Страшен зверь в лесу холодном

 Прочел я здесь на сайте рассказ о том, как герой повстречал волка в глуши лесной. Сильный такой волчара, лохматый, весу килограмм семьдесят потянет. Не испугался, разглядел даже на ногах прожилки. Волк шел прямо на него, а он взял палку и думает: "живым не дамся". смотрел волку прямо в глаза, да как крикнет,  тот и сдрейфил. Хвост поджал и повернул в сторону.
 
  Неизвестно, что бы было, если бы не крикнул и не вложил во в взгляд свой всю силу ненависти и жажды жизни. А может быть и не порвал бы его волк, может быть он был сыт, но шел на него, значит были недобрые намерения, иначе бы обошел так что, и не заметил бы его человек. А мне даже и не верится, честно говоря.
Вспомнил, как сам перетрусил, когда медведя увидал от себя метрах в тридцати. Не большой такой медведишко, овсянник, да и дело-то было уже не зимой.
В ту весну я умотал из Москвы строить в родной деревне дом. И потребовалось мне для зодчества пара легких жердочек. А лес, в ста метрах от селения, почему не пойти и не вырубить? Иду по дороге, что на Славы, вхожу в лес, а справа на пригорке, в плотном мелком подлеске, отчетливо слышу треск ветки, потом тут же ещё. Ясно, что там человек, я и понял сразу, что это Петр Яковлевич рубит частокол на огород. Хочу ему крикнуть, мол эй, как дела, но молчу и иду себе, да тут же и вижу спину лесного хозяина. Бурая такая спина животного, пожалуй, тоже килограммов на семьдесят потянет. Вижу, меж деревьев и кустов, как он уходит от опушки параллельным со мной курсом. Морды не видно, но спина и задница его, покатая такая, у меня, как на ладони. С собой легкий топорик, и я его скидываю с плеча, и думаю не о том, как я буду отбиваться в случае атаки, а о том, как бы мне зацепиться им за сучок, когда я попытаюсь вскочить на какую нибудь сосну. Оглядываюсь, подходящей не вижу, вспоминаю, что от медведя на дереве не спрячешься, и такая паника мною овладела, как будто я на экзамене, или вообще, пожалуй, другого такого стресса, и не испытывал никогда. А Мишку уже не видать. Только слышно редкое потрескивание со стороны его предполагаемого отхода. Но что я делал? Каких-то несколько мгновений я продолжал идти в глубь леса по узкой дороге. Лето еще не настало, но в деревне уже паслись пара коровенок. Я подумал, что если бы медведь был агрессивен, так он бы давно уже их выследил и поломал, тем не менее, на всякий случай, я повернул свои стопы к дому и ускорил шаг до бега.
 Придя в деревню, нашел того Петра Яковлевича и сказал, что я его спутал с медведем. Дачник оптимистично заявил, что он знает того медведя, что ручной он, не хищный, не трогает не только людей, но и животных домашних, а на овес выходит. 
Да, в те годы еще сеяли у нас овсы. Сейчас-то бросили, зарастают поля березником, а тогда было чем зверям поживиться. И водились же зайцы, лисы...
  После этого дня, все лето не ступал дальше дороги, которая отделяет деревню, от поля и леса. Хотя, в местах тех родился, и подрастал, а в лес ходил в любое время суток без тени страха, хоть с ружьем, хоть без ружья, и без ножа и топора. Ночами, бывало,  ходил в соседнюю деревню в клуб, и возвращался в по такой темени, что дорогу угадывал только по памяти. Тем не менее, ведмедик тот внушил мне страх немалый.
 
 Вот и не знаю точно, можно ли собраться в минуту опасности, и смотреть прямо в глаза смерти, и закричать, хотя бы, не говоря о защитных мерах. А может быть это случается инстинктивно? Может быть, надо иметь натуру неробкую, и ведь бывают же люди... Чаще всего, это те, кто не пуган, и не имеет в генах боязни. Про себя же думаю, что мне от отца передалась она. Ведь он был участником Финской войны, и В.О.В. вернулся без ранений, и даже в лагерях не сидел. А факт пленения имел место.
Рассказывал, как попал к немцам, как был в плену 24 дня, потом благополучно удрал. Так как умел немножко говорить по немецки, пристроился при конвоире помощником, и в очередной раз оказавшись на лесозаготовках, при разведении костра, удалился чуть более, чем видел его надсмотрщик, и по лесу сделал ноги... Ночью прокрался в деревню, попал к пожилой женщине в избу, та приютила, обогрела, порекомендовала сыну в партизаны. В свое время я не расспросил, где именно дело было, но полагаю, где-то в между Ленинградом, Новгородом, Псковом.
   В отряд не сразу приняли, прошел тщательную проверку. Заставили копать могилу себе, и когда уже яма была полноценной, крикнул; "Ну, Ягода, стреляй". Будто бы и мучитель его, тот, что вел допрос, носил такую же фамилию, что знаменитый приспешник Сталина. Но стрелять не стали, смилостивились. В партизанах служил до прихода Красной армии. Большую местность держали под контролем, целый партизанский край. А регулярные войска уже обошлись без бывшего пленного, послали его дослуживать на сопровождении заключенных.
 Вот эту страницу жизни он не любил вспоминать и рассказывать. Ни одного эпизода не слышал от него. Судя по тому, как он был строг в обиходе и общении, думаю, что эта служба положила свой жестокий отпечаток. Если Ленинградский фронт перестал существовать году в 44, и немецкие войска были отброшены на запад, а отец вернулся домой в 1946, то года два ему пришлось ездить в теплушках по стране, в места отдаленные, и сопровождать несчастных...
Да, судьба не спрашивает пожеланий, особенно в такую годину. Есть замечательные стихи Эдуарда Балашова "Мертвая вода" и там строчки:

 "...Нас с тобой война оставила, не заметила со зла, в полицаи не поставила, в партизаны не взяла..."
 Это про тех, кто войну видели будучи подростками.
Однако, перед властями оказался чист мой папа. Когда вернулся домой в нашу проклятую деревню, соседи тут же сообщили в район, мол вернулся бывший в плену Саша...
Его вызвали в военкомат, а вечером уже дома был... Это он уже как-то хвалился. А соседи мать и сын были добровольными осведомителями, не скрывали, а напротив, показывали, чтобы их боялись и уважали бы...
Сколько же лет было в ту пору Мироновне? Если с 1904. то 42 года. Муж не вернулся с войны, конечно было ей досадно, но и сын ее немножко захватил войну, и потом еще служил на территории Украины. Вроде как и подженился, даже болтал, что дочка осталась. Сам же вернулся в деревню и всю жизнь прожил, женился, попортил крови населению. Ничего нельзя было сделать, и украсть, все он видел, и стучал. Я-то не страдал от него, но когда собрался строить дом, и подтащил мне трактор хлысты из леса на площадку, он тут же сосчитал и спрашивает: Сколько выписал?
Отвечаю: 64...
- Правильно...