Печать с коньяком

        Обманчивое впечатление

В 1976 году после службы в армии я приехал в Туркмению и начал работать прорабом в ашхабадской специализированной передвижной механизированной колонне номер двадцать четыре. Сокращенно СПМК – 24. С первых моих прорабских шагов знания, полученные в институте, использовались в мизерном количестве. Потому что первая моя работа – это взрывание грунтов на выброс траншейными зарядами. Об этом методе взрывания нам не давали ни лекций, ни практических занятий. Это было для меня совершенно новое и очень интересное дело.
Но, неверно говорят: «Забудьте всё, что вы учили и приступайте к работе». Учеба помогает всю жизнь. В процессе работы всегда чувствуешь некий багаж знаний, как книжную полку, на которой в нужный момент можешь найти, полистать нужную книгу и применить на практике. Но ближе к делу. Я прораб участка, который занимается примитивным способом ведения взрывных работ. Что тут сложного? Выкопал с помощью механизмов траншею, заложил взрывчатку. Засыпал грунтом, опять же механизмами, взорвал. Всё работа выполнена.
Так я мыслил, когда впервые столкнулся с этим методом работы. Как обманчиво легко это представляется. Но, сколько нужно накопить практики, приобрести знаний, чтобы вложить их в эту работу и, в то же время, почерпнуть из неё что-то для себя новое. Сколько было ошибок! Каждый месяц, год работы, очередной объект приносили новый опыт, накапливались новые знания. Учителей в этом деле немного. Первый мой учитель – Ержанов Шаймердан Латипович, это начальник участка, где я начинал работать. Позже он стал директором предприятия. Мы, в подразделениях называли его Шахим, конторские работники – Шахи, представители заказчиков – Шахимердан, управляющий нашего ташкентского треста – Шахимардан и т.д.  Он с первых дней долго и терпеливо вдалбливал мне в голову что можно, а что нельзя делать при работе со взрывчаткой. Это помогало в дальнейшем находить правильное решение в различных ситуациях. Конечно, приходилось самому много читать, экспериментировать, ошибаться и делать заново. Но, в итоге, сейчас оглядываясь назад, я могу сказать, что был близок к тому, чтобы называться специалистом в своей профессии.

     Первое задание

А начиналось всё с самого малого. Вот, например, одно из первых заданий Шахима, с которым я успешно справился. Мне было поручено поехать на автомашине Газ-52 из города Байрам Али в соседний населенный пункт. В инспекции Госгортехнадзора, сейчас это Ростехнадзор, встретиться с курирующим нас инспектором, назовём его Владимир Иванович, получить у него разрешение на производство взрывных работ на одном из объектов. На расходы Шахим выделил деньги в сумме тридцать шесть рублей. Для сопоставления этой цифры с реальностью того времени напомню, что бутылка водки тогда стоила три рубля шестьдесят две копейки. Ехать надо более двухсот километров. Водитель – Григорий Сахбетдинов. Сели в автомобиль и помчались со скоростью шестьдесят – семьдесят километров в час. На такой автомашине быстрее ездить не рекомендуется.

Приехали в инспекцию во второй половине дня. Инспектора нет, он в командировке, но сегодня должен вернуться. Поехали к нему домой. Он только что приехал с объекта, на  автотранспорте подконтрольной организации. Настроение – приподнятое, но видно, что очень устал после поездки. Он мне сказал, что все документы и печать у него в инспекции. Нужно ехать туда. Нет проблем. Я залез в кузов, он - в кабину, и поехали в инспекцию. А тут и рабочий день подошел к концу. Это нам на руку. Приехали, он проверил привезенные мною бумаги, заполнил необходимый бланк, и тут я попал в неожиданную ситуацию. Владимир Иванович достал из ящика стола печать и спросил:
 - Коньячку у тебя нет?
 - Что? – не понял я.
 - Коньяку нет? Видишь, печать высохла. – Он прислонил печать к листу бумаги. Действительно, печать была настолько сухая, что не оставляла на бумаге ни малейшего следа. Я решил, что это шутка. Коньяк он просит в качестве маленького презента, а печать смочит мастикой. Выдал Григорию денег, попросил съездить в магазин, купить коньяку, еще на всякий случай, водки и закуски. Возможно, он захочет со мной выпить. Привез. Инспектор, к моему удивлению, открыл бутылку коньяку, налил чуточку на печать, размазал по ней напиток пальцем и поставил печать на документ. На белой бумаге она блестела красно-коричневым цветом и хорошо смотрелась.
- Ну что, теперь можно и попробовать, - сказал Владимир Иванович и достал из стола рюмочки. Выпили, потом разговорились, Григорий покушал и ушел в машину спать, а мы засиделись допоздна. Когда коньяк закончился, принялись за водку. Но вот закончилась и водка, инспектор с обидой сказал:
 - Что же Шахим, пожадничал?
 - Почему?  -  спросил я.
 - Только водку и коньяк передал, а я ему разрешение оформил, хотя ты мне не всю документацию представил. Проект не полный. Где ситуационный план? – Тогда я вытащил из кармана оставшиеся двенадцать рублей и показал ему:
 - Шахим дал мне деньги, вот всё, что у меня осталось, - мне неудобно было предлагать ему взятку. Вдруг отругает да выгонит. Владимир Иванович тяжело вздохнул.
 - Ну ладно, давай, - ответил он и принял от меня деньги. У меня от сердца отлегло. Ну, думаю, повезло. И разрешение получил, и все выделенные деньги истратил. Всё сделал. Вот такое было мое первое серьезное задание от начальника участка.

