Глава 15. Софья

                Глава 15,

Княжна вышла из дома старшины и подошла к карете. Кучер открыл ей дверь,- куда изволите, госпожа?
- Давай-ка, дорогой в «яр», что на околице.
- Слушаюсь, госпожа, - сказал он, закрывая за княжной дверь, улыбнулся и ловко забрался на свое место. Развернул карету в обратную сторону. - Но, залетные! - крикнул кучер, хлестнув лошадей хлыстиком. Поправил на голове форменный картуз, съехавший с головы, и чуть было не упавший на мостовую. Еще раз широко улыбнулся. - Барыня гулять захотели, - сказал он и поторопил лошадей - Но, но, пошли. Гулять, так гулять.
Княжна смотрит в окошко кареты. Вдали за крышами домов поднимался в небо багровый закат. - Завтра будет жаркий день, - сказала она, - Ну, и дурра же я. Какой черт дернул меня за язык, удвоить ставку. Разница большая, то пятьсот, а то тысяча. Если я отдам ему тысячу червонцев, то придется год, а может и больше сидеть на воде и хлебе. Не совсем конечно, на хлебе, а  балы, да театры в Питере, придется отменять. Одеть будет нечего, и не за что будет купить.
Мысли одна за другой кружили в голове княжны. - Вот пустая голова. Здорово привязался, к этой дурачке Софье - Александр Федорович. И, что он в ней нашел?  Не понимаю его.  И сына, не понимаю. Какие же все-таки пустые головы у мужиков. Заказ, на нее, надо отменить срочно. Надо обязательно найти, этого хмыря  Колю, по кличке «рыба». И поладить с ним.  Если все будет хорошо, может, простит мне Александр Федорович, сбросит на половину цену?  Надо попозже с ним потолковать. Что ему в этой глуши, такими деньгами делать. Еду я спасать, а кого? Сучку, которая наделала мне столько хлопот. Не спала бы с сыном, и все было бы хорошо. Ишь, княжной захотела стать.  Не знаю, не знаю, «сучка не захочет, кабель не вскочит», старая поговорка. Мальчика мне винить не в чем. Страшновато мне перед волосным старшиной, и все.   
Придумают слово какое-то старшина, прямо царь, какой, а не граф.
Ой, не пойму, в голове все вверх, тормашками. И спаситель мне не помогает, отказался, что ли от меня? Хотя почему отказался, тысячу червонцев пообещала, приданое рубликов на триста, а может и более. Нет, нет, более не дам.
Хорошо хоть не арестовал. А ведь мог. Попади ему этот бандюга в сеть, точно арестует.
О чем я думаю не пойму. О Боге. А Бог тут причем, не он же на Софью позарился, а мой мальчик наделал дел.
До чего же глупы дети, по молодости. Даже смешно. Что поделаешь, был бы жив муженек, может такого бы, не было. А там кто знает. А вот и яр.


                *

Большой двор. В середине большое двухэтажное здание с мансардою.
Позади двора, конюшни, домики для ночлежки и отдыха кучеров, и других работников яра. А так же, для различного рода развлечений.
Карета въехала в раскрытые настежь ворота. У дверей на площадке из досок, пела и пританцовывала босиком, держа в руке бубен, цыганка. - Ой, на не, на, не, на, не. - Доносились до княжны, цыганское пенье под гитару и скрипку.
- Как-то сразу радостнее стало, - сказало княжна, глядя в маленькое дверное оконце. - А то одни печали, да страдания. Пойду, развлекусь немного. Заодно и «рыбу» поймаю.
Карета подъехала к парадной двери. Из дверей вышел швейцар и открыл дверь кареты. поклонился выходившей из кареты барыне.
Княжна вышла и направилась к помещению. Из раскрытых дверей тянуло водочным перегаром. Протухшей рыбой, и каким-то навозом, запахом перегоревшего чеснока.  Княжна невольно остановилась, стараясь оценить запахи. Место ей здесь или нет? Она еще раз втянула в себя воздух. - Где спиртное там перегар, - подумала она. - А рыба всегда неприятно пахнет. А этот запах перегоревшего чеснока, мне он тоже знаком.
