Тайна заброшенного храма

               
 «Немцы хотят вернуть найденные в Украине трофейные картины»

…Федеральное правительство Германии намерено обратиться к Украине с просьбой вернуть 87 полотен. Картины после Второй мировой войны были вывезены из страны в СССР, а теперь находятся в одном из Художественных музее, сообщает «Немецкая волна» со ссылкой на Министерство иностранных дел ФРГ. В Берлине считают, что немецкие музеи имеют право на эти картины, которые до сих пор считались бесследно исчезнувшими, пока в августе этого года немецкие туристы случайно не обнаружили их, отдыхая в Украине. Как заявил спикер министерства Йенс Плетнер, Германия еще с 1993 года ведет с Украиной переговоры о возвращении так называемого трофейного искусства. В свою очередь, ДИРЕКЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МУЗЕЯ НЕ НАМЕРЕНА ВЕСТИ ПЕРЕГОВОРЫ О ВОЗВРАТЕ КАРТИН, ПОСКОЛЬКУ СЧИТАЕТ ИХ КОМПЕНСАЦИЕЙ ЗА СОБСТВЕННЫЕ ПОТЕРИ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ…
                (Из статьи в ИНТЕРНЕТЕ)

                ОТ АВТОРА      

…Просто диву даешься – порой, от каких мелочей и случайностей зависит наша жизнь. Иногда она подкидывает такие сюжеты, которые не всякому писателю придут на ум.
Как начинались эти драматические события, мне стало известно спустя много лет, когда уже взрослым человеком работал на далёком от здешних краёв Донбассе.  А ведь могло случиться так, что я мог остаться в неведении всю свою оставшуюся жизнь!
Но, в данном случае, пожалуй, начать нужно всё же не со середины  этой удивительной истории, а с её начала.

                ПРОЛОГ
                (лето 1944 года)

За разрушенной местами каменной оградой пустырь, бывший монастырский майдан. Справа – тронутые весенней зеленью холмы; а в них, будто раны, красноватые обрывы – там, где жители деревни десятилетиями брали глину для мазанок. Белые, несмотря на военное время, аккуратно побеленные дома. Прямо за оградой потемневшая, ободранная, как разоренное грачиное гнездо, колокольня. Разрушенные монастырские корпуса.

…Капитан Морозов осматривал в бинокль впереди лежащую местность, когда к нему приблизился старший лейтенант. Морозов опустил бинокль и посмотрел на измазанную и порванную в нескольких местах форму подошедшего. Он не терпел неряшливости у своих подчиненных, но тут был особый случай: во-первых, старлей был не из его батальона, а во-вторых прибывший офицер только что вышел из боя.

- Разрешите представиться, старший лейтенант Панков. Командир второй роты, сто двадцать четвертого полка. - козырнул тот, нервно оглядываясь  через правое плечо, и все время, норовя пригнуться.
- Капитан Морозов, отдельный штурмовой батальон…Что сильно вас фрицы потрепали? - спросил он, как можно более неофициально.
- Сильно, товарищ капитан. Из моей роты осталась только половина. Много убитых и раненых. - опустив руку устало сказал старший лейтенант.
- Доложи обстановку подробней.
- Немцы обороняют участок, прилегающий к церкви силами… примерно до одной роты.
- Какими силами? - переспросил капитан: - Я не ослышался – немцев всего рота? И вы не можете справиться с ними уже третьи сутки?!
- Так точно, товарищ капитан. - виновато ответил младший по званию: - Но немцы то не обычные – эсэсовцы.  Два бронетранспортера у них! Один с пушкой!
- Ого! Тогда это в корне меняет дело…- согласился Морозов и снова прильнул к биноклю: - Однако, что же это их занесло в такое место?
- Не могу знать, товарищ капитан. Сам удивляюсь… Даже во время оккупации в селе не было немецкого гарнизона – одни полицаи. А тут три дня назад понаехало эсэсовцев. Окопались в церкви, и третьи сутки мы не можем их выкурить!
- Небось, сперва сунулись без разведки, полагаясь на авось? - спросил Морозов не отнимая от глаз бинокля. Судя по тому, что ответа не последовало, так оно и было на самом деле.

Старший лейтенант понуро молчал, переминаясь с ноги на ногу:

- Кто же думал, что они там такие матерые? - наконец выдавил из себя Панков.
- Ничего, мои ребята и не таким зубы обламывали. - зло бросил капитан, ни к кому конкретно не обращаясь: - И этим сыграем похоронный марш… Старлей, покажи на карте, где у них огневые точки.

- Эссэсовцы держат оборону вокруг этой церковки. - старший лейтенант  достал из планшетки карту, карандаш и указал капитану ориентиры.
- Какая же это церковка? Это настоящий храм. Вон, какой большущий. Вот у нас в селе строение было маленькое, так то была церковка. А это… - не успел он договорить, как землю рядом вспорола длинная очередь крупнокалиберного пулемета.
- Вы бы поосторожней с биноклем то, товарищ капитан. - предостерег старшего по званию Панков: - у них там на колокольне наблюдательный пункт. Не исключено, что и снайпера могли посадить…
- Лады. - согласился Морозов и укрылся за углом хаты, старший лейтенант последовал за ним: - Ты вот что, старлей, разыщи мне кого-нибудь из местных. Чтоб был посообразительней. Добро?
- Сделаю, товарищ капитан.
- Ну, тогда иди.

Старший лейтенант козырнул и, облегченно вздохнув, отправился выполнять приказание. Настроение его заметно улучшилось. На то были две причины: во-первых вновь прибывший начальник не стал сильно «распекать» его за то, что немцы до сих пор не выбиты из церкви, а во-вторых той, теперь ответственность за ход дальнейшей операции лежала не на нем, и это обстоятельство его особо радовало!

Панков позвал своего старшину и велел ему отыскать местного проводника, удивляясь, отчего такая простая мысль раньше не пришла ему в голову самому!

Через пол часа такой человек был найден и представлен пред ясные очи капитану Морозову. Им был  небольшого роста паренек, которому на вид можно было дать лет десять-двенадцать. Капитан посмотрел на щуплого подростка и спросил:

- Как зовут?
- Андреем кличут. - без боязни, ответил паренек и с явным интересом оглядел офицера.
- А я капитан Морозов – будем знакомы. - тот протянул мальчишке руку.
- Будем знакомы, дяденька капитан.
- Что же никого кроме этого огольца не нашлось во всем селе? - задал вопрос Морозов, приведшему мальчишку старшине.
- В селе одни бабы, старики, да дети. Большинство попряталось по погребам. Тут третьи сутки такая стрельба стоит. Они-то к этому не привыкшие. Всю войну говорят, тихо было. - ответил пожилой старшина.
- Сколько же тебе лет, Андрюха? - обратился к подростку капитан.
- Тринадцать…Было бы больше – забрали бы в Неметчину на работу. - промолвил парень и шмыгнул носом.
- Обстоятельный ответ. - улыбнулся командир штурмового батальона: - Ты скажи мне вот что, Андрей, можно к церкви пробраться скрытно?
- А то – конечно можно. Там возле кладбища есть заросший кустами овражек. Ночью можно подобраться до самой ограды. Никто не увидит.
- Это дело! - обрадовался капитан: - Покажешь моим хлопцам?
- Покажу.
- Ну, вот и молодец… Старшина, распорядись, чтоб парнишку накормили, как следует.

Подросток со старшиной ушли, а Морозов, созвав командиров рот, стал обсуждать план предстоящей операции.

Было решено дождаться прибытия артиллерийской батареи, чтоб под ее прикрытием начать штурм. Артиллеристы добрались к Троянке лишь к вечеру. Ровно в пять часов утра следующего дня они начали артподготовку, под прикрытием которой, штурмовые группы просочились по оврагу к самому храму.

Когда разрывы снарядов смолкли, бойцы кинулись в атаку. К их величайшему удивлению в ответ не прозвучало ни одного выстрела! Немцы исчезли, как будто сквозь землю провалились, и если бы не брошенная ими техника, то можно было подумать, что их и вовсе не было!

Повсюду оставались следы их недавнего пребывания: разбитые бронетранспортеры и автомашины,  брошенные пустые ящики из-под боеприпасов и продовольствия, даже несколько свежих могил, притулились возле толстенного церковного мура, но ни одного живого эсесовца отыскать так и не удалось!

Разумнее всего было предположить, что под храмом был подземный ход. Немцы откуда-то  пронюхали о нем и, воспользовавшись подземельем, ушли от расплаты. Другого объяснения у капитана Морозова не было. Но отыскать по свежим следам подземный лабиринт не удалось. Для дальнейших поисков не было времени – впереди предстояли бои с реальным, а не исчезнувшим невесть куда противником.

Штурмовой батальон во главе с бравым капитаном  отбыл на Запад, догонять линию фронта, оставив разгадку исчезновения эсесовской роты представителям «СМЕРШа».

                ЧАСТЬ 1
                (лето 1978 года)

Глава 1. Трудовой десант.

… Июньским днём, в небольшом украинском селе Троянке, что пряталось среди бескрайних полей, царило некоторое оживление. Произошло событие, которое не могло остаться незамеченным и не взволновать определённую часть сельчан, именуемую молодежь. А случилось вот что: днем по селу молниеносно разнеслась весть о том, что в местный колхоз на практику прибыли горожане. Не бог весть, какое событие, которое по тем сейчас почти забытым советским временам было вполне обычным делом.

Может для какого-нибудь населенного пункта, расположенного поближе к оживленным транспортным артериям, такой приезд был бы не в диковинку, но для Троянки это было нечто из ряда вон выходящее!

Население сего забытого Богом уголка не могло похвастаться разнообразием развлечений, самыми значимыми из которых были кино и танцы в местном клубе. С приездом же городских все коренным образом менялось. Ожидалось, что в субботу будут танцы так сказать в расширенном формате!

Немалый процент из прибывших составляли особы женского пола, что чрезвычайно обрадовало сельских хлопцев. Само собой разумеется, что  ажиотаж у местных девчат вызвало появление городских парней.

Среди последних оказался и я. В тот год я окончил девятый класс средней школы, стоял почти на пороге взрослой жизни, и считал себя почти сформировавшейся личностью! На такое моё скоропалительное и ошибочное мнение влияло то, что я ещё не сильно был, как говорится «бит этой самой взрослой жизнью», и тот немаловажный факт, что мы с парнями только что прошли сборы в военном лагере.

Тот, кто в советское время проходил подобное краткосрочное тестирование армейской романтикой, поймет мою тогдашнюю мальчишескую самоуверенность. Сейчас бы я, конечно, вёл себя по-другому, но тогда… Тогда казалось, что вселенная вертится вокруг тебя одного, что  мир создан только для твоих сверстников, что всё самое увлекательное только сейчас и начинается, а прошлые поколения людей жили скучно и не так интересно, как мы! Короче, я был молодым зеленым лопухом, мнившим себя если не крепким дубом, то уж молодым ясенем во всяком случае!

В первый день по приезду весь наш так называемый «трудовой десант» начал обустраиваться в отведенной нам для проживания сельской школе. Здание встретило нас гулкими коридорами, сиротливо пустовавшими после окончания учебного года.

В начальство над нами были поставлены приехавшие вместе с нами учителя, коих насчитывалось четверо. Для таких отчаянных сорвиголов, вырвавшихся на свободу от родительской опеки, четверо преподавателей не смогли бы оказаться большой сдерживающей силой, если бы не наличие в их рядах учителя математики и по совместительству – нашего классного руководителя!

На нём нужно остановиться отдельно, ибо его роль во всех этих событиях хоть и эпизодическая, но очень значимая для дальнейшего течения истории.  Фамилия этого примечательного во всех смыслах человека была Райнер, а звался он Леонидом Максимилиановичем. Простое еврейское имя-отчество, и фамилия соответственная. Представительный еще не старый крепкий пятидесятилетний мужчина, но для нас зелёных пацанов  – почти дед! Несмотря на это мы величали его (между собой конечно) просто «Лёней».

В его густых смолистых волосах властвовала седина. Стойкая, терпеливая ожесточенность в глазах, угрюмые складки у неспокойного рта, крупная голова на жилистой шее, делала «Леню» похожим на старого льва. Казалось, будто поверх всего, что бы он ни делал, он еще и прислушивался к чему-то, что не сулило ему добра и крылось где-то у него за спиной. Улыбался математик мало, и славился крутым нравом.

Исходя из жизненного опыта, я понимаю, что в глубине души он был большим добряком, и поступал с нами строго от того, что желал нам добра, потому как наши мальчишеские шалости, могли довести нас до большой беды, и с нами надо было бы обходиться еще строже!

Когда теперь, по прошествии многих лет, я задумываюсь, от каких последствий наш классный руководитель спас нас, то у меня мурашки бегают по спине, и выступает холодный пот. Хотя, надо сказать честно, что тем самым он спас и себя, а так же ещё половину ничего не подозревавших жителей села Троянки.

… И так, мы на двух автобусах прибыли из славного города Первомайска на Буге в колхоз на практику. Сия трудотерапия должна была приучить городских учеников к сельскому труду, и  продлиться аж целых десять дней.  Мы с шумом и гамом выгружали наши нехитрые пожитки в местную школу.

- Леонид Максимилианович, а где же мы будем спать? Тут же нигде не видно кроватей! - наперебой затараторили Бендяк и Выхрест – две подружки, кои оказались рядом с классным руководителем и, которым нужно было всё знать и непременно раньше всех!
- Спокойно. - осадил их Райнер: - Все будет сообщено своевременно, а может быть и раньше. - изрёк он замысловато-неопределённую фразу, которую при желании можно было трактовать, как угодно.