А разрешение с коньячной печатью я долго еще хранил. Пока печать не вылиняла. Это было мое первое знакомство с курирующим инспектором Госгортехнадзора. Здесь, в Байрам Али, он был для нас, как говорят и Царь, и Бог. Конечно, наш склад взрывчатых материалов проверяли и отделение внутренних дел, и пожарный надзор. А иногда и люди из КГБ. Но без разрешения на производство взрывных работ, выданное инспектором Госгортехнадзора, не приступишь к работе. Он же может и запретить ведение работ. Следующая встреча с ним состоялась на моих экзаменах, в результате которых я был допущен к руководству взрывными работами.

     «Мелкая» кража

Но, раз уж я упомянул КГБ, то хорошо бы в этой связи, вспомнить один интересный случай. База нашего участка была расположена на складе взрывматериалов, севернее города Байрам Али.  Один из объектов находился в песках между городами Байрам Али и Ашхабадом. В пятницу я привез с участка на объект детонирующий шнур, в надежде, что мы сегодня смонтируем заряд, его нам бульдозером засыпят. Взорвем, и я поеду дальше, в Ашхабад на выходные. Но сломался экскаватор. Траншея не готова. Часть заряда смонтировали, а оставшийся детонирующий шнур водитель на грузовике получил задание увезти обратно на склад. Он вернулся на базу участка поздно вечером, не хотел будить охранников, детонирующий шнур оставил в автомашине до утра. Сам ушел домой. Утром пришел, чтобы его сдать охране, но шнура в машине не оказалось. Пропал вместе с ящиком.
 Об этом я узнал в понедельник, когда приехал на участок. Восемьсот метров шнура, это много. Можно наделать много шума, если подорвать. После нескольких дней сомнений и размышлений, мы с Шахимом решили сообщить о пропаже в ашхабадскую инспекцию республиканского Комитета Госгортехнадзора. Эта инспекция контролировала ведение взрывных работ. Начальник инспекции О. М. Оразниязов, согласно своим обязанностям, сообщил об этом своему начальству. Начальство –  куратору в Москву. Куратор по инстанции своему руководителю, а тот - в Комитет Государственной Безопасности СССР.  И тут же сигнал возвратился обратно в Республику. Но уже по линии КГБ. Оперативно сработано.

Уже на следующий день ко мне на участок приехал сотрудник КГБ Байрамалийского района лейтенант Сергей Лызлов. Это было первое официальное лицо, которому я давал письменное объяснение. Я обратил тогда внимание, что он был предупредителен, вежлив и доброжелателен. Потом было еще много следователей, инспекторов и других лиц, причастных к расследованию дела. Плохих и хороших, добрых и злых. В РОВД допрашивали заведующего складом, выдавшего шнур, а также взрывника, получившего этот материал. Взрывника допросили с пристрастием. То есть, завели в подвал и немного побили.

Еще до встречи со следователем, со мной проводил беседу начальник районного отделения – подполковник, кажется, Бабаев. Был конец рабочего дня. Он задавал вполне дружелюбные вопросы. Кто, по моему мнению, мог взять: заведующий складом, взрывник, водитель, или постороннее лицо, а может быть, мне самому понадобилось взять немного шнура и т.д. Я по каждому вопросу высказывал свои предположения. В конце разговора он сказал:
- Виктор, так мы ничего и не выяснили. Давай сделаем вот что, я тебя оставлю здесь до утра - (я сразу же представил себе, что это будет какой-то темный и сырой подвал). - Ты хорошенько подумаешь, может что-то забыл, всё хорошо вспомнишь, а завтра утром я приеду, и мы с тобой поговорим еще раз.  –  Положение дел резко изменилось. Мне стало нехорошо. Слабость. Ноги ватные.

