: мне джинсы немецкие, а ему симпатичную курточку и итальянские сапоги-дутыши. В общем, её поездка в Москву мне понравилась. В столице Люба побывала там, где летом были и мы с Игорем. Видела ВДНХ, Останкинскую телебашню, была в мавзолее Ленина.

     29 сентября к нам приходили Лев с Люсей и Юриком. Наша вкуснятина им понравилась. 5 октября Люся ездила в Омск. Туда её мама привезла Павлика, а Люся его забрала. Прилетела в Надым она 7-го октября.

     На работе мне выделили бесплатную путёвку на курорт «Гинтарас» в Паланге, это в Литве. Буду там с 10 ноября по 5 декабря. Отдохну, посмотрю Балтийское море, поправлю немного здоровье. Посмотрю прибалтов.

     Мама, Татьяна в письме просит у нас кухонный стол. Он, по-моему, находится в подвале, где наша квартира в Ермаке. Конечно, пусть возьмёт. Из той посылки, мама, что побольше, дай Тане для её ванной один смеситель и гибкий шланг к нему. Будем считать, что это ей подарки от нас на новоселье.

     Вчера вечером из Пангод по своим делам приезжала сноха Юля Муравейникова. С отпуска они вернулись почти так же, как и мы. У них всё нормально.

     Погода у нас испортилась. В начале октября выпал снег, температура опускалась до –10. А вчера неожиданно пошёл дождь. Сейчас гололедица.
     Ну, ладно. Привет от нас всем родным. Пиши, ждём. Твои Леонид, Люба, Игорюшка. 11.10.85».


Глава 56


     Как-то на афишах нашего городка  появилось сообщение о том, что в Доме Культуры «Победа» 29 октября 1985 года состоится встреча с группой актёров, среди которых я увидел фамилию Михаила Кузнецова.  Моей жене нездоровилось, идти на встречу она не смогла, и тогда в ДК отправились мы вдвоём с нашим тринадцатилетним сыном Игорем. Билеты купили с большим трудом, потому что многим хотелось посмотреть на живых знаменитостей.

     Итак, мы хоть и на предпоследнем ряду, но в зале. Сбоку сцены - стол, накрытый красной скатертью, на нём цветы, графин с водой и микрофон. Вскоре свет в зале погас и на сцену под шквал аплодисментов вышли три актёра и ведущая — работница этого ДК. Она взяла микрофон и, когда аплодисменты утихли, сказала:

     — Дорогие надымчане! К нам в город приехали артисты московских театров, исполнители многих ролей, это — Елена Тонунц (раздались аплодисменты), Владимир Качан (аплодисменты) и Народный артист  РСФСР  Михаил Кузнецов (бурные аплодисменты)!

     Поскольку наши места находились далеко от сцены, мы с сыном не могли как следует рассмотреть лица гостей, но голоса через микрофон слышались хорошо. Тонунц кратенько рассказала о том, что родилась в Сибири, а когда уточнила, что в Магадане, зал весело зашумел — настоящая сибирячка.
    Качан много говорить не стал, взял гитару и запел. Песни, написанные на стихи Леонида Филатова, звучали великолепно.
      
     И вот у микрофона легенда кинематографа — Михаил Кузнецов. Крупный, издалека видно, что седовласый, почти семидесятилетний актёр хорошо поставленным красивым баритоном начал рассказывать о своей жизни. Родился сразу после революции. Когда подрос, после начальной школы пошёл трудиться. Очень любил художественную самодеятельность, и это определило его жизненный дальнейший выбор.  После театральной школы — вот уже несколько десятилетий — работал, как говорится, плечом к плечу с выдающимися мастерами кино.

    После этих слов актёра свет на сцене приглушился, и на экране появилась «нарезка» эпизодов из фильмов, в которых снимались актёры. (Теперь стало понятно, почему стол и гости расположились сбоку сцены - чтобы не мешать демонстрации эпизодов). Сначала мы увидели Елену Тонунц в роли Шахерезады в фильме «И ещё одна ночь Шахерезады», затем Владимира Качана в роли Дьякова в фильме «Соучастники», ну и кадры из фильма «Россия молодая», где Кузнецов сыграл роль воеводы Прозоровского.