Любители чеснока. Помню потного мужа.  Так это же, пот, точно. А он у меня был еврей. Значит здесь тепленькое местечко евреев. Какая я все же догадливая. Значит свои. Близкая по крови нация. И бог у нас один. Правда, у них еще есть какой-то свой, Иуда. Христа, какой предал, что ли? Или я что-то путаю. Не мог же бог, предать бога? Чертовщина, какая-то. Да ну их, этих богов, не до них мне сейчас. Пусть они мне простят, все прегрешения вольные и не вольные. - Княжна перекрестилась, облегченно вздохнула и пошла к входу.
- Эй, красавица! Дай я тебе погадаю? - окликнула княжну цыганка. - Будешь ты счастлива, жить. Дай руку, не пожалеешь!
Княжна подала цыганке руку.
- Какие у тебя глаза, какие ресницы, вы настоящая королева. Позолотите ручку, красавица.
- Позолочу,- резко ответила княжна. - Если скажешь правду.
- Маетесь вы барыня напрасно. Вам надо радоваться, наследнику своему. И родиться он у вас, здоровеньким. Только вы почему-то от него откажитесь. И неприятности у вас из-за него.
- Это я знаю, без тебя. Возьми за это, - княжна отдала цыганке три копейки. - Хватит, ступай.
-  Давайте я вам доскажу, сегодняшнюю судьбу, подождите, не уходите барыня, - сказала цыганка.
- Пошла прочь! - сказала  княжна, и властной рукой, оттолкнув цыганку от себя, вошла в распахнутую дверь Яра.
В помещении было много народу. Тускло горели восковые свечи. Княжна обвела взглядом сидящих в большом зале, в надежде увидеть знакомого ей, Колю, по кличке «Рыба». К ней подошел официант, поклонился. - Чего изволите барыня, отдельный кабинет, или в общем залу.
- Мне бы дорогой, отдельный кабинет, да такой, что бы всех мне было видно из него. Хочется полюбоваться, как люди отдыхают, как пляшут, как танцуют.
- Есть таков кабинет. Только сегодня вряд ли будет весело.
- А что, что-то произошло?
- Да, как вам сказать. Сегодня вроде как траурный день. Один очень влиятельный господин, можно сказать содержатель нашего заведения, скончался. Вы, наверное, чувствуете запах рыбы и чеснока? Это в его честь. Он у нас любитель был, откушать рыбы. Любил даже кушать с душком.  А щучка, фаршированная с чесночком – это очень вкусно. Национальная еда. Извините меня, вы видите, сколько собралось народу. Я бы с удовольствием вам рассказал, обо всех достоинствах этого блюда. И об удивительном господине, которого мы сейчас поминаем. Но, у меня сейчас, очень мало времени.
- Может я не вовремя?
- Нет, нет, что вы, все хорошо. Проходите, проходите сюда. Вот здесь вам будет удобно. Видите, из этой кабины всех видно, а вас почти никто не видит. Кроме вон того стола, а за ним никого нет, и не будет, это стол покойного.Запах сегодня, немного, у нас не тот. Господа приехали помянуть друга. Сами понимаете дорога, жаркий день. Помыться негде. У нас - конечно - есть бочки, для купания, но для такого количества господ нет. Пот, мужчины. Проходите, присаживайтесь, вот кресло. Если пожелаете отдохнуть, прилечь, вот диванчик. Я сейчас выставлю для вас окошко, вот здесь. И у вас будет прохладно и свежий воздух. Что изволите заказать, может рыбки, какой? Щучки фаршированной?
- Нет, спасибо. Рыбу я сегодня кушала, несите на ваше усмотрение.
- Слушаюсь госпожа. Вот в кувшинчике на столе, крепленый фруктовый квас, вот яблочки моченые, печенья. Чтобы скучно не было, выпейте, скушайте, что по душе. Я мигом.
Официант  вышел.  Княжна налила в бокал квасу и выпила его до дна. Кисловато - горький напиток, пришелся ей по вкусу. Она снова налила бокал.  Но, теперь потихоньку, наслаждаясь, маленькими глотками стала пить, вприкуску с печениями. Внимательно осматривая зал, ища глазами Колю. Но, Коли, негде не было. Только, к столику напротив, подошла подельница Коли, Клава, в темном платочке. Княжна, остановила свой взгляд на ней,  в надежде, что появится сам Коля.
Клава, несколько раз оборачивалась, чувствуя на себе взгляд, но увидеть княжну не могла.