До этого разговора я много раз видел в кино такой эпизод: кому-то, попавшему в неприятную ситуацию (чаще всего это случалось в милиции), становится плохо, и ему предлагают водички в стакане. Это всегда представлялось мне смешным и наивным ходом. Мол: «выпейте вот водички, и Вам станет легче». Что же, стакан воды поможет человеку вспомнить, где он был и чем занимался два года назад в двадцать два часа? Или у него высохнет пот на лбу? Бред какой-то!
И вот здесь, в это неподходящее время, наступил момент истины. Я сейчас прозрел. Понял, почему людям предлагают воду. Резко пересохло во рту! Организм оказался как бы парализован. Хочется сказать, и есть что сказать, но я не могу. Язык деревянный, даже не шевелится. Вот бы сейчас глоточек водички! А у него ни графина, ни стакана на столе нет. Да и сидели мы не в его кабинете, а в пустой комнате со столом и двумя стульями. Молчать нельзя! Он уже встает из-за стола и собирается позвать дежурного. Не знаю, каким усилием воли мне удалось заговорить и сухим, скрипучим голосом я ему сказал:
 - Товарищ подполковник, всего одна минута! – Он задержался. Собирая слюну со всех уголков рта, я ему объяснил, что являюсь последним лицом, проверяющим качество заряда в траншее. После окончания зарядных работ, я спускаюсь в выработку и иду по заряду. Заряд  штатного взрывчатого вещества детонирует вообще без детонирующего шнура. Но, в целях надежности взрыва, проектом предусмотрена укладка двух нитей шнура по всему заряду. К тому же боевики, патроны более чувствительной взрывчатки вставленные в мешок со штатным ВВ, через каждые четыре - пять метров. Это не наша идея, а письменная рекомендация Госгортехнадзора, которая учитывается во всех проектах, чтобы исключить отказы. На один километр заряда уходит около двух с половиной километров шнура. Заряжена траншея длиной в один километр. Что может повлиять на качество взрыва, если я отрежу из сети сто пятьдесят метров одной нити шнура, обмотаю его вокруг своей талии и незаметно вынесу из траншеи под верхней одеждой? Ничего! Заряд весь сдетонирует, то есть, взорвется, и никто не узнает, был ли там шнур или нет. Потому что последний контроль перед взрывом – за мной. По моей команде бульдозер всю траншею засыплет грунтом. Так зачем же я буду брать шнур из автомашины? Подполковник чуточку подумал и согласился со мной. Так я избежал ночевки в милицейских застенках. В этот день я лично убедился, что в милиции есть соображающие, умные люди.

Ну, а что же шнур? В это время у нас в городе Байрам Али уже был свой, участковый инспектор Госгортехнадзора. Он также как и Шахим давно знал моего заведующего складом взрывчатых материалов, назовем его Берды.
 Раньше, до моего поступления на участок, он сам, по своему усмотрению распоряжался расходом взрывматериалов. С моим приходом, это прекратилось. Ему, возможно, это не понравилось. Но, что поделаешь. Существует такой порядок: документы, разрешающие выдачу взрывчатых материалов со склада и подтверждающие их расход, подписывает руководитель взрывных работ. Эта обязанность лежала на мне. Были у него и другие причины, чтобы проучить меня, взрывника и других работников.
Поэтому, можно было предположить, что это он на базе участка вытащил из машины ящик с детонирующим шнуром и увёз. Тем более что его машину в день пропажи ранним утром возле склада видел охранник, который сообщил об этом по секрету только нам. Но надо каким-то образом подтвердить эту догадку.
Шахим, вместе с инспектором, пригласили Берды в мой рабочий вагончик. Они остались втроём. Во время чаепития поговорили с ним о посторонних вещах, и без всяких намеков на подозрения, так, в разговоре, между прочим, инспектор обмолвился, что у всех причастных к этому делу, милиция может произвести в домах обыски. Взрывчатка – это серьёзно.
Им было известно, что он, кроме всего прочего, еще занимался выращиванием травки, которую, то ли курят, то ли пьют вместо чая. Запасы урожая всегда были у него на заднем дворе. В деревне ведь ничего не утаишь. Поэтому обыск ему ни к чему. Расчет оказался верен.

На следующее утро наш заведующий складом попросил у меня людей -  всю бригаду, и предложил начать поиски шнура в окрестностях участка. Причем, он сам координировал направление осмотра, показывал куда идти, чтобы скорее найти пропажу. Мы втроем знали, почему так произошло. А рабочие сами до этого дошли, анализируя его поведение. По их мнению, он предыдущей ночью вывез шнур из дома, и подбросил его на территорию вблизи склада. Потерю нашли, инцидент был исчерпан. Количество шнура измерили, оприходовали и вернули на склад. В результате, получили по выговору, лишились премии. Как говорят, всё обошлось малыми потерями.
         
Когда все это улеглось, Шахим мне сказал:
 - Да, Виктор, наверно, ты был прав, что настоял на том, чтобы сообщить о пропаже в Госгортехнадзор. Если бы мы этот шнур списали, он на следующий день мог подбросить его, допустим, в местное отделение КГБ. Тогда бы был большой шум. Тем более, что новый начальник горнотехнической инспекции - Оразниязов Ораз был не очень ко мне благосклонен тогда. Нарушения за нарушениями сопровождали нашу работу. И "что б они не делали, не идут дела".... Вот так и у нас. То где-то в другой области Страны машина с взрывчаткой сгорит, то вагон взорвется. Сразу же везде проверки. И как обычно выявляютя очередные нарушения. Помню лишь один раз Ораз Маммедович выходя из здания скалада взрывчатых материалов, сказал:
 - Ну вот. Молодцы. Сегодня всё у Вас нормально, даже придраться не к чему.- И тут как по заказу, чуть не задел головой за какой-то изогнутый ржавый гвоздь, который торчал в стойке дверного проема. - Ну разве что к этому гвоздю.... - И он сам начал его выворачивать из дерева рукой.