     Когда свет на сцене вновь зажёгся, ведущая поблагодарила зрителей за внимание и объявила, что вечер продолжится просмотром привезённого артистами нового фильма Карена Шахназарова «Зимний вечер в Гаграх». Кузнецов попросил микрофон у ведущей и обратился к залу:

     — Фильм «Зимний вечер в Гаграх» в прокат по стране ещё не вышел,  вы, надымчане, одни из первых его зрителей. В этом фильме наших ролей нет, но зато здесь вы увидите таких корифеев кинематографа, как Евстигнеев, Гундарева, Панкратов-Чёрный, Никоненко, Щербаков... Это вам наш московский подарок. Хорошего вам отдыха!

     Действительно, фильм оказался интересным. Можно сказать, в нём я впервые в жизни  увидел, как по-настоящему танцуют чечётку.
     Встреча с артистами и фильм произвели на нас с сыном очень хорошее впечатление, да и другие зрители, выходя из зала, продолжали обсуждать увиденное.

     И вдруг меня осенило: а что если вернуться в дом культуры и взять автографы у актёров? Сын идею поддержал. У входа в дом культуры толпились страждущие попасть на очередную встречу со столичными гостями.
     В фойе дежурная подсказла нам, что артисты, как правило, во время ожидания концерта располагаются в кабинете директора. Туда мы и направились.

     Вот и кабинет с вывеской «ДИРЕКТОР». Несколько волнуясь, я постучался, и мы вошли. Здесь кроме артистов находилось ещё три человека. Пожилая директриса сидела на своём директорском  месте и беседовала с сидящим за её столом Кузнецовым. В сторонке, на креслах, расставленных по-над стеной, сидели и тихо о чём-то разговаривали Тонунц и Качан. И немного дальше от них курили два мужчины.

     Видимо, тут считалось естественным, что кто-то заходил в кабинет, кто-то выходил, поэтому наш приход не вызвал особого любопытства. И лишь когда я подошёл к директорскому столу и объяснил цель своего визита, на нас тут же сконцентрировалось внимание присутствующих. Вблизи Кузнецов показался мне уже довольно полным и пожилым, даже старым, но подвижным. От него так и веяло природной добротой. Глаза голубые, с прищуром, в них чувствовался жизненный опыт и мудрость. Низкий голос с лёгкой хрипотцой.

     Артист встал и, подойдя к нам, повёл неторопливую беседу, при этом задавал разные вопросы. В основном интересовался отпуском северян, увлечениями, интересами. Во время нашей беседы возле нас стоял один из тех двух мужчин, которые до этого курили, и теперь что-то записывал себе в тетрадку.

     К концу разговора у нас в блокнотике расписался сам Кузнецов, потом что-то там вывели Тонунц и Качан. Когда мы направились к выходу, мужчина, тот, что с тетрадкой (как позже я узнал, то был спецкор «Советского экрана» В. Назаров), сказал нам, что в одном из журналов «Советский экран» будет статья о Надыме и надымских кинозрителях.

     Мне пришла в голову мысль подписаться на журнал «Советский экран», что я вскоре и сделал. Статья «Путешествие в киноград» появилась в № 3, за февраль 1986 года (журнал выходил два раза в месяц тиражом по 1.750.000 экз). Когда начал читать, увидел и свою фамилию. Сердце ёкнуло — необычно, на страну прославился. Перепечатаю небольшой отрывок, который имел отношение ко мне: 

     «...Леонид Маслов — мастер по сварке. Подошёл к М.Кузнецову:
     — Можно автограф?
     — Конечно.
     Расписались в блокноте Леонида и Е. Тонунц, и В. Качан.
     — Вы коллекционер автографов? — спросил Кузнецов зрителя.
     — Нет... Просто я познакомился с вами, и приятно будет иметь
на память автограф. У меня есть автографы Михаила Державина,
Дмитрия Золотухина. Узнал, что Николай Бурляев приступил
 к съёмкам фильма «Лермонтов», я поехал в Пензу и Тарханы,
познакомился с ним, с Натальей Бондарчук. Сыну показал
лермонтовские места.
     — Любимый поэт?
     — Да. Кроме этого мы заезжали в Горький, были в доме Каширина,
показал сыну Владимир, Суздаль, Москву.
     — Серьёзные путешествия совершили.
     — Лежать на пляже — отдых для меня неподходящий. Люблю
путешествовать. Особенно по местам, где жили великие писатели.
     — Вы случайно сами не пишете?
     — Немного. Рассказы. Участвую в городском литобъединении.
     — Вот бы и написали книгу о рабочем человеке.
     — Пока не решаюсь.
     — А хорошо бы! — говорит М. Кузнецов. — О городе, о
газодобытчиках, о замечательных людях Надыма — кинограда!
     Появилась директор ДК Валентина Петровна Землянухина:
     — Михаил Артемьевич, пора на сцену...»   