Вскоре вернулся официант, неся в руке большущей поднос с едой и напитками, и графинчик водки. Составил все на стол. - Угощайтесь барыня, все по высшему классу.
- Спасибо тебе голубчик. Возьми, на чай.  - Княжна, подола официанту рубль.
Официант, низко поклонился, затем встал на колени и стал жадно целовать княжне руку.
- Да, ну, что ты, голубчик, хватит, хватит.
- Вы, барыня так любезны! Мне чаевых никто никогда столько не давал.
- Ну, полно вам голубчик, встаньте. Я, же непросто так дала. Хочу попросить вас ободном одолжении.
- Что прикажите барыня? - спросил официант, поднявшись на одно колено, не выпуская руки княжны.
- Встань голубчик, и иди сюда, - княжна взяла официанта за руку и подтянула к себе.
- Вон смотри в зал. Видишь вон ту женщину в темном платке, к нам спиной сидит. Не туда смотришь, балван, Та молоденькая вовсе. Правей, смотри. - Княжна прижала официанта к своему телу, показывая головой, куда надо смотреть.
Официант нагнул голову и стал целовать ее руку.
- Потом, потом дурачек. Я от тебя уходить не собираюсь сегодня. Ты лучше посмотри внимательней, ты знаешь эту женщину.
- Официант продолжал целовать княжне руку и постепенно, добрался до плеча. Губы его коснулись шеи. Княжна, глубоко дыша, правой ладонью  коснулась волос официанта. Левой рукой прижала его голову к груди. -  Глупый, нас же могут увидеть, или услышать. Что подумают люди?
- Нет, что вы госпожа, я вас не подведу - эта кабина невидна с зала, а голос заглушается портьерами, - тихо ответил он, и впился губами в ее пышные  груди.
Голова у княжны закружилась, тело задрожало, а ноги ослабли. - Как бы, не свалиться на пол, - подумала княжна, держась за голову официанта, еще крепче прижимая его к своему телу.
Он, целуя груди княжны, поднял её на руки, и тихонько опустил, расслабленное женское тело на стоящий позади диван, обитый зеленым бархатом.
- А ну ее к черту, эту Клаву, - подумала княжна, и крепко в губы, поцеловала официанта.



Сколько прошло времени, мы не знаем. За окном стало темно, а в зале зажгли люстры.  Княжна поднялась с дивана, привела в порядок одежду. Через портьеры, в окна с зала, пробивался слабый свет.  Княжна, взяла за руку официанта, и подвела к окну в зал. И снова показала на сидевшую за столом женщину. - Пригласи ее ко мне, миленький мой, я хочу с ней поговорить.
- Это же Клава! Зачем она Вам? Может ненужно с ней говорить?  Может ваши проблемы решаться сами собой, или лучше поговорить с ней, мне? Вы скажите, что нужно, я все улажу.
- Нет. Поди, пригласи.
Официант зажег свечи, поцеловал княжне руку, откланялся и вышел.
Княжна поправила прическу, накинула на плечи платок. И из-за портьеры внимательно наблюдала, как официант шепнул Клаве, что-то на ухо. Клава встала из-за стола, немного качнувшись в сторону, пошла за ним.
- Умеет он баб уговаривать, прямо талант, - сказала княжна. - Хорошо, что вытащил окно, свежо и запаха никакого.  А вот, похоже, и она.
Послышалось какое - то царапание о дверь. - Входите, - сказала княжна.
Клава вошла и прикрыла за собой дверь. Не спрашивая разрешения, присела на лавочку напротив, княжны. Татьяна Ивановна налила ей квасу в бокал. - Почему же ты милочка моя, не передала, те слова, что я тебя просила, «что надо срочно, отменить заказ».
- Так это все произошло, из-за тебя?! - выкрикнула Клава и выплеснула налитый квас в лицо княжны. Княжна стала протирать, залитые квасом глаза. Клава встала и обеими руками схватила княжну за горло, и продолжала кричать: «Это все из-за тебя, из-за тебя, сука»! - Руки Клавы, со звериной силой, сдавливало шею княжны. Княжна захрипела. Но быстро сообразила. Собравшись с силами, взяла лежавшую на столе серебряную вилку и ударила Клаву в руку.
