И все же жизнь прекрасна глава 5

Школьная любовь
Глава 5

    Я стала учиться в своем восьмом классе. Из стационара меня выписали с неразработанными суставами: я не могла сидеть, только лежать или стоять, не могла самостоятельно ни раздеться, ни одеться. Мне помогали нянечки и девочки покрепче здоровьем. Ходила я на костылях, вернее тащила себя, очень медленно, за те метров пятьдесят, расстояние до школы, я отдыхала раз десять – буквально через каждые пять шагов. Так как сидеть я не могла, то в классе поставили стол, за которым я стояла все пять или шесть уроков. В нашей школе не было скидок на состояние здоровья детей: учились мы по программе общеобразовательных школ с полной нагрузкой.
    В конце мая ко мне подошла наша классная руководительница Валентина Александровна и сказала, что на педсовете будет решаться вопрос обо мне: допускать ли меня до экзаменов.
- Не вижу проблемы, - ответила я – я хочу сдавать экзамены. Если не сдам, сяду опять в восьмой класс.
- Так ты не против учебы в восьмом классе? - удивилась Валентина Александровна.
  - А разве у меня есть выбор?, -  вопросом на вопрос ответила я.
И стала сдавать экзамены. Их было четыре: математика, устно и письменно, и русский язык, устно и письменно. Экзамены я сдала: математику, и письменно, и устно на пятерки, русский язык письменно на пять, а устно на три, подвело здоровье,  все же я была очень слаба после больницы и не выдержала такой нагрузки. Я была рада: от своего класса не отстала, хотя до сих пор не понимаю, куда я спешила, зачем?
   Впереди были каникулы, и поездка домой, где я не появлялась почти два года. Конечно, я скучала по родителям, по сестре, интересно узнает ли меня наша собака, она меня любила и всегда сидела рядом, скорей бы приехал за мной папа.
  И вот, где-то к концу июня, за мной приехал папа. Как всегда он взял машину в колхозе, дали грузовую, чтобы не гонять ее порожней, купили в Шахтах уголь. К тому времени я уже начала сидеть, но только в аппаратах и мы втроем поместились в кабине грузовика. Всю дорогу я смотрела в окно машины, мне все не верилось, что я еду домой. Как же я долго не была дома, целую вечность!
    Дома мне был оказан поистине царский прием: сколько было радости, смеха, восторгов по поводу как выросла, похорошела. Принесли даже баян от дядюшки, так мы звали маминого брата, чтобы я блеснула своими музыкальными достижениями. Фиаско было полным: кроме одного вальса и пары песенок, я не помнила ничего, так как после выписки из больницы, мне было не до баяна. К игре на баяне я больше не вернулась, почему-то пропал интерес.
    На другой день начались посещения: родственники, подруги, соседи, всем хотелось взглянуть на меня. Наша собака меня узнала, не совсем сразу, но вспомнила и бросилась облизывать, а потом села рядом и не отходила до вечера.
   В конце июля посетил меня и Ваня. Я стояла у ворот под деревом, спасаясь от жары, как, вдруг, подходит ко мне Ваня. Немного поговорили ни о чем, он попрощался и ушел. Дня через два пришла Надя и стала рассказывать, что видела Ивана, и он ей сказал, что был у меня.
 - Какая же Дина красивая, если бы у нее была здоровой хотя бы одна нога, никто мне был бы не нужен!
 Вот это оборот! Но зазвеневшие в душе фанфары быстро погасила моя мама, бывшая недалеко и все слышавшая:
- Ишь, ты какой! Да если бы у нее была здоровой хоть одна нога, нужен бы он был, как собаке пятая нога! Разве такие кавалеры у нее были бы!
 Несколько дней мама не могла успокоиться и все ворчала.
   Каникулы промчались, как всегда, очень быстро: я много читала, немножко попиликала на баяне, но уже без прежнего энтузиазма, нашила себе кучу новых нарядов, несколько платьев сшила и маме.
  В августе я начала скучать по школе, и все боялась опоздать к занятиям. Папа, поддавшись на мои уговоры, взял в колхозе машину, и в конце августа я вернулась в Новочеркасск, в школу.
   В нашем классе произошли изменения: поступили новые ученики – четыре мальчика и одна девочка. Нас стало тринадцать, так как одна девочка из нашего восьмого класса не стала учиться в девятом, а уехала домой и вышла замуж.