     Статья, как я упоминал, была опубликована позже, в феврале 1986 года. А в августе этого же года по телевизору сообщили о том, что М. А. Кузнецов умер. Светлая ему память. 
     А журнал тот, со статьёй, хранится у меня до сих пор. Как память.


Глава 57


     «Маманчик, здравствуй!
     Ну вот, я на курорте в Паланге. Прилетел сюда 10 ноября, прошло уже две недели, дни летят быстро. Курорт неплохой. Правда, сейчас мёртвый сезон, но ничего, жить можно. От пансионата до берега Балтийского моря — 300 метров, совсем рядом. Красиво. Когда я прилетел сюда, шёл дождь. Потом подморозило. А сейчас опять мокрый снег, слякоть, температура около ноля. Домой билет уже взял, в Надыме буду 6 декабря.

     В Паланге 30-35 тыс. жителей. Все говорят абсолютно по-литовски. И надписи на учреждениях тоже на литовском. Как за границей. Городок чистый, опрятный.
     Комнаты в пансионате — на двоих. Живу с надымским парнем Серёжей, мы вместе работаем. Хожу на минеральные ванны, в закрытый бассейн, на массаж. В общем, всё профилактическое. Но что-то не поправляюсь, вес всё тот же.

     Дня два назад получаю от Любы телеграмму: Ванда из Речицы на моё имя прислала в Надым телеграмму, мол, случилась беда, выезжай. Я тут же заказал переговоры с Речицей. Напугался — что же случилось? Созвонился с Вандиной сестрой Леной. Спросил, что там случилось? Она сказала, что ничего особенного. Просто Владик плохо слушается, возраст переходной. Мол, поговорить с ним надо. У меня сейчас поехать возможности нет. Видимо, попрошу Ванду, пусть подробнее напишет, что за проблемы возникли у неё. А я в письме уж напишу Владику.
     Всем привет от меня. Пиши, мама, в Надым. Целую. Леонид. 25.11.85».

     *****

     Прежде чем прилететь на курорт, я на пару дней останавливался в Москве у своих старых знакомых — Синявских (это родители Володи, механика автоколонны, где работал я). Как раз шли ноябрьские праздники. Любезная Зинаида Дмитриевна обрадовалась моему приезду, тем более что привёз я им от Володи из Надыма не только привет, но и кое-какие гостинцы, по-моему, это был пакет с брусникой и два свежих муксуна. Вечером, за чаем, Зинаида Дмитриевна поспешила меня обрадовать:
     — Ты, Лёнечка, интересовался Высоцким, так вот, перед праздником ему поставили памятник. Обязательно посмотри.

     7 ноября я отдыхал, пил пиво с Анатолием Ивановичем, а на следующий день с утра поехал на Ваганьковское кладбище. Действительно, на том месте, где раньше стояла лишь памятная доска, теперь красовался необычный памятник. У подножья — море цветов, а вокруг — толпа почитателей. Памятник изображал Владимира Высоцкого, стоящего во весь рост с гитарой за плечами. Руки у поэта как бы примотаны шнуром к телу, по замыслу авторов,  у него не было возможности ни играть, ни петь. Памятник олицетворял время брежневского застойного периода в стране, когда довелось жить Высоцкому.

     *****

     Впечатлений от прибалтийского курорта осталось много. Самое главное — я впервые в жизни увидел настоящее море. Хоть и серо-зелёное, хоть и Балтийское — но море. Вот не доводилось мне раньше бывать на море, и всё тут, хоть убей. А Чёрное море впервые увидел в 1987 году, но об этом расскажу в соответствующей главе.

     И вот уже здесь, в Надыме, Профком предприятия, где я работал, неожиданно предложил мне почти бесплатную путёвку в литовской санаторий «Гинтарас», расположенный в Паланге на Балтийском море. Несмотря на ноябрь (в Надыме уже установилась зима), я решил воспользоваться предоставленной возможностью.