«Лёня» выразился подобным образом, видимо желая, чтоб ученицы замолкли, та как он терпеть не мог шума. Однако, эти слова слетели из его уст по той простой причине, что он и сам толком не знал ответа на этот вопрос. Ни при каких обстоятельствах он не хотел выказывать своей неосведомлённости.

Тут, очень кстати, появился мужчина интеллигентного вида из местных и представился:

- Пётр Николаевич – директор школы. Я так понимаю – вы будете старшим группы?
- Леонид Максимилианович… Вы угадали совершенно верно. Я командир этого воинства. - Райнер  облегчённо вздохнул, справедливо полагая, что бытовые вопросы вскоре уладятся. Коллеги пожали друг другу руки. «Лёня» хотел, было открыть рот, но «местный» опередил его:
- Мне звонили насчет вашего приезда. У вас сколько человек?
- Пятьдесят восемь учеников и четверо преподавателей. Сразу хочу предупредить – нас двое мужчин. Я и военрук.
- Не беспокойтесь, всем места хватит. Школа у нас хоть и не новая, но вместительная. В прежние времена село было большое торговое, соответственно и детей было много, поэтому здание строили с запасом. Довоенное строение – добротное. - Пётр Николаевич обвёл вокруг себя руками.
- Да, я успел заметить. - ответил Райнер: - Только меня беспокоит другое. Я нигде не обнаружил кроватей.
- Из РАЙОНО позвонили только позавчера вечером, мы не успели подготовиться. Но это дело поправимое. У нас тут раньше было нечто вроде пионерлагеря, так что кровати и матрасы сохранились. Я дам команду завхозу, он выдаст. А вы уж, уважаемый Леонид Максимилианович, организуйте, пожалуйста, своих ребят, пусть поносят.

Между тем рядом с говорившими «нарисовался» и военрук Павел Ефимович по прозвищу «Павлуша».

- Это я возьму на себя. - пробасил наш военспец и, повернувшись к двум подружкам, стоявшим всё еще подле говоривших, добавил: - Ну-ка, девчата, разыщите мне Зубаля и Клименко, пусть берут народ и идут сюда. Да скажите, Райнер велел, пусть поторапливаются.

Двоё названных «Павлушей» были, пожалуй, самыми крепкими, а потому и авторитетными среди приехавшей массы парней. Для бывшего подполковника они являлись неким подобием армейского сержантского состава среди учеников. Поэтому без особых усилий два «авторитета» собрали всех пацанов для ударной трудовой повинности.

Большинство ребят Райнер определил на работу, которая заключалась в перетаскивании кроватей. Мне же и ещё нескольким, на вид не подходившим под параметры Геркулесов, поручили носить матрасы. По воле нелепого случая (то ли места не хватило, то ли по ещё каким-то неведомым причинам), матрасы и кровати хранились в сельской школе в разных местах. Поэтому, нас «матрасников» местный завхоз дядя Вася отправил искать учителя истории. Так и сказал, обращаясь ко всем, но глядя на меня:

- А вы, хлопчики, пойдите и разыщите Андрея Даниловича, он у нас историю преподаёт. Нехай вам музей откроет.

             Глава 2. Встреча в музее.

Историка мы нашли в учительской на втором этаже. Это был моложавый на вид мужчина лет сорока пяти с легкой проседью в волосах.
         
- Слушаю вас, молодые люди. - доброжелательно обратился к нам он.
- Мы ищем Андрея Даниловича. - начал я, так как оказался ближе всех к учителю.
- Это я. Чем, так сказать, могу служить?
- Мы приехали из города на практику, поселяемся в вашей школе. Нам нужны матрасы, а ваш завхоз почему-то послал нас к вам. Вроде они находятся в музее.  Может мы что-то не так поняли? - продолжил я.

Историк промедлил с ответом, встал и сказал со вздохом:
         
- Да, матрасы это не совсем подходящие экспонаты для музея, но я вынужден с прискорбием признать, что у нас они хранятся именно там... Правда, не на почетном месте, но все же там... Пойдемте, ребята.

Он повел нас в отдаленное крыло первого этажа и отпер дверь с табличкой "КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ". На наше удивление музей вовсе не был забит матрасами, как мы полагали. Он состоял из трех больших комнат, в двух из которых хранились экспонаты. Третья, видимо ранее пустовавшая, была отдана под хозяйственный инвентарь.

- А можно нам посмотреть вашу выставку? - спросил мой одноклассник, носивший фамилию Саляхов.
- Это не выставка, молодой человек, а музей. - назидательно, но не зло отреагировал Андрей Данилович.
- Ну, пусть будет музей. Так можно или нет? - не сдавался мой товарищ.
- Конечно можно. Для того он и существует, чтоб люди его смотрели. Пойдемте, я вам покажу.

В первой, комнате, посвященной довоенному периоду, мы долго не задержались. Нас привлекла, расположенная во втором зале, экспозиция времен второй мировой войны. Тут было и покореженное оружие, и солдатские каски, почти не помятая солдатская фляга. Но больше всего нас заинтересовала непонятная конструкция похожая на башенку танка с пулеметом.

- А это что за чудо инженерной мысли? - спросил я, показывая на стоящую в углу конструкцию.
- Что интересно? В этом месте, как правило, останавливается больше всего посетителей. - сообщил историк:   
- Это пулеметная установка от немецкого бронетранспортера.
- А она стреляет? - поинтересовался Денисенко (еще один из моих товарищей, которому всегда всё было интересно).
- Нет, конечно, но в свое время – она была грозным оружием... Тут у нас в войну происходил большой бой...

Мы только открыли рты, чтобы начать задавать вопросы, как входная дверь отворилась и на пороге нарисовалась интересная молодая особа женского рода:

- Папа, там тебя директор разыскивает. - заявила она и с любопытством уставилась на нас. Мы в свою очередь стали рассматривать вошедшую. Это была хорошенькая девушка примерно нашего возраста, с короткой стрижкой русых волос. В её огромных зеленых глазах играли озорные огоньки.

- Сейчас иду, Настенька. - откликнулся историк: - А где он?
- Был в учительской... А кто эти люди?
- Это ребята из города, приехали к нам на практику и  изъявили желание  осмотреть наш музей... Ты им покажи все вместо меня. Хорошо?
- Хорошо, папа. - согласилась она: - Ну, что ж будем знакомиться – меня, как вы слышали, зовут Настей.
- Сергей, Рустам, Владимир. - представились мы по очереди. Я назвал свое имя последним и при этом пристально посмотрел в глаза нашей новой знакомой. Она от этого засмущалась, слегка зарумянилась, и от этого показалась мне еще красивее.
- Ну, давайте смотреть наш музей. - пытаясь подражать интонации настоящего экскурсовода начала она: - Наша деревня издавна считалась крупным населенным пунктом. Впервые о ней упоминается в одна тысяча…
- Да, это мы знаем, твой отец об этом нам уже говорил. - перебил девушку Денисенко: - Ты нам лучше про войну расскажи.

Настя не ожидала такого поворота событий и поэтому немного растерялась:

- Про войну? Хорошо, давайте про войну. - согласилась она. Мы «навострили» уши: - Нашу деревню оккупировали в августе сорок первого года, но немецкие войска у нас никогда не стояли.

- Как же не стояли?! - вырвалось у Денисенко.
- А твой отец говорил, что в вашей деревне был большой бой, вот, разбитое оружие, каски и пулеметная установка тому яркое подтверждение. - поддержал я своего друга.

Такое наше заявление не смутило нашего экскурсовода, и она, как ни в чем не бывало, продолжила:

- Мой отец сказал сущую правду. История с группой немецких, солдат, которая вела бой в нашей деревне, очень таинственна и не разгадана до сих пор.

Слова «таинственная» и «неразгаданная» заинтриговали нас еще больше, и мы невольно подступили еще ближе к Насте, чтоб не пропустить ни одного ее слова!

- Что же в ней такого таинственного? - вставил свое слово Саляхов: - Война и немцы – понятие неразделимое. Не марсиане же, в самом деле, какие-нибудь!
- Все дело в том, что немцы прибыли к нам в Троянку перед самым освобождением деревни. Появились они ночью неизвестно откуда, и через трое суток также ночью исчезли неизвестно куда!
- Прямо мистика какая-то. - сказал я: - Можно об этом подробнее?
- Если вам интересно, и у вас есть время – я могу рассказать вам более детально. - согласилась девушка.

Но более детального рассказа в тот раз не получилось – нас разыскал в музее «Павлуша» и, наорав, погнал всю нашу компанию на переноску матрасов. За беседой с очаровательной дочкой историка мы совсем выпустили из виду, по какой причине оказались в этих стенах, и военрук  «твердой рукой» поправил нашу забывчивость.
               
             Глава 3. Неприятные эксцессы.

Как бы мне не была интересна сама Настя и история, поведанная ею, но в тот момент я был человеком не вполне самостоятельным. Невзирая на то, что занятий не было, и я находился вне пределов школы, но все равно в данной ситуации я оставался учеником и мои наставники довлели надо мной! Мы распрощались с нашим экскурсоводом и оправились таскать злополучные матрасы.

Настя мне очень понравилась. Я перебирал в памяти нашу встречу в музее, вспоминал всякое ее слово и движение…

В следующий раз я встретился с очаровательной дочкой историка только через несколько дней. Это случилось в местном клубе в субботу. Здесь были танцы, и все наши «трудовые десантники», как парни, так и девушки, не преминули воспользоваться таким моментом. По этой самой причине, помещение клуба было забито до отказа и напоминало растревоженный улей, с музыкальным сопровождением.

Я специально не разыскивал Настю, но надо сказать, что на протяжении минувших дней несколько раз думал о ней. Не удивительно, что случайно увидав ее, я обрадовался и подошел к ней.

- Привет, Настя. Помнишь меня?.. Экскурсия в музее.
- Привет. - улыбнулась девушка: - Помню…Володя, если я не ошибаюсь?
- Все точно. - улыбнулся я в ответ. Мне отчего то стало очень приятно: то ли от ее улыбки, то ли от того что, несмотря на наш крайне кратковременный контакт, девушка запомнила мое имя: - Ты что тут делаешь?
- Глупый вопрос. Пришла с подружками потанцевать. Что еще делать на танцах?
- Прости, конечно, я сморозил глупость… Может потанцуем?

Как раз из динамиков зазвучала медленная мелодия, и девушка согласилась. Я с Настей вышел в круг танцующих. Мы обменялись несколькими ничего не значащими фразами, которое обычно произносят молодые люди, мало знающие друг друга. Я хотел возобновить разговор, прерванный появлением «Павлуши» в музее. Меня заинтересовала вся эта история с исчезнувшими немцами, и я жаждал продолжения рассказа. Но танец закончился, и я был вынужден отвести свою партнершу на место. Её подружки зашушукались и прыснули в кулачки. Мне было совершенно все равно, о чем они там шептались между собой. Я надеялся услышать продолжение военной истории, поэтому остался подле моей новой знакомой.

Несколько быстрых и громких мелодий не способствовали речевому общению, поэтому я задержался в обществе девушек. Для пришлого «варяга» я поступил весьма опрометчиво. Я не учел одного момента, что у такой очаровательной девушки, как Настя, наверняка было много поклонников среди местных парней. Мое длительное присутствие подле неё могло им не понравиться. В тот момент я совершенно не подумал об этом аспекте! Я полагал, что веду себя вполне прилично. Мои заблуждения были быстро развеяны. Не прошло и получаса, как я был отозван в сторону представителями мужской части сельской молодежи.

- Пойдем, выйдем, разговор есть. - обратился ко мне один из них – развязанный и довольно «шклявый» парнишка.
- Пойдем.

Мы вышли из клуба и свернули за угол, где освещение практически отсутствовало.

- Слышь ты, кореш, ты чё липнешь к нашим девкам? Давно не чистили тебе рыло?! - сходу «наехал» на меня шкет.
- Не понял. - меня «покоробил» и разозлил тон его обращения и я хотел успокоить его хорошим щелбаном, но у меня хватило сообразительности понять, что он наверняка не один, иначе он вряд ли вел бы себя подобным образом. Так оно и оказалось. Из темноты нарисовалось еще трое субъектов, самый рослый из которых влез в разговор.
- Чё ты не понял? Чё ты не понял, чувачек?! Настя моя баба. Еще раз увижу, что ты трешься около неё – рога поотшибаю. Усек?

До меня дошло, что верзила и есть главный Настин ухажер. Так же со всей очевидностью я понял, что с четверкой местных «авторитетов» мне не справиться. Я оглянулся по сторонам, ища пути отступления. Это был не совсем достойный ход, но другого пути не было. Я уже собрался «слинять» не дожидаясь эксцессов, как тут хлопнула входная дверь клуба и из-за угла появилась Настя в сопровождении своих подружек.