Во время следствия у меня произошел интересный диалог с дежурным в РОВД, когда я ожидал вызова их начальника в вестибюле. Он спросил:
- Что случилось.
- Да, хищение у нас произошло.
 Дело в том, что согласно нашим Правилам, при обращении с взрывчатыми материалами пропажа их классифицируется тремя понятиями: хищение, утеря и растрата. Этот случай расценивался, как хищение. Дежурный спросил:
 - А на какую сумму?
 - На восемьдесят рублей, - ответил я. Цена одного метра детонирующего шнура в то время составляла десять копеек.
 - Ха, ха, ха! – и долго он еще хохотал, потом отошел от смеха и сказал: - хищение, это когда свыше десяти тысяч рублей! А у тебя всего восемьдесят рублей. Это же мелкая кража.
 - Да, верно, только у меня украли взрывчатку, – сказал я. Тут у него с лица сошла улыбка, и он посмотрел на меня участливо. Он представлял, что мне предстоит еще испытать.
 После этой «мелкой кражи» я в течение нескольких дней по утрам обнаруживал на подушке выпавшие волосы. Стресс, что поделаешь.

Еще одна тонкость в этом деле. Когда меня допрашивал следователь прокуратуры города Байрам Али старший лейтенант Дурдыев, случилось одно непредвиденное обстоятельство, после которого я невольно задумался о положении людей в обществе, об их взаимоотношениях и вообще о смысле жизни. В первой части допроса ко мне было отношение, как к обыкновенному подследственному. Вот дошла очередь до очередной графы протокола:
 - Беспартийный? - спросил следователь и автоматически начал заполнять эту графу.
 - Член партии, - ответил я. - Тут он впервые оторвал взгляд от бумаги, выпрямился, поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Это было для него так неожиданно, что я сам удивился. Затем он посмотрел в окно и опять вгляделся в протокол. Возникшее новое обстоятельство с моим членством в партии как-то резко отбило у него желание задавать дежурные вопросы. Энтузиазм исчез. Он продолжал допрос с таким видом, словно уже не хотел меня допрашивать, а его кто-то заставлял это делать через силу. Мне даже мысль тогда пришла: «плохо ему стало, что ли?». Позже я попытался проанализировать причину изменения в его поведении. И, думаю, что всё понял. У него после изучения дела и без этого вырисовывалось мнение, что дело в отношении меня вряд ли выгорит, а тут еще допрашиваемый и коммунистом оказался. Следствие в самом разгаре зашло в тупик. Это же длинная история: сначала документы поступят в наш райком партии города Ашхабада. Там должны изучить суть вопроса, определить мотивы, причины происшествия. Проверить, кем и как расследовалось дело, запросить характеристику в первичной партийной организации. Райком партии не мог уронить свой авторитет, поэтому вот так запросто коммуниста в обиду без причины не даст. Но, как видим, все обошлось сравнительно удачно, и до райкома партии дело не дошло.

Кстати, это обстоятельство с членством в партии, оно помогало мне добиваться справедливости, если этого требовала жизнь. Райком партии, а я туда обращался, по крайней мере, дважды, чётко разбирался в сути вопроса и всё расставлял по своим местам. А ведь я вступал в члены партии, будучи в рядах Советской Армии, совсем не для того, чтобы обладать преимуществом перед кем-то в обществе, а хотел быть на передовом фронте, как я в то время это понимал. Ни о какой выгоде и мыслей не было.
Оставим неприятные ситуации, которые нам всегда сопутствовали в работе с взрывчатыми материалами. Ведь много еще случаев, при воспоминании о которых на лице появляется улыбка. Вот один из них.

     Артобстрел

Мой друг Анатолий Григорьевич Костин работал начальником участка в городе Байрам Али. Когда он был переведен на повышение в контору, меня назначили вместо него. Это было мое возвращение. Раньше ведь я здесь уже работал. После передачи документации, он упомянул один из объектов и предупредил:
- Смотри там, Виктор, осторожно.  Недалеко от траншеи расположена бригада хлопкоробов. – Действительно, бригада находилась рядом. Обычно безопасное расстояние при таких взрывах по проекту составляет свыше восьмисот метров. Бригада располагалась параллельно траншее длинным строением в трехстах метрах от неё. Эту траншею нам предстоит зарядить взрывчаткой.

Что такое бригада? Это скопление техники, оборудования, запасов горюче-смазочных материалов, инструментов. Всё это хранится в зданиях и на открытом воздухе. Хлопкоробы работают на полях, а сюда приезжают на обед и ночлег. Для этого имеются приспособленные помещения со всем бытовым инвентарем.
Первая часть бригады – основное здание толщиной стен в один необожженный кирпич. Здесь находились спальные помещения, столовая, кухня, хранились продукты, посуда. Вторая часть состояла из стен в полкирпича. Тут лежал всякий ручной сельскохозяйственный инвентарь. Третья – её и стеной не назовешь, просто щиты из необрезной доски. Там люди оставляли свои мотоциклы, велосипеды, еще что-то.
Все строение было укрыто шифером и находилось под одной крышей длиной в тридцать метров. Далее под открытым небом стояла техника. Трактора, комбайны, автомобили, хлопковозные тележки. Словом - всё, что необходимо для уборки, перегрузки и транспортировки хлопка. Едет такой поезд, состоящий из одного трактора о трёх колесах и пяти-шести тележек с высокими бортами, полных хлопка и закрытых металлической сеткой. Да, хлопок сажают, производят прополку, удобряют, убирают, перевозят и всё это - трехколесными тракторами и комбайнами. Человеку, приехавшему сюда в первый раз и увидевшему это, долго приходится оглядываться, чтобы убедить себя: «Нет-нет, я не ошибся! Я это точно видел, у него три колеса!». В то время редко показывали по телевидению уборку хлопка в Средней Азии.
В ста метрах от траншеи стояла передвижная дизельная электростанция. Но она не могла передвигаться, так как была без колес. Над ней был устроен навес. К станции были подсоединены электропровода. Она обеспечивала электрическим напряжением всю бригаду.