     Летел в Палангу самолётом. Рядом со мной в креслах оказалась молодая пара, говорившая между собой не по-русски, он — долгоносый, упитанный, а его супруга — белокурая и худощавая, похожая на актрису из западного кино. Оказались литовцами, летели из Москвы домой. Улучив минутку, я у парня потихоньку спросил, как по-литовски будут звучать некоторые русские слова. Он сразу оживился. На русском языке говорил с характерным акцентом. Несколько слов я занёс в записную книжку и выучил, и впоследствии, как «культурный человек», ими пользовался. Оказалось, что «лабас» — это «добрый», а «лабас ритас» — это уже «доброе утро», как и «лаба диена» — «добрый день». Далее, «ачу» — «спасибо», «висо гяро» — «до свидания», «драугас» — «друг», «гярай» — «ладно, хорошо», «нера» — «нет», «йо» — «да».

     Когда прилетели в аэропорт, шёл мелкий нудный дождь — здесь пока чувствовалась глубокая осень. До города ехал на современном «Икарусе». На каждой остановке висели графики движения автобусов, с расписанием вплоть до минут, к примеру, у санатория в сторону города автобус останавливался в 14:07, следующий шёл в 14:42, и так далее. Я сначала не придал значения этому распорядку, но, постояв после пару раз по полчаса с красным носом на холодном ветру в ожидании транспорта, понял, что неплохо было бы иметь при себе расписание, что тут же и сделал. Стал приходить на остановку за 30 секунд — и успевал.

     Море особого впечатления на меня не произвело, более того, показалось мрачным, неприветливым, даже каким-то чужим, видимо, этому ощущению способствовала ненастная сырая погода.

     Более приятные впечатления остались от городка. Все частные домики здесь находились в опрятном состоянии, дорожки асфальтированы, оградки покрашены, для мусора — аккуратные урны. Когда ночью выпал первый снег, добропорядочные хозяева ни свет ни заря начали его тут же аккуратно сметать с прилегающих к домам дорожек. При этом очищали не только свою дорожку, но и прихватывали соседскую — наверно, издавна здесь был такой уклад: сегодня я помогу ему, завтра он поможет мне. 

     Что примечательно, все местные жители говорили только на своём языке. Продавщицы в магазинах к покупателям обращались по-литовски, и если покупатель затруднялся с ответом, на него бросался очень выразительный взгляд, словно клиент был каким-то ущербным. Мой словарный запас литовского языка, случайно пополненный в самолёте, не давал никаких преимуществ перед другими курортниками. Врачи и обслуживающий персонал санатория — тоже  практически все литовки, но здесь, в отличие от магазинов, отношение к отдыхающим было довольно доброжелательным. Меня постоянно не покидало ощущение, что я находился не в СССР, а за рубежом.

     Кроме всевозможных процедур и регулярного приёма пищи, многие отдыхающие иногда ездили на экскурсии. Я «прогулялся» в латвийский город Лиепая, потом удалось побывать на Куршской косе, где с большим удовольствием посмотрел так называемый «морской музей» с настоящими пингвинами и огромным аквариумом для морских рыб, откуда через большие иллюминаторы можно было за ними наблюдать. Слышал, что таких «музеев» в стране было всего три.

     В один из вечеров на встречу с отдыхающими был приглашён — в это трудно было поверить — артист Анатолий Ромашин. Его я знал давно. На встрече со зрителями он рассказал, что родился в Ленинграде в 1931 году, а впервые снялся в 1958 году в комсомольском фильме «Ветер». С собой на просмотр в этот раз актёр привёз кинофильм «Агония» и рассказал историю его создания. Фильм повествует о последних годах царствования Николая II, о влиянии Гришки Распутина на царскую семью. Снял картину талантливый режиссёр Элем Климов в 1974 году. Вскоре этот фильм посмотрел коммунист Эрих Хонеккер (глава ГДР), и он ему не понравился. Какое отношение имел немецкий руководитель к русскому фильму, в основе которого лежали чисто русские исторические факты, непонятно, но картина легла «на полку». В 1981году её отредактировали, и лишь в 1985 году выпустили в прокат. Ромашин в этом фильме играл роль царя Николая II. Две серии я просмотрел на одном дыхании, фильм мне понравился. После его просмотра мне, как и многим другим, удалось взять у артиста автограф.