- Семен, оставь его в покое! - громко и настойчиво заявила она, оказавшись подле нашего сборища.
- А че он возле тебя трется? Ты смотри, какой гусь городской! - процедил здоровяк и зло сплюнул сквозь зубы.
- Где хочет там и трется? Тебе какое дело? - с вызовом сказала девушка.
- Как какое? Ты же знаешь, как я… Что я… - неожиданно замямлил Семен, и мне стало понятно, что у него нет никаких шансов на взаимность со стороны Насти. Меня это обрадовало и развеселило.
- Ты что себе возомнил, Семен? Я не твоя собственность. У тебя нет на меня никаких прав, и быть не может. Я, кажется, тебе дала ясно понять.
- Пусть так, но он свое получит! - заявил неудачливый ухажер и всей массой навис надо мной.
- Ты не тронешь его, Семен! Ты не посмеешь – иначе я с тобой вообще разговаривать не буду! - не сдавалась моя заступница.
- Это мы еще посмотрим! - заявил тот и, развернувшись, скрылся за углом. Его свита последовала за ним.

Инцидент, казалось, был исчерпан, но когда мы с ребятами возвращались из клуба обратно к себе в лагерь, на нас напали местные. Семена среди них не было, но все равно нам немного досталось, так как на их стороне была неожиданность и численное превосходство.

             Глава 4. Нет худа без добра.

На следующий день Настя разыскала меня в нашем лагере.

- Я тут была рядом в школе, помогала отцу. Я слышала, что у вас была потасовка с нашими, вот зашла узнать как ты? - сказала девушка и почему-то, смутившись, отвела глаза в сторону.
- Я в порядке. - соврал я, хотя после вчерашнего столкновения у меня здорово болела скула.
- Врун. - коротко бросила она и прикоснулась к царапине на моей щеке: - А это что?
- Пустяки. Заживет до свадьбы. - отшутился я.
- Ну, Семен! Я ему устрою! - заявила Настя.
- Да он тут ни при чем. Его вчера не было.
- Все равно, я уверена, что это его затея!
- Да, Бог с ним, с Семеном…Я рад, что ты зашла справиться о моем здоровье.
- Правда, рад?
- Правда, правда. - улыбнулся я.
- Ты только ничего себе не воображай такого…
- Я и не воображаю…- наступила неловкая пауза: - Слушай, Настена, а ты ведь так мне и не досказала ту историю, про загадочно исчезнувших немцев. - сказал я, чтоб как-то продолжить разговор.
На нас стали обращать внимание теперь уже мои школьные товарищи. Особо косые взгляды на пришлую бросали наши девчонки. Я понял, что нужно «линять» от суда в какое-нибудь другое место.

- Ты хочешь услышать её прямо сейчас и здесь?
- Нет.  У меня есть другое предложение – давай пойдем в музей. Там ты мне все и доскажешь.

Какое-то время спустя мы оказались в отдаленном крыле сельской школы и открыли музейную дверь, от которой у Насти был ключ.

- Вообще-то про всю эту историю, если ты действительно ею заинтересовался, тебе лучше расспросить у моего отца. Он был непосредственным участником тех событий, и всё это видел своими глазами.
- Сколько же ему тогда было лет?
- Что-то около тринадцати.
- Уже был большой пацан… Но мне гораздо интереснее если про немцев мне расскажешь ты. - схитрил я, ибо сама девушка в данный момент интересовала меня гораздо больше каких-то немцев пусть даже и таинственных.

Настя начала что-то сбивчиво рассказывать. По-началу, я еще пытался уловить суть её рассказа, но все больше смотрел ей в глаза, чем внимал её словам девушки. Она интуитивно почувствовала это, немного зардевшись, спросила:

- Ты что?
- Хочу тебя поцеловать – вот что! - без всяких прелюдий начал я, опасаясь лишь одного – что Настя залепит мне пощечину и убежит.

Но ничего подобного не случилось. Девушка, приблизилась ко мне, и, закрыв глаза, подставила мне свои губы. Мы долго самозабвенно целовались и не более того… Не помню сколько прошло времени, как мы запыхавшись и раскрасневшись смогли оторваться друг от друга:

- Однако, Вовчик, ты даешь. - только и смогла пролепетать моя прелестная экскурсоводша.
- Так это мы оба даем. - улыбнувшись ответил я и попытался вновь привлечь её к себе.

Уж очень привлекательно выглядела в этот момент девушка, и я совсем потерял голову. Но моя подруга была не в пример мне более рассудительна и хладнокровна:

- Нет, Вовчик, хватит… Еще кто-нибудь увидит. Ты уедешь, и поминай, как звали, а мне ни к чему лишние разговоры.

Я еще попытался настаивать на своём, но Настя была непреклонна.

- Ладно, я пожалуй пойду, у нас скоро ужин. - наконец сказал я, потому что пауза несколько затянулась.
- Послушай, Вовчик, а ты можешь хранить тайны? - вдруг ни с того ни с сего спросила девушка и, оценивающе посмотрела на меня.
- Конечно. - не задумываясь ответил я, полагая что речь пойдет о каких-нибудь девчачьих секретах, которым они придают слишком большое значение. Но я ошибся.
- У меня есть одно дело, важное и … опасное. Ты не спеши, подумай хорошенько прежде чем ответить. Ты можешь отказаться, и я ничего такого о тебе не подумаю…
- Опасное? - я специально округлил глаза и сделал глупое лицо: - Яблоки что ли тырить в колхозном саду?
- Хорошего же ты обо мне мнения. - ответила она и улыбнулась: - Выслушай сначала, острить будешь потом…
- Я весь внимание. - посерьезнев, ответил я.
- Я решила довериться тебе по двум, нет, даже по трем причинам…
- Ого! Кто бы мог подумать, что я прохожу сразу по трем твоим критериям. - опять пошутил я и попытался взять Настю за руку.

На сей раз она так зыркнула на меня, что я осекся и весь превратился в слух.

- Так вот, у меня есть одно важное дело, которое я не могу сделать одна и мне нужен помощник. - продолжила моя собеседница: - Это первая причина, вторая – насколько я тебя успела узнать, ты не из болтливых и сможешь держать язык за зубами… А в третьих – тебя не нужно особо посвящать, ты уже немного в курсе дела…
- В курсе дела?.. Значит речь пойдет о бесследно пропавших немцах и связанных с теми событиями вещами?
- Ну не так уж они бесследно пропали… А ты догадливый, все схватил на лету… Вижу, что я в тебе не ошиблась.
- Я польщен, только у меня есть несколько вопросов.
- Каких?
- Почему этим делом занимаешься ты, а не отец?
- Ну, на это несложно ответить: он раньше и занимался этим. Все события связанные с немцами и заброшенным храмом интересовали папу, сколько я его помню – он ведь был свидетелем всех тех событий. Куда он только не обращался – все от него отмахивались. Сперва не до того было – нужно было поднимать страну из разрухи, потом вся эта история как-то подзабылась, и начальство считало поиски истинны чудачеством отца… А недавно, так и вовсе – его вызвали в район, не буду уточнять в какие, но в очень высокие кабинеты, и приказали отставить всякую самодеятельность и не лезть куда не следует!.. Понимаешь?
- Честно сказать – не очень…
- Что-то тут не чисто, какая-то тут загадка… Отец коммунист, ему партийная дисциплина не позволяет нарушать запреты… Но я то – другое дело. С меня какой спрос?.. Вот я и хочу докопаться до истины.
- И что ты собираешься делать? - спросил я Настю.
- Искать.
- Что искать – бесследно пропавших фрицев? Через столько лет?
- Ну не так уж они бесследно пропали… И не фрицев…
- А что тогда?
- Подземный ход – вот что!- выпалила девушка: - Ты думаешь, что я чокнутая? Фигушки. Не могли немцы деться неизвестно куда, тем более, что вместе с ними исчез из села и старик Слепнев – бывший церковный служка… Храм то строили давно, под ним полно подземелий. После революции некоторые входы оказались заваленными песком и всяким мусором. Бывшие церковники постарались… Наверняка там был и подземный ход. Вот я думаю его разыскать, тем более, что вход в него я примерно знаю… Поможешь мне?
- Помогу. Конечно, помогу. - ответил я, потому что в тот момент ради Насти, был готов спуститься не только под землю, но и залезть на самую маковку колокольни!
- Только пообещай, что никому про это дело не расскажешь.
- Обещаю.
- Смотри, что у меня есть. - с этими словами она достала из кармана джинсов небольшую металлическую пластину. Это был немецкий так званый смертельный жетон. Мне уже приходилось видеть подобный раньше.

Я взял его в руки. Медальон был разделен перфорацией на две равные половинки. Только на одной были просверлены две маленькие дырочки, а на другой одна. Этим половинки и отличались друг от друга, а в остальном были идентичны: на каждой был выбит номер, какие-то цифры и буквы на латинице. Я только смог различить буквы SS, и слово Viking.

- Где ты это взяла – в музее?
- Нет, это я сама нашла на старом кладбище возле храма. Там этой Весной после дождя образовался небольшой провал. Я попыталась туда пролезть. Очень узко, много обвалившейся земли, но можно разобрать, что внутри старая кирпичная кладка…
- Не страшно было тебе лазить по кладбищу? - спросил я.
- Нет. - засмеялась Настя: - У нас там все дети в войнушку и казаков-разбойников играют. Там мест много где можно спрятаться.
- И ты играла?
- А я что – какая-то особенная?
- Ну, ты даешь!.. Так это ты нашла именно в том провале?
- Именно. Там еще было что-то вроде человеческих костей, но их трогать я, если честно, побоялась.
- И что ты об этом думаешь?
- Я думаю, что там и есть один из входов в подземные галереи храма…Я хотела туда слазить, но одной мне тяжело управиться.
- Попросила бы кого-нибудь помочь – отца например.
- Я же тебе говорила, что меньше всего я хотела бы впутывать в это дело папу. А доверить свою тайну постороннему не хочется. Есть, правда, сосед Валерка, он мне много помогает, но он еще совсем мал, копать землю ему будет тяжело. Его можно использовать, в крайнем случае…
- А я, стало быть, тебе не посторонний? – улыбнулся я, польщенный словами девушки.
- Теперь нет… Мне кажется, что у нас много общего…
- Послушай, Настена, одно дело играть в войнушку, а другое дело лезть в подземелья. Если и есть ход, которым могли воспользоваться немцы, то наверняка они там понаставили или ловушек, или мин. Ты хоть понимаешь – как это может быть опасно?
- Ну, вот ты и струсил. А я сразу тебя предупреждала, что это дело связано с риском… Если ты не согласишься – я пойду без тебя, - категорично заявила Настя и забрала у меня жетон.
- Мы пойдем вдвоём.
- Это хорошо. - обрадовалась девушка: - Завтра после ужина сможешь?
- Постараюсь… Дай мне обратно жетон, я еще посмотрю.

Настя вернула мне цинковую пластинку:
- Что ты об этом думаешь? - спросила она.
- Я не большой знаток в таких делах, но судя по буквам SS, этот жетон принадлежал эссэсовцу…
- Да, отец говорил, что в храме сидели именно эсэсовцы.
- И что это нам дает? - спросил я, разглядывая находку.
- Я полагаю, что кости, которые лежат в провале, принадлежат хозяину жетона… Я думаю, дело было так – немцы отступали по подземному ходу, наши стреляли по храму из пушек. Один из снарядов обвалил перекрытие и засыпал эсэсовца… Стало быть, спустившись вниз и, следуя по этому ходу, мы сможем попасть внутрь подземелий.
- А ты соображаешь! - вырвалось у меня: - Сразу видно – человек начитанный. - похвалил я свою собеседницу: - Детективы, приключения и всё такое?
- Угадал. Романы про любовь мне не очень интересны.
- Скорее всего, все так и случилось, как ты описала. Немца привалило землей. Иначе, если бы его хоронили, то отломили бы половинку медальона... А он, как видишь целый… Послушай, Настя, ты можешь мне дать его на время? Я покажу жетон Саляхову, он шарит в подобных вещах. Голова у него ещё та!
- Это кто?
- Ну, ты его видела при нашей первой встрече в музее.
- Такой вертлявый?
- Нет – другой.
- Хорошо – бери, только с отдачей и ненадолго.
- Договорились...

Уже начинало вечереть, и нам пришла пора расставаться. Мы вышли из музея и разошлись каждый в свою сторону, договорившись завтра вечером, встретится вновь, чтоб идти на поиски таинственного подземного хода. (Я искренне верил, что ничего нам найти не удастся. Но возможность провести время с понравившейся мне девушкой, меня вдохновляла).  Настя пошла домой, а я отправился к своим товарищам.

…После ужина среди мужской части трудового лагеря случилось некое оживление. В воздухе витала идея, что все-таки надо бы отметить наше пребывание в славном селе Троянке, то есть, как говориться – «обмыть это дело». Я не хотел откалываться от коллектива и согласился участвовать в данном мероприятии, но высказал своё мнение, что из выпивки нужно отдать предпочтение легкому сухому вину, которое продавалось в местном Сельпо. Все согласились, ибо на водку нужно было много денег, а их-то было в обрез, да и особой закуской мы не располагали.

Согласившиеся на это, с точки зрения школьной морали, безобразие, скинулись деньгами и послали гонцов в магазин. Однако нашлись такие, которые категорически отказались от процесса «обмывания». Таким принципиальным индивидуумом оказался и наш товарищ Саляхов. Мы же с Денисенко отдали свои рубли в общий котел.
Гонцы вскоре вернулись, тяжело груженные бутылками, которые они рассовали по карманам. Обмывание прошло довольно весело, с шутками и анекдотами, и подняло всем настроение, так как вино хоть и было «лёгким», но ударило в наши юные и бестолковые головы. Тара быстро опустела, и от нечего делать народ, для того чтобы скоротать время до отбоя,  «рассосался» по окрестностям тенистого школьного парка. Саляхов отправился внутрь школы и, завалившись на кровать, занялся чтением какой-то книжки. Я же устремил стопы на футбольное поле, и стал наблюдать за игрой. Денисенко потерялся из виду, но я тогда не придал этому особого значения. А зря...

