Конюх Володя

Как хорошо в деревне весной!  Когда  все в белом,  как невесты, стоят по берегам речки черемухи, белым-бело от цветущих яблонь и груш. От земли поднимается теплый пар, а чуть повеет весенний, легкий ветерок, и в воздухе разольется горьковато-пряный аромат черемухи. А солнце печет уже совсем по-летнему.   Наконец-то  и в наши сибирские края пришло лето красное! А  к  лету  всегда  хочется приодеться и быть красивой. Помните знаменитое стихотворение Юрия Левитанского :
                Что же из этого следует?
                … Следует жить,
                Шить сарафаны и легкие платья из ситца,
                - Вы полагаете, все это будет носиться?
                -  Я полагаю, что все это следует шить!

Так вот я последовала этому замечательному совету, и,  захватив с собой  несколько отрезов легких, шелковых,  веселых  материй, поехала в ближнее село к знакомой портнихе и замечательной женщине Александре Григорьевне.
               

                ***
 Хозяйки дома не было, и мне пришлось, поджидая ее,   побродить по селу.  Раньше здесь был крепкий колхоз, школа, детсад, фельшерско-акушерский пункт, клуб, в котором  каждый вечер показывали интересные фильмы. Теперь давно уже садик и школа закрыты, а в клубе бывают только дискотеки. Правда,  вход на них стоит всего десять рублей. Молодежь  сюда приезжает даже из города  из-за дешевизны.
Я хотела  зайти в клуб, но прямо на ступеньках крыльца, у калитки  развалился  пьяный бородатый мужик с красным лицом  в грязной одежде. Он сладко  спал,  растянувшись на  ласковом майском  солнышке. Мимо проходили два мужика, они переглянулись, кивнули на пьяного, засмеялись, зашли в магазин, взяли бутылку водки и пошли в тенек, выпивать на свежем воздухе.
          Магазин,  старый,  деревянный,  вмещал с другой стороны еще две небольших квартиры, для сторожа и технички.  Хозяйкой магазина была  молодая деловая дама.  Цены, как и везде,  были внушительные.  Напротив магазина один к одному возвышались красивые, новые двухэтажные  частные дома.  У магазина я неожиданно встретила старого знакомого Володю Смирнова, который каждый год привозил мне навоз на огуречные грядки по сходной цене.
            
     Володя  уже пожилой  мужик лет шестидесяти, вечный конюх. Время посеребрило его кудри, а  ветры алтайского предгорья оставили след на худощавом лице, выдубленном  снегом и дождем. Всю  жизнь с самого детства он с лошадьми.
 Еще мальчиком полюбил  лошадей.  Лет  восьми  отец посадил его на лошадь, с тех пор он  всегда в седле. С малых лет он  торчал на конюшне с отцом. Отец Вовки Семен Иванович был колхозный конюх. Тогда лошадей в колхозе « Красная заря» было много:  и каурые, и серые с яблоками, и гнедые, и вороные и буланые, и соловые -  штук пятьдесят, а может и больше. Паслись они на привольных, предгорных пастбищах, а Володя с мальчишками лихо катались на них верхом, водили на водопой к реке, заодно  и купались там до посинения в прохладном  омуте, стреножив коней волосяными путами, чтобы лошади далеко не ушли.
         
    В школе Володька учился  так себе – серединка на половинку, но исправно переходил из класса в класс. Зато в походе не было   выносливее его, а они тогда часто ходили в походы со своей любимой учительницей географии Татьяной Петровной. Володька был ее правой рукой: быстро сучьев натаскает, костер разведет, девчонкам картошки поможет начистить, да еще  рыбы удочкой наловит на уху.
    Все окрестные места они тогда исходили, не раз в Бирюлинской пещере побывали, видели там змей, но Володька не испугался – он шел первым, а быстро вывел всех ребят вместе с учительницей из пещеры.  Ходили они пешком в Манжерок и на Каракольские озера близ Эликманара, ездили в Эдиган, смотрели там древние наскальные рисунки первобытных людей, и даже сплавлялись по Ише вместе с физруком Валерием Степановичем. Сколько было потом впечатлений!
    