- Ой, - крикнула подельница  Коли, и ослабила руки. Княжна отбросила ее руки от своей шеи. И набрав полную грудь воздуха, тут же вцепилась в волосы Клавы и стала прижимать ее голову к полу, крича: «Берете суки деньги, так делайте работу как положено, или верните деньги назад»!
Клава завизжала от боли, и, наклонив голову, ударилась о пол. Стоя в позе, она одной рукой,  схватила за волосы княжну, а другой рукой, стала шарить по столу, ища поддержку.
Сидевшие в зале повернули свои головы на шум идущей из невидимой кабины. Визг и ругань наполнили зал. Некоторые, более любопытные, встали со своих мест, и подошли ближе. Внимательно всматриваясь в кабину, прислушиваясь к крикам и бранной речи. Смеялись. Понимая, что происходит женская разборка из-за мужчины. Лишь официант все понял. И не спешил,  разнять дерущихся женщин.
Клава, нащупав рукой графин с водкой. Ухватила его за горло, и ударила им, по голове княжну.  Удар был слабым, размахнуться не было возможности. И Клава вновь, размахнулась,  притянув, за волосы, голову княжны, одной рукой ближе,  ударила княжну, еще раз.
Княжна почувствовала боль, завизжала не своим голосом, бросила волосы Клавы. Дернула голову вверх так, что у Клавы в руках остался пучок ее волос.
Схватила кувшин с квасом и с размаха, ударила Клаву по голове.
Кувшин раскололся и разлетелся в разные стороны. Клава села на пол и закрутила головой. Кровь с головы княжны стекала по лицу и капала на подельницу. Клава старалась подняться с пола, сжимая в руках графин. Княжна поняла, что Клава в любую минуту может встать, и ударить ее. Она наступила ей на руку, державшую пучок волос.  Взяла со стола горшок с тушеным мясом и с размаха ударила им по голове Клавы.
Клава, теряя сознание, выронила из рук графин. Княжна подняла графин и с размаха, еще раз, ударила им подельницу. Клава откинулась на спину и стала дергаться в судорогах.
У княжны от потери крови закружилась голова, и она, теряя сознание, упала на тело Клавы.
Шум женских голосов прекратился.  Наблюдавшие в зале толпа зевак,  смеясь - стали рассаживаться по своим местам. Обслуживающий клиентов официант понял, что, что-то случилось. Подошел, к стоящему у двери вышибале и, позвав его с собой направился к кабине княжны.
У кабины приказал ему ждать, и никого не пускать. А сам вошел, и закрыл за собой дверь. Княжна лежала ничком, прикрыв собой тело Клавы, тихонько стонала. Клава лежала без движения и признаков жизни.
           Увидев, увиденное, официант растерялся. Поднял руки к висящим в углу образам, стал на колени, возле лежащих женщин: «О, о, боже  мой, что они натворили! Что делать? Боже, заступник мой, помоги!» - воскликнул он, и начал молиться,  читая молитву: «Отче наш…..»! - Получив благословение господне. Официант, быстро встал на ноги, сорвал висевшую на двери штору, разорвал ее, и забинтовал голову княжны. - Хорошо, что эта жива, а Клава черт с ней, - сказал он, чуть слышно. И подняв княжну на руки, вылез с ней через открытое окно во двор.
На улице было темно.  С западной стороны поднималась луна, освещая небо.
Официант, положил княжну на траву.  Посмотрел на всходящего ночного хозяина: Черно-бога.  - Надо спешить пока темно, - сказал он, и пошел к парадной входной двери.
Цыганка, что-то танцевала, стуча в бубен. Он на мгновение показался ей, и махнул рукой. Она бросила танцевать. - Я сейчас, - сказала она, стоявшему рядом цыгану с гитарой. Он в ответ махнул ей головой. Цыганка зашла за угол.
- Пойдем со мной, - сказал ей официант.
Цыганка Нина, молча, последовала за ним.
- Какая карета, приехавшей к вечеру госпожи, знаешь?
- Знаю.
- А сейчас, сможешь показать?
- Хоть, темновато, но смогу. Сейчас скоро месяц взойдет и будет видно.
- Это, я без тебя знаю.
- А, что случилось?
- Да ничего особенного. Набралась, как свинья, начала вылезать в окно и разбила себе голову до крови.