Во время дождей в траншею попала вода, да так и осталась, не просочилась в землю. Очевидно, хлопкоуборочные работы были завешены и люди занимались консервацией и переброской техники. Потому что было уже прохладно. Заморозки. Когда мы привезли взрывчатку, на дне траншеи была настоящая шуга. Вроде бы еще не лёд, но уже и не вода. Что-то среднее между льдом и снегом. Светлая полупрозрачная масса. Опустят на дно траншеи мешок взрывчатки, он погрузился в эту кашу и застыл неподвижно. Грунты – тяжелая, плотная глина вперемешку с каким-то чернозёмом. Я знал, что это такое. При взрыве таких грунтов они не измельчаются в пыль, а летят громадными тяжелыми глыбами. Да и наличие полузамерзшей воды усугубит положение. Вся эта масса слежалась, и будет разлетаться очень далеко крупными фракциями. Выемка получается глубже расчетной и грунта вылетает больше, чем обычно.

 Первое, что я сделал, когда обследовал место взрыва, нашел моего заказчика Курбана, начальника ПМК и предупредил его, что перед взрывом необходимо эвакуировать всю технику на безопасное расстояние. До этого времени я уже имел опыт взрывных работ. Но он увидел меня здесь впервые и считал, что я начинающий специалист. Он ведь уже не один километр взорванной выемки принял у Анатолия Костина. Начал меня упрекать:
 - Ты чего, боишься? Вон смотри, сколько мы с Анатолием взорвали, а ты паникуешь. Ничего не будет, вези взрывчатку, заряжай, взрывай скорей! – На мои возражения он реагировал односторонне – я ничего не знаю, у меня нет опыта и т.п. Понятно, что он меня и слушать не желал. Трудно было ему объяснять, что таких грунтов, как в этой низине, они еще не взрывали. Бесполезно.
Тогда я поступил по-другому. Поехал к его начальству - управляющему треста «Марыводстрой». Им оказался мой знакомый заказчик еще с давних пор -  Аманназар  Иламанов: когда я работал здесь же прорабом, он руководил ПМК. Теперь он управляющий. Я привез на его имя письмо, в котором предупредил о возможных последствиях взрыва. Он меня принял, поговорили. Написал на моем письме резолюцию, разрешающую работу. Видимо, он и сам полностью не прочувствовал мои опасения. И надо же такому случиться, в это время к нему пришел Курбан.
 - Ты уже и сюда пришел жаловаться! Паникёр, ты работать боишься! Я позвоню в Ашхабад, пусть Анатолий приедет. Пусть тебя кем-нибудь заменит.
 - Анатолий сам меня предупредил, что возможны разрушения, – ответил я. Тут в спор вмешался управляющий. Он его успокоил, сказал, что давно меня знает, и что надо убрать технику и оборудование на такое расстояние, какое я укажу. Это меня как-то воодушевило. Но всё же, на душе был тяжелый осадок. Я уехал в расстроенных чувствах, потому что знал, что до конца не убедил их.

На следующий день мы встретились на объекте. Кое-что увезли, что-то убрали. Тем не менее, упреки в мой адрес от Курбана продолжались. Я не стал теперь с ним спорить. Думаю: «посмотрим, что ты запоешь после взрыва». Ему ведь было дано указание, убрать все необходимое. Зарядили, засыпали траншею грунтом. Подготовились к взрыву. Взорвали. Я из безопасного расстояния смотрел на всё это зрелище в бинокль. Стоим, ждем, когда рассеется пыль.

Да! Были еще некоторые моменты, которые заставили людей из его бригады хлопкоробов посмеиваться за моей спиной, хотя они и выполнили почти все мои указания. Я их обязал выставить все стекла из оконных рам. Смеху было! Они-то знали, что стёкла в окнах точно останутся целыми. Там тех рамок-то! Размеры семьдесят на двадцать сантиметров. Но их много. Они все же выставили стёкла из рам, но только на внешней стене, со стороны взрыва. На противоположной стене оставили. Я ведь просил их везде стекло убрать! «Эх, народ!» - думал я с обидой в душе, но не спорил. Стёкла собрали вместе и поставили под защищенной стеной.
«Ну, смейтесь надо мной, смейтесь», - думал я. А о чём думали они? Я догадывался, о чём: «Сколько километров Анатолий взорвал, и ни разу не было случаев, чтобы какая-то техника или оборудование пострадало. А этот парень – трус». Никто из них не обратил внимания на грунт. Везде были пески да легкие глины на равнине, а здесь низина с тяжелыми мокрыми суглинками. Да ещё естественный резкий перепад рельефа именно по траншее, превышение одного борта траншеи над другим в один метр и, как специально, со стороны бригады. Это равносильно направленному взрыву. И расстояние, ну очень близкое! В общем, всё шло к тому, что мы всю бригаду разбомбим.

