Заметки к ненаписанной сказке

Это будет сказка, но не совсем.

Предположим, девочка лет тринадцати живёт у богатых родителей, которые ей вовсе и не родители, а чужие люди, о чём девочка прекрасно знает, поскольку об этом знают все соседи, а соседи, конечно, люди добрые и правдолюбивые, объятые жгучей жаждой делиться этой правдой с теми, кому эта правда совсем не нужна.

В общем, девочка знает, что это чужие мама и папа, но не знает, что родные мама и папа утонули когда-то давно, во время войны ещё, в океане, а девочка, будучи ещё младенцем, чудом спаслась — её, закутанную в три слоя тёплого тряпья, кто-то сердобольный (может быть, даже её настоящий отец) положил в ведро с крупой, каковое ведро перебросил с тонущего корабля в переполненную людьми шлюпку. Люди в шлюпке ведро, к счастью девочки, поймали и даже не стали выбрасывать за борт, потому что — крупа и младенец.

Девочке повезло ещё раз, когда кончилась крупа, но начался берег, и девочку не стали есть вслед за крупой.

Конечно, девочку отдали в Дом ребёнка, таких домов после войны стало много, может, даже больше, чем обычных домов, поскольку родители гибли в других странах, а дети чудом выживали в своей, как наша девочка, которой просто постоянно везло. И вот её удочерили какие-то магнаты — они, наверное, торговали во время войны оружием, продавали его врагам и поэтому уцелели и разбогатели. Враги победили, поэтому предательских магнатов никто не трогал, а даже наоборот.

Всё было хорошо у, в общем-то, добродушных торговцев оружием, а вот детей у них не было — не получались дети, получались выкидыши. Устав страдать, богачи взяли в первом попавшемся Доме ребёнка первого попавшегося ребёнка и стали его растить, лелея и всячески воспитывая, — вполне мягко, потому что по книжкам — да и сами старенькие уже, размякшие, впавшие в сентиментальность.

Да, они хорошие, думала девочка, хоть и предатели, но, если верить соседям, они —  чужие, не мои мама и папа, а моих маму и папу я либо никогда не найду, если они живы, либо никогда не увижу, если они мертвы. И раз нельзя быть со своими, то с чужими тем более нельзя. И даже не потому, что они — предатели, если верить, опять же, правдолюбивым соседям. Просто они чужие, из другого мяса, и ничего нас не связывало никогда и сейчас не связывает — нет никаких пуповин, ни настоящих, ни метафизических.

И девочка решает — бежать. Куда и как, не очень понятно, но решение принято — необходимо продолжать его действием.

Завтра ярмарка, в городе суматоха, родители (чужие, чужие) отправятся в ратушу, к мэру, а её оставят одну — присматривать за домом вместе со слугами, а добрых слуг обмануть легко, потому что никто даже и не подумает, что она решила бежать — разве разумный человек побежит из дома, в котором всё есть и всегда будет?

И завтра девочка говорит слугам, что денёк такой солнечный и что она пойдёт в сад, выгуливать любимого кота, — пусть испекут ей пирог, ну тот, самый любимый, с малиной и лимонами, потому что она успеет проголодаться за время прогулки, потому что прогулка будет долгой, потому что кот приболел и ему нужен свежий воздух и кошачья травка — и ещё много всяких «потому что».

Уставшие от непривычного щебета слуги, конечно, отпустят девочку, и девочка убежит вместе с котом, без труда проделав дыру в живой изгороди, на ярмарку, надеясь найти там бродячих циркачей, которые, может быть, возьмут её в ученицы и научат ходить по канату или глотать живых ужей или делиться надвое или много чего ещё.

Но на ярмарке найдётся кое-что получше бродячего цирка, а именно — выставка гигантских летучих шаров, один из которых девочка, конечно, угонит под вечер, не опасаясь быть настигнутой, поскольку любая авиация в этой побеждённой стране запрещена, кроме летучих шаров, поскольку они справедливо считаются безобидными — оружия на борт много не возьмёшь и управлять трудно.

Ясное дело, горожане решат, что шар оторвался и улетел сам, и подумают, что беспокоиться как бы и незачем, и станут даже громко смеяться и показывать пальцами. Забеспокоится, обильно потея, только владелец шара, но нас не очень волнует, что будет с ним дальше, точно так же, как нам совсем не интересно, как поведут себя приёмные родители девочки, заявят они в полицию или нет, кончат с собой по очереди или просто придумают взять другого ребёнка.

Девочка летит на шаре, сидя с котом на руках в маленькой плетёной корзине, в каковых обычно развозят хлеб из пекарен в булочные, и жуть как боится, потому что — ветер, который всё сильнее и сильнее, могучее и могучее. В общем, шар уносит далеко за пределы побеждённой страны — прямо в мёртвые территории, в выжженные леса, в которых и время идёт иначе, и с пространством нелады, и вообще — страшно.

Шар обмякает, что очень не нравится девочке и коту, потому что совсем скоро шар вообще обмякнет, сдуется и, по всей вероятности, упадёт вниз, а мёртвые леса не кончились и кончаться не собираются, они от горизонта и до горизонта, как будто бы чёрный неподвижный океан, переполненный замедленным зверьём с горящими красным глазами. Звери живут в другом времени, они не опасны, они еле движутся, от них нечего делать убежать, они практически статуи, но они так ужасны, что даже у взрослого человека сердце превращается в кислый огурец, а про маленькую девочку и говорить нечего.