Еще приблизительно через час, он заявился, вертя в руках две запыленные необычные пузатые бутылки зеленого матового стекла, запечатанные сургучом. Этикеток на них не было никаких. В емкостях колыхалась жидкость коричневатого цвета, явно напоминающая коньяк.

Народ стал «кучковаться» вокруг удачливого добытчика. Все начали приставать с расспросами, где он раздобыл такое добро? На что мой товарищ отвечал туманно: что, мол, это он нашел, что где взял, там уже больше нет. При этом он плутовски улыбался, явно не желая раскрывать месторасположение своего клада. То, что бутылки были старыми, ни у кого не возникало сомнения. Хоть мы и были не ахти какими знатоками, но таких бутылок в магазинах встречать нам не доводилось, да и наличие грязи и пыли вокруг сосуда, красноречиво свидетельствовали о том, что находке много лет.

Народ, не мудрствуя лукаво, распечатал один из раздобытых Денисенко сосудов. По аромату, распространившемуся из горлышка, определили, что внутри действительно коньяк. Решили немедленно его оприходовать. Я и еще пару человек отказались. Мною управлял инстинкт самосохранения и, по малости лет, не особая любовь к спиртным напиткам.

Основная часть компании, посмеявшись над нами, удалилась в заросли школьного сада, где и благополучно распила драгоценный нектар. Все бы было неплохо, если бы отдельных индивидуумов, после возлияния и смешивания вина с коньяком, не потянуло на приключения! Несколько чудиков начали бродить по школе и окрестностям, распевая песни и беспричинно, дурашливо смеясь.

Это не могло пройти мимо внимания нашего куратора и наставника – Райнера! Он изловил злостных, по его мнению, нарушителей, и после короткого допроса выяснил всю подоплеку произошедшего, кроме того факта кто и где взял коньяк. Об этом все молчали.  Это его крайне возмутило, и он, скорый на расправу и экзекуции, решил немедленно действовать.

Вся мужская часть нашего лагеря была выстроена перед школьным зданием и подвергнута тщательной проверке – каждый из стоящих в строю, должен был «дыхнуть» на Лёню, дабы подтвердить свою трезвость или отсутствие оной. Нечего и говорить, что трезвый учитель, сразу вычислил всех участников пьянки. Я, не смотря на то, что не пил коньяк и выглядел вполне адекватным, попал в числе прочих в черный список.

Поначалу нам было весело, потому, что мы полагали, что Райнер, ограничится чтением морали или на худой конец штрафными работами, как он и поступал обычно. Но видимо мы в его понимании, перегнули палку и пересекли некий Рубикон, ибо он поступил с нами жестко. Нам было объявлено, что все, кто оказался причастным к распитию спиртных напитков, будут отчислены из лагеря и завтра же отосланы обратно в город!

Это тоже не произвело на нас должного впечатления, так как мы полагали, что Лёня «берет нас на понт», и не станет «выносить сор из избы». По этой причине, до самого утра мы были спокойны. Но мы плохо знали своего наставника – после завтрака, все «малолетние преступники», коих набралось аж одиннадцать человек, были посажены в микроавтобус «РАФик» и отправлены домой. Мы с Денисенко уехали, а наш непьющий товарищ Саляхов остался.

Отъезд был так стремителен, что я не успел проститься с Настей, и она осталась в полном неведении относительно меня и намеченной на сегодняшний вечер экспедиции. А хуже всего, что во всей это суете я совсем забыл про жетон, и о своем обещании показать его своему товарищу!..

О Насте я вспоминал с угрызениями совести почти каждый день. Написал ей обстоятельное письмо с разъяснениями, но ответа не последовало… Я думал поехать к ней и поговорить с глазу на глаз. Однако, для меня в ту пору это было весьма проблематично, потому как прямого автобусного сообщения с Троянкой у нас не было. Необходимо было добираться через другой районный центр. Короче, я никак не мог собраться в поездку, то одно меня отвлекало, то другое. А главное, внутри меня грыз червячок обиды – могла бы и написать ответ. Видимо для неё я оказался мимолетным увлечением. В это не хотелось верить, но другого ответа на её молчание я не находил… 

Осенью я отправил девушке еще одно короткое послание. Результат был тот же… Я стал вспоминать о Насте все реже. Через год моя жизнь потекла совсем по другому руслу – я уехал учиться в мореходку в Ригу. Там дни мои замелькали с невероятной для провинциального городка, где я обитал прежде, быстротой.

В следующий раз о Насте и истории с заброшенным храмом мне пришлось вспомнить совсем при других обстоятельствах…


                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
                (лето 1983 года)
 
                Глава 1.
                Находка на берегу Нагаевской бухты.

… Пошла уже вторая неделя, как наш «Забайкальск» стоял на рейде порта Магадан. Город, раскинувшийся на берегу бухты Нагаева, террасами спускался по сопкам к воде и хорошо просматривался в бинокль. Я стоял на правом крыле ходового мостика, и изучал окружающий меня пейзаж в мощную двенадцатикратную оптику.

После мореходки мне пришлось полгода поработать на этом же теплоходе матросом, так как не хватало плавательского ценза*.   

*плавательский ценз – срок, который необходимо проработать матросом для получения штурманского диплома.

Потом я списался на один рейс, сдал инструкцию, и вернулся обратно уже четвертым помощником капитана.

На «Забайкальске» мы делили вахту со старпомом. Мне, как «зеленому штурманцу» и молодому специалисту отводились четыре дневные часа после 16.00. Чиф** соответственно тащил на себе ночную вахту.

**Чиф - на флоте прозвище старших помощников капитана.

Солнце клонилось к закату. Подходила к концу моя вахта. Судно стояло на якоре, судовая машина отдыхала, находясь в получасовой готовности, и только мелко вибрировала под ногами палуба от дизель-генератора, из-за удаленности неслышного на мостике. Он находился в машинном отделении глубоко в недрах теплохода, оживляя своими усилиями все судовые механизмы, напоминая о себе лишь легкой дрожью.

За лето это был уже второй рейс в столицу Колымского края. Трюма «Забайкальска» были под завязку наполнены всякими грузами так называемого «народно-хозяйственного значения». Мы выходили из порта Ванино, и, затратив на переход около семи суток, добирались до Магадана.

Обычно наш теплоход стоял на рейде не более суток, но в этот раз, что-то пошло не по графику, все причалы были заняты, и мы девятый день томились среди Нагаевской бухты. Всем хотелось поскорее сойти на берег, тем более что тот был совсем рядом.

Солнечная погода, спокойная стояночная вахта и почти полная тишина навевали беззаботное настроение и клонили ко сну. Вахтенный матрос, по распоряжению капитана, был отправлен к боцману на палубные работы. Я находился на капитанском мостике один, и чтобы не задремать изучал берега бухты.

В городе я был уже много раз, ничего примечательного в нем не было. Конечно, после Ванино, где мы обычно грузились, он выглядел вполне сносно, но с Ригой, о которой у меня еще свежи были воспоминания, не шел ни в какое сравнение. По этой причине я не стал долго задерживать свой взгляд на типовых облезлых серых многоэтажках, а перешел к лицезрению окружающих сопок, покрытых в летнюю пору скупой зеленью колымских трав.

Над вершинами по голубому небу ветер быстро гнал в отчетливой белизне и крутой лепке облачка. А на земле было тихо. От окраины города, именуемой Марчикан, серо-белой полоской тянулась грунтовая, малоезженая дорога. Она то припадала почти до самой кромки воды, то карабкалась в гору к обветшалым, а то и вовсе заброшенным постройкам. Берег бухты напротив порта был, как будто забыт людьми, хотя судя по останкам построек, в прежние времена, когда недостатка в людях в этих невольничьих краях не было, тут бурлила своя жизнь.

Я и не заметил, как время подкатило к ужину, и мне на смену поднялся третий помощник. Он вышел на крыло мостика, закурил и расслаблено облокотился на планширь:

- Что ты там увидел, Володей?
- Землю. - ответил я односложно: - Тебе не кажется, Серега, что нам не мешало бы проветриться на берег?
- Вот станем к причалу, нагуляемся в Магадане.
- Это еще не скоро. - я остудил его пыл.
- Что есть новости о разгрузке? - оживился мой сменщик.
- Капитан связывался утром с Трансфлотом, те ничего вразумительного не говорят – мычат чего-то и все.
- Так чего ж ты разводишь пессимизм? Может все еще будет хорошо?
- Ты думаешь? - подначил я Сергея: - Вон посмотри с другого борта.
- Что там? Еще кто-то подошел?
- Подошли два банановоза***…
- Мать честная! - присвистнул третий помощник, взглянув в указанном мной направлении: - Их, конечно же, поставят в первую очередь. Местные аборигены соскучились по мясу, колбасе и всяким бананам с ананасами.

***банановоз - на морском сленге судно-рефрижератор, перевозящее в трюмах скоропортящиеся грузы.

- Вот тебе и оно – черно-белое кино. - отозвался я на тираду товарища: - Надо просить кэпа****, чтоб организовал поездку на берег. Конечно, мне по малости звания, напрямую обращаться не годиться, да и к твоим словам он вряд ли прислушается…

****кэп - капитан.

- Надо сэконда***** подбить или чифа. Их он может и послушает. - согласился со мной Сергей.

*****сэконд - прозвище второго помощника капитана.

Идея поездки на берег была заброшена, теперь она, как круги по воде должна была дойти до сознания наших начальников и укрепиться там.

На завтра так и случилось – капитан объявил, что если нас еще несколько дней не поставят к причалу, то тогда будет спущен на воду мотобот, и половина экипажа отправиться на земную твердь – в просторечии именуемой сушей. После наступит очередь второй половины. Эта весть была воспринята моряками если не с всеобщим ликованием, то с неподдельным энтузиазмом – вне всякого сомнения.

Рейдовая стоянка затянулась, и мне выпал жребий быть в первой части экспедиции на берег. В артелке****** взяли мяса, замариновали шашлык, добавили всякой снеди, выпивки и все это загрузили в мотобот…

******артелка - кладовая на судне, для хранения провизии.

Утром следующего дня боцманом и двумя матросами, наша шлюпка была спущена на тихие воды бухты Нагаева, и приняв со спущенного до воды парадного трапа остатки счастливчиков, отчалила от борта «Забайкальска». Командовал экспедицией старпом, который стоя за штурвалом и выглядывая в открытый люк рубки, повел мотобот к берегу, противоположному причальным сооружениям Магаданского порта.

Стояло прекрасное летнее утро. Выкрашенное в оранжевый цвет суденышко рассекало сонную гладь бухты тихой и, глухой к надводной жизни, к крикам чаек и негромкому постукиванию шлюпочного дизеля.Не прошло и получаса, как под днищем мотобота заскрежетала береговая галька, и народ начал весело высаживаться на долгожданный берег.

Старпом моментально взял руководство вылазкой на себя и начал всем раздавать наряды на работу: кому собирать плавник и сучья для костра, кому готовить шашлык, кому – место для пиршества. Короче все оказались при деле. На меня же он возложил особую миссию – присматривать за шлюпкой:

- Володей, много не пей, ситуацией владей! - картинно заявил чиф: - Будешь ответственным за плавединицу, а то унесет от берега – будем потом куковать! Бывали, знаешь ли, прецеденты. - он весело хохотнул и пошел к остальным членам экспедиции, которые как раз намеривались осушить по первой.
- Я один не справлюсь. - запротестовал я шефу  вдогонку: - Здесь отливы сумасшедшие. Это мне надо только и делать, что сидеть у шлюпки. Я тоже хочу участвовать во всеобщем веселье.
- Да не парься, ты Вовик. - встрял в разговор второй механик, который видимо уже не раз бывал в этом месте: - Будет отлив – мотобот останется на берегу. Тебе главное не упустить момент, когда начнется прилив и мотобот опять окажется на плаву. Усек?
- Усек. - обрадовался я и закрепив на всякий случай швартовный конец на берегу, вскоре присоединился к своим товарищам.
Народ, соскучившийся по земной тверди, а еще более обрадованный тем, что в рабочее время можно законно «бухнуть», начал веселиться на полную катушку. Трещали сучья в жарком пламени костра, потом дурманяще запахло жареным мясом. Звенели стаканы, бренчала, захваченная с судна гитара…

Я крутился возле костра, не забывая при этом поглядывать в сторону мотобота. Когда он, как большая рыба,  полностью оказался на суше, я успокоился и решил обойти окрестности нашего бивуака.

Каменные уступы подковой опоясывали кусок берега, на который высадилась наша «экспедиция». Получалось так, что дороги по суше не было, и сюда можно было попасть только со стороны моря.

Рядом с тем местом, где стояла наша шлюпка, отлив обнажил куски деревянных свай, на которых когда-то, скорее всего, стоял пирс. Под уступами скал сиротливо ютились остатки разрушенных строений, среди которых выглядывали железные «ребра» каких-то непонятных мне механизмов. То ли здесь в прежние времена были мастерские, то ли небольшой заводик по переработке рыбы и крабов, которых в Нагаевской бухте водилось великое множество.

