Депрессия, секс, наркотики, любовь. Глава 17

Глава 17.

Прочь от алкогольных разглагольствований! Сын подруги бабушки жил отдельно, но где-то недалеко. Он ни разу не видел их вместе, но часто встречал в метро. И еще со школы запомнил этого странного человека, среднего роста, лысого, с большими  ушами и широким носом. ****ь, только годам к двадцати он понял, что встречал какое-то нелепое перевоплощение Сократа. И только в институте, на факультете истории, он снова встретил его и, наверное, несложно догадаться, он оказался сыном подруги его бабушки и также профессором философии.

Проходя обучение в институте, он не особо интересовался философией, и хотя ходил на лекции часто, но слушал не очень внимательно. Мозг тогда у него еще работал, но приоритеты были другие. Однако, он на всю жизнь запомнил лекцию пост-Сократа о пещере Платона:

«Представьте людей, живущих в подземной пещере, прикованных цепями к стене так, что они не могут даже повернуть голову. Все что они могут – это видеть тени на стене пещеры и слышать эхо. Для них это нормальное состояние и реальность кажется им таковой…».

Эта часть, самое начало  мне особенно запомнилась и понравилась и, видимо, не только мне. Потому что, хотя во время лекции студенты занимались своими делами: разговаривали, слушали музыку, рисовали, страдали отходняками, сам лектор, тихо, себе под нос, с улыбкой безумца, практически в лицах рассказывал о том, как иллюзорен и бесперспективен этот гребаный чувственный мир.

И снова авторское отступление. Мое повествование похоже, наверное, на шизофренический монолог, при котором объект сливается с субъектом, и затем это единое распадается на множество фрагментов, чтобы затем снова  соединиться во что-то безумное. Тем не менее, не могу не отметить, что по-настоящему осознал этот образ, в смысле «Пещеры Платона» лет этак через пять, но зато так глубоко, что в моем сознании он гармонично слился с идеями Бодрийяра и прочих постмодернистов, настолько глубоко, что теперь я могу лишь разводить руками и хмурить лоб, за которым скрывается преждевременно пораженный токсичными препаратами мозг и повторять: «горе от ума!». Хотя, скорее, от ограниченности ума.

Хотя, с другой стороны. один из моих профессоров из второго ВУЗАа, где я также имел несчастье получить образование, проповедовал идеал жизни в соответствии с тезисом «достойная и честная бедность». Типа, чем меньше ответственности, тем лучше. И чем меньше ты делаешь дерьма, тем тоже лучше. Это, наверное, как-то было связано с учением Толстого, как я сейчас думаю. При этом, насколько можно было увидеть, вообще-то он (мой профессор) был порядочным мизантропом. А это как-то не очень сочетается. Может быть, он был просто неспособен или слишком ленив для того, чтобы зарабатывать или ****ить бабки? Я ему не верил в глубине души ни тогда, ни, тем более, теперь. Кроме этого,  представляю, как этот призыв звучит смешно для большинства других людей!