     Смотреть на серо-зелёное неприветливое море и дышать целебным воздухом я ходил часто. Однажды был сильный ветер, море заштормило. Мы с Серёжей (это парень, который тоже приехал из Надыма) решили пойти на берег затемно, поздним вечером. Когда пришли, увидели устрашающее море, которое с грохотом обрушивало на берег огромные волны, ветер с дюн срывал песок и набивал им наши рты, на зубах скрежетало. Мне это очень не понравилось, и мы ушли в санаторий укладываться спать.   

     Под утро шторм утих. Сразу после завтрака и некоторых оздоровительных процедур я снова пошёл на берег, чтобы прогуляться. Утро было солнечное, но прохладное. Я обратил внимание на людей, которые копались в мусоре, накануне выброшенном морем. Заинтересовался, подумал, что ищут червей или каких-нибудь личинок для рыбалки, однако ошибся: люди среди мусора выискивали выброшенные морем янтарные частички - янтарики. Я тоже подключился к этому занятию. Крупинки были мелкие, величиной примерно со спичечную головку, может, чуть больше. Набрал их с полгорсти и привёз с собой, так и не найдя им позже применения. Настоящие янтарные бусы (этого добра было премного) я жене купил на местном рынке. Кстати, слово «гинтарас» в переводе с литовского означает «янтарь». 

     Берег моря на пляже в этом курортном городке был песчаным и очень пологим. В один из дней я наблюдал за тем, как здесь рыбачил местный литовец. На нём был резиновый рыбацкий костюм. Рыбак брал спиннинг и долго-долго брёл в море, наверно, метров за сто от берега, пока вода не становилась ему почти по пояс. Потом резким движением далеко забрасывал лесу и, продолжая её распускать, медленно выходил на берег. Закреплял удилище далеко на берегу, садился рядом на раскладной стульчик и, попивая горячий кофе, ждал, пока загремит колокольчик. Я не слышал «колокольного звона», но видел, как рыбак начал трещать спиннингом, а потом на песке показалась небольшая плоская, серая, размером чуть больше ладони, камбала. Живую одноглазую рыбину, как и Балтийское море, я тоже видел впервые.

     *****

     «Здравствуй, дорогая мама!
     Ну, вот я и вернулся в Надым. Прилетел вчера  утром, а к обеду разыгралась пурга, хорошо, что успели приземлиться.

     Отдохнул на курорте неплохо. Понравился бассейн с морской водой, минеральные ванны. Погода стояла неважнецкая, но ничего, нам не привыкать.

    Из Москвы привёз кое-что из вещей. Себе купил импортную электробритву «Браун» и японский карманный магнитофон, Игорьку купил микрокалькулятор с солнечной батарейкой, а Любе привёз светлое финское осеннее пальто да  хороший японский зонтик-автомат. Гостинцами все остались довольны.

     В Надыме открылся новый плавательный бассейн. Для многих это экзотическая диковинка. Игорь туда  тоже от школы записался, и будет ходить 3 раза в неделю.

     Мамулечка, я с трепетом отношусь к книгам, поэтому не могу не похвалиться новинками. Во-первых, спасибо тебе и девчатам за бандероль с книгами. Я давно мечтал достать Анатолия Виноградова. Его романы «Три цвета времени», «Осуждение Паганини», «Чёрный консул» просто цены не имеют. Я выписываю газету «Книжное обозрение», там всегда печатают каталог новинок, вышедших в разных издательствах.

     Я в магазины «Книга — почтой» иногда делаю на понравившиеся книги заказы, присылают, но не часто. Недавно получил из Минска «Декамерон» Боккаччо, из Саратова пришли «Евгения Гранде» и «Шагреневая кожа» Бальзака. А с курорта привёз «Американскую трагедию» Драйзера и «Жерминаль» Золя. В Надыме тоже повезло: достал двухтомники «В лесах» и «На горах» П. Мельникова-Печерского, и томик «Швейка» Я. Гашека. В моей библиотечке уже можно что-то выбрать почитать для души.

     Пиши, мам, что у тебя и в Ермаке нового. Привет вам всем от нас. Твои Леонид, Люба, Игорёк. 8.12.85».

     *****

     Продолжение воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/01/1253