Сразу скажу, эти стёкла, аккуратно уложенные под стену, все до одного разбил обломок шифера от крыши, который свалился на них прямым попаданием. Нигде больше под стену не сполз шифер, остальные разлетелись далеко. А один единственный упал рядом со стеной. Это был тот, который разбил стёкла. А те стёкла, которые находились в рамах с противоположной стороны, все до последнего стёклышка, вынесла ударная воздушная волна. В бинокль после взрыва я увидел, что стены, которые пять минут назад сверкали на солнце свежей побелкой, стали черными. Стена, которая была самая крепкая, в один кирпич, имела несколько сквозных отверстий, как от пушечного снаряда. Стена толщиною в полкирпича частично разрушена. Там возникли целые проёмы. Можно человеку пролезть. А от щитов из необрезной доски, остались дрова, которые теперь можно сжечь в печи.

 С разрушением все ясно. А почему почернели стены? Я решил, что штукатурка осыпалась от сотрясения. Но с ближнего расстояния выяснилось, что это сантиметровый слой мокрой глины прилип к поверхности стен. Дизельную электростанцию, как самый близкий объект к очагу взрыва, «раздело». Это значит, сломало или сорвало с неё все навесное оборудование: пусковой двигатель, генератор, всякие фильтры: воздушный, масляный, топливный. Радиатор разбило, вентилятор изогнуло. Над дизелем висел брезентовый навес и, как издевательство над нами, под навесом горела лампочка. Она, очевидно, своим накалом, издалека, сигнализировала электрику о наличии энергии. Эта лампочка бесследно исчезла вместе с навесом. Кроме того, вся внешняя сторона дизеля была плотно закрыта слоем мокрого грунта.

В помещении столовой почти все заварные чайнички, пиалы, кесы (большие пиалы) упали и разбились. Керосиновые лампы, банки с продуктами были уложены по углам, спрятаны в столы, в шкафы. Все попадало и частично разбилось, от прямого попадания и от колебания почвы. Куски шифера от крыши разбросало вокруг помещения.
Всё было как по науке. Всё соответствовало письму. Это были последствия реального артобстрела! Сначала у меня появилось чувство удовлетворения: «Вы этого хотели?» - думаю про себя.
Но это только начало осмотра. Далее я увидел то, чего и сам не ожидал. Дело в том, что после такого критического ко мне отношения со стороны механизаторов, мне уже неудобно было перед взрывом настаивать на выводе всей техники. Надоели смех и упреки. Это их так настроил Курбан своими унизительными репликами в мой адрес. Он эдакий герой, который много повидал и всё знает. На самом деле старше меня года на три. В общем, механизаторы на каждую единицу механического парка указывали пальцем и с иронией спрашивали:
 - Эту тоже убирать? Покажи, куда. – Мне это надоело. Я уж не стал настаивать на выводе всех механизмов. И там, где их не тронули, тоже погуляла стихия направленного взрыва. Новенькие трактор и комбайн, еще ни одного часа не отработавшие, тоже пострадали. Первому разбило то место, где должен быть радиатор. У него воздушная система охлаждения. Радиатора нет. На привычном для нас месте находится рулевой усилитель. Вот его и разбило. Второму пробило крышу навеса, сидение, и бункер насквозь. Другим досталось по мелочам: руль, стекло, дверь, крыша кабины и т.п. А вот автомобиль Зил-157, угнанный перед самым взрывом за шестьсот метров, пострадал. Ему ком земли пробил кузов, ну и что-то сломал под ним: карданный вал, или задний мост, не помню. А то место, где он стоял раньше, в трехстах метрах от траншеи, осталось нетронутым. Судьба!
На складе запасных частей пробило крышу. Аккуратно, словно по заказу разбило замок на входной двери, и немного покоробило саму дверь. Тут уж я и сам почувствовал свою вину, но виду не подавал. «Я его предупреждал, этого самоуверенного кретина». Странно работают мокрые куски глины, прилетевшие сверху. Кажется, должны разбиться, разлететься в стороны при ударе о металлическую конструкцию. Так нет же. Разбивают металл как при ударе камнем.
     Это был урок! С большой буквы Урок. Для меня и для этого задававшегося героя - начальника местного.
Но Курбан только до взрыва был героем, а теперь его геройство улетучилось. Он знал, что управляющий его не похвалит за этот материальный ущерб: «Тебя же предупреждали!». Мы ходили по территории и подсчитывали потери. А вот мой взрывник Саша Савинов при обнаружении очередного изувеченного механизма, принимался хохотать, за что я его отругал. Теперь он каждый раз отворачивался, и по вздрагивающей спине было видно, как его от смеха била дрожь. Мне было совсем не смешно.
Закончилась эта история тем, что по просьбе заказчика мы прислали им машину обрезной доски, шифер и стекло. Это была дань уважения моего директора Ш. Ержанова к их управляющему А. Иламанову. Они были давно знакомы. Остальной строительный материал – за ними. Ремонт помещений и техники они также произвели сами. Я не получил от директора ни одного замечания. У меня была резолюция управляющего: «Разрешаю». Это был "железный" документ.