Шар сдувается, корзинка оказывается на ветке одного из чёрных деревьев, девочка с котом не могут пошевелиться, замороженные ужасом, потому что внизу горят красным глаза хищных оленей, потому что лес кажется бесконечным, потому что ветка, на которой они с котом очутились, ну очень высоко, потому есть нечего — взять с собой какой-нибудь еды девочка не догадалась, — и много ещё самых разных «потому что».

Девочка решает, что кота своего она не станет есть, и надеется, что кот поступит точно так же по отношению к ней, обнимает его, трясущегося от холода и ужаса, покрепче — и засыпает (и от голода, и от переутомления, и от страха, и от безнадёги, и просто потому что иногда люди спят).

Во сне она видит себя старым рыбаком, который торгует рыбой на рынке портового городка, рыбу охотно покупают счастливые туристы в белых одеждах и белых автомобилях.

Каждый день к старику приходит маленькая девочка лет примерно пяти, но рыбу не покупает, потому что денег у неё нет, а есть только всякий мусор: птичьи косточки, пустые жестянки из-под конфет, ключи на замызганных верёвочках. Старик, понятное дело, не может менять собственными руками выловленную рыбу на всякий мусор, поэтому всякий раз игнорирует девочку, смотрит мимо неё, не обращая внимания на протянутую ладошку и, например, гнутый ключик в ней.

Но сердце у старика доброе, и в одно прекрасное утро он не выдерживает и отдаёт девочке большую блестящую рыбину с синим зеркальцем на каждом боку. Взамен берёт ключик на почти сгнившей верёвочке. На ключике выбит, как ни странно, адрес, каковой старику вполне даже знаком: это заброшенный дом на западе, у горы.

Старик долго думает, но всё же решается и идёт туда — проверять, подойдёт ли ключ.

Ключ подходит, дверь квартиры на третьем этаже открывается, старик, осторожно ступая по пыльному полу, заходит внутрь. В квартире никого и ничего нет — одни только ободранные стены, на одной из которых старик находит послание:

«Ты сейчас спишь и видишь себя стариком, но, на самом деле, ты потерялась в мёртвом лесу и вот-вот упадёшь с ветки вниз, если вовремя не проснёшься, и тело твоё сожрут медленные звери с горящими красным глазами, поэтому поспеши: найди в этом маленьком городе ту самую девочку, которая дала тебе этот ключ, и скажи ей, что она, на самом деле, мальчик пятнадцати лет, который живёт один далеко на востоке возле как будто бы неработающего маяка, и что маяк этот работает, но это не простой маяк, а волшебный, надо просто найти замаскированную в стене дверцу, а под ней — выключатель. Если его нажать, то заработает секретный синий фонарь, который находится в маленькой комнатке над обычным, жёлтым, фонарём — эту комнатку, её оконца мальчик видит каждый день, когда проходит мимо маяка. Хода в неё нет, можно даже и не пытаться искать, но в стенах есть провода, которые идут от выключателя к фонарю, провода целы, так что всё получится. Беги скорее, времени мало! Расскажи всё девчонке, пусть она обязательно вспомнит, что спит, потому что только в ней твоё спасение!»

Старик всё понимает и даже чуть не просыпается от изумления обратно в сбежавшую из дому девочку тринадцати лет, но сдерживается, берёт себя в руки и бежит, как может, искать малышку, которой продал за ключ рыбу.

Он ковыляет, спотыкаясь, по городу, думая, что бежит, но город пуст — ни жителей, ни туристов. Старик паникует, по щекам его текут крупные мутные слёзы, но девочки нет нигде.

Кроме того самого места на рынке, где каждое утро старик продаёт рыбу. Девочка стоит за прилавком и, улыбаясь, смотрит на старика. Тот, задыхаясь, пересказывает ей то, что прочёл на стене, но девочка и слушать не хочет — она маленькая ещё, не понимает, ей охота играть с дедушкой, желательно — в прятки.

Старик ругается, уговаривает, плачет, но — ни в какую. И тут его осеняет.

«Отдай рыбу!» — холодно говорит старик и протягивает свою корявую от старости и моря руку.

«Отдай рыбу!» — повторяет он громче.

Девочка начинает плакать.

«Отдай рыбу!!» — кричит старик, наблюдая, как детство выходит из ребёнка синим дымком. Перед стариком теперь не девочка пяти лет, а крепкий парнишка лет пятнадцати — в линялом бушлате и резиновых сапогах.

Старик смотрит на свои руки, а это уже не руки старика, это уже девичьи тонкие ручонки. Непривычно высоким голосом он пересказывает то, что прочёл на стене в квартире заброшенного дома.

«Быстрее!» — кричит теперь не старик, а девочка.

«Просыпайся!» — кричит она ещё громче и просыпается сама.

Корзина сползает с ветки и вот-вот упадёт. Поднялся очень холодный ветер, пошёл жутко колючий дождь. Хищные олени внизу скалят острые зубы.

И вот, когда корзина, наконец, падает, дождь и ветер пронзает синий волшебный луч синего волшебного фонаря. Корзина, в которой — девочка и кот, летит вниз и попадает прямо в луч.

Несколько секунд напряжённой тишины и темноты.

…Девочка и кот приходят в себя в крохотной комнатке с медленно гаснущим синим фонарём.