На всем лежала печать уныния и запустения. Меня всегда в таких местах охватывало непонятное чувство сожаления, как будто я попал на кладбище человеческих судеб и надежд. Вот жили люди, чем-то занимались, на что-то надеялись, испытывали какие-то земные радости. И вот итог – все оказалось ненужным, пошло прахом.

…С вершины сопки слетел ветер, короткий, в один порыв, он на ходу внятно расчесал листья редких, прилепившихся на скалах березок, скрипнул сломанной веткой одинокой, покореженной сосны и затих в густой листве кустарника.

Я неторопливо прохаживался средь руин, и вдруг на поросшей мхом скале, увидел старые надписи, сделанные белой, выцветшей от прихотей переменчивой северной погоды краской.

Надписи меня заинтересовали, и я подошел ближе к каменной брыле. «Из памяти имена» было крупно написано на высоте недоступной простому человеку. Ниже виднелось еще что-то, написанное буквами помельче. Как я ни старался, но разобрать написанное не смог. Я все же решил узнать, что же это за имена такие, и отправился к шлюпке, где имелся бинокль. Вооружившись оптикой, мне удалось прочесть:

Понаётов М.В.
Чикин А.С.
Федченко К.Н.
Мамедов И.О.

Дальше шло еще несколько совершенно неизвестных и ничего не говорящих мне фамилий.

«Наверное рабочие или такие же туристы, как мы отметились»,-подумал я и хотел было отнять от глаз бинокль, как вдруг опустив взгляд чуть ниже я обнаружил приписанные внизу списка буквы готическим шрифтом:

Paul Wagenhauser
Werner Krause

«Пауль Вагенхаузер, Вернер Краузе», - прочитал я едва различимую надпись, сделанную явно другой рукой. Присутствие в списке немецких имен и фамилий меня крайне озадачило, так как сначала я подумал, что таким образом свое присутствие на берегах далекой бухты обозначили какие-нибудь путешествинники-экстремалы.  Но Магадан – это закрытая режимная зона. Немцы тут никак не могли быть в качестве туристов. Тогда, исходя из простого логического рассуждения – это могли быть только военнопленные. А стало быть – надпись была сделана в сороковые годы.

Сделав такой вывод, в поисках чего-нибудь интересного я решил оглядеть окружающие развалины внимательней. У меня возникло странное чувство охотника, почуявшего добычу. Однако, обойдя весь периметр нашей стоянки от самой кромки воды вдоль скал, я ничего кроме старых консервных банок, (да и то, судя по маркировке, гораздо более позднего периода, чем тот, что меня заинтересовал), я не  нашел.

Вспомнив о том, что меня оставили ответственным за мотобот, я вернулся к нему. Положив на место бинокль, и убедившись, что наше плавсредство надежно стоит на берегу, я направился к основной группе своих товарищей, продолжающих весело проводить время.

Тут мне навстречу попался матрос Темников. Он был в «приличном градусе». Пошатываясь и чему-то глупо улыбаясь, он держал путь к развалинам с явной целью справить нужду.

- А, Вовик? - забормотал он, увидав меня, и еще больше растянул улыбку: - Ты что еще трезвый? Иди к костру, а то скоро «горючка» кончится.

Меня несколько покоробила такая фамильярность, но матрос был старше меня по возрасту, был не на судне, а что немаловажно – пьян, поэтому я не стал его одергивать, а просто ответил в его манере:

- Успею, Петруха, еще выпить. А ты то, что так нагрузился?
- На отдыхе имею право. - улыбка сползла с его физиономии: - А нынче один бурый медведь не пьет… Когда спит зимой в берлоге… Таракан и тот лакает, только по столу разлей. – философски изрек матрос и двинулся восвояси.
- Может оно и так. - ответил я, глядя вслед удаляющейся фигуре.

Он, не оборачиваясь, махнул рукой и последовал далее. Не прошел я и нескольких метров, как услышал за спиной шум упавшего тела и многоэтажные ругательства. Я оглянулся – Темников поднимался с земли, и, ругаясь, отряхивался. Я подумал, что он грохнулся спьяну, но оказалось, что он провалился в какую-то яму и застрял одной ногой. До развалин недотепа не дошел нескольких метров. Освободиться он самостоятельно не смог и стал звать на помощь товарищей. Человека три откликнулись на призывы собрата и со смехом и подначками пошли ему на выручку. Так как я был ближе всех, то тоже направился в их сторону.

Стали разгребать гальку и окатыши побольше. Темникова освободили. Когда он стал вытаскивать ногу, то за проволоку, которая уцепилась за его штанину, вытащил на свет божий нечто похожее на палку, помещенную в старый армейский ботинок. Покрутив все это в руках, матрос, чертыхаясь, запустил им в дверной проем разрушенного строения, до которого он так стремился добраться. Находка попала в дверной косяк и разлетелась на части так грохотно, что по всему берегу пошли отголоски и развалины откликнулись гулкой утробой.

Темников этим не успокоился. Он не поленился пойти за ботинком и, схватив его опять, с матерными напутствиями, запустил в сторону моря. Но не добросил. Башмак шлепнулся в нескольких метрах от прибрежной полосы и окончательно развалился: подошва отлетела в одну сторону, а жалкие остатки верха в другую. При этом что-то звякнуло о гальку.

Удовлетворенный матрос, отойдя подальше, справил малую нужду, а затем направился к костру за новой порцией выпивки и закуски. Меня же заинтересовал непонятный металлический звук. Я пошел к месту падения ботинка, и, затратив несколько минут на поиски, нашел небольшую металлическую пластинку.

Я повертел её в руках и поднес поближе к глазам. Железка явно не была частью обуви, и что-то мне напоминала. Я потер ее пальцами и присмотрелся внимательней. Это был немецкий «смертельный жетон» - вернее его половика. Он окислился, и кроме нескольких цифр я ничего не смог разобрать. Я сразу вспомнил Настю и ее находку в далеком украинском селе. На меня нахлынули воспоминания, и какое-то непонятно тоскливое чувство заворочалось в душе…

… Пикник на берегу Нагаевской бухты завершился без особых приключений. Все остались чрезвычайно довольны и, дождавшись прилива, который опять поставил наш мотобот на воду, благополучно вернулись на борт «Забайкальска»…

… На следующий день нас поставили к причалу Магаданского порта под выгрузку. Потекла обычная для моряков жизнь, но про свою находку я не забыл. После вахты я отправился в машинное отделение, а именно в «токарку». Там находились разные станки и приспособления для мелкого ремонта судовых механизмов. Разыскав токаря-моториста, а в просторечии «точилу», я попросил его привести пластинку в максимально «божеский вид».

- Михалыч, зайди через часок. - попросил моряк. - Постараюсь что-нибудь сделать.

Не знаю, что «точила» делал с моей находкой, но половинка жетона выглядела, почти, как новая. Я взял её в руки и стал рассматривать подробно. Кроме виденных мною эссесовских символов на ней можно было прочитать надпись Viking и ряд цифр, соответствовавших порядковому номеру владельца. Больше ничего интересного на поверхности металлической пластинки не было. Я разочарованно повертел половинку медальона в руках.

Тут в «токарку» заглянул моторист Семен Кулаков весь перемазанный мазутом. Он обтирал руки ветошью.

- Что это у вас, парни? - спросил он.
- Да вот, Михалыч на берегу жетон нашел. - ответил «точила».
- А ну дай посмотреть. - бесцеремонно проговорил Сеня и почти выхватил у меня из рук пластинку.
- Ну, ты, Сеня! Измажешь. Я её почти час драил до блеска, а ты мацаешь вещь своими грязными ручищами. – возмутился хозяин «токарки».
- Ни чего с ней не станет. Мазут железу не помеха! - хохотнул Сеня и, повертев половинку жетона перед глазами, вернул мне обратно. - Возьми, ничего интересного, обычная железяка.

Я не стал спорить с нахрапистым мотористом и что-то ему объяснять, а попросив у токаря чистую ветошь, обтер свою находку и пошел к себе в каюту.

Усевшись за стол, я взял лупу, принесенную мной специально из штурманской рубки, и еще раз внимательно и неторопливо осмотрел свою находку.

Самое интересное, что не этот раз на обратной стороне половинки жетона, при ярком свете настольной лампы мне удалось прочитать весьма отчетливую надпись, которую я раньше не заметил. Она была нацарапана чем-то острым, и почти исчезла под старательной шлифовкой токаря. Однако благодаря иронии судьбы и грязным рукам Сени Кулакова, мазут попал в мелкие царапины и сделал надпись видимой!

Мне удалось прочитать: 3038460, но что означали эти цифры я понять так и не смог, как ни старался.

... По вечерам, перед вахтой, я иногда вертел в руках свою находку, пытаясь вникнуть в значение загадочных цифр на его обратной стороне. Иногда мне казалось, что это номер какого-то телефона, по которому следует позвонить. В другой раз я склонялся к мысли, что это номер секретного банковского счета. Но где находится искомый телефон или банк, я сообразить не мог, и, в конце концов, забросил половинку жетона на дно своего объемистого чемодана.

Разгадку этой тайны я оставил до лучших времен. Причем во мне прочно сидела, не понятно, откуда исходившая уверенность, что рано или поздно я смогу докопаться до истинны!



             Глава 2. Внук капитана Морозова.
                (Сахалин. Осень 1985 года).


… В первых числах сентября я, закончив свои три месяца отпуска, вернулся из Европейской части Союза обратно на Сахалин. Мой теплоход «Пионер Узбекистана», на котором ожидалась смена экипажа, должен был прибыть в Ванино* именно к этим числам. Но что-то там не заладилось с фрахтом, а может звезды на небе так легли, но судно к означенному сроку в родной порт не прибыло. Летели к чертям все графики смены экипажа, народ уже начал надоедать инспекторам в пароходстве своими визитами и вопросами.

*Ванино - поселок и одноименный порт на побережье Татарского пролива (Хабаровский край), в котором базировалось подавляющее большинство судов Сахалинского морского пароходства (СахМП).

Наконец мой инспектор по кадрам прямо заявил мне, что в ближайшие две недели мой «Пионер» будет находиться заграницей, поэтому мне предстояло сделать выбор: или «кантоваться» в Холмске** все это время за свой счет, или поехать в подшефный совхоз «Пожарский», где у пароходства имелась своя база...

**Холмск - город-порт на противоположном берегу Татарского пролива (остров Сахалин), в котором находилось управление СахМП.
 
Само собой разумеется, что почти весь плавсостав, из тех, у кого не было собственного жилья, предпочитал дожидаться свои суда на пароходской базе. На это имелось несколько весьма веских причин: одна из основных заключалась в том, что там, как и на судне, морякам предоставлялось бесплатное жилье и питание. Еще там по вечерам крутили кино, имелась своя сауна и бильярд.

Единственным минусом нахождения в этом «санатории» был тот факт, что там нужно было трудиться. Причем ни много ни мало, а 10 часов в сутки. Это официально. Хотя на самом деле после обеда на работу редко кто выходил, но такая трудовая повинность была  той ложкой дегтя, которая привносила во вкус меда неприятный горьковатый привкус! Работа заключалась в том, что моряки должны были помогать подшефному совхозу в полевых и прочих малоприятных работах. Как то: уборке свеклы, картошки и прочих овощей и трав. За это селяне продавали пароходству с существенной скидкой свою продукцию, которая потом прямиком отправлялась на суда.

Вот такой был взаимовыгодный симбиоз города и села. К тому же за официальное десятичасовое пребывание на работе без праздников суббот и воскресений (точно так же, как и на судне), морякам записывали в табель «выходные», каковые являлись существенной добавкой к отпуску!

Нечего и говорить, что я согласился с предложением инспектора по кадрам, и, сев на автобус отправился прямиком поселок Пожарское, где и располагался совхоз с созвучным именем.

… Сперва я попал в бригаду, которая занималась погрузкой  овощей, извлеченных селянами из земли. Нас было человек десять, и мы сноровисто закидывали сетки с картошкой или кузику* в тракторные лафеты.

*кузика – разновидность кормовой свеклы.

Народ в бригаде подобрался веселый и разномастный. Тут были и штурмана и механики и другие судовые специальности. А бригадиром был разбитной парень Серега Верейкин, ходивший вторым помощником капитана. Он, как и большинство из нас, кантовался в Пожарском, дожидаясь своего парохода...

Так как тракторов было мало, то мы по большей части пекли в кострах картошку да «травили» разные байки и анекдоты. Бывалые люди рассказывали, что тут в тайге, поблизости от поселка водятся медведи. Но я в это слабо верил…

Всей матросской братией командовал бывший старший помощник капитана из пароходства. Кличка у него была «Коля Глобус». Почему его так окрестили, я не знал, да и честно сказать не имел ни малейшего желания вдаваться в подробности. Глобус и Глобус. Его по состоянию здоровья комиссовали на берег, поэтому он был вынужден приспосабливаться к сухопутной жизни. У него был свой кабинет на втором этаже. По утрам он давал разнарядку на работы и проводил перекличку, а вечером с бригадирами сверял табеля в, которые вписывалось количество отработанных каждым моряком часов. Мужик он был неплохой и покладистый, никого зазря не обижал.

Дня через два на базе объявился наш четвертый механик Саша Власов. Мы с ним отходили предыдущие четыре месяца смены на «Пионере Узбекистана». На пароходе мы немного дружили, так как наши вахты совпадали. Я обрадовался хоть одному знакомому лицу и за ужином подсел к его столу.