     Бег с препятствиями

Если уж речь зашла о «бомбежке», то вспоминается ещё одна маленькая история. Нам приходилось работать в водонасыщенных песчаных грунтах.  Под ними иногда расположены плотные, тяжелые суглинки и глины. Получается некая прокладка, не пропускающая воду. Взрыв на выброс траншейных зарядов в таких грунтах не давал желаемого результата. Если в нормальной среде получаешь выемку в четыре метра глубиной и шириной до тридцати, то здесь при тех же проектных параметрах, глубина может получиться один метр, а ширина сорок - пятьдесят метров. Потому что при взрыве возникает некий гидравлический удар, вызывающий вспучивание грунта. Дно получается илистое и из него сразу после взрыва бьют маленькие фонтанчики воды. Когда мы увидели это явление впервые, были очень удивлены. В этих случаях заказчик объект не  принимал. Это брак. Отметка дна выемки должна соответствовать проектной величине.

Наши ученые коллеги из киевского института геофизики земли нашли выход. Проходятся три параллельных выработки: центральная траншея под основной заряд и две боковые, глубиной поменьше, под вспомогательные заряды. Вначале одновременно взрываются боковые заряды. Затем основной. Результат превзошел наши ожидания. Проектная глубина выемки достигается в результате увеличения линии сопротивления и обнажения боковых поверхностей. Ну и еще немного тонкостей. Но сейчас речь не об этом.

Трактористы, обычно это местные работники заказчика, засыпали грунтом все траншеи, отогнали свои трактора на безопасное расстояние в противоположную сторону от объекта. Мы взорвали вначале две боковые траншеи. Всё получилось удачно. Часть грунта легла в середину и накрыла его высоким земляным валом. Теперь очередь за центральным зарядом. С каждым взрывом электропровод укорачивается, потому что падающий грунт его перешибает. Ближний к заряду конец вообще остается под грунтом. Из-за недосмотра взрывника и слабого контроля с моей стороны для взрывания центрального заряда у нас оказалось недостаточное количество электропровода. Получается, что во время взрыва мы будем находиться в зоне разлета грунта. Трактористы пришли к нам. Они не захотели оставаться одни. Боятся. С нами же им не страшно. Мы-то уж точно, по их мнению, найдем безопасное место. А вокруг одна пашня на сотни метров. Ни дерева, ни вагончика. Я им говорю:
 - Ребята (их двое), отойдите вон в том направлении на триста метров и ждите нас. Там вы будете в безопасности.
 - Ай, ладно, мы тут постоим. Вы же здесь.
 - Так нам деваться некуда! У нас электропровод короткий. А вы-то, зачем будете рисковать. Уходите!
- Нет, не пойдем. – Боятся и всё тут. Что с ними делать! Никакие уговоры не действуют. Считают, что себя мы уж точно убережем, а они будут рядом.
- Хорошо, но послушайте меня внимательно. Будете делать то, что я вам скажу. Когда всё поднимется вверх, вы ни в коем случае, никуда не бегите! Глыба грунта, убегай, не убегай, все равно летит быстрее. Ты бежишь и не видишь её, а она в любом случае догонит. Поэтому, главное, не паниковать! Просто стойте вон там подальше и смотрите вверх. Чтобы друг другу не мешать. Если ком земли летит на вас, ждите, когда подлетит ближе, чтобы можно было точно определить направление, и знать, куда уходить. Потом спокойно отойдёте в сторону. Понятно?
 - Понятно.
 - Ашир-ага, что будешь делать, если на тебя летит глина? – задаю контрольный вопрос более пожилому трактористу (мужику лет пятьдесят).
 - Ай, посмотрим.
 - Нет, лучше сделаем так. Нас двое и вас двое. Стойте рядом. Мы сами каждого из вас отведем в сторону, если будет опасно. Договорились? Ашир-ага, Бяшим, вы меня поняли?
 - Ай, хорошо.

