Деревянная лошадка с обломившимся крылом

                Повесть для детей       
               
               
Эта повесть о судьбе маленького балкарского народа,
депортированного в 1944 году режимом палача Сталина из Кавказа в Среднюю             Азию, под чудовишным предлогом – измене родине.         
               



                Часть первая

                ЛАВИНА


                ПРОЛОГ

                Шел 1939 год…


                ХАКИМ

Хаким – пока еще маленький.
У него есть старший брат  Хусей. Он ходит в школу, поэтому умеет разговаривать по-русски. Есть у него и сестренка – маленькая Зули. Она вечно семенит, уцепившись за бабушкин подол.
Отец Хакима Аслан – проводник в горах, мать Айбийче – учительница, дедушка пасет колхозных овец. Дедушку Хаким видит редко, тот весь год проводит на стойбище в местечке названием Огюз-Урган , спускаясь только для того, чтобы сменить одежду.
Есть у Хакима и два друга: Чачий и Клип. Это их прозвища. А настоящие свои имена они, видимо, забыли и сами.


                ТЕРСКОЛ

Семья Хакима живет в селении Терскол.
Оно расположено у подножья Эльбруса на высоте 2200 метров и со всех сторон окружено высокими горами, южные склоны которых густо заросли сосняком.
 Выше Терскола только поляна Азау – самое красивое место в Баксанском ущелье. Дальше – только отвесные скалы, упирающиеся в небеса. Через поляну, пенясь, бежит одноименная речушка.  Смирная и безобидная зимой, как ягненок, летом она легко ворочает камни величиной с откормленного вола, с шумом ударяя их друг о друга,  и ревет, как раненый зверь.

                РАННЕЕ УТРО

- Ата , возмешь меня завтра с собой? – просит Хусей у отца шепотом, чтобы не слышал Хаким.
- Возьму, - шепотом же отвечает отец. – Но сможешь ли ты проснуться на рассвете?
- Конечно, смогу! – радуется Хусей.
- Молодец! – по-русски хвалит его отец и гладит по голове. - А сейчас иди спать.
Когда Аслан и Хусей подошли к поляне Чегет, туристы уже собрали свои палатки и были готовы к походу. Построив их за собой, Аслан направился к перевалу Тонгуз-Орун.
Туристы идут друг за другом строем,  словно журавли в стае. Хусей же бегает самостоятельно: легко, как козленок, вспрыгивает на камни, гоняется за бабочками… Еле переводящие дыхание туристы следят за ним с большим удивлением.
Самому же Хусейчику кажется, что раскинь он сейчас руки – и полетит, как птица.

                ЛАВИНА

Аслан решает сделать привал.
Сразу видно, что туристы устали. Кто-то сразу садится на ближайший валун, кто-то просто валится в траву. Но есть одна вещь, заставляющая их забыть об усталости – могучая неописуемая красота балкарских гор. Все любуются окружающими видами, как вдруг раздается грохот, заставляющий туристов вздрогнуть. Это – лавина.  Снежный поток, сорвавшийся с кручи, струится, как водопад.
- Не бойтесь! – успокаивает туристов Аслан. – Она сюда не доберется.
- Только для того, чтобы увидеть это, стоило приехать сюда! – восклицает один из парней, хватаясь за фотоаппарат.
- Сейчас налетит ветер, но беспокоиться не стоит. Он вреда не принесет.
Внезапный порыв ветра подтверждает слова Аслана.
Лавина, достигнув дна ущелья, вздымает вверх облако снежной пыли, которая окутывает округу туманом. Начинается снегопад.
Туристы радуются, словно дети.
Но очень скоро опять выглядывает солнце, и все вокруг чисто и ясно.


                ДОНГУЗ-ОРУН

- Эта отвесная гора с ледяной шапкой, с которой сорвалась лавина, как она называется? – спрашивает Сергей.
- Тонгуз-Орун-Баши.
- Какова ее высота?
-  4468 метров.
- А вон та гора по соседству с ней?
- Накра. 4200 метров.
- Кто-нибудь восходил на них? – спрашивает Илдар.
- Нет, - отвечает Аслан. – Пока еще нет!
- И желающих подняться нет?
- Есть! – отвечает Аслан.
Взгляд его загадочен и решителен.
- Аслан,  - обратилась Галя к проводнику, восхищаясь великолепием двуглавого Эльбруса, - пожалуйста, расскажите нам о героях-первовосходителях на эту гору. 
               
                ЭЛЬБРУС


   Не только на Кавказе, но и в целом мире вряд ли найдется гора, равная по красоте Эльбрусу. – Так начал свой рассказ Аслан. – Он расположен как раз посредине между Карачаем и Балкарией – районами, где проживают карачаево-балкарцы, единый народ, некогда самовольно разделенный на два царской администрацией. Название Эльбрус происходит от «элбуз» - «страна ледников». И действительно, как еще можно назвать эти горы, покрытые вечными льдами?
  Посмотрите, как похожи друг на друга две вершины Эльбруса. Эльбрус – одно из многочисленных названий этой горы у балкарцев и карачаевцев. Иногда его называют Близнецы. Высота одной вершины – 5642, другой – 5621 метр, площадь ледникового покрова 144 кв. километра. Ледники Эльбруса дают начало рекам Баксан, Малка, Кубань.
  Все высочайшие вершины Кавказа – Минги-тау (еще одно название Эльбруса), Дых-тау, Уллу-тау, Жанги-тау – имеют карачаево-балкарские названия. И кстати, одно из самоназваний карачаево-балкарцев – «таулу» происходит от «тау улу» - «дети гор». Карачаево-балкарскими являются и названия главных рек Северного Кавказа – Терек, Черек, Чегем, Баксан, Малка, Кубань. Это свидетельствует о том, что мы – исконные обитатели этих земель.
  - Красота ваших мест не вызывает сомнений! – сказала Света, - но жить здесь, наверное, очень трудно?         
  - Да, строить жизнь на камне – нелегкое дело, но никакой балкарец не променяет родимые камни даже на золото.

                ХИЛАР ХАЧИРОВ

  - А сейчас я хочу вам рассказать о людях, которые первыми покорили Эльбрус. Имена этих героев – Хиса Хачиров и Ахия Соттаев. Хиса был карачаевец, а Ахия – балкарец. Хилар было прозвище Хисы. У карачаевцев и балкарцев издревле кроме настоящего имени бытовали вторые, «домашние» имена. Эта традиция соблюдается и по сей день. «Слово «хийлар» означает человека смекалистого, гораздого на разные уловки. А именно таким и был охотник Хиса, благодаря своей смекалке он не раз выпутывался сам и спасал от разных бед своих товарищей. Говоря о таких людях, карачаевцы и балкарцы употребляют сравнение «подобный мечу».
  Восхождением на высочайшую вершину Европы генерал Эмануэль решил ознаменовать покорение Северного Кавказа. Валий Карачая ислам Крымшамхалов и князь Баксанского ущелья Мырзакул Урусбиев выделили ему проводников: Ислам – Хилара Хачирова, а Мырзакул – Ахию Соттаева.  Седловины Эльбруса достигли Хилар, Ахия, академик Ленц и казак Лысенков. Ни Ленц, ни Лысенков не имели сил далее продолжать восхождение. Один из проводников должен был спустить их вниз. Решено было, что это сделает Ахия. Хилар же зарекся: «Или умру, или достигну вершины!»  Он не мог себе позволить опозорить имя горца. И он своего добился!  Наблюдавший за вершиной в бинокль генерал Эмануэль заметил там фигурку человека и приказал дать орудийный салют.

