Александр Умяров. Колыма
В первый сентябрьский день, когда он собрался идти в школу, было холодно. Взяв портфель, он надел шапку, которой очень гордился, на ней была закреплена красивая позолоченная кокарда летчиков, и вышел на улицу. По дороге в школу, его остановили три парня, по возрасту его ровесники.
"Опять приключения", - подумал он.
И не ошибся. Они спросили, откуда он приехал, как его зовут и т.п. Он ответил, что из Москвы. Тогда один из них, мордастый на лицо мальчик, потребовал отдать ему кокарду и протянул руку к его шапке.
Такой наглости он не ожидал, но ответная реакция была выработана еще в детдоме: ни слова не говоря, он врезал кулаком по наглой толстой физиономии.
Так он получил школьную "прописку" в посёлке Ягодное Магаданской области, а когда пришел в школу, оказалось, что все уже знают о случившемся.
Оказывается, он "накостылял" самому "Сосиске", так звали парня за его излишнюю полноту. После этого за ним закрепилось прозвище "Москва", и в школе знали,если что, "Москва" в обиду не даст!
У мамы на квартире была небольшая, но тщательно подобранная библиотека. Были там самые лучшие, самые интересные книги, был даже и запрещённый для чтения "самиздат". Как собиралась эта коллекция книг, он не знал, но мама очень гордилась ей.
А что мог взять с собой в дорогу человек, уезжавший работать по комсомольской путёвки в Магадан?
Не мебель, конечно, не люстру, а всего-то небольшую "вязанку" книг, самых любимых и интересных, перевязанных несколько раз крепкой бечевкой крест-накрест.
Дополняли багаж потертый, видавший виды чемодан и незамысловатый пузатый дорожный рюкзак. В них помещалось все, что человеку нужно было для жизни в те трудные 50-е годы.
Многие молодые люди по комсомольским путёвкам, в то время, уезжали на Дальний Восток жить и работать, в том числе и на Колыму. Забронировав свои квартиры на материке, как сделала мама.
По вечерам, как он помнит, мама всегда допоздна читала книги. Эта привычка и любовь к книгам передались и ему. Поздними вечерами, независимо от времени года, перед сном, когда свет в его комнате выключался, он брал железнодорожный маленький черный фонарик мамы, сменяющимися двухцветными стеклами (зеленый-красный), накрывался верблюжьим одеялом так, чтобы из-под него не виден был свет, включал своё "партизанское освещение" и читал книгу до самого утра.
"Ученье-свет", - говорила, улыбаясь мама, когда разоблачала его хитрость утром по не выспавшейся физиономии. Читал он много и домашней библиотекой не ограничивался, часто обращался к соседям по дому, чтобы взять что-нибудь из книг почитать.
В книгах, кроме интересного сюжета, его всегда интересовали и графические иллюстрации. Он их подолгу рассматривал, а некоторые и перерисовывал. Маме его рисунки нравились, а другим людям он не показывал.
От прочитанных книг его детское мировоззрение и отношение к жизни становились серьезнее, и он стал часто задумываться: для чего они все живут, почему вокруг так много несправедливости, что ходит по земле в человеческом облике и приносит горе и несчастье большинству хороших людей. Почему ее никто за это зло не наказывает?
В 16 лет он ещё не мог ответить на эти вопросы, поставленные самому себе. Летом, когда многие ребята с родителями уезжали отдыхать "на материк", он два летних сезона работал в Магаданской геологической партии - начальником партии была Зинаида Литовченко.
Остались в памяти: тайга, сопки, покрытые мхом и стлаником, непролазное болотное зеленое "тесто" в районе реки Колыма, где приходилось иногда топором прорубать заросшую густым кустарником проход, чтобы пройти самим и провести навьюченных разным геологическим скарбом лошадей.
В больших колымских распадках, между старыми и пологими плешивыми сопками, находили старые, наполовину разрушенные, заброшенные бревенчатые бараки для заключенных ГУЛАГа, раскиданные по периметру бывшего лагеря одинокими "хромыми" вышками.
Кругом валялись рваные, разно-размерные резиновые и кирзовые сапоги, истлевшие телогрейки и горы ржавых пустых банок из-под американских консервов. Вперемежку валялись и наши алюминиевые рябые миски, окислившиеся от времени, сломанные, выгнутые и скрученные в спирали ложки, как будто иллюстрировавшие судьбы всего сломанного, согнутого и скрученного советского народа, загнанного сюда когда-то.
А на сопках стояли, куда ни взглянешь, безликие, покосившиеся кресты, кресты, кресты, некоторые даже без горизонтальных планок - просто столбики. И опять - кресты, от одного взгляда на некоторые мурашки бежали по коже. Глядя на всё это, он однажды грустно подумал: "Здесь упал, наверно, тунгусский метеорит коммунизма".
Бывалый, хотя еще не старый каюр, из бывших колымских заключенных, рассказывал интересные истории про людей, с которыми судьба сталкивала его в зоне. Рассказал и про народную певицу Лидию Русланову, отбывавшую тюремный срок в Азерлаге(потом во Владимирском централе).
Пользуясь на воле привилегиями на получение дополнительных продуктовых пайков сразу после войны как певица, она где-то заполучила списки и адреса граждан, в квартирах которых находились ценные картины художников. Потом, за кусок хлеба, уговаривала продать ей шедевры, обирая в основном интеллигенцию умирающего от голода Ленинграда, став в одночасье крупнейшей коллекционером произведений искусства. За то и получила свой тюремный срок. Тогда он понял, что известность - это еще не показатель порядочности.
Не так давно по телевидению, один "демократ" рассказывал свою версию судьбы певицы Л.Руслановой - она-де попала в лагеря за свои политические убеждения, а потому должна быть реабилитирована. Поразительно, какую "правду" вещают порой с экрана наши нынешние "аналитики".
В геологические партии слабых людей не берут. Там для работы нужны люди сильные, умеющие все делать руками и, конечно, абсолютно надежные. Тайга ошибок не прощает. Романтики хоть отбавляй: комары, мошка, оводы, без накомарника и шагу не ступишь. Зато прекрасная охота, а уж рыбалка... Если на одной леске закрепить пять крючков, то на каждом окажется по хариусу.
В распадках ягод и грибов "косой коси", да вот только это все в свободное время.
А в основном - работа. Тяжелая. Приходилось по нескольку десятков километров шагать по сопкам с рюкзаком, набитым рудными образцами, с молотком и охотничьим карабином: медведи-то пошаливают.
И так каждый маршрутный день. Потом слушали песни из приемника "Спидола", готовили ужин на костре. Помнил он, как вконец разморенный блаженством сытости и отдыха после жуткой усталости, сочинил:
"Спать! Спать! Кричит неведомая птица и мы устало залезаем в спальные мешки...".
Сон. Отдых. Завтра опять колымское завтра...
©Александр Умяров.
Свидетельство о публикации №210083100437
Лариса Черногорец 13.10.2010 21:35 Заявить о нарушении