 В общем, детство было радостным, отец с матерью жили дружно,  не ругались, Ребят в их семье было трое- три брата : Володька, Валерка и Славка. Мать долго горевала, что у ней нет дочери, а потом привыкла-  мальчишки, как и отец были  работящие и во всем ей помогали.
    А Володька после школы больше пропадал в конюшне: чистил навоз, кормил лошадей сеном или овсом, надевал уздечку на любимого коня Гранита, накидывал попону, прилаживал  на спину седло, затягивал подпруги, ставил ногу в стремя , садился в седло и пришпоривал быстрого коня. Гранит вздрагивал и мчался во весь опор, сначала рысью, а потом переходил на галоп. Володька важно сидел в седле, стараясь не упасть и быть похожим на лихого  ковбоя. А друзья- мальчишки  завидовали ему – на Граните, кроме самого конюха и Володьки никто не ездил.

                ***
    Первым  серьезным испытанием для Володи стала армия, служил он на Дальнем Востоке  на острове Даманский, а в 69-м  году китайцы стали претендовать на эту территорию.  В те далекие уже  годы  в Китае шла культурная революция, страной тогда управлял Мао.  Владимир до сих пор помнит,  как яростно  они защищали этот клочок российской земли, не пуская туда китайцев, теряя товарищей…А китайцы пошли в наступление и стали теснить пограничников. Много наших ребят погибло тогда там, но Даманский остался наш, и отношения с великим соседом надолго обострились, а теперь этот остров не наша  территория.
       
        После армии Владимир вернулся в  родной колхоз.  Парень он был стеснительный, долго не решался к девчонкам подойти,  а девчата у них в селе были боевые да голосистые. Как запоют вечером:

                Калина красная,
                Калина вызрела…
                Я у залеточки
                Характер вызнала.
                Характер вызнала,
                Характер  -  ой, какой!
                Я не уважила,
                А он пошел с другой.
                А он пошел с другой,
                А я не спорила.
                Так, значит, он хорош,
                А я не стоила?
                А я пошла с другим,
                Ему не верится:
                Он подошел ко мне
                Удостовериться.

                Удостоверился,
                Но не дождался слов.
                А я одно твержу:
                -Ты потерял любовь!
                Ты потерял любовь,
                Она найденная –
                Другому мальчику
                Переведенная!

И Володя долго не женился, а потом взял женщину с  ребенком Шуру Кузнецову. Она тогда работала в садике няней.
    Первые годы не все у них ладилось, а потом привыкли друг к другу. Года через три  Шура родила ему сына Женьку. Жена оказалась хорошей хозяйкой: в доме у них  всегда было чисто, уютно,  часто пахло пирогами. А какой хлеб пекла  его Шура!  На родниковой воде,  мягкий,  ноздреватый, запашистый.
    Утром встанет Володя, а на столе уже лежит румяный,  горячий каравай  и парное молоко в кувшине на белой вышитой скатерти. И дома, и в огороде,  и на работе успевала Шура, и кладовая, и погреб полны были у нее. И уют  умела создать жена в их квартире, которую получили они в колхозе. А в небольшом саду под окном на солнцепеке вырастила  она  чудо - яблоню, которая каждый год одаривала   их румяными сочными яблочками.
 
    Прочное счастье поселилось в доме Володи с женитьбой на Шуре, и,  надо сказать,  к родителям его и родне была она уважительна. В общем, жили они душа в душу – тишь да гладь да божья благодать, как  говорится: бывало, на покос летом поедут и ребятишек с  собой  возьмут –   запряжет Володя смирного Воронка, посадит  Олю и Женьку  с женой  в телегу,  едут и песни поют. 


                ***
    Но началась перестройка, колхоз их в 90-м году развалился, и почти все колхозники  стали вдруг бедные. И Володя с женой  тоже бились, как рыба об лед. Володя пахал по весне огороды, продавал горожанам навоз, ездил на лошади за дикой  черемшой. По  сравнению  с  колхозной,  жизнь  их  потускнела,  и перебивались  они  теперь,  как  Бог даст.
От прежней  должности  осталась у  него только  старая,  норовистая  кобыла  Лада. Раз случай с ней произошел. Поехал Володя как-то по осени за сеном. Нагрузил он полный  воз, и поехал потихоньку, стала Лада спускаться вниз под гору, да полетела, как бешеная, и даже опытный конюх Володя  не мог ее удержать.  « Тпру! Стой,  куда ты,  сатана!» – кричал Володя, но все было напрасно.  Лада не слушала его, а бежала вскачь  вместе с телегой, а у бедного Володи зуб на зуб не попадал.
 