- Володя, переходи ко мне в бригаду. - сразу предложил он мне, когда трапеза подходила к концу: - Вместе кантоваться веселей.
- А у тебя, что за народ и чем вы занимаетесь? - решил уточнить я, потому как знал, что Сашка на поле не поехал, а остался «ковыряться» в механических мастерских при базе.
- Ремонтируем технику… До обеда «потасовались» и свободны. Меня Глобус поставил старшим. Я там сам себе голова. Часы ставлю в табель. Так что с выходными у тебя будет полный порядок.
- Да я не против, но я же не механик, в тракторах и машинах мало разбираюсь. Ездить могу, а ремонтировать – увы.
- Зачем тебе копаться в моторах? Будешь колеса накачивать. Работа несложная.
- Согласен… Поговори с Глобусом, пусть он меня переведет.

На том и порешили. Но на следующее утро наша затея чуть было не сорвалась. Возле главного корпуса, где утром происходил «развод на работы» началась буза. Несколько бригадиров «наседали» на Глобуса с тем, чтоб он ставил в табеля больше рабочих часов (хотя все трудились до обеда, но хотели видеть в отметках полный рабочий день). Тот пытался отстоять свою правоту, но народ недовольно гудел, поддерживая требования «бугров».

- Зря кусаться не надо, земля-то, говорят, круглая. – увещивал начальника мой бригадир Верейкин.
- Верно, - вздохнул Глобус: - С пожарной вышки глядеть — круглая, и со спутников тоже вроде подтвердилось. А была бы плоская, мы б с тобой, Сереженька, может, и не встретились… Вам то что, а с меня спрос!
- Не дрейфь, Глобус!.. Коля, все будет нормально, знай себе пиши. - послышались голоса со всех сторон.
- Я вам не Коля! Я вам не Глобус! Меня зовут Николай Васильевич! - вдруг «взорвался» старший помощник. Но вид у него был не страшный, поэтому начальственный демарш вызвал у окружающих совсем не ту реакцию, на которую тот рассчитывал.

Все засмеялись, обступили начальника, похлопывая по плечам и обнимая, начали уговаривать его одуматься и не делать глупости. Тот не выдержал, махнул рукой и сдался. Под этот шумок Власов подсунулся к нему с просьбой перевести меня к себе. Глобус, выслушав его, махнул рукой, а Сашка вернулся довольный. По его лицу я понял, что дело выгорело. Так я оказался в механических мастерских, где под руководством своего товарища стал приобщаться к ремонту техники.

Погода в в начале сентября в тот год на Сахалине  стояла теплая, и мы с Власовым, после сытного обеда, «забив» на работу, отправились на речку, которая протекала поблизости от нашей базы.

Миновав небольшой лесок, мы спустились по каменистому склону к воде. Речушка была неширокая и неглубокая, как большинство сахалинских рек. Она резво катила свои журчащие воды по круглым окатышам к самому Татарскому проливу. Недолго думая, мы с Сашкой решили искупаться.

Но вода, даже на самой середине доходила нам только до пояса. Поэтому поплавать нам не было никакой возможности, и мы могли только окунаться. Это нам быстро надоело.

- Володя, давай построим из камней запруду. Вода поднимется, и мы сможем хоть немного поплавать. - предложил мой товарищ, выросший на берегах далекого и полноводного Днестра. Сама идея просто окунаться в реку казалась ему кощунственной.
- Давай. - согласился я, и мы принялись таскать с берега камни побольше и складывать из у небольшого заливчика.

Вода постепенно прибывала, но работа шла медленно. Несколько раз мимо нас прошмыгивали крупные рыбины, но о том, чтоб поймать их голыми руками нечего было и думать. Мы провозились со своей затеей почти до вечера, периодически выходя на берег погреться на солнышке.

Вода уже доходила нам почти до груди, и при желании можно было плавать. Но чувство голода и надвигающиеся сумерки, прогнали нас с берега.

Вечером после ужина на базе крутили кино. Народ потянулся в актовый зал. Мы с Власовым решили примкнуть к остальным. Перед сеансом Сашка сел на лавочку покурить, а я оперся на перила небольшой площадки и стал смотреть виз на освещенный редкими огнями поселок.   

Было тихо. Все что днем  говорило, гудело, работало – умолкло, а ночное еще не приступило к делу. Прощальными, затихающими, словно спешили затеряться, стушеваться, были случайные звуки; редкий лай деревенской собаки, чей-то зовущий голос возле крайних домов на околице, далекий гул невидимого самолета.

Нас от Пожарского отделяла асфальтированная дорога, а за забором пароходской базы начиналась самая настоящая тайга, которая тянулась на многие километры почти до самого Охотского моря.

Неожиданно с лесной стороны послышалось нечто отдаленно напоминающее приглушенный рык дикого зверя. Он прозвучал далеко и неразборчиво, но на него отреагировал звонкий собачий голос небольшого верткого кобеля любимца всех моряков, который обитал на базе, и за черную масть был наречен Бушлатом. За ним подали голоса и чуткие деревенские псы.

- Ты слышал, Сашок? - обратился я к товарищу с улыбкой: - Никак медведи рядом бродят.
- Слышал я эти байки про медведей. Брехня все это. Может есть где, но это далеко в тайге, а здесь места людные… Скорее всего это голодные медведицы … из местных поселковых. - хохотнул Власов, и, бросив окурок в урну добавил: - Пошли, Вовик, а то кино без нас начнут. Косолапые – они никуда не денутся.

Посмеявшись, мы заспешили в актовый зал. Мне, как человеку городскому, видевшему медведей только по телевизору или в зоопарке, сама мысль о том, что рядом с человеческим жильем могут бродить дикие звери, была чужда. Однако, уже на следующий день мне предстояло убедиться в правдивости баек касательно лесных обитателей.

Ночь миновала спокойно. С утра после переклички мы с моим механиком поработали немного в мастерских, а затем, пообедав, опять отправились на речку, чтобы закончить начатое дело.

Часа через два интенсивной работы по перетаскиванию камней, запруда была готова. Я начал плавать и нырять в образовавшейся затоке, а Сашка достал сигареты  и уселся на берегу.

На прибрежную гальку слетел ветер, короткий, в один порыв, он на ходу внятно расчесал близкие кусты, скрипнул сломанной веткой и затих в густой листве таежных сосен.

Внезапно, всего в каких-то десяти метрах от Власова, из кустов выкатилось два лохматых четвероногих комка. Это были медвежата. Они остановились у кромки воды, встали на две лапы, и по-человечьи стали оглядываться по сторонам.

Мы с моим товарищем одновременно обратили на них внимание. Но я, находясь в воде, просто смотрел на неожиданных гостей, а механик (человек тоже далекий от тайги) обрадовался.

- Вовик, смотри какие забавные классные зверушки! Давай их изловим и приведем на базу. Вот народ удивится. - с этими словами он поднялся и сделал несколько шагов в сторону малышей.

Я хоть и ни разу не имел дело с медведями, но где-то читал, что медвежата никогда не бродят одни, а только вместе с матерью. Я мгновенно сообразил, что если из кустов вышли детеныши, то в лесу неподалеку должна быть и мать-медведица. А  это уже могло быть не так забавно, как опрометчиво казалось моему товарищу!

- Сашка, стой! Стой на месте, дурак! Не подходи к ним близко – это опасно! - закричал я и замахал руками. Мой товарищ ничего не понял, но остановился и непонимающе уставился на меня.

- Ты чего кипишуешь, Вовик? Медвежат испугался? Они же маленькие.

Зверьки, услышав наши голоса, опустились на четвереньки, но не убежали прочь, а недовольно заурчали.

- Они наверняка вместе с матерью. - сказал я уже более тихим голосом: - Медведица где-то поблизости. Она может быть опасна. Надо сматываться отсюда.
- Да ты сдрейфил, Володька. - хихикнул механик.

Но тут затрещали кусты, и из них показалась мать медвежат. Она уставилась на нас, недовольно рыкнула и начала втягивать носом воздух. Хоть сахалинские медведи и меньше своих материковых сородичей, но их опасность от этого нисколько не уменьшалась.

Мамаша уселась на землю и, глядя на нас начала «уфкать». У меня от этих звуков мороз пошел по коже. Сашка тоже испугался и шуганул ко мне в воду, подняв тучу брызг. Этого ни в коем случае не надо было делать, потому как бегущий, всегда выглядит добычей.

Медведица поднялась и, издавая злобные звуки, двинулась в нашу сторону. Расстояние между нами было метров пятьдесят. Ситуация складывалась паскудная!

Не знаю, чем бы это все закончилось, так как вода ни в коей мере не служила медведице помехой?

Тут на наше счастье, послышался звонкий собачий лай и с обрыва скатился невесть откуда взявшийся базовский пес Бушлат. Он, не убоявшись огромного по сравнению с ним противника, яростно кинулся на него.

Медведица не ожидала такой наглости. Она удивленно повернула голову к собаке. Но туловище все еще было направлено в нашу сторону. Подлетевший Бушлат смело ухватил косолапую сзади за «штаны». Она махнула лапой, но пес успел отскочить.

С минуту звери кружились в смертельном танце, пытаясь достать друг друга. Шансов у собаки не было никаких, но нахальство взяло верх – медведица, развернувшись, припустила к ближайшим кустам, в которых несколькими мгновениями ранее скрылись её медвежата.
 
Пес сперва хотел кинуться за косолапыми, но потом передумал и остался на берегу, продолжая звонко лаять. Все произошло так быстро, что мы с Сашкой не успели по- настоящему испугаться.

Вдруг справа от нас послышался новый шум, и с откоса посыпалась галька. Мы подумали, что медведи решили вернуться, но это было не так. На берег вышел незнакомец высокого роста. Он улыбался во весь рот. Видимо ему было неизвестно о том, что здесь произошло всего несколько минут назад, поэтому парень был настроен весьма благодушно.

Бушлат перестал лаять, подбежал к нему и приветливо завилял хвостом.

- Привет, парни. - начал незнакомец.
- Ты кто, брат? - поинтересовался Власов.- Откуда ты взялся? Ты нас здорово выручил.
- Да?.. А что у вас случилось?
- На нас чуть не напали медведи. Если бы не вы с Бушлатом – то нам бы кранты! - скороговоркой молвил механик и стал шарить по карманам в поисках сигарет. Руки его слегка подрагивали.

Я выбрался из воды и меня, то ли от холода, то ли от пережитого, тоже начал бить озноб. Натянув на мокрое тело футболку, я немного согрелся и пришел в себя.

- Меня зовут Владимир, а это мой друг Александр. - протянул я руку незнакомцу, кивнув головой в сторону Сашки.
- Виктор. - ответил тот: - Виктор Морозов.
- Спасибо, мы твои должники. За нами коньяк.
- Да ладно, что я такого сделал? - пожал плечами наш визави. – Мне сказали, что вас примерно можно найти, вот я и пошел, а Бушлат бежал впереди, показывая дорогу. Потом, как залаял, и понесся сломя голову на берег. Я и сообразить ничего не успел.
- А зачем ты нас искал? - спросил Сашка.
- Вы же, парни, с "Пионера Узбекистана"? Ведь так?
- Да. - ответили мы хором.
- А меня назначили на ваш пароход вторым помощником. Вот я и решил познакомиться с будущими коллегами. - Ответил Виктор. - Пес привел меня к вам на берег.
- Так это тебя надо благодарить? – я потрепал пса по черной шерсти и почесал за ухом: - Ах, молодец, Бушлат, молодец. Охотничий пес – нас нашел и зверя издали почуял… Ну, тогда с нас еще и кило колбасы.

Бушлат недоверчиво посмотрел на меня и, как будто понимая смысл сказанного, еще больше завилял хвостом.

Купаться нам с Власовым расхотелось, и мы вместе с новым товарищем и верным Бушлатом, вернулись на базу. Вечером мы с Сашкой исполнили свое обещание: пошли в поселок и купили коньяк и колбасу. Спиртное мы распили с Виктором, а колбасу отдали псу. Все были рады удачно закончившемуся дню.

...Мы еще несколько дней пробыли на базе. Причем ходили везде втроем и следом за нами Бушлат. Когда мы уезжали, пес провожал нас до самой автобусной остановки.

Погода стояла осенняя сырая. Лес, подступающий к самому шоссе, стоял раздетый, сквозной, в предзимней печали, от мокрых стволов и темных ветвей тянуло успокоительной горечью.

Подошел автобус, мы погрузились, и отправились в Холмск, к месту своей основной работы. Бушлат долго бежал вслед, пока не скрылся за поворотом.

…Не прошло и недели, как наша троица оказалась на борту «Пионера Узбекистана». Потекли обычные морские будни. Мелькали причалы, порты и страны.

Мы еще больше сдружились с Власовым, так как стояли одну вахту (он в машинном отделении, а я на мостике). С вторым помощником капитана Морозовым я виделся каждый день по нескольку раз – он заступал на свою вахту после меня: в 12.00 и ровно в полночь.

Обычно, после пересмены, мы с Виктором еще какое-то время беседовали о всякой всячине. Если погода благоприятствовала, то на крыле мостика, а если штормило – в ходовой рубке.

Однажды он заметил у меня в руках половинку того самого немецкого жетона, который был найден мною на берегу Нагаевской бухты. Я носил пластинку в кармане и часто разглядывал её, намереваясь разгадать тайну цифр на обороте. Отчего-то у меня была твердая уверенность, что разгадка очень близка, что-то знакомое было в этих цифрах, но истина не давалась мне, ускользая, как песок сквозь пальцы.