                АХИЯ СОТТАЕВ

  В 1868 с целью восхождения на Эльбрус в Баксанское ущелье прибыл Президент Лондонского альпинистского клуба Дуглас Фрешфильд со своими товарищами Туккером и Муром. По традиции их приняли у себя князья Урусбиевы. Через несколько дней альпинисты были готовы. Фрешфильд попросил у Исмаила Урусбиева в проводники одного из участников экспедиции 1829 года – Ахию, которому в то время было уже 86 лет. Кстати, второе имя было и у Ахии – Чабакчи «Рыбак». В напарники он взял своего зятя Жаппуева Жатчи…
  После ночевки на седловине горы англичане сильно продрогли и на рассвете выглядели обессиленными и  обескураженными. Они были готовы бросить все и спуститься вниз. В это время к ним подоспели балкарцы, ночевавшие чуть ниже. Их решимость продолжать путь воодушевила англичан, и они смогли достичь вершины Эльбруса. В дальнейшем Ахия и Жатчи сопровождали еще не одну группу альпинистов. Ахия Соттаев стал первым человеком, покорившим обе вершины Эльбруса. Умер он в 1828 году в возрасте 130 лет. Его могила нахо-
дится в местечке Кызыл-Кез на берегу Баксана.
  А первым русским, достигшим вершины Эльбруса, был известный альпинист, военный топограф Андрей Пастухов. Он покорил Эльбрус 31-го июля 1890 года.


                СХВАТКА ТУРОВ

- Трогаемся! – говорит Аслан. – Идти еще долго.
Туристы опять выстраиваются за Асланом на узкой тропе. Они держат путь к перевалу Донгуз-Орун. Добравшись до крутых троп над озером, решают немного отдохнуть и пообедать.
Перед началом восхождения на склон Аслан предупреждает:
- Тропа крута и опасна, будьте осторожны!
Через особо трудные места Аслан переводит туристов сам.
Так, потихоньку, добираются до полянки над скалой.
Перевал Донгуз-Орун лежит перед ними.
- Подкрепитесь немного и отдохните, - говорит Аслан, - до перевала уже недолго.
- Ата, что это за звуки? – спрашивает вдруг Хусей. Туристы настораживаются. 
- Туры дерутся, - говорит Аслан, вглядываясь в ту сторону, откуда раздается шум.
-Где? Где? – Отдыхающие возбужденно вскакивают с мест. – Покажите нам!
- Смотрите туда. – Аслан указывает рукой в сторону скал.
Туристы наблюдают за схваткой туров, раскрыв рты. Один тур стоит у кромки скалы, уперев ноги, а другой с разбега бьет его рогами.  Затем они меняются местами. Аслан не раз был свидетелем выяснения отношений туров, но  подобной схватки он видел впервые.
- Вот - настоящие джентльмены! – восклицает сухощавый высокий парень. – Бесхитростная, честная дуэль!  А  их дамы! Вы только посмотрите, с каким достоинством они наблюдают за схваткой!
- Перестань! – злится на него Света.
И обернувшись к Аслану, спрашивает:
– Аслан, нельзя ли их как-нибудь остановить? Они убьют друг друга!
- Ничего страшного не произойдет, побежденный просто уйдет.
- А если не уйдет?
- Тогда он будет сброшен со скалы.
- Так о том и речь!
- Света, ты сама понимаешь, что лучшее, что мы можем сделать – не обращать на них внимания.
- Не понимаем и понимать не хотим! – вмешивается в разговор Галя.
В это время со скалы с грохотом срывается камень и устремляется вниз по склону.
Тур-вожак, прекратив схватку, издает пронзительный свист, и все стадо в мгновение ока исчезает из глаз.

                ЖОЛБАРС

Сияние небосвода слепит глаза.
Бийсо направляет свое стадо на склон, заросший типчаком, снимает с головы войлочную папаху и прислоняется к нагретому камню. Ледники Эльбруса блестят на солнце и, кажется, делают округу еще светлей.
- Хусей, подойди сюда, - окликает он своего внука, играющего с Жолбарсом.
Жолбарс – здоровенная кавказская овчарка с огромной головой.
Хусей подбегает к деду и присаживается рядом.
- Видишь водопад? – спрашивает Бийсо.
- Вижу.
- А знаешь, как он называется?
- Нет.
- Кёкюрек.
- А почему?
- Разве он не напоминает человеческую грудь?
- А нижний водопад как называется?
- Солтан.
- А это почему? Ведь Солтан - это имя.
- Кто знает… Может, в чью-то честь… Но что-то в нем есть и от турецкого султана, видишь, как он горделив!
Помолчали.
- Знать название каждого камня, каждого родничка своей земли – обязанность любого балкарца, не забывай об этом, мой мальчик. Вон тот бурлящий нарзанный источник называется Жылы-cуу . Видишь, он дымится? Вода этого источника целебна, не зря сюда приезжают люди со всего Карачая и Балкарии.
Заметив поземку над Эльбрусом, Бийсо взлохматил голову Жолбарса:
- Эй, волосатоногий друг мой, погода портится, надо собирать стадо.
Неожиданно гремит гром, и Хусей недоуменно смотрит на небо.
-Аппа , в небе ни облачка, откуда же гром?
- Это не гром, сынок, это лавина с Эльбруса сорвалась.
- Разве шум лавины на Эльбрусе дойдет досюда?
- Конечно. В горах слышно далеко. Наверное, потому, что воздух здесь чистый. Слышишь, ветром оттуда повеяло?
Напялив свою папаху, Бийсо встает, опираясь на свой пастушеский посох.

                ОВЕЧЬИ ЧАСЫ

Эльбрус мгновенно окутывается туманом.  Холодный ветер волнами гонит его вниз и в мгновение ока он – густой и влажный – заполняет всю округу. Жолбарс, уже собравший стадо в кучу, чутко озирается по сторонам: могут напасть волки.
- Погоним стадо в стойбище? - спрашивает Хусей.
- Нет, сынок, еще рано. Пригонять стадо в стойбище раньше времени -  позорно для чабана.
- А как ты узнал, что еще рано – ведь у тебя нет часов? Да и солнца за туманом не видно.
- Вот мои часы, - говорит Бийсо, указывая на стоящего невдалеке валуха.
Хусей смотрит на него  с непониманием.
- «Кютю-кютю», - подзывает Бийсо к себе валуха. - Время можно узнать по глазам баранов. Видишь, сейчас у него зрачок небольшой. Так бывает в середине дня. А к наступлению сумерек он значительно увеличится. И это не зависит от того, ясная стоит погода или пасмурно.
Туман становится все гуще. У Хусея тревожно на душе…
- Аппа, а мы не заблудимся?
- Не бойся, сынок, козел-вожак не даст нам заблудиться.

                ХАМЗАТ

Хамзат, отец Айбийче, был зажиточным, уважаемым в селе человеком. Для приумножения своего достатка он трудился не покладая рук, ни днем ни ночью не зная покоя. У него было стадо овец, около двадцати дойных коров, участок под пашню, волы, верховая лошадь.
Когда в горах началась коллективизация, Хамзат сдал свое стадо в колхоз, а сам остался при них чабаном. Но даже такая предусмотрительность не спасла его от беды.
Однажды ночью в кош* явились милиционеры и забрали Хамзата – как «кулака», «врага народа».
Понимая, что, если его будет судить «тройка» - не миновать Сибири не только ему, но и его семье, Хамзат решился на крайность: он набросился на одного из конвоиров и его застрелили.
В какой-то мере расчет Хамзата оправдался - его семью не сослали. Но из добротного дома выселили:  в нем расположился сельсовет.
Вдова его с детьми на руках осталась на улице в буквальном смысле слова - им совершенно негде было приткнуться.
Сочувствующих им, желавших накормить-напоить было предостаточно, но – мешал страх. Пришлось жене Хамзата Кябахан ютиться с четырьмя детьми по сараям, куда сострадательные родственники по ночам  тайком приносили еду, не давая им умереть с голоду

*Кош - кошара, стойбище.