Тогда  он,  хлестнул ее пару раз, лошадь встала на дыбы  с пеной у рта, кося большими, темными,  дикими глазами,  а  потом   сбросила хозяина  и снова понеслась, растрясывая сено,  пока не застряла в густых зарослях калины.  Володя через силу,   с испариной на лбу, вытащил из зарослей воз, осмотрел телегу – телега осталась цела даже при такой скачке, а половина сена была потеряна, жаль было напрасно потраченный труд, к тому же он почувствовал острую боль в спине.

  А погода испортилась, хотя покос был дальний на неудобном месте, хорошие покосы прибрал к рукам  местный фермер, как и почти все земли,  и технику бывшего колхоза.
   Через полчаса Лада успокоилась и понуро  пошла по дороге. Володя злился,  лошадь всхрапывала и поводила ушами, а хозяин говорил ей: « Вот пойми,  дура. Чем я тебя кормить зимой буду? Без сена останешься».  Но Лада до зимы не дожила.
 Раз выгнал  Володя ее  попастись  в поле, надел волосяные путы  и оставил у реки вместе с другими лошадьми. А утром не нашел свою Ладу.  Несколько лошадей угнали конокрады из соседнего региона.


   В те годы часто у сельчан пропадали коровы, лошади, телята. Настали новые лихие времена, оживился воровской народец, все скрывала ночь, да ближняя тайга.
А  всю технику  и земли бывшего колхоза прибрал к рукам  фермер Ефимов: скупил много гектаров земли, трактора по дешевке, кредитов набрал много, развел породистых  коров,   себе дом  двухэтажный   отгрохал,  молоко,  мясо  его  люди продавали в городе.  Но что-то не клеилось  в его хозяйстве – то ли с кредитами  не рассчитался, то ли что рабочим своим платил копейки. Володя тоже конюхом у него работал почти задаром, да и те копейки не вовремя платил хозяин. Поля Ефимов запустил, заросли они  теперь сорной травой. А люди от Ефимова разбежались, Володя тоже ушел, хотя и любил лошадей.


                ***
    Как-то месяца три не выдавал Ефимов зарплату, не выдержал Володя и  под напором жены, пошел к хозяину просить заработанное, а тот глазами засверкал: « Нет у меня в наличии свободных денег!»
      - А мне что с ребятишками помирать с голоду!  - закричал и Володя.
      - Вся деревня на тебя пашет, а тебе все мало!
      - А не нравится – я не держу – уходи, на твое место у меня всегда человек найдется! –  грубо    отрезал   хозяин, не выдержав дерзких слов конюха.
Но Володя по привычке продолжал добросовестно работать. А злопамятный хозяин не забыл тех дерзких слов конюха и стал точить на него зуб, придирался по каждому поводу,  и  Володя не выдержал, ушел от Ефимова, по суду получив расчет. На те деньги купил жеребенка,  которого назвал Картой,  выкормил,  вырастил, и  теперь Карта кормила его.  А еще держал двух коров – тем и спаслись в лихие девяностые.
Надоит Шура молока – и соседям продаст и себе останется. Накормит ребятишек хлебом с молоком – они и сыты.

          А Володя  после завтрака наденет старую, вылинявшую  от солнца кепку,  сядет на Карту и   поедет на покос, снимет там рубаху, чтобы тело загорало под  солнцем, размахнет широко хорошо отбитой косой  и укладывает ровные ряды свежего душистого  разнотравья.   А пот катится с него градом. Ближе к обеду сядет Володя в тени под березу, достанет из сумки еду – сало, яйца, хлеб, квас, а квас у Шуры получается ядреный, вкусный  - пить его в  жаркий день одно удовольствие! Володя  пил, ел, вытирал пот со лба, курил с наслаждением и опять брался за косу.
Иногда помогала жена, проходил с  ним пару прокосов, но быстро уставала и шла собирать спелую землянику – ребят побаловать  ягодкой. 
      
          А по весне калбу собирали: дикую  черемшу. Для многих безработных сельчан это возможность какое-то время прокормиться с семьей, хотя этот промысел может быть опасен. Бывают случаи пропажи людей, убийства, драки, пьянка  до белой горячки. Черемшу скупают у сборщиков перекупщики и везут в сибирские города, где ее покупают охотно: как-никак – это первый витаминный  продукт.  Черемшу добавляют в пироги,  салаты,  окрошку, заготавливают впрок. В ней содержатся фитонциды,  большое количество витаминов и  минеральных веществ. Ее еще называют медвежьим  луком. Черемша обладает приятным, острым  вкусом и очень популярна в народе.