- Что это у тебя? - спросил Виктор, заметив у меня блестящий предмет.
- Немецкий солдатский жетон… Нашел, вот теперь хочу узнать о нем побольше.
- Можно глянуть? - попросил Морозов.
- Можно,- я протянул ему пластинку: - А ты что – разбираешься в подобных вещах?
- Нет, но у моего деда был подобный. Он его с войны принес. Рассказывал, что с ним связана какая-то темная история. Какие-то загадочно исчезнувшие немцы, в каком-то храме… Я тогда был пацан желторотый и меня это мало интересовало.
- Загадочно исчезнувшие немцы, в  храме?.. А где жил твой дед?
- Почему жил? Он и сейчас живой-здоровый. Правда сдал сильно за последнее время, но еще держится бодряком.
- И где он обретается?
- В Одессе… Раньше, когда я учился там, в мореходке, мы частенько с ним пересекались. Теперь видимся только тогда, когда я выбираюсь в отпуск.
- Слышишь, Витек, а как бы мне состыковаться с твоим прародителем?
- Зачем?
- Да хотелось бы взглянуть на его жетон и послушать военные байки.

Виктор непонимающе уставился на меня:

- Взглянуть на жетон? Вовик, на кой ляд он тебе сдался? Железяка, как железяка, после войны их валялись многие тысячи.
- Ну, мне надо. - уклончиво ответил я, не желая вдаваться в подробности.
- Ну, хорошо, я дам тебе его координаты. Мне не жалко. Он у меня старик общительный. Можешь встретиться с ним, когда поедешь в отпуск.

При слове координаты у меня что-то шевельнулось в мозгу, но тут на мостике появился капитан, и я, следуя проверенной истине, что от начальства без нужды надо держаться подальше, быстренько ушел вниз. Тем более что как раз было время обедать.

После нашего разговора, я пытался выведать больше подробностей о той истории, которую поведал ему дед. Но Морозов-младший ничего толком сообщить мне не мог.

Хотя Одесса находилась от Троянки на приличном расстоянии, но, упоминания о храме, давали мне слабую надежду на то, что загадочно исчезнувшие немцы Витькиного деда и загадочно исчезнувшие немцы, о которых рассказывала мне когда-то Настя, могли быть звеньями одной цепи!

Я твердо решил после списания в отпуск отправиться на берега Черного моря и посетить Южную Пальмиру. Но не все так случается, как гадается – в Одессу я смог попасть только спустя несколько лет…
               
              Глава 3. Снова капитан Морозов.
                (Одесса, лето 1987 года).

… Август неторопливо окунался последними погожими днями в желтизну и багрянец, в ранний сухой листопад. В Одессе в эту пору бывает особенно хорошо. Я хотел пройтись пешком, но где находится Водопроводный переулок, (адрес который мне дал в свое время Морозов), я знал весьма приблизительно, поэтому все-таки решил взять такси.

- Вот он шестнадцатый дом, командир. - сказал разухабистый таксист, когда мы покружив в районе железнодорожного вокзала, наконец, нашли искомое место.

Я расплатился и вышел из машины.

Дед Витьки Морозова жил в обычной блочной хрущевке на третьем этаже. Видимо ему, как ветерану выделили жилплощадь уже после войны.

Я поднялся по лестнице, пахнущей кошками и мышами одновременно, и позвонил в обитую дерматином дверь.

Внутри по началу, стояла ватная тишина, но потом послышалось неторопливое шарканье ног, и мне открыли без лишних вопросов.

На пороге возник высокий седой старик, чем-то отдаленно напоминавшего моего флотского сослуживца, но только состарившегося.

- Вам кого? - спросил он довольно молодым голосом, который никак не вязался к его сединам.
- Я работал с вашим внуком на Сахалине. Он дал мне ваш адрес, говорил, что я могу к вам обратиться.
- А… Так вы, стало быть, товарищ моего Витеньки. Он мне писал о вас. Вы проходите. Что же вы стоите?

Я зашел в тесную прихожую небольшой двухкомнатной квартиры. Запах подъезда тут же исчез, но появился новый – воздух в жилище был пропитан крепким табаком и едва уловимым запахом лекарств.

Я огляделся. Мебель в квартире Морозова-старшего была уже не новой, но все было чисто прибрано, везде чувствовалась хозяйская рука.

- Вы один, а где ваша супруга? - спросил я первое, что пришло в голову.
- Вдовый я. Пять лет уж как…
- Извините, я не знал. Виктор мне ничего о бабушке не говорил, да я честно сказать и не спрашивал.
- Ничего, ничего… Я уж привык к одиночеству. Хорошо, что вы зашли, а то я все с телевизором и с телевизором. Скоро разговаривать с ним начну… Пойдемте на кухню, или может в зал?
- Как скажите… Думаю, что лучше на кухню. Я тут кое-что прихватил с собой для лучшей беседы. - в подтверждении своих слов показал ему полиэтиленовый пакет.
- Ну, тогда проходите налево. - моментально согласился хозяин.

Мы прошли на небольшую чистую кухню. Я извлек из пакета и положил на стол бутылку лимонной водки, палку финского сервелата, кусок голландского сыра, баночку маринованных болгарских огурчиков и большую плитку шоколада.

- Однако!.. - только и вырвалось из уст ветерана: - Где же вы, молодой человек, раздобыли все это богатство? Не иначе как в Москве?
- Нет, тут в Одессе.
- Видимо я таки плохо знаю город, или хожу не в те магазины, а может со зрением у меня совсем плохо. - посетовал дед: - Таких товаров я давно не видел на прилавках.
- Это я купил в «Альбатросе». Магазин такой для моряков. Там продают за чеки. - пояснил я.
- Альбатрос, альбатрос… - не то с горечью, не то с недоумением несколько раз произнес хозяин название валютного магазина: - Не помню где это…
- Далековато от вашего дома. Потому и не приходилось бывать. - успокоил я старика, не вдаваясь в лишние подробности.
- Понятно… Я сейчас достану посуду, подобающую такому случаю.

Морозов-старший слегка прихрамывая, последовал в зал. Выйдя из сумрака прихожей, на свет мой собеседник обернулся, и мне удалось, как следует рассмотреть старого вояку:  он был несуетливым, и тихим. Несмотря на хромоту в нем чувствовалась какая-то легкость, будто каждый год жизни отнимал у него из организма влагу, укрепляя в бывшем капитане неизносимую, какую-то казалось бессмертную сухость.

- Я тут похозяйничаю немного? Колбасу, сыр порежу и огурцы открою.
- Давай…- ответил хозяин, перейдя со мной на «ты». Видимо, принесенная мной водка стерла ту невидимую грань, которая разделяет незнакомых людей: - Нож там, в тумбочке, - позвякивая рюмками и тарелками в серванте продолжил он.

Старик вернулся с посудой и одобрительно хмыкнул, оставшись довольным увиденный натюрмортом, аппетитно лежавшим на столе. Всю закуску мы разложили на красивые фарфоровые тарелки и наполнили водкой резные рюмки.

- Ну, за знакомство? - поднял я свой хрусталь.
- Можно и за него… Так как тебя зовут то? А то Витюша писал, да я что-то запамятовал… Володька кажется?
- Владимир, но можно и Володька. А вы Николай Петрович.
- Можешь и так величать, а хочешь так дядей Колей зови. У тебя родители какого года?
- Отец был двадцать третьего…
- Вот видишь, а я двадцатого. Почти одногодки с твоим батей. Он воевал?
- Воевал. Прошел всю войну, а погиб уже после войны в шестьдесят шестом.
- Бывает. - ответил мой собеседник и печальное сожаление отразилось на его лице:   - Я тоже почти всю войну прошел почти без царапинки, а под Одессой ранило. Комиссовали под чистую в звании капитана. Тут в госпитале лежал, тут и остался… Давай выпьем, а то негоже рюмки на весу держать… За знакомство.
- За знакомство.

Мы выпили, закусили, и бывший капитан вопросительно взглянул на меня:

- Так о чем ты хотел со мной поговорить? Что хотел услышать? Ты же ведь не просто так зашел поболтать со стариком.
- Ваша правда – есть у меня интерес. Виктор говорил, что вы когда-то рассказывали ему о таинственных немцах, которые якобы исчезли у вас прямо из-под носа. Случилось это где-то не так далеко от здешних мест. - осторожно начал я расспрос.
- Было такое дело, но смотря как смотреть – недалеко… Под Кировоградом это произошло. Я этот случай хорошо запомнил. Деревня называлась как-то интересно… Что-то с конем связано… - сказал мой визави и его глаза вдруг засветились молодым каким-то блеском, будто он и впрямь перенесся на полвека назад.
- Вы ничего не путаете, Николай Петрович? – меня охватило волнение азартного игрока, ухватившего за хвост неожиданную удачу: - Точно название связано с конем? - засомневался я: - А не Троянка случайно?
- Точно Троянка! - хлопнул себя по ноге ветеран: - Что я тебе говорил – Троянский конь!.. Вот тебе и ассоциация.
- Чем же вам так запомнился тот эпизод? - начал я потихоньку направлять память моего визави в нужное русло. Сам же весь превратился в слух.
- История там одна интересная приключилась… Командовал я в ту пору штурмовым батальоном. Вызвали нас для подмоги. Никак наши не могли сковырнуть немцев из одной деревни. Мы прибыли на место. Сперва я подумал, что не могут справиться с фрицами по трусости или раздолбайству – бывало и такое… Ан нет – матерые оказались фрицы – эссэсовцы. Ну, тогда я не стал лезть на рожон, подготовились честь по чести – артподготовка и все такое. Пошли на штурм, а немцев то никаких и нету!
- Как нету? - с удивлением подыграл я старику, хотя уже стопроцентно был уверен, что это та самая история, о которой мне когда-то рассказывала Настя.
- А так – смылись сукины дети. Выскользнули из окружения, как мыло из мокрой руки! Вечером сидели в храме, палили из всех стволов, а на заре их и след простыл. Вот так-то…
- А дальше? Что было дальше. - нетерпеливо произнес я.
- А вот слушай…. Аккурат, на следующий день после штурма храма, - продолжал бывший капитан:- дело было под утро, услышали мы невдалеке глухой взрыв. По звуку я сразу определил – подрыв противопехотной мины. Сыграли тревогу и туда, стало быть, к месту, где громыхнуло… Минут через двадцать обнаружили фрица. Голова в крови и вроде как дохлый. Немец был из тех самых эссэсовцев, которые тут чего-то «шуровали» в деревне, а потом исчезли как приведения… Рядом неглубокая воронка. Точно – сработала противопехотная мина. От места взрыва тянулся кровавый след. Видать эссэсман был не один. Мы пошли дальше. Метров через триста нашли и второго. Истек кровью и окочурился. Сильно был ранен, но упорно куда-то полз гад. Так вот – в руке у второго была зажата половинка смертельного медальона его камрада, того первого, что валялся возле воронки. Видать отломил у жмура…
- И что же в этом интересного? Обычное дело на войне. - сказал я.
- Да ты дослушай дальше, не перебивай. - слегка обидевшись, ответил Николай Петрович: - Так вот, тот немчик, которого мы обнаружили первым, и которого его друган счел убитым, оказался жив! Ранен, контужен, но жив зараза. Здоровенный, помню, был детина.
- Ну, надо же – ирония судьбы. - удивился и я: - Тот, у кого отломили медальон жив, а тот, кто отламывал мертв.
- Вот и я об этом. - молвил ветеран: - Давай, наливай еще, а то что-то от разговоров во рту пересохло.

Мы выпили еще по полной.

- И что же с этим эсэсовцем было дальше?
- Что дальше? Мои хлопцы хотели его пристрелить. У нас приказ был – эссэсовцев в плен не брать. Но я взял грех на душу, и приказал его перевязать и отправить в СМЕРШ. Рассудил, что он что-то расскажет про остальных своих подельников. Полагал, что уж контрразведка вытянет из него все сведения: что они тут субчики делали и куда так таинственно исчезли.
- Ну и что – удалось узнать что-нибудь? - с надеждой спросил я.
- Мне нет… Я же немецкий знал только в пределах разговорника. Да и контуженный он был. Ничего ответить не мог, а скорее всего не хотел… Только мычал. Потом случайно увидел у меня в руках половинку своего медальона, аж встрепенулся весь и стал тыкать пальцем – отдайте, мол, обратно, раз живой…
- Какой такой медальон? - не понял я.
- Да тот, что я из руки истекшего кровью эссэсовца вынул…
- А вы, стало быть, не отдали?
- Нет, конечно. Уж и не вспомню почему… Была какая-то причина. Но скорее всего – не хотел идти у немца на поводу и выполнять его просьбы.
- И куда потом делся тот контуженый немец?
- Как куда? Я самолично сопроводил фрица в СМЕРШ… Давай – наливай по третьей…

«Лимонная» опять потекла в рюмки. Мы их осушили. Я подождал пока мой собеседник как следует закусит. Спаивать старика вовсе не входило в мои планы.

- А дальше что было? - продолжил я расспросы.
- А что было? Когда я сдал фрица контрразведчикам, то побыл немного на первом допросе, а потом уехал к своим хлопцам в часть. Надо было воевать дальше. Больше я того эссесмана не видел… А половинку его медальона я сохранил. Сам не знаю зачем.
- Мне Виктор говорил, про какой-то немецкий жетон, который он видел у вас. Так это он и есть?
- Он самый и есть.
- И где он? Можно на него взглянуть?
- Отчего же нельзя? Сейчас покажу. - с этими словами Морозов-старший пошел в зал, долго рылся в серванте и вернулся на кухню с небольшой картонной коробкой из-под фотоаппарата «ФЭД». В ней оказались какие-то письма, пожелтевшие листки документов и половинка жетона – того самого, из далекого 1944 года!