- А, что двери, что ли нет? Через окно вылезать.
- Дверь, то есть, только она постеснялась пьяной идти через зал. Я, хочу ее посадить в карету и отправить домой, что бы никто, не видел. А тебя попросить, взять с собой все необходимое и проводить ее до дому.  Не бросишь ее, барыня все-таки.
- Что-то ты темнишь хозяин. Да мне все равно. А далеко провожать?
- В имение «Лотарева», слышала про такое?
- Но, это, же далеко.
- Так, ведь не задаром. Я рубль тебе дам.
- Хорошо хозяин, только деньги давай сразу, а то обманешь.
- Покажи мне карету, а сама иди через боковую дверь на кухню. Возьми на дорогу все что нужно. Не забудь взять чистых полотенец и водки графин. Будешь делать примочки.
- Да, знаю я. Не раз ухаживала за ранеными.
- Знаешь, это хорошо. Как соберешься в дорогу, подойдешь дам рубль. Только постарайся, чтобы тебя никто не видел. И об этом никому ни слова. На карту поставлена честь госпожи, а главное, честь нашего дома.
- Да поняла я все. Вон видишь сзади на карете чего-то написано, не пойму только чего?  Эта ее.
- Эх, ты! Деньги считать умеешь, а цифры не знаешь. Это номер кареты.
Все, иди, собирайся, бери там все, что нужно.  Твоих, я извещу.
Цыганка Нина ушла. Официант взял на руки княжну, поднес к карете, открыл дверь, и положил ее на заднее кресло. Аккуратно, ладонью, разгладил на голове волосы.

Княжна, открыла глаза. Подняла руку и опустила ее на голову официанта. Провела ладонью по бакенбардам, щеке и усам. - На вас парик, а я даже не заметила.
- Нам без этого нельзя.
- Как же я смогу вас узнать, если когда-нибудь встречу?
- Придет тому время, так узнаете.
- Кто там? - послышался голос кучера. - Это вы барыня?
- Да, это я, - чуть слышно ответила барыня.
- Вы, не одна, Барыня?
Официант подошел к кучеру. И стал объяснять ему, - ваша барыня немного приболела. Мы привели ее и посадили в карету. Они очень просили отвести ее в имение.
- Нет, нет. Я за нее отвечать не стану, она может вывалиться дорогой, и убиться.
- Не волнуйся.  С ней будет трезвая проводница, и она вернется с вами назад. Дорогу я оплачу, туда и обратно, и еще много останется вам на чай. Официант подал кучеру рубль.
- Вот это хорошо. Я знаю дорогу на их усадьбу, мне приходилось туда возить господ. Не беспокойтесь, довезу госпожу в целости и сохранности. Когда прикажите ехать! Прямо сейчас?
- Да, как только придет провожатая. А вот и она.
Нина, подошла с большой корзиной, доверху наложенной едой, и прикрытой полотенцем.
- Я готова! Позолотите ручку!?  Нина протянула руку к стоявшему рядом официанту. Он засунул руку в карман, и стал там что-то искать.  Затем вытащил руку, развернул ладонь. - Серебра, я тебе здесь не нахожу, а медь, пожалуйста, - он высыпал горсть меди в ладошку цыганки так, что ей пришлось прижать наполненную ладошку, к своему телу. - Езжай, расцветет, дорогой пересчитаешь.
- «Нет, я сейчас перечту». - Нина поставила корзину на траву и стала считать медь на ощупь. - Здесь семьдесят копеек.
- Езжай, милочка! Богом клянусь - приедешь, отдам остальные.
- Знаю я вашего бога, вы только им прикрываетесь, потому, как врете вместе.
- Езжай же Нина - говорю не обману, вот тебе крест. 
Нина высыпала медь в кисет, засунула его за пазуху, а веревочку от него одела на шею. Открыла дверь кареты, поставила туда корзину. - Если не отдадите, я припомню вам этот крест, - сказала она и погрозив пальцем. Ухватившись руками за поручни, запрыгнула в карету и закрыла за собой дверь. Кучер взял под узци головную лошадь, и повел упряжку со двора через выездные ворота.