  Перед первым сентября мы, девочки, стирали и гладили своим одноклассникам белые рубашки и утюжили брюки. Я стояла в гладильной комнате у окна, ожидая своей очереди к утюгу. Во дворе, по направлению к столовой, шел новенький мальчик с палочкой. Симпатичный подумала я и чем-то похож на Бюль Бюль Оглы. Мальчик поднял голову и, увидев меня, закачался, схватившись рукой за сердце, давая понять, что сражен моей красотой. Мне стало смешно, но почему-то приятно. На следующий день оказалось, что это наш одноклассник. Игорь, так звали мальчика, стал моей школьной неудачной любовью. У нас с Игорем были даже свидания, правда, очень мало: он оказался слишком шустрым мальчиком и уже на втором или третьем свидании решил меня поцеловать. Возмущенная такой бесцеремонностью, я оттолкнула его, и он влип в стену, не удержавшись на ногах. Я испугалась, у него же трансплантат в позвоночнике, мелькнула мысль. - Давай руку, помогу встать!, - я протянула ему руку, но Игорь поднялся сам:
-  Что ты толкаешься, как бабка на базаре!
  - Так я бабка, да еще и на базаре?!
   Резко развернувшись, я пошла в корпус. Игорь попытался остановить меня, но я была непреклонна. Свиданий у нас больше не было, хотя Игорь всячески пытался обратить мое внимание: и бантики развязывал, и колкости говорил, и на свидания вызывал, но все  бесполезно. Так и проучились мы вместе два года, не поддавшись, друг другу. И все же это была самая счастливая и беззаботная пора в моей жизни. И зачем я спешила закончить школу?
    Осенью, в девятом классе, я стала писать стихи, наивные, не очень умелые, но искренние. Своему рифмоплетству я не придавала никакого значения, и потому сохранились только несколько стихотворений. Вот одно на мой взгляд наиболее удачное:
                Почему полюбила я осень?
                Что нашла в этой грустной красе?
                Может, листья понравились очень,
                Что коврами лежат на земле,
                Может, небо люблю голубое,
                Или холод осенней зари,
                Или белый туман мне понравился очень
                Тот, что стелется утром вдали?

    В десятом классе на меня напала апатия: я понимала, что с такими физическими данными не смогу учиться в институте на дневном обучении, да и заочное обучение вряд ли потяну. На душе было тревожно и тоскливо, заниматься я почти перестала, выезжала на прежних знаниях. Только Игорь временами радовал: мы с увлечением о чем-нибудь говорили, казалось, уже настал мир в наших отношениях, но он всегда торопился, и мы снова ссорились.
    Однажды, пролежала я недели две или три в стационаре на протезном заводе, мне делали новые аппараты. Меня уже выписали, но за нами почему-то не пришла машина, а дело было в пятницу – значит, до понедельника никто за нами и не приедет. Быть здесь еще три дня, целых три дня не видеть Игоря! Ну, уж нет, я этого не могла допустить. Наговорив врачу о контрольных, о подготовке к экзаменам, я получила разрешение уехать в Новочеркасск. До автовокзала я доехала на такси с нянечкой из стационара, которая купила мне билет и помогла забраться в автобус. Но надо было добраться еще и до школы, а денег на такси у меня уже не было. Я и так взяла в долг полтора рубля у Нины, оставшейся в стационаре. Водитель автобуса остановился по ходу маршрута за два квартала до школы и на руках вынес меня. Но идти то два квартала и это с моей черепашьей скоростью! Немного постояв, я вздохнула и пошла по дороге прямо по солнцепеку, по тротуару я идти не могла: везде бордюры, а по ним я не ходок. Иду, смотрю под ноги, не споткнуться бы, не упасть, встать-то я сама не могу, а квартал такой длинный: иду, иду и все начало. Вдруг кто-то закрыл мне глаза руками: Шурочка, девочка окончила школу год назад и сейчас учится в техникуме. Оценив обстановку, она сказала:
- Стань в тени и жди, я сейчас сбегаю в школу!
 Она и правда бегала, ходила без костылей и аппаратов, ее инвалидность была почти не заметна. Минут через двадцать ко мне подлетели две коляски, и в одной был мой сосед по парте Коля, приехавший спасать меня от бесславной гибели на дороге. Тогда я и не подумала, почему именно он приехал за мной, я слушала его веселую болтовню о последних событиях в школе и думала об Игоре, интересно, увижу ли я его во дворе? Во дворе, как всегда после уроков, гремела музыка: японский ансамбль пел о лепестках белых роз, на чертовом колесе несся Муслим Магомаев, Игоря не было. Ну и хорошо, не очень-то приятно, когда тебя несут на плечах, как мешок с картошкой у всех на виду. Из корпуса вышла нянечка, помогла мне встать с коляски, взвалила на плечи и унесла по ступенькам вверх…               
   А недавно позвонил мне Коля давно женатый, имеющий взрослого сына, поздравил с праздником и сказал, что в школе меня любил. Надо же, я узнала об этом почти через сорок лет! Так вот почему тогда за мной приехал именно он, а я и не замечала его любви. Нет, все же счастливое время, школьные годы!