После многих мытарств, их, наконец, согласились принять в колхоз. Старшие сыновья Кябахан подросли и постепенно стали на ноги: построили дома, женились. Тарюк  стал работать табунщиком, а Бийберт выучился на ветеринара.
Сама Кяба осталась жить с младшим сыном Азнором.

                ГРУШЕВОЕ ТОЛОКНО

Кяба, мать Айбийче, была родом из Ак-су - Белой речки.
Белая речка – замечательно красивое место. Со всех сторон оно окружено лесом, в котором какие только деревья не растут. Мимо селения протекает речка. Вода в ней так чиста, что если бы не рябь, изредка пробегающая по ее поверхности, кажется, ее нельзя было и заметить. Рыбы в ней водится множество. Но ее никто кроме ребятишек не ловит. Да и те рыбачат ради забавы - рыболовство издавна считается у балкарцев недостойным делом.
Гор здесь, можно сказать, нет. Так, холмы какие-то. Или это так кажется Хусею после Терскола. Конечно, по сравнению с терскольскими белоснежными вершинами, упирающимися в небеса, белореченские горы  – пригорки.
Хусей с матерью приехал к бабушке погостить.
Он быстро сдружился с соседскими ребятишками, которые взяли его с собой собирать груши-дички.
Хусей на пару с двоюродным братом Азретом собрали два мешка груш. Вечером, оседлав своих осликов, положив мешки перед собой, они поехали домой. По мешку они собрали и на следующий день.
Бабушка Кяба чисто помыла груши и разложила их на войлочных коврах. Когда груши высохли, она опять ссыпала их в мешки и сказала:
- Отвезите на мельницу, пусть Ако помелет их.
Мельник Ако – здоровенный мужчина с белой бородой. В свое время он активно участвовал в гражданской войне на стороне красных.
- Явились, партизаны, - приветствовал он мальчишек. – Куутом  захотелось полакомиться?
Он занес их мешки внутрь и принялся за работу.
Мельница наполнилась приятным грушевым запахом.
К моменту возвращения мальчишек с мельницы двор был полон ребятни.
Смешав грушевое толокно со сметаной, Кяба скатала из этой смеси аппетитные шарики, которые, вынеся во двор, раздала ожидавшим детишкам.

                МЕДВЕЖОНОК

- Давай поднимемся на Хари, - предложил однажды утром Азрет. – Отец сейчас там табун  пасет.
- Давай!– обрадовался Хусей.
- И Кочара прихватим с собой, - сказал Азрет. – Его отец тоже там. Он живет в Верхнем ауле.
- А покушать по дороге у нас есть что?
- Есть. Я об этом еще вчера позаботился.
- Только давай предупредим бабушку, а то она ругаться будет.
- Нет, если она узнает, не отпустит нас. Начнет ворчать: волки, мол, там, медведи…
Прихватив с собой дорожную снедь, мальчики потихоньку смылись из дома. В Верхнем Ауле к ним присоединился Кочар.
Пройдя довольно долгий путь по узкой крутой тропинке, мальчики, уставшие и проголодавшиеся, сели отдохнуть на маленькой красивой поляночке.
Умывшись водой из родничка, они принялись было за еду, как вдруг раздался истошный крик.
Кричал какой-то зверь. Оторопевшие мальчики начали озираться и увидели маленького медвежонка, который, явно спасаясь от кого-то, быстро взбирался на дерево. Почти сразу увидели они и его преследователя: это был огромный кабан! Подбежав к дереву, на которое взобрался медвежонок, он стал кружить вокруг него.
Следом, свирепо рыча, появилась медведица – мать медвежонка.
Кабан, не раздумывая, бросился на медведицу, но она ударом могучей лапы отбросила его в сторону, как мячик.
У кабана из шеи заструилась кровь, но он развернулся и снова бросился на медведицу. На сей раз медведице не удалось с ним справиться: острыми, как бритва, клыками кабан распорол ей живот.
Перепуганные мальчики повскакали на ноги и стали карабкаться на деревья.  Но зверю было не до них: истекая кровью, он исчез в лесу.
Как только кабан скрылся из глаз, мальчики стремглав помчались по направлению к селу.

                ЖЕРЕБЕНОК

Однажды Тарюк забрал с собой Хусея, Азрета и Кочара на пастбище.
Какая там была красота!
Посмотришь с утеса вниз и видишь густой лес, зеленые островки полян, источники, посмотришь вверх – заросшие типчаком склоны, гребнистые вершины гор.
Тишину, царящую в округе, изредка только нарушают крики уларов и клекот парящих в небе орлов.
Каждый вечер мальчики отправляются в ночное. Что может сравниться с чувством, которое испытываешь, когда, завернувшись в бурку, смотришь на звездное небо! Так, наблюдая за звездами, мальчики незаметно засыпают…
В табуне есть жеребеночек с белыми копытцами. Кобылица-мать никого к нему не подпускает. Но удивительно другое: стоит кому-нибудь приблизиться к этому жеребенку, начинает недовольно рыть копытом землю и жеребец! Но жеребенок настолько красив, что удержаться от желания погладить его по мягкой длинной гриве невозможно. Что только ни делают мальчики, но так и не могут приручить жеребенка.
Однажды ночью случилась беда. На табун напали волки, и кобылица, убегая, сорвалась со скалы.
Жеребеночек осиротел.
Теперь он не шарахается от ребятишек. Они приучили его к соске, и он постоянно следует за ними.
Отец Кочара Таро спускался за какой-то надобностью в село и привез мальчикам колокольчик, который они сразу же повесили на шею жеребенка. Теперь, когда жеребенок начинает  резвиться, колокольчик заливается серебристым звоном, напоминающим журчание ручейка. Звон этот наполняет сердца мальчишек радостью.

                АЗНОР

Азнор всегда мечтал об авиационном училище, но так как туда принимали только с восемнадцати лет, он поступил в педучилище в Нальчике. К счастью, в Нальчике был авиаклуб, куда он сразу же записался.
Теперь Азнор до обеда ходил в училище, а после обеда посещал занятия в авиаклубе. Некоторое время курсанты прыгали с парашютом с вышки. Но однажды инструктор построил курсантов и сказал:
- Сегодня будем прыгать с самолета!
Чем очень их всех обрадовал.
Разбежавшись на зеленой лужайке, самолет оторвался от земли. Он быстро набирал высоту. Когда они были уже высоко над землей, инструктор приказал:
- Приготовиться!
Первым должен был прыгать Азнор. Было немного страшновато, но он, стараясь, чтобы его не сорвало ветром, взобрался на крыло самолета.
Увидев его готовность, инструктор скомандовал:
- Прыгай!
Азнор без колебаний прыгнул. Секунды через три он дернул железное колечко. Когда парашют раскрылся, его сильно дернуло, но затем падение стало плавным.
Азнор с непередаваемой радостью смотрел на свое родное селение  с высоты птичьего полета.
В этот день Азнор сделал первый шаг к своей мечте.