Взорвали. Эти ребята впервые  в жизни видели взрыв так близко. Траншейный заряд, имеющий забойку выше обычного, при взрыве производит разброс грунта дальше, чем в нормальных условиях. Земля дрогнула, воздушная масса ударила в лицо. Начался подъем грунта. Вначале от сотрясения поднимается пыль. Ну и грохот, конечно. Затем горизонт закрывается поднимающейся земляной массой. Через несколько секунд после взрыва я оглянулся и остолбенел. Трактористов тут не было! Младший убежал на пятьдесят метров, а старший, Ашир-Ага – на все сто. Еще грунту лететь и лететь, еще далеко до момента опасности, а они уже упорхнули. Но, ведь я предупреждал, что эта масса их догонит!
 - Стойте, смотрите вверх!
Какое там «вверх». Даже не оглянулись. Увидели такую армаду, поднимающуюся над землей, и нервы не выдержали. Поскакали. Это был бег спринтеров. Да ещё по пашне, настоящий бег с препятствиями. При всей опасности создавшегося положения, мне в этот момент одна мысль не давала покоя: «За сколько же секунд он пробежал стометровку?». Но время опасности настало! Теперь уж не до трактористов. Летят комья, и когда они еще далеко, создается впечатление, что все летят на меня. Взрывник Курбан, молодец, сначала держался. Но, вот он начал дергаться, хочет бежать.
 - Стой! – сказал я ему, - стой здесь. Поздно бежать. – Он встал поближе ко мне. Вот они летят ближе, ближе. Уже и меня самого неведомая сила тянет понестись, что есть сил. Вот мы уже слышим шум приближающихся глыб. Вы слышали, как шумит ком земли размером полметра, который со скоростью свободного падения опускается на вас с неба? Ничего особенного. Просто усиливающийся шум быстро летящего крупного тела с шипением. Но какие ощущения он вызывает! Это не расскажешь. Это надо испытать. Теперь я уж различаю, какие из них летят на нас, а какие пролетают мимо. Почти все – мимо. Мысль вертится, не догонит ли трактористов. Но оглянуться не могу. До слез внимательно смотрю в небо. Да, вот этот комочек размером с табуретку летит, кажется на нас. Тут главное не ошибиться. Вычислить точную точку приземления. Чем ближе цель, тем больше вероятности, что не ошибешься. Тогда уж и выбирать направление отхода. И не споткнуться! Пора! Отскочили. Упал рядом. Шмяк! – Громкий шлепок. Земля вздрогнула. Комочки теплой глины в лицо. Посмотрел в небо. Больше ничего нет. Но, за спиной еще шлепаются комья, ушедшие с перелётом.
-  Фф-у-хх! – Выдыхаем одновременно.
А где же трактористы? Они уже в зоне недосягаемости. Точно, спринтеры!
 - Виктор Иванович, таких взрывов у меня еще не было, - с нервным смехом сказал Курбан, - весело сегодня было.
 - Да я и сам так еще никогда не веселился, как сегодня. И взорвали удачно, и живыми остались, - ответил я и спросил: - ты почему так мало электропровода взял?
  - Я думал, взрывать будем все три траншеи в один приём. На один раз хватило бы. 
  - Молодец!

Трактористы громко и возбужденно делились впечатлениями и спешили к нам. Дело сделано, можно облегченно вздохнуть и ехать домой.
Сегодня я впервые оказался так близко к возможности поражения продуктами взрыва. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

      Испытание на выдержку

Ну и напоследок, раз уж я тут упомянул взрывника Сашу Савинова, то маленький случай с его участием. Где-то в районе поселка Гяурс нас попросили взорвать старый железобетонный фундамент, чтобы освободить площадь под застройку. Разработали проект, получили разрешение на производство взрывных работ. Ответственным руководителем был назначен прораб Бондарчук Валерий Сергеевич. Взрывника вызвали из другого участка. Это был уже знакомый нам Саша Савинов.
От заказчика присутствовал Пазенко Валентин Гаврилович – главный инженер треста «Каракумгидрострой». Шпуры пробурили заранее. Зарядили в нашем присутствии. Мы отошли на безопасное расстояние. Ребята взорвали, осмотрели место взрыва, дали сигнал отбоя. Все пошли смотреть результат. Ходим по обломкам бетона и обрывкам арматуры. Любуемся проделанной работой. Валерий Сергеевич опытный специалист. Всё сделал как надо. Арматура разорвана, бетон разбит на кусочки. Убирайте, да стройте. Но так просто, без приключений это мероприятие закончиться не могло. Слишком уж гладко всё прошло.
Мы комментируем результат взрыва, а взрывник тем временем делает то, что он и должен делать согласно инструкции. Собрал остатки шнура и поджёг в костре в двадцати метрах от всей нашей компании. Он уничтожает остатки материала. Краем глаза я увидел, что он вдруг куда-то помчался сломя голову. Но большого значения этому не придал.

И в это время как громыхнёт! Да так мощно ахнуло, что сильно ударило по ушам. В этот момент мы находились на самом месте взрыва. Я не видел, каким образом отреагировали наши коллеги. Нас там было человек пять. Но мы с Пазенко В. Г. стояли рядом и, машинально обняв друг друга за плечи, наклонились, а головы спрятали: я ему под плечо, а он мне. Будете тренироваться – не получится. А у нас без тренировки получилось как в цирке. Стоим в таком положении несколько мгновений и ждем, когда же нам разобьет спину падающий бетон. Мгновенно сработала мысль, что один заряд в шпуре не сработал, а теперь взорвался. Если это бывает, то заканчивается непременно несчастным случаем. 
А взорвался детонирующий шнур, уложенный взрывником в костер. Дело в том, что детонирующий шнур наполнен очень мощным бризантным взрывчатым веществом. Горит он спокойно. А взрывается очень громко. Но почему он взорвался? Да потому что этот умник Саша вместе со шнуром машинально кинул в костер и оставшийся капсюль. Он взорвался от температуры, а от него детонировал шнур. Саша вмиг сообразил, что натворил и помчался как молния. Успел отбежать, не то ему бы подбрило прическу. А нам – ни слова! Мог ведь крикнуть, что-то, предупредить. Нервишки наши проверил.
На месте костра стало чисто. Только выгоревшее пятно. Разметало взрывом всё вокруг.
Ну что? Руки-ноги дрожат, легкие вибрируют, сердце стучит. Но ведь всё в порядке. Будем жить!

Сколько еще было таких случаев? Не помню. Все ошибаются. Вот только взрывнику ошибаться противопоказано. Можно ведь и голову от туловища потерять. Тем не менее, как видите, наши головы остались на месте.