      Полным ходом шла подготовка к экзаменам. Я нервничала все больше и больше. В конце мая ко мне подошел директор школы Константин Семенович и спросил, намерена ли я возвращаться домой после экзаменов. Возвращаться домой я решительно не хотела: жить в деревне, где я совершенно не могу себя обслужить, опять быть в полной зависимости от родных и слышать постоянные упреки матери, нет только не это. Да и ей будет легче без меня. Но все же нужно было еще и согласие родителей. Вскоре приехал папа и попытался отговорить меня от определения в дом инвалидов. Я сказала, что хочу учиться дальше, а дома это невозможно. Думаю, папа меня понял, еле сдерживая слезы, он сказал:
- Диночка, я постараюсь уговорить маму переехать жить в Ростов, квартиру я получу, мне положено жилье, лишь бы мама согласилась.
   Вопрос решен: меня отправят в дом инвалидов, а Константин Семенович постарается, чтобы это был Ростовский дом, а не провинция. В школе отношение ко мне изменилось: некоторые смотрели на меня с сочувствием, а большинство как на ненужный элемент – дом инвалидов все равно, что смертный приговор, я сама себя похоронила. Я стала неинтересна своим одноклассникам, хотя задачи и сочинения многие все также списывали у меня. У учителей стало весьма противоречивое отношение ко мне. Учительница по немецкому языку, которая всегда говорила, что лучше меня никто в классе не знает язык, поставила в аттестат тройку. На мое возмущение она ответила, что ошиблась, перепутала с другой ученицей:
- И вообще, какая тебе разница, можно подумать, что тебе это пригодится!
 От обиды я даже не нашла, что ей ответить. Но это было потом, а пока мы готовились к экзаменам. Некоторые ученики готовились поступать в институт. Наш Володя  до ночи сидел в пустом классе и занимался. Он поступил в РИНХ на планово-экономический факультет. По окончании института, он поступил в университет на юридический факультет на вечернее отделение. Окончив университет, он долго работал адвокатом. Когда началась в стране перестройка, он быстро сориентировался и открыл страховую компанию, которая существует до сих пор. У Володи тоже полиомиелит, но остаточные явления намного легче: он ходил с тросточками, ступеньки и бордюры для него препятствиями не были.
  Я же, сдав экзамены кое-как, никуда не готовилась. Тем летом домой, в деревню, я не поехала: ждала путевку в дом инвалидов. Детей в школе на лето оставалось немного, в основном это были дети сироты, брошенные родителями. Для детей остающихся на лето, был предусмотрен лагерь и находился он под Багаевкой. На берегу реки Дон был разбит палаточный городок, в каждой палатке по три-четыре кровати, столовая под деревянным навесом. Здесь же находилась кухня. Круглосуточно при лагере были: медсестра, нянечки, воспитатели, повар. Работали посменно, через неделю, приезжала другая смена работников, привозили продукты, книги. Я решила прочитать всего Бальзака, но одолела только двенадцать томов. Бальзак, конечно, писатель великий, но подряд тридцать шесть томов многовато. Я взяла себе коляску, чтобы можно было добраться до реки и искупаться, для таких тяжелых (больных), как я на воде был сооружен плот: с мостика прыгаешь на плот – и мелко, и на мостик подниматься не высоко.
   В лагере обычно было человек сорок: приезжали отдыхать бывшие ученики, оставались на месяц некоторые дети, имеющие родителей, а потом  родители увозили их домой на оставшиеся каникулы. Мне в лагере понравилось: было очень весело, мы купались, загорали, читали, пели, катались на лодке, одни дети уезжали, другие приезжали. Кормили нас хорошо и вкусно. Я старалась не думать о будущем, еще немного продлить беззаботное детство. И зачем я так спешила закончить школу? Когда я думала о будущем, на меня находило похоронное настроение: что за жизнь ждет меня? Я пыталась успокоить себя тем, что я не первая и не последняя в таком положении, что и там люди живут, но это было слабым утешением. Наступал новый период в моей жизни, и он меня больше тревожил, чем радовал: как-то все сложится…