На реке Шоше

Валерий Спиридонов

НА РЕКЕ ШОШЕ

На реке Шоше
   Эта рыбацкая история произошла, когда я учился в школе в седьмом классе. Отец меня с детства  раннего приучил к рыбалке. Когда я повзрослел, то как-то отошел от этого очень заразительного (хуже семечек!) занятия. К зимней рыбалке мы готовились основательно: собирали летом навозных червей, а осенью, по ночам, с фонариком – червей-выползков. У отца черви хранились в тёплом подвале, в разных бочках. Отец их подкармливал, поливал водичкой, колдовал, одним словом. Зато зимой, кроме мотыля, у отца всегда были отличные черви для приманки. Помню, даже зимой, мы каких-то личинок из кустов лопуха добывали. У отца был свой календарь: где, когда, как и какую ловить рыбу, составленный им за долгие годы практики. К тому же родом он был из крепких крестьян, умеющих делать всё.
   Был конец зимы. Мы готовились на ночную рыбалку на налима. Отец приготовил приманку: в глину он добавлял жмых конопли, семена льна, кашу, рубленных червей, растительное масло и еще что-то. Плевал, конечно, на приманку.
– Без этого рыбу не поймаешь! – говорил он, весело смеясь. Я особо не вникал: без чего «этого» – всего вместе или плевка.
   Как-то мне, первоклашке, довелось увидеть немного иное подманивание рыбы. Парни старше меня лет на десять удили с берега реки, писали в воду, приговаривая: «На ссаньё – клюёт окуньё!». И вытаскивали окуней! Моему уму все эти рыбацкие хитрости были непостижимы.
   Читать, считать и определять по часам время я научился в пять лет. Писать, рисовать и играть в футбол – в шесть. В семь лет сосед дядя Владик научил меня играть в шахматы и вскоре я стал обыгрывать отца и некоторых других взрослых. Зарубы в шахматы у меня были с женой Владика – тетей Валей, она даже была какой-то разрядницей. Раньше всего я научился драться – в четыре года, – научил дед, и заставила жизнь…
   На рыбалку поехали вечером. Машина была большая – военная, с теплушкой, в которой топилась печка-буржуйка. На ночную рыбалку рыбаков поехало немного – человек десять-двенадцать. Шоша – небольшая, быстрая речка, впадающая в Московское море. Отец знал все рыбные места, поэтому ехал в кабине.
   Я помню, как уже ночью приехали на место, как сверлили (или долбили пешнёй) лунки. Бросали туда комки подкормки. Помню, как отец говорил рыбакам, что лёд стал тонким, что надо быть осторожнее, и долго рыбачить не стоит. Мы с отцом, при свете фонариков, наловили налимов, и довольно-таки крупных, и больше всех – по полному рыбацкому ящику.
   Рассвело. Начал брать на червя крупный лещ. Отец всегда делился с друзьями наживкой. Поэтому у рыбаков начался весёлый клёв крупного леща. Подъехала машина с рыбаками. Они вышли на берег – их было не меньше двадцати человек – и с нескрываемым удивлением смотрели на нас. Увидев горки лещей, загалдели, решив, что ловить надо здесь. Отец скомандовал всем своим – сворачивать удочки! – иначе провалимся под лёд. Мы с отцом положили лещей в рюкзаки, взяли ящики и коловорот с пешней, и пошли к машине. За нами потянулись рыбаки.
   В теплушке топилась печка, было жарко, рыбаки завтракали, собираясь в дорогу. Вдруг мы услышали крики. Выскочили из теплушки. Это было зрелище: лед провалился (хорошо, что в этом месте было неглубоко), рыбаки напоминали рыцарей Ледового побоища на Чудском озере…
   Всех рыбаков вытянули, никто не пострадал, только все они вымокли насквозь! Рыбаки, как мокрые курицы, рванули в свою теплушку – благо печка топилась.
  Двое наших рыбаков, которые пожадничали, тоже искупались, утопив наловленную рыбу, рыбацкие ящики, пешни и коловороты. Они, раздевшись до гола, отжав одежду, сушили ее у «буржуйки», стуча зубами от холода, и причитали об утопленной рыбе. Рыбаки дали им выпить водки. А мы с отцом поделились с ними рыбой.