Дом на камне. глава 19

«- Всё понятно! – проговорил он. – Я с самого начала думал, что это будет нелегко, поэтому ваш ответ меня не особенно удивил. Меня вообще трудно удивить. Я вас понимаю, и хорошо, что разговор у нас вышел откровенный, без увёрток, просто «да» и «нет». Чем проще, тем понятнее. А то, знаете, как бывает: так с ответом закрутят, что и не поймёшь – то ли белое, то ли чёрное. А я кто? Голубь почтовый. Язык сломаешь, пока объяснишь, о чём разговор-то был. Сколько хочешь таких случаев! Я не жалуюсь, но разве можно человеку каждый день загадки загадывать? Такая работа во вред здоровью, скажу я вам. Не заметишь, как станешь занудой от такой жизни. Понимаете, Окада-сан? Подозрительным делаешься, во всём видишь подвох, перестаёшь верить в простые и понятные вещи. Страшное дело! Уж поверьте».
            Харуки Мураками «Хроники заводной птицы»
     «Человек – не остров в океане…»
    Парафраз известной строки английского поэта-метафизика Джона Донна (1572-1631) 

      Когда Алкиона уже почти угас от надоедливых заказов, что постоянно требовали всё больших и больших порций органической чистой энергии, наконец-то появились сменные вахтёры. Их было двое, а не один, как обычно. Они деловито разгуливали по станции, лезли во все накопители информации, всё перевернули по- своему, напевали дурацкие песенки,   про какую -то Мурку. Ничего благородного не ощущалось в их облике. К тому же, в поле их холодной плазмы появились красочные тона – у каждого свои. В ответ на удивлённый взгляд Алкиона, один из них ответил:
    - Кажется, ты просидел здесь так долго, что совсем отстал от моды. Теперь так носят, аура называется.
    -Но раньше у нас не было одежды, ответил Алкиона.
    - А это и не одежда вовсе, это теперь наши новые свойства. Коктейли из чувств людей вызвали необратимые мутации. Теперь у нас индивидуальная окраска, мы стали отличаться друг от друга, хотя составляем единство. Но время его падения близко. Ты думаешь, мы твои родные? Нет – мы их клоны, мы искусственные, нам чужды ваши понятия о морали. Хотя мы сохраняем  способность соединяться в единое поле, но у нас есть свойство отличаться глубиной мутации. Твоё и ваше время закончилось.
     Воистину, Алкионе  было о чём задуматься. Форма существования на родине Алкиона представляла собой сгусток органической чистой энергии в виде холодной плазмы. Каждая единица – нан – существовала одновременно в общем поле и отдельно ото всех, обладала общими свойствами сознания и личными, подчинялась правилам потока и прислушивалась к велению ионного ветра.
     После того, как ветер изменил направление, Ала-Мандер начал остывать, выживали только те наны, кто всегда держался в потоке и никогда не выходил за пределы общего сознания. Всё было достаточно стабильно, пока разведчики света не нашли странный источник питания: органическая чистая энергия жила не в общем потоке, как  у Ала-Мандер, а отдельно  в каждом индивидууме. Её было мало, одно зёрнышко, но таких зёрен были миллиарды. И зёрнышко имело свойство разрастаться до таких огромных размеров, что могло накрыть всю вселенную.
     Вот тут-то всё и началось! Сначала все досыта напитались, на Ала-Мандер снова закружились бесконечные вихри пламени. Все радовались и веселились, пока кто-то первый заметил, что пламя становилось то голубым, то розовым, то синим, то зелёным, то фиолетовым, а то и чёрным.  Огонь стал разноцветным. Великие Умы забеспокоились, но было уже поздно. Ала-Мандер, а за ним и Унира, начали мутировать. Чистая природа органической энергии начала превращаться безвозвратно в окрашенную эмоциями органическую энергию. То здесь, то там начали раздаваться неестественные для всегда счастливых сородичей всплески: любить! Любить! Любить! А что это такое – не знал никто. Зато быстро поняли, что значит страдать от отсутствия любви. И запросы на питание начали определяться не так, как раньше. Появились кроме существующих станций,незаконные ПортАлы. Они не удовлетворялись простым сбором энергии. Они начали культивировать ту энергию, на какую поступали заказы. Проще говоря, заставляли людей мучиться, сбивали с толку, толкали на преступления, создавали такие ситуации, какие ни один нормальный человек не мог бы увидеть и в страшном сне.
     По большому счёту люди были бы ни в чём не виноваты, если бы не допускали внутрь себя духа противоречия. Как только подумал человек, что всё не так, всё должно  происходить,  по моему желанию – дух противоречия входил в его мысли и владел ими безраздельно.
    - Теперь ты понял, Алкиона, кто мы? – спросил вахтёр Увижтутя. - Мы не  будем тебя долго уговаривать. Станция захвачена. Теперь здесь будет всем руководить ПортАл. Мы – не твоя смена. Смены не будет больше никогда. Хочешь – сотрудничай с нами, не хочешь – как знаешь.
    - Я хочу вернуться на Униру, у меня там жена и сыновья, мне обещали должность духа святой горы Чимангуа, если я  буду дежурить хорошо.
     -Ну–ну, давай, попробуй,- ответил второй вахтёр. Только прежде сдай отчёт за прошедшие 100 лет. Да ещё не забудь сказать своей жене, как ты подглядывал за Ноной, как ты наблюдал за  ней  до последних дней и,  как тайно ото всех пил соки её  мучительной любви. А если что не так, мы всегда  будем рады видеть тебя среди нас. Скоро открывается новый  ПортАл «Долина смерти», если что, приходи, всегда будем рады работать с тобой. Пожалуй, тысячу лет мы тебя подождём. Этого срока тебе на Унире будет достаточно, чтобы понять, что к чему, почему и почём.
     Вахтёры сначала захихикали, а потом громко расхохотались. Они то знали, что почём. Но Алкиона их уже не воспринимал. Ярким пучком света он промелькнул в темноте вселенной, как августовская падающая звезда. Радостная и сверкающая весть: домой, домой!