Я затаил дыхание –  снова немецкий жетон. И скорее всего той же дивизии Viking. И коробка – точно в такой же я когда-то хранил свою половинку медальона, и на ней было тоже написано «ФЭД». Мистика какая-то!

Морозов положил цинковую пластинку на стол и включил бра на стене кухонной стене, которое нависало над столом.

Все точно - Viking. Но половинка ли это того самого жетона, который я обнаружил на берегу Нагаевской бухты?! Я осторожно взял артефакт в руки и перевернул его… И не поверил своим глазам – на обратной стороне тоже было что то нацарапано.

- Николай Петрович, у вас есть простой карандаш?
- Был где-то, а зачем он тебе?
- Сейчас проведем эксперимент. - ответил я.

Хозяин квартиры опять вышел из кухни и вернулся обратно с огрызком карандаша. Я порисовал им половинку жетона и провел по поверхности пальцем. Графитовая пыль попала в царапины, и на поверхности проступило: 482421N.

Вне всяких сомнений это была половика того самого магаданского жетона! Такое совпадение было просто невероятным. Я не верил в реальность происходящего. Но это было так.

И опять цифры, но уже другие! Что они могли значить? Я терялся в догадках. Бывший капитан, тоже не мог подсказать ничего путного.

Я так разволновался, что старик озабоченно уставился на меня:
- Э, Владимир, что это с тобой? - удивился он: - Тебя лишила покоя какая-то немецкая железка?
- Это не простая, как вы выразились, железка. У меня есть вторая половина этого медальона.
- Точно этого? - скептически произнес мой визави.
- Точнее не бывает. - заверил я старика: - И знаете, где я нашел ту самую половину?
- Представления не имею.
- В Магадане. - ответил я.
- Ого! Далеченько. - присвистнул ветеран: - Стало быть, тот немчик окончил свой жизненный путь на Колыме.
- Да… И как вы думаете, где он его хранил?
- Не в кармане робы – это точно. - ответил Морозов: - Где-нибудь в укромном месте, иначе бы его отобрали вертухаи.
- В подметке ботинка. - сказал я и поведал Николаю Петровичу о событиях, произошедших на берегах далекой колымской бухты.
Ветеран выслушал меня внимательно:
- Да, история… Видать ему был очень дорог это жетон, раз он так упрямо не хотел с ним расставаться.
- История прямо сказать запутанная. А заниматься ею начал еще отец одной моей знакомой, а потом и она сама…- сказал я и опять на меня нахлынули воспоминания о тех далеких днях, когда рядом со мной была Настя.
«Что с ней стало?.. Где она сейчас? Наверное уже замужем, и дети есть… Вспоминает ли меня?.. Если и вспоминает, то наверняка плохим словом… Надо все-таки разыскать её… А может не надо ворошить прошлое? Пусть все идет, как тому велит судьба». - зароились у меня в голове мысли.
- Отец? А как его звали? Я помню, там был один шустрый малец, все помогал нам… Постой, постой. Как же его звали?.. Вот память – выскочило из головы!
- Андрей. - назвал я имя Настиного отца.
- Точно – Андрей!.. Ну, надо же, как все переплелось!.. А ты не знаешь, что означает нацарапанная надпись? На твоей половинке тоже была такая? Кстати, где твоя часть жетона?
- На моей части тоже была надпись на обратной стороне, но цифры нацарапаны другие. Я точно помню…
- Давай сверим.
- Не получится. - с сожалением произнес я.
- Потерял что ли? - спросил старик.
- Не потерял, но найти не могу.
- Это как?
- Я человек кочевой, некоторые вещи хранил дома у матери. Она, устав от одиночества, переехала жить в другой город к дочери – моей сестре. При переезде коробка с медальоном куда-то запропастилась…
- Худо. - сказал Морозов: - Ну, ничего, найдешь – тогда распутаешь эту загадку, жаль только, что я уже не узнаю, чем там закончится вся эта история.
- Почему?
- Старый я, мне уж недолго осталось… Возьми мою половинку. Я отчего то уверен, что ты сможешь докопаться до истины.

Мы распрощались со стариком. При расставании я уверял его, что ему не стоит сдаваться хворям и что, такие как он, долго «скрипят на ветру», а он делал вид, что верит моим словам.

Покидал я Одессу с некоторым разочарованием, так как полагал, что общение с бывшим капитаном Морозовым поможет мне найти ключ к разгадке. Не вышло. Однако это был еще один пазл в таинственной мозаике. Я чувствовал, что двигаюсь в нужном направлении, но разгадка в руки не далась мне и в этот раз!

Больше с Николаем Петровичем мы никогда не встречались. Через год я встретил Виктора Морозова в Холмске, и он поведал мне, что его дед умер…

… Настю же я разыскивать не стал, потому, как вскоре женился, и моя первая любовь притупилась настолько, что почти ушла из памяти. Все заместилось чередой других событий.

Калейдоскоп дней постепенно сглаживал старое, как волна затирает следы на песке.
Следующий раз я опять вспомнил о девушке только спустя почти двадцать лет.

                ЭПИЛОГ
                КАПСУЛА ВРЕМЕНИ
                (лето 2009 года)

… В море я ходил вплоть до развала Союза, а затем осел на берегу. Сменил место жительства. Новая работа, семья и разнообразные заботы заполнили мою жизнь. Тем более что события планетарного масштаба стали развиваться в ту пору стремительно.

Шли годы, и незаметно пролетело 30 лет с того дня, как в нашей школе прозвенел последний звонок, и наш 10-б класс отгулял свой выпускной вечер.

Выпускалось нас в тот далекий 1979 год 28 человек. Судьба у каждого сложилась по разному и разбросала моих школьных товарищей по всему Миру: от Израиля и России, до далекой и экзотической Боливии!

За несколько лет до этого, я разыскал своего старинного приятеля Рустама Саляхова. Жизненный путь его складывался удивительнейшим образом (о нем можно и должно написать отдельную книгу). Именно Рустам и обретался в Боготе, где я его и нашел с помощью ИНТЕРНЕТа.

Мой школьный товарищ работал в службе безопасности Организации Объединённых Наций, куда он устроился после выхода в России на военную пенсию в чине полковника.

Мы с Саляховым выступили инициаторами встречи бывших одноклассников. На поиски оставшихся в живых товарищей и учителей ушло пару лет, но нашли всех.

Пока шло время, Саляхова перевили работать на Европейский континент в столицу Македонии Скопье. Этот факт, очень обрадовал меня, так как приехать на встречу выпускников из бывшей Югославии куда как проще, чем их Южной Америки! Поэтому вероятность присутствия Рустама на сборе была очень велика.

Назначили общий сбор на конец июня. К определенному сроку народ начал подтягиваться к родным пенатам. Я выехал на свою бывшую родину за несколько дней раньше. У меня там оставался старший брат, у которого я и поселился.


На другой день по приезду жена брата спросила, не хочу ли я забрать свои вещи, которые уже много лет пылятся у них в шкафу.

Я был крайне удивлен, так как ничего у них не оставлял. Но, когда золовка принесла мне ту самую коробку из-под фотоаппарата «ФЭД», я чуть не потерял дар речи!

Оказалось, что когда моя мать продала дом и уехала к дочери (моей сестре), то оставила эту самую коробку.

Я не мог поверить своим глазам, но это было на самом деле. Наиболее же удивительное заключалось в том, что половинка немецкого смертельного жетона с нацарапанными на обратной стороне непонятными цифрами, лежала в коробке среди всяких детских безделушек!

Глядя на жетон, я мгновенно вспомнил Настю, и в груди тревожно защемило от непонятного, вдруг нахлынувшего чувства. Толь вины, то ли еще чего-то такого, что не выразить словами. И я подумал, что надо бы её разыскать, узнать, как она сейчас живет. Одноклассников разыскал, а она совсем вылетела из головы!

Оказывается не вылетела, а затерялась в глубинах памяти, и мгновенно всплыла яркая, словно вспышка света.

Я сжал жетон в кулаке и решил, что во что бы то не стало найти в соцсетях девушку, то есть теперь уже конечно женщину.

«Может она меня не захочет и вспоминать?! Уехал тогда, ничего не сказал. Не написал ни строчки за столько лет!.. Обещал ей разузнать про жетон… Стоп! Можно теперь расспросить о нём у Саляхова. Раз Рустам будет на вечере, и вторая половинка жетона нашлась… Все сложилось как нельзя лучше… Это знак», - подумал я, и решил взять вновь обретенную находку из Нагаевской бухты на встречу выпускников.

Вечер удался. Собрались все у школы и пошли в наш классный кабинет, устроили перекличку. После этого дружно отправились в ресторан, где был заказан банкетный зал.

Там звучали чествования в честь немногих оставшихся в живых учителей, было много воспоминаний, рассказов о нынешней жизни, успехах и карьере. Много шутили, выпивали и не забывали при этом закусывать. Была музыка и танцы.

Ближе к концу вечера я подсел к Саляхову, который лишь слегка пригублял сухое вино, но при этом был весел и балагурил на разные темы. Он и в школьные годы «за словом в карман не лез», теперь же, когда за плечами был громадный опыт странствий и приключений, был вообще очень красноречив.

Начав немного издалека, я плавно подвел его к воспоминаниям о трудовом лагере в Троянке. И тут он мне поведал, что оказывается в тот вечер, когда Райнер отправил нас домой, меня разыскивала девушка. Как выразился Рустам: «Прыткая, но довольно симпатичная». Я сразу понял, о ком шла речь.

После его слов, я вкратце рассказал товарищу о той давней истории, опустив лишь наши взаимоотношения с Настей. Добавил и про Магаданскую находку, и о деде Морозова.

Мой рассказ его очень заинтересовал и Рустам попросил меня показать половинку жетона, ту что я нашел на Колыме. Одесской части, понятное дело не было, так как я её не захватил, но цифры нацарапанные на обратной стороне, намертво впечатались в мою память.

Мы вышли в умывальник, где было яркое освещение, и Саляхов стал пристально разглядывать военный раритет.

- Штука стандартная. - наконец заключил он. - и если бы не место находки и нацарапанные символы, то этот жетон не представлял бы никакого интереса… Но судя по тому, что ты мне рассказал, тут есть над чем поразмыслить.

Может быть нам бы не удалось продвинуться вперед в своих умозаключениях и тайна надписей навсегда бы осталось тайной, если бы не случай.

А он заключался в том, что как раз в это время в умывальник вошел наш третий товарищ Сергей Денисенко, по прозвищу «Макар». Он уже был в «приличном градусе», весел и глаза его возбужденно блестели.

- А, вот вы где запропастились? А я вас обыскался. Чего это вы тут уединились? Уж не сменили ли вы ориентацию за то время, что мы с вами не видались? - хохотнул он, спьяну полагая, что выдал остроумную шутку.
На кого другого мы бы обиделись, но зная Макара только рассмеялись и вкратце рассказали ему суть дела.

Надо сказать, что хоть Денисенко и имел веселый нрав, и был в моих глазах несколько несерьезным человеком, но по имевшимся сведениям он после школы поступил в инженерное военное училище, дослужился до майора, вышел в отставку и ныне обретался в Костроме в какой-то частной строительной фирме. Так что мои суждения на его счет были немного скоропалительны, в чем я потом и убедился.

И вот этот самый «Макар», сам того не ведая, дал нам очень важную подсказку. Он покрутил половинку жетона в руках, и сказал:

- Похоже на шифр от замка или на код от сейфа…
- Или от банковской ячейки, - пошутил Рустам.
- Может и от банковской ячейки. - согласился Денисенко. - вот только в каком конце света находится этот банк – большая загадка.
- В конце света… Концы света… Да точно!  Ну, Макар! Ну спасибо! Натолкнул меня на мысль!.. Конечно – концы света, как же я сразу не догадался?! - вырвалось у меня.
- Ты о чем, Вован? - не понял тот, - Какие концы света?
- Координаты – вот это что такое!.. Ведь я думал, что на первой половине последнее обозначение – это «ноль», а это – «Ост»! Ост! Понимаете? Ост по-немецки – Восток. А «N» в конце цифр на второй половинке жетона – это Норд. Север по-нашему!

- Очень может быть, - сказал Саляхов. – Это легко проверить. У меня в машине навигатор. Можно ввести координаты и посмотреть, что за место.
- На какой машине? Ты что на машине сюда приехал? - удивился я. - Я думал, что ты, как и все на самолёте.
- На самолете, старик, это банально. Зачем тратиться на самолёт, если ООН своим сотрудникам может предоставить персональный автомобиль! - улыбнулся Рустам и хитро подмигнул.
- Афуеть! - вырвалось у Денисенко, Ну, ты, Саламон, упаковался конкретно! Респект и уважуха… Надо за это выпить. Пойдемте, парни, а то у меня от этих разговоров в горле пересохло.
- Так мы же хотели координаты… - попытался возразить я.
- Завтра… Всё завтра… Такие дела надо делать на трезвую голову. - неожиданно твердым голосом заявил Сергей.

Возразить на это было нечего, и мы отправились обратно в зал, предварительно договорившись о завтрашней встрече.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ ПИШЕТСЯ