Официант смотрел в след отъезжающей кареты. - Ну и Нина, подавай ей рубль, а корзину себе на два наложила, под видом ухода за княжной. Всем яром, есть, не поесть. Что с неё взять. Хорошо, что выручила. О, Бог ты мой! Что же делать с Клавой? Надо не терять времени оттащить пока, куда – ни будь до утра, что бы никто, не видел. А как гости разъедутся, решим, что с ней делать. А если она еще жива? - задал себе вопрос официант.
- Значит, добью с божьей помощью. А то еще, чего ни будь, всплывет. И с доходами от яра, не надо будет делиться. Будет лучше, если ее не будет. Оттащу, ее тело в стог с прошлогодним сеном, туда никто не ходит. И пусть себе лежит. Завтра начнем, братки Коли могилку копать и ей выкопаем рядом, и зароем. Любила она его, вот и пусть лежат вместе.

               
                *

Кучер взял под узци головную лошадь, и повел упряжку через выездные ворота, со двора. Зажег боковые фонари, развязал колокольчики, запрыгнул на свое кресло и потихоньку тронул. Колокольчики, зазвенели с переливом, распугивая идущих по дороге прохожих.
На крыши городских домов забралась ночное светило – Черно-бог, создавая длинные тени. Они, то перебегали дорогу, то убегали в сторону, создавая ночные страшилки.
Впереди показались зажженные фонари, обозначавшие габариты моста. И вскоре, колеса кареты застучали о деревянный настил. Город закончился. На степной равнине, дорога, извиваясь лентой, блестела под лунным светом. На небе загорелись звезды. С лево хорошо виден ковш большой медведицы. А две звезды ее ковша, указывали на северную звезду, горевшую выше. Почтовая карета, постепенно уезжала на север.

Через боковое окно пробивался лунный свет. Княжна откинула голову на спинку кресла.  Нина сняла со своего кресла покрывала, и положила ей под голову.
Княжна стонала, иногда приходила в себя, бредила, говорила непонятные какие-то слова: «Зверь убивает в двух случаях - когда голоден и при защите себя и семьи. Так, кто же ты человек? Если ты, на много хуже зверя. Облик в тебе человеческий, а мысли, и поступки твоего бога. Кто ты, Спаситель наш? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь»?
Нина время от времени мочила водкой полотенце и прикладывала к повязке на голове княжны.
Княжна вздрагивала, открывала глаза и вновь засыпая, повторяла, сначала чуть слышно потом громче и громче, - зверь убивает в двух случаях, - когда голоден и при защите себя, своей семьи. Так, кто ты человек? Если ты, на много хуже зверя. Облик в тебе человеческий, а мысли и поступки твоего спасителя. Кто ты, Христианин? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь.   
- Вы правы барыня, - отвечала Нина. - Я тоже иногда задаю себе вопрос, правда, не так складно, как вы. И никак не могу ответить. Все ведь у человека есть. Вода есть, рыба есть. Лес есть, дикого зверья сколько угодно. Куропаток - смотри,  сколько летают, лови,  не ленись, - цыганка показала рукой на бежавших впереди лошади куропаток. - И ягоды в лесу, и грибы. И груши и яблоки. Все что угодно. Кушай на здоровье. Так ведь нет, что-то делят меж собой.
Цыганка понимала, что барыня бредит и возможно не слышит. Но ей все равно хотелось говорить, высказать свое мнение. - А я вам барыня говорила, постойте, не ходите туда. А вы меня не дослушали, оттолкнули. А вот выслушали бы меня, может, и все обошлось. Не упали бы из окна. Хотя врете вы все, подрались вы.  Визг от вас был слышен, на всю округу.  С кем подрались, только не знаю, да и мне это не к чему, знать. Как схлебывались, так и расхлебывайтесь, ваше дело. Как, вы это говорите? Зверь убивает в двух случаях - когда голоден и когда защищает себя и свою семью. Так, кто ты, человек? Ты, намного хуже зверя. Облик в тебе только человеческий. А замыслы и поступки вашего бога.  Кто ты? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь?         
Выходит барыня у вас совсем плохие дела с вашим богом, и вашей верой. Вот видите, совсем рассвело. Сейчас я вас покормлю. Развяжу лицо, сотру аккуратненько кровь. И будете выглядеть как надо. А то вы больше на монаха смахиваете. А про бога, я вам правду скажу, сами вы так его вырастили, воспитали, и обижаться вам не на кого, кроме как на самих себя.