               
        За черемшой Володя ездил на Карте в Калбачак -  километров двенадцать по  почти не проезжей дороге.  Там ее  было много – хоть литовкой коси.  На  заработанные от  продажи  черемши деньги  Володя брал куль муки, мешок сахару, спички, крупу, а мясо выращивали сами.  Так они и жили  дарами природы,  да  плодами рук своих.   А  между тем, дети незаметно выросли, выучились, обзавелись своими семьями. Теперь живут в городе, а Володя бывает там редко – внучат  только навестить.
 Вся Вселенная для него – это родная деревня, это его мир.  Всю жизнь прожил  он  здесь. Здесь  знали  его  с самого детства,   и он каждого знал.  Да что люди! Каждое дерево, каждый кустик  знал!


                ***
          А вот последнее время затерялся Володя, как в джунглях, среди чужих богатых особняков. Даже с лица  как бы  изменился,   глядя на самодовольных, уверенных в себе богатых людей.  На местных  жителей,  бывших  колхозников, новоселы  смотрели свысока, считая их быдлом,  нанимали за небольшую плату и то в  основном  азиатов: таджиков, узбеков,  которых пренебрежительно называли талибами.  Тем платили еще меньше,  а выполняли они самую тяжелую земляную и прочую работу:  заливали фундамент, проводили воду, асфальтировали  дворы, крыли крыши, делали гаражи для дорогих иномарок, открытые беседки для барбекю и шашлыка, бассейны и прочие прихоти богатых новоселов. Относились к рабочим некоторые хозяева   жестоко -  так один неопытный паренек испортил штук десять дорогой итальянской плитки,   разгневанный  хозяин наказал его так: отрубил два пальца  плиткорезом   и выгнал,  не рассчитываясь.

- Как же вы тут живете? – спрашиваю я Володю.
 - Да вот так и живем. Работы нет. Кто в город ездит на работу, а кто вообще не работает. Учеников в школу автобус возит за пятнадцать километров в Кызыл-Озек. А кто  побогаче  в   городских школах учится.  Приезжих у нас много появилось в последние годы.  Домов много понастроили, не хуже, чем  на  Рублевке.  А что ? Места у нас тут красивые, горы кругом, лес недалеко, грибы, ягоды – пруд-пруди, речка прямо по селу протекает и город рядом.
 - Да, хорошо тут у вас, – говорю я, вдыхая  запах цветущей черемухи и любуясь синими горами, неоглядными далями, рекой  и множеством новых красивых коттеджей,  разбросанных в живописном беспорядке тут и там, а рядом старых серых домишек старожилов деревни.

- Жаль только наши местные мужики совсем запились, -  кивая на спящего земляка-забулдыгу, говорит Володя. Да и женщин много любительниц выпить. Вон девочка стоит, школьный автобус ждет - это Надя Воронова, видишь? Так бабушка  ее Галина недавно умерла, каждый день не просыхала, а мать не работает.
 - А  чем занимается?
 - Да ходит за колбой, а летом ягоды, грибы на базар возит на продажу, кое-как перебиваются. У ней  еще двое ребятишек, эта старшенькая, а мужа нет.

Я смотрю на худенькую, светленькую девочку с короткой стрижкой в  каком-то летнем сарафане явно с чужого плеча.  Ей лет одиннадцать, у нее  бледное личико и большие, грустные, голубые глаза. « Может, она и  в школу поехала голодная?» -мелькает у меня мысль. Господи,  сколько таких  полусирот  сейчас в России,  матери   которых перебиваются кое-как!
А Володя стоит, покуривает и говорит мне:
- Вам нынче навозу-то надо?
 - Да привези воз, - отвечаю я.
 - Ну, до завтра тогда, я с утра подъеду, - и он уходит, немного сутулясь. А все почему-то думаю  о нем, зная его историю.


                ***
  Нет, не поймал он свою  синюю птицу счастья, но  и  на жизнь никогда не жалуется. Слава Богу,  все  живы – здоровы.  А  сколько годков его уже на Суремейке лежит?!  А у них с Шурой все,  что надо есть, а  главное мир и счастье в семье. Дети определились. Сын Евгений на пилораме трудится, зарабатывает по  шестьсот рублей в день, дочь Ольга в садике воспитателем, и детки у обоих есть: Егор да Данилка – милые внучата.  Можно сказать – жизнь удалась, ничего, жить можно.