                НЕМЕЦКИЕ ТУРИСТЫ

   Туристическая база «Эльбрус» расположена в поселке Тегенекли. Сейчас она полна немецких туристов. Это высокие, русоволосые, опрятные парни. Без всякого сомнения, все они проходили военную службу. Инструктором у них Аслан.
Сразу видно, что у этих парней есть опыт хождения в горах. Некоторые из них профессиональные альпинисты. Куда бы ни пошла группа, немцы постепенно разбредаются в разные стороны. Будь воля Аслана, он не позволил бы им так себя вести. Но ему запрещено делать им замечания.
  Иногда в душу Аслана закрадываются смутные подозрения насчет них, но он утешает себя мыслью, что никакой диверсии в этих горах совершить невозможно. Один из немецких парней сдружился с Асланом. Зовут его Фридрих. По-русски он говорит замечательно. Иногда Аслан приглашает его в гости. И каждый раз Фридрих приносит ребятишкам шоколадные конфеты.  А Хакиму он подарил фонарик. Такого фонарика нет ни у кого во всем Баксанском ущелье, он вызывает удивление даже у взрослых мужчин.
Фридрих очень любит есть горячие балкарские хычины со сметаной. А айран для него – вообще ни с чем не сравнимая вещь.  Аслан постоянно таскает ему айран в своей фляжке.

                КРАШЕНЫЕ АЛЬЧИКИ

 Фридрих приехал и на следующий год. Но уже с другой группой.
Он привез подарки всем: Маро и Айбийче – платки, Бийсо- курительную трубку, Аслану – бинокль, Хусею – ножик, Хакиму – игрушечный «Мерседес», а маленькой Зулике – нарядную куклу.
 В прошлом году Фридрих облазил  окрестности Эльбруса с Асланом. Но в этом году он предпочитает ходить с двумя-тремя из своих товарищей.
Иногда Аслан и Фридрих поднимаются в горы вдвоем и замечательно проводят время, неторопливо беседуя у костра.
Прошел уже почти год, как фашистская Германия напала на Польшу. Фридрих эту тему не затрагивает, а Аслан ни о чем не спрашивает.
Перед отъездом Фридрих зашел к Аслану домой. Он старался выглядеть веселым, но в глазах его была заметна грусть.
Айбийче вручила ему приготовленные подарки: шерстяной свитер и три пары шерстяных носков – для него самого, его жены и для их сыночка. Аслан подарил ему отделанный серебром турий рог, а Хаким – десять крашеных альчиков. Не пожалел Хаким даже свою биту – большой турий альчик..
- Отдай их своему мальчику, - сказал он, улыбаясь. – А на следующий год привози его с собой – я научу его, как играть.
Когда Аслан перевел его слова, Фридрих крепко обнял мальчика и поцеловал в пухлые щечки.

                ТЕБО

Младшая сестра Кябы – Лейсан живет в Булунгу.
Она со своим сыном Харуном приехала в Терскол навестить Кябу. Харун постарше Хусея, но они быстро сдружились.
Однажды Хусей повел его к Терскольскому леднику. В ущелье Терскол у старого Зейтуна есть кош. Он угостил мальчиков, накрошив хлеб в тарелки со сметаной.
- Передавайте привет моему другу Бийсо, - сказал Зейтун с улыбкой, выйдя проводить мальчиков.
- Харун, давай поднимемся вверх по этой песчаной лощине, - предложил Хусей. Песчаная лощина расположена в самом устье ущелья, с северной стороны.
- Давай! – согласился Харун.
Дорога оказалась гораздо труднее, чем они предполагали. Несколько раз у Хусея возникала даже мысль повернуть обратно, но ему было стыдно перед Харуном.
Через два часа упорного подъема они с трудом вышли к 105-му пикету.
Харун, впервые видевший Эльбрус так близко, смотрел раскрыв от изумления рот. Он не мог поверить своим глазам. Ему захотелось потрогать своими руками лед, и они пошли к леднику. На леднике заглядывали в трещины, с опаской подходя к самому их краю.
В небесах, где не было даже намека на облачко, парили два орла.
Хозяйничал на 105-ом пикете Тебо, друг Аслана. Узнав, каким путем добирались мальчики, он сильно рассердился:
- Так не рискуем подниматься даже мы! Там же песок струится, как вода! Как только вас не смыло?!  Погоди, вот я расскажу об этом твоему отцу…
Посмотрев на понурившихся мальчиков, Тебо не стал больше их ругать.
- Пойдемте, накормлю вас. Похоже, вы проголодались.
Пообедав и немного отдохнув, мальчики тронулись в обратный путь.
Когда они добрались до села, был уже вечер.      

                ВОЙНА

  Фашистская Германия напала на СССР.
Лучших своих сыновей Советская власть послала защищать Родину. Людей, способных держать в руках оружие, не было теперь не только в Терсколе, но и во всем Баксанском ущелье.
В горных ущельях воцарилась тишина.
Аслана арестовали на следующий день после начала войны.
Обвинили его в пособничестве фашистам. Доказательством служили подарки, сделанные Фридрихом ему и его семье.
Никаких оправданий слушать не хотели.
Несчастная Айбийче только и могла сделать, что безутешно рыдать.
Тарюк и Азнор тоже ушли на фронт. Бийберта, как ветеринара, не стали забирать, оставили в колхозе. Азнора послали в летное училище, по окончании которого ему присвоили звание младшего лейтенанта. 
Нельзя было без жалости смотреть на Бийсо и Маро, единственного сына которых арестовали. Особенно угнетало Бийсо то, что сына его обвиняли в предательстве. «Нелепая страна, - говорил он. – Сама она пригласила сюда немецких туристов, сама дала моего сына им в проводники. В чем же его вина?!»
Каково было сынишкам Аслана, не стоит и говорить. В селе у них были как друзья, так и недоброжелатели, и много чего пришлось услышать мальчикам…

                НЕМЕЦКИЙ ДЕСАНТ

Докатилась война и до Кавказа.
Немецкие самолеты с черными крестами на борту теперь беспрепятственно приземляются и взлетают с ровных лужаек у подножья Эльбруса.
Десант, высадившийся ранее, подготовил аэродром, а сам обосновался высоко в горах.
Красноармейцы воюют самоотверженно, но немецкие солдаты (хотя, если быть точным, большинство из них – румыны) хорошо укрепились в горах, и наши войска ничего не могут с ними сделать.
Вскоре немецкие войска вошли в Баксанское ущелье и с равнины.
Не выдержав натиска фашистов, 37-я Армия отступила на территорию Осетии. Отряды красноармейцев, охраняющие перевалы, яростно сражаются с врагами. Нашим солдатам, не привыкшим вести бои в горах, очень трудно воевать против отборных егерских частей из «Эдельвейса». Наверняка, гораздо более успешно воевали бы против них отряды, сформированные из местных  парней. Но они воюют в российских степях…
Однажды к Бийсо, сидящему на завалинке, подошел и поздоровался немецкий офицер.
- Бийсо, - обратился он к старику.
Поняв его дальнейшие слова как вопрос, узнает ли он его, Бийсо равнодушно ответил:
- Да, узнаю, ты Придрих.
На шум голосов выглянула Айбийче.
- А Аслан, наверное, на фронте? – спросил Фридрих, подходя к ней.
- Нет, благодаря тебе его обвинили в шпионаже и арестовали. И где он теперь, мы не имеем понятия, - ответила Айбийче.
Вышли во двор и мальчики. Но никто из них не подбежал к нему. Фридрих извинился и, сев в ожидавшую его машину, уехал. Больше он ни разу не приходил в дом Бийсо.
    
                ПЛЕННЫЕ

Немецких солдат, находящихся в Приэльбрусье, расквартировали по домам местных жителей. Нет постояльцев только в доме Бийсо. Видимо, это заслуга Фридриха.
Двоих наших солдат немцы взяли в плен. Выглядят они очень плохо, видимо, их изрядно избили.
Им поручено таскать воду и колоть дрова.
На ночь их запирают в кладовой дома, где живет Клип.
Клип, отец которого погиб на фронте, люто ненавидит фашистов. Его мать по ночам, пользуясь моментом, когда часовой отлучается, тайком подкармливает пленных, подсовывая еду под порог.
Однажды случилась такая история.
Румынские солдаты, опьянев, отобрали у местного жителя жирного барана и зарезали его.
Узнав об этом, туда незамедлительно явился Фридрих и приказал заплатить за животное. Он так рассвирепел, что, казалось, сйчас выхватит писталет ирасстреляет их на месте. Отчитав солдат, он тут же уехал обратно.
Хусей, Хаким и Клип долго ломали головы, чтобы найти способ спасти пленных, но ничего не смогли придумать.
- Давайте сообщим об этом партизанам, - сказал Хаким шепотом.
- А как мы найдем партизан? - спросил Клип.
- Дедушка знает, спросим у него, - сказал Хусей, озираясь по сторонам.
Вечером Хусей поделился своими мыслями с дедушкой. Никогда до сих пор не повышавший на внука голос, Бийсо буквально рассвирепел.
- Что ты болтаешь, собачий сын?! Забаву себе нашел?!
Но остыл Бийсо так же быстро, как и вскипел.
- Ты представляешь себе, чем это может обернуться для села? Такие дела нужно делать с величайшей осторожностью.
Утром, оседлав своего ослика, Бийсо отправился по дрова. За дровами должны были пойти и пленники.
Бийсо шел по лесной тропе, погоняя перед собой нагруженного ослика. Поравнявшись с часовым, охранявшим заготавливающих дрова пленников, он ударил его по затылку своим посохом. Бийсо был стар, но сила в руках у него еще была. Отобрав у упавшего немца автомат, пленные скрылись в лесу, гоня его перед собой.
Бийсо вошел в село и, увидев первого же фашиста, начал кричать, указывая рукой в сторону леса:
- Партизан! Партизан!
Немцы ринулись прочесывать лес. Но вскоре вернулись, не найдя ни  партизан, ни своего товарища.
Что к этому мог быть причастен Бийсо, никому в голову, кроме Хусея, не пришло.

                БЕЛЫЙ ПЕТУХ

Немцы, появившиеся внезапно, так же внезапно исчезли. Перед уходом они забирали  из домов местных жителей все, что им нравилось. Почему-то румынам очень нравились балкарские войлочные ковры.
Клип больше всего горевал о своем белоснежном петухе. Раздосадованный его неумолчным криком, один из фашистов свернул ему голову.
Хусей, выйдя на рассвете во двор, с удовлетворением смотрел на суматоху немцев: после Сталинградской битвы немцы боялись попасть в окружение.
Когда совсем рассвело, Хусей нашел у порога кожаный кошелек. Он был набит советскими деньгами. Давно мечтавший о велосипеде, он, никому не сказав ни слова, спрятал кошелек в щели между камнями забора.
Хусей догадывался, кто подкинул кошелек, но мечта о велосипеде, который он купит после войны, была так сильна, что у него рука не поднялась бросить его в огонь. Он еще не знал, что ему не придется воспользоваться этими деньгами.


 
                Часть вторая
                БУРЯ

                8 МАРТА 1944 ГОДА

  Прошла неделя, с тех пор как Айбийче вернулась  из Ак-Су. Погиб на войне брат Тарюк.
Смерть уже стала привычным делом. Вот и на старшего брата Чачия пришла похоронка. А ему было только восемнадцать лет.
Но живым надо было продолжать жить. И терскольцы, подтянув потуже пояса, не покладая рук работали на победу. Старики и подростки денно и нощно были со скотом, а женщины, придя с колхозных работ, вязали шерстяные носки и свитера для отправки на фронт.
В начале марта 1944 года в балкарские ущелья начали въезжать колонны «студебеккеров» с красноармейцами.
«Здесь уже нет войны, почему же сюда бросили такие силы?» - Эта мысль вселяла тревогу в сердца балкарцев.
Как и немцы, красноармейцы  расквартировались по домам. Встречали их радушно - не было семьи, у которой кто-нибудь да не воевал. Солдатам старались выделить лучшие куски из еды.
А утром 8-го марта наши доблестные офицеры превратились в бешеных собак. В каждый дом вошли два солдата и офицер.
Наставив на жителей автоматы, они начали кричать:
- Поторапливайтесь, бандиты! Мы переселяем вас!
Оторопевший Бийсо, не зная, что делать, взял по привычке чашу с айраном, чтобы подать гостям, но офицер ударил его, и старик, отлетев, ударился об стенку.
- Ты что делаешь, проклятый Аллахом?! – возмутился Бийсо.
- Молчать, старый бандит! – заорал офицер. В эту минуту он ничем не отличался от фашиста.
Один из солдат шепнул Айбийче:
- Возьмите теплые вещи и еду, дорога будет долгой. Побольше еды!
Айбийче потом долго благодарила в душе этого солдата. Выйди они из дому с пустыми руками, им пришлось бы очень туго.

                ГЕЗОХ

Несколько соседских семей рассаживали в одну машину.
Женщины плакали в голос, дети всхлипывали. Собаки скулили, коровы мычали, краснопогонники «лаяли» – утро 8-го марта напоминало светопреставление!
Под предлогом нехватки места часть нехитрого скарба несчастных переселенцев выбрасывали из машин.
Понравившиеся вещи солдаты без зазрения совести присваивали. И чем они были лучше фашистов?! Знали ведь, куда отправляют балкарцев!
Бийсо ни в какую не соглашался сесть в машину, и трое солдат буквально закинули его в кузов. Но он спрыгнул оттуда.
- Сам ты бандит, и сам ты – собака! Что ты можешь сделать со мной? Убить? На, убей! – бросался он на офицера.
- Ата, мин, ёлтюред гъой , - взволнованным голосом сказал какой-то узкоглазый солдат. Видимо, это был казах.
Бийсо снова затолкали в машину.
Он опять собрался спрыгнуть, но Маро с криком вцепилась ему в руку. Из глаз Бийсо полились крупные, как у ребенка, слезы и заструились по небритому лицу.
Детей забрасывали в кузов, как щенят, не обращая внимания на их визг и плач.
Так же мало значила для них и старость.
Дедушка Чачия – Гезох давно уже не вставал с постели и его принесли на носилках.
- Куда вы тащите этого старого кабана? – закричал все тот же офицер. – Я тут здоровых не могу разместить! Уберите его с моих глаз!
- Мой сын погиб на фронте, пожалуйста,  позволь нам забрать старика! Что я скажу отцу своих детей, когда он вернется? – с плачем взмолилась к нему мать Чачия.
- Не по-человечески бросать его здесь, - вступился за нее какой-то солдат.
- Тебя забыли спросить! Ты слишком часто стал вмешиваться не в свои дела! Я помню, как ты себя вел, когда переселяли чеченцев! Знай свое место! – рассвирепел офицер.
Машины тронулись.
Гезох, беспомощный старик, остался лежать – еще живая пища для ворон.

                НАТАН АБРАМОВИЧ

Пахат – родной брат Тебо – вернулся с войны инвалидом. Перед самым вторжением немцев в Баксанское ущелье отец Пахата Болат отвел завуча школы Натана Абрамовича в Курму и оставил его в коше. Уйти через перевал Бечо в Грузию, как это сделали многие другие тырныаузские русские и евреи, ему не  позволяло здоровье.
Под предлогом заготовки дров Болат седлал своего безухого осла и два раза в месяц таскал ему провиант. Он ясно представлял себе, чем это закончилось бы и для него самого, и для всей его семьи, если бы немцы узнали об этом. Но оставаться равнодушным к судьбе парня, четыре года делившего с ними кров, Болат не мог. Кроме всего прочего, Натан Абрамович был в большой дружбе с обоими его сыновьями. Они даже спали в одной комнате.
Натан Абрамович приехал в Уллу Эл - Большое Село пораспределению после окончания Краснодарского педагогического института. Он учил балкарских детишек географии. В селе его все любили. Всегда неуныва-ющий, готовый любому прийти на помощь, он многих балкарцев спас от НКВД, подготовив и направив нужные бумаги в соответствующиеинстанции.
В первое время его смущало, что с него не берут платы за квартиру. Но вскоре он понял причину этого – у балкарцев не принято было взимать плату с гостя. Но еще больше удивляло и радовало молодого учителя то, что Болат и его жена Аба сразу стали относиться к нему как к родному сыну. Можно представить, как это было приятно для парня, выросшего в детдоме.
Как только немцев изгнали, Болат привел Натана Абрамовича домой. А вскоре Натан Абрамович и Пахат возобновили уроки в школе.
На рассвете 8-го марта краснопогонники явились и в дом Болата. Не дожидаясь, пока хозяева встанут, они начали стучать прикладами о двери.
Дверь открыл Натан Абрамович.
- Что вы за люди? – возмущенно начал он. – У этой бедной женщины один сын воюет на фронте, другой – сами видите – передвигается на костылях, оставил ногу на поле брани. Так с какой стати вы собираетесь их отправлять в Сибирь? А вот этот старик в гражданскую сражался с белогвардейцами!
- Отойди, не то пожалеешь! – пригрозил ему офицер с неприятным лицом.
Но Натан Абрамович не собирался отступать.
- Нет, вы можете меня убить, но я не могу позволить, чтобы вы вот так просто забрали женщину, которая заменила мне мать!
Слова мало действовали на солдат, и перепалка переросла в драку. Натана Абрамовича не могли уже остановить даже слова Болата: «Оставь, мой мальчик, они погубят тебя!» Но куда ему одному было справиться с пятью солдатами: его привязали к столбу, а Болата и его семью погнали перед собой.
- Простите меня! – кричал им вслед Натан Абрамович, как будто был в чем-то виноват. – Простите меня…

                ДОРОГА

В течение получаса балкарские селения опустели…
По пути, сидя в кузове машины, Хаким заметил телегу, сорвавшуюся в речку. На берегу были разбросаны вещи, лошади бились в предсмертной агонии, а на залитом кровью камне лежал труп мужчины.
Еще он долго смотрел на собак, которые, скуля, бежали за машинами. А увидев коров, с пеной у рта и с налитыми выменами нелепо бегущих за машинами, Хаким не сдержался и вместе с несчастными балкарскими матерями заплакал.
В узком месте у Аман-Кабак колонна машин столкнулась с колонной подвод, едущей навстречу. Эти люди, в том числе и женщины, не дождавшись даже, пока остынут постели балкарцев, ехали подбирать оставленное ими имущество.
Караван машин полз в долину, напоминая гигантскую змею, поглотившую своих детенышей.
Проезжая кабардинские селения, переселенцы видели как людей, бросавших вслед им камни, так и плачущих от жалости.

                ХАРУН*

Селение Булунгу расположено в самом конце Чегемского ущелья. Дальше дороги нет. Небо над Булунгу, окруженном со всех сторон неприступными горами, в ясные звездные ночи напоминает черную шаль, по которой разбросали серебряные монеты. Очень древнее, очень красивое село…
В дни, когда враг рвался к Кавказу, Харун работал посыльным в сельсовете. Всю ночь он принимал телефонограммы, а утром разносил их адресатам.
Все трудоспособное население Чегемского ущелья вывезли в район Прохладного, копать противотанковые рвы.
Девушки-комсомолки, оставшиеся в селах, ходили по домам и собирали теплые вещи для фронта.
В ноябре 1942 года в Булунгу вошли фашисты. Партизаны ушли в горы. Харун остался в селе, связным у партизан.

*В главах «Харун» и «Сундук» исползованы факты из очерка О.Айшаева «Безмерная тоска по родине». Автор.

Немецкий офицер сразу же собрал жителей села.
- Мы хотим вас освободить от власти евреев-большевиков. Они хотят лишить вас веры, обычаев, превратить вас в стадо скотов. Мы вернем вам вашу веру, ваши обычаи, - сказал он.
Всем сельчанам раздали по экземпляру Корана.
Но и Чегемском ущелье немцы задержались недолго. 1-го ноября 1943 года спешно, не дожидаясь рассвета, они покинули село.
В скором времени в селе заработал маленький сырзавод. Харун устроился работать туда.
Вся продукция заводика отправлялась на фронт.
А 1-го марта 1944 года в село вошли красноармейцы. Они утверждали, что пришли разведывать месторождения полезных ископаемых. Но, непонятно почему, никто в это не верил.

                СУНДУК

Вечером 7-го марта в дом Харуна заявился молодой русский офицер. Поздоровавшись, он спросил у Харуна, как его зовут.
- А меня зовут Виктор, - сказал он, внимательно разглядывая комнату.
Было ясно, что перед тем как войти в дом, он так же внимательно осмотрел и двор.
Ничего больше не прибавив, он извинился и ушел.
А рано на рассвете в дверь постучали. Лейсан и Харун вздрогнули. Будь это свои, они просто окликнули бы хозяев, не стучась. Лейсан, быстро опомнившись, открыла дверь, и в дом вошли офицер и два солдата.
Офицер был Виктор.
- Руки вверх! – скомандовал он.
Делать было нечего, они подняли руки.
- Вас приказано выселить! – сказал Виктор и зачитал приказ ГКО.
Затем, указав дулом автомата на сундук, сказал:
- Откройте!
Дрожащими руками Лейсан открыла замок. Откинув крышку, Виктор начал складывать вещи из сундука в большую наволочку.
Совершенно оторопевшая,  Лейсан, как во сне, бормотала:
- Это тоже возьми… и это…
Солдаты, подумав, что они зря теряют время, потянулись к кускам туалетного мыла. Но Виктор грубо остановил их. Полную наволочку он вручил Харуну.
- А теперь возьмите постельные принадлежности и одежду! - сказал он.
Все, в том числе и солдаты, взяли по узлу и пошли к ожидавшей машине.
- О, я безголовая! Мы же ничего съестного не взяли! – всплакнула Лейсан, увидев, что соседи тащат кожаные мешки с кукурузой.
Виктор, взяв с собой Харуна, побежал обратно к дому.
Они вернулись, прихватив с собой мешочек кукурузы.
- А теперь – помогай вам Бог! – сказал Виктор и ушел, не оглядываясь.

                ЗИКИР

Машины остановились у железной дороги.
Народу – видимо-невидимо.
Шум-гам, плач.
Крики людей, разыскивающих друг друга.
Некоторые дети попали не в ту машину, где сидели родители, и теперь оказались в разных вагонах.
Несчастных балкарских стариков, детей, женщин загоняют в вагоны для скота прикладами. В один вагон впихивают по 13-15 семей. Никто не разговаривает. Все сидят понурившись, прижав к себе свой нехитрый скарб.
Эшелон трогается. Никто не знает, куда их везут и где высадят. Один из стариков, среди всеобщего молчания, начинает: «Ла-ила-ха илляллах!», и остальные обитатели вагона присоединятся к нему. Зикир, подхваченный многими голосами, набирает силу, звучит все громче и вскоре заполняет собой весь мир.
                Ла-иля-ха илляллах!
                Ла-иля-ха илляллах!
                Ла-иля-ха илляллах!
                Мухаммадун расулуллах!

Волны непокорного зикира бьются о каменистые берега несправедливости, разлетаются  брызгами по свету.
Это сейчас – единственное, что может придать силы балкарцам, помочь им остаться людьми…

                ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

Захватившие с собой провизию делятся ею с теми, кто не успел или не догадался взять съестное. Иногда солдаты дают кипяток, чтобы заварить чай.
В вагонах, предназначенных для перевозки скота, множество щелей, поэтому очень холодно.
Женщины, особенно девушки, сильно страдают из-за отсутствия туалета. Поезд останавливается только изредка, да и то на очень короткое время. Удалившихся от вагона больше чем на три шага могут пристрелить. А как молодым девушкам на глазах у всего народа лезть под вагон, чтобы справить нужду?
После того, как от разрыва мочевого пузыря умерли две девушки, Бийсо в одном конце вагона проделал дыру и занавесил угол войлочным ковром. Но и туда сходить стоит женщинам больших усилий.
Выдержать подобное унижение под силу немногим, и старики начинают умирать. Умерших надо обмыть, обрядить, похоронить. Считается  везением, если смерть совпадает с остановкой поезда и умершего можно похоронить возле полотна железной дороги. В противном случае конвойные на ходу просто выбрасывают труп из вагона.
Воды, чтобы искупаться, нет, в вагонах стоит жуткая вонь.
Завелись вши.

                МОСТ

Когда доехали до Волги, поезд остановился, и конвоиры сошли с вагонов.
Слухи о том, что всех балкарцев везут, чтобы утопить в море, ходили давно. Увидев огромную реку, женщины, а следом и дети принялись реветь.
Седобородые старики, воздев руки к небу, молили Аллаха: «О, Всемогущий, мы – твои верные рабы, смилуйся над нами, не дай нам стать пищей для рыб!»
Один из солдат, сопровождавших вагон, где ехал Бийсо, оказался отъявленным мерзавцем: не было случая, чтобы, появившись в вагоне, он кого-нибудь да не обидел – словом ли, делом ли. Вот и сейчас, открыв дверь вагона, он закричал:
- Ага, изменники Родины, сейчас мы вас всех утопим в реке!
- Не бойтесь, это он просто болтает! – сказал молоденький лейтенантик, бывший с ним, и захлопнул дверь. Затем как следует отругал толстопузого солдата:
- До каких пор ты будешь продолжать издеваться над этими несчастными? Что ты возомнил о себе? Не забывай, что Вася погиб по твоей вине! Если об этом узнает майор, он с тебя живого шкуру сдерет!
Поезд медленно тронулся и вступил на мост.
Сразу же возобновился плач, рыдания, зикир. Плакали все.
Откуда бедным переселенцам было знать правду? А правда заключалась в следующем. В Астрахани над Волгой был построен новый железнодорожный мост, и необходимость в нем была велика. По ту сторону реки уже стояло несколько составов с оружием, которые срочно надо было отправить на фронт. Но мост надо было срочно испытать. И выход был найден…
Поезд, а это был первый из четырнадцати  эшелонов, набитый балкарскими переселенцами, медленно, очень медленно полз через мост.
Когда состав очутился на берегу, все вздохнули с облегчением. Но поезд снова пустили через мост – в обратную сторону. Кто-то пустил радостный слух:
- Слава Аллаху! Сталин узнал о несправедливости, которую над нами творят! Видите, нас возвращают обратно!
Несчастные переселенцы поверили в это с удовольствием.
Достигнув берега, поезд опять тронулся вперед, забрав конвой.

                МОЛОДАЯ МАТЬ

У молодой женщины умер грудной ребенок. Зная, что будет, если об этом узнают конвойные, она, сколько могла, скрывала это. Но один из солдат все же догадался.
- Дай сюда своего волчонка! – сказал он, и, выхватив трупик ребенка у нее из рук, выбросил его из вагона.
Несчастную мать еле сдержали. Издав нечеловеческий крик, она рухнула замертво.
Вскоре поезд остановился у какого-то казахского селения. Отец молодой женщины вытащил деньги и протянул двум казахам:
- Аллахом прошу, похороните мою дочь согласно обряду!
- Убери деньги. Что мы, не мусульмане, что ли? – обиделись они. - Все сделаем как надо, не волнуйся.

                ТРИ СЕСТРЫ

Солдаты сказали, чтобы каждый вагон предоставил им три человека, два ведра и пустой мешок – решено было раздавать переселенцам еду. Изнывающие от скуки подростки откликнулись на это с удовольствием. Уйдя с солдатами, они вскоре вернулись, неся хлеб и бульон.
Настроение у покушавших людей изменилось в лучшую сторону. Да и опасения, что их утопят в море, постепенно сходили на нет.
Иногда на обед давали бульон со свининой, но к нему не притрагивались – голод был еще не настолько силен.
В вагоне, где ехал Бийсо, умер старик из Чегемского ущелья. Три его дочери были безутешны. Поезд сделал остановку в степи, и дочери решили похоронить отца у железной дороги. Едва молодежь успела выкопать что-то наподобие могилы, поезд начал трогаться. Ребята повскакали в вагоны, а дочери старика, не в силах бросить тело отца так, остались стоять.
Один из конвоиров направил на них автомат:
- Все в поезд! Живо!
Девушки, казалось, не слышали его.
Конвойный, не раздумывая, дал очередь из автомата. Вместо одного трупа у дороги осталось лежать четыре.

                ЛИЙКО

В совершенно ужасающем положении находилась женщина по имени Лийко. Не сумев собраться, она выехала совершенно без ничего, с шестью детьми на руках. Дети перебивались тем, кто что подаст. Но по мере того, как истощались запасы, желающих подавать им что-нибудь становилось все меньше, и они начали страдать от голода. Не будь похлебки, раздаваемой солдатами, они бы слегли.
Шел двенадцатый день изгнания.
Поезд остановился вдали от жилых мест; люди высыпали наружу. Лийко полезла под вагон по нужде. Когда она начала выбираться из-под него, тронувшийся поезд перерезал ее надвое.
Сколько людей так погибало, а все из-за того, что не рисковать и справлять нужду рядом с вагоном люди не могли – мешал стыд.

                «НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК»

Постепенно от состава начали отцеплять вагоны и, когда доехали до окраины Алма-Аты, поезд состоял всего из пяти-шести вагонов.
- Прибыли, выгружайтесь!
Изможденные изгнанники высыпали на улицу, считая это величайшим счастьем.
Люди, встречавшие поезд, выглядели не лучше переселенцев. Забежав в вагоны, они начали подбирать случайно оброненные пшеничные и кукурузные зернышки, которые немедленно отправляли в рот.
Это были кавказцы, которых переселили раньше, чем балкарцев.
- О, горе нам, да они еще несчастнее нас! – запричитала одна из женщин, - как мы здесь прокормимся, на этой голодной земле?
Всех новоприбывших выстроили у железной дороги. Человек, пересчитывающий их, так размахивал своим прутом перед их лицами, что, казалось, он хочет выколоть им глаза. По  окончании этой процедуры, председатели колхозов, стоявшие тут, начали выбирать себе рабов.
- Да среди них нет никого, кто мог бы работать! Зачем нам лишние рты? – сказал один из них.
- Большинство из них – старики и женщины, такие работники нам не нужны, - поддержал другой.
- Нужны или не нужны – не вам решать! – оборвал их один из комендантов, прибывших вместе с ними. – Давайте, берите столько бандитов достается каждому – и в путь!..
Перед глазами Хусея возникла картинка из учебника истории, изображавшая невольничий рынок.
- Товарищи, вы зря волнуетесь! – нарочито громко, чтобы слышали и сами переселенцы, вступил в разговор еще один комендант. – Ни старики, ни дети долго не протянут, перемрут!
Он захохотал.
- А если кто не захочет умирать, скажите мне – я сам задушу его!
- Тогда начни с них, - сказала Айбийче и указала на шестерых детей Лийко. – Их отец на фронте, а мать попала под поезд.
Комендант немного смутился, но быстро пришел в себя.
- Нет, я начну с тебя, бандитская сучка! – заорал он и хотел наброситься на нее.
Не встань один из председателей у него на пути, он, без всякого сомнения, ударил бы ее.
- Если эти дети – сироты, надо отдать их в детдом, - сказал этот председатель. – Кто знает, может, они и выживут там.
- Вот ты и займись этим, - сказал комендант, который все еще не мог успокоиться.
- Я позабочусь об этих детях, - сказал председатель, обращаясь к Бийсо, стоящему рядом.
- Храни тебя Бог, добрый человек, - сказал Бийсо. И повернувшись к детям, добавил:
- Да будет вам покровителем Аллах!


                КОНЮШНЯ

Забрав причитающееся им количество людей, председатели отправились в путь. Стариков и больных посадили на телеги, остальные пошли пешком.
Ни еды, ни питья.
В телеги были запряжены тощие, еле переставляющие ноги коровы, которые останавливались через каждые два шага. Не лучше передвигались и измученные балкарцы.
 К вечеру переселенцы добрались до какого-то маленького казахского аула и остановились перед конюшней.
- Жить будете здесь! – сказал однорукий председатель. – Для предателей и бандитов и это – чересчур хорошее жилище! Завтра утром все выходите на работу! Для неработающих – пайков нет!
Подростки почистили пол конюшни, натаскали со скирды  соломы, разложили ее на полу.
Еще до их приезда кто-то распустил слух, что в село привезут людоедов, и местные жители смотрели на балкарцев издалека, боялись подходить близко.
Бийсо отгородил угол конюшни войлочным ковром, и в этом закутке устроились три семейства. Чачий, Клип и Хусей жили теперь вместе.
Еще не рассвело, когда председатель и комендант разбудили балкарцев и погнали их на полевые работы. Поблажки не давали никому: ни детям, ни больным, ни старикам.
Кто не мог работать, был обречен на голодную смерть.

                ЭМБЕК

Село, в которое попал Бийсо, называлось Эмбек.
Хорошую службу сослужило то, что балкарский язык был похож на казахский: жители села, увидев, что переселенцы такие же люди, как и они, начали постепенно подходить к ним, здороваться.
- Оказывается, они тоже мусульмане, - удивленно говорили они друг другу. Но возможности помочь балкарцам у них были весьма ограничены.
Наиболее сердобольные казахи начали подселять к себе балкарские семьи.
Старый казах Барылбек выделил Бийсо и его семейству половину своего дома.
В течение месяца от голода умерла вся семья Чачия и он сам. Бывало так, что у стариков не хватало сил выкопать могилу, и мертвые лежали по нескольку дней непогребенные. Когда трупы опухали и начинали смердеть, двух-трех человек освобождали от работы, что похоронить умерших.
Хусей, Хаким и Клип копали могилу для своего друга Чачия два дня. Могилы обычно рыли неглубокие, по колено.
В течение года из стариков остался почитай только Бийсо.
Умерла и маленькая Зули. Ее похоронили Маро и Айбийче. Бийсо был болен, а мальчишки – слишком слабы.
Люди были до того измождены, что даже не могли оплакать как следует своих умерших.
До наступления холодов успели выкопать землянки и переселиться из конюшни. В них хотя бы не дуло.
Похороны стали одной из самых больших проблем для переселенцев. Зимой, когда земля промерзала, не было никаких сил копать, и трупы лежали на крышах землянок, занесенные снегом, до наступления тепла.

                БАЗАР

Зима. Мороз.
Получив разрешение у коменданта, трое женщин, напялив на себя все что можно, отправились на базар.
Одна из них была мать Клипа. У нее оставалась единственная вещь, которую можно было продать – нагрудник, расшитый серебром. Бедные матери-балкарки выживали как могли: кто мог достать шерсть – вязали носки, свитера, у кого была швейная машинка – шили на заказ.
Базар был в районном центре, идти надо было по меньшей мере три часа. Но выхода у них не было, если не добыть на похлебку – изможденные дети умрут от голода.
Измученные холодом, женщины еле доплелись до базара.
Видя безвыходное положение переселенцев, у них все скупали за бесценок.
Так получилось и на этот раз. Купив кто курмач , кто пшеницу, кто муку, женщины отправились в обратный путь.
На полдороге их застала буря.
Падая и вставая, три женщины брели, уже не зная куда.
Начало темнеть. Стало ясно, что если они не найдут какое-нибудь укрытие, до рассвета им не дожить.

                CАБИТ

Ни одна из женщин, ушедших на базар, не вернулась.
Утром обеспокоенные соседи отправились к однорукому председателю.
Председатель оказался вовсе не таким негодяем, каким показался в первый день. Видя безмерные страдания переселенцев, он многое передумал: «Их мужчины на фронте, нет женщины, которая не носит траур, так кто же из них бандит – женщины и старики? Не вытащи меня из-под огня парень-чеченец, разве мне довелось бы увидеть своих детей? Нет, я не могу согласиться, что государство поступает с ними справедливо!»
Председателя звали Сабит. Помогая балкарцам, он много раз конфликтовал с комендантом.
Сабит спешно запряг лошадь в сани и отправился на розыски пропавших женщин в райцентр.
Когда в отделении милиции о них ничего не смогли сообщить, Сабит понял, что случилась беда.
«Видимо, они заблудились и замерзли!» – подумал он, и сам вздрогнул от этой мысли.
На обратном пути он заметил красную тряпицу, висевшую на ветке саксаула. Подойдя поближе, он увидел, что это обрывок платья.
У Сабита кольнуло сердце. «Волки!» - простонал он…
Единственной своей рукой он начал ковыряться в снегу, вытаскивая человеческие кости, лоскутки одежды… Уложив все, что смог собрать, в сани, он сел, взялся за вожжи и заплакал в голос, как женщина.
Хоронить останки трех женщин собралось все село.
Могилу выкопали казахи.
Клипа Сабит несколько дней продержал у себя, а затем, накормив и дав еды на дорогу, отправил в детдом. Маленькую сестренку Клипа взяла к себе бездетная женщина.

                СЫР-ДАРЬЯ

На пятнадцатый день пути поезд, в котором ехали верхнечегемцы, остановился на станции «Сыр-Дарья». Солдаты вывели переселенцев из вагонов и погнали их к берегу реки. Их сутки везли куда-то на пароходе и высадили на пустынном песчаном берегу. Затем, погрузив свое нехитрое имущество на верблюдов, посадив больных и стариков на телеги, они шли еще одни сутки.
В конце концов они остановились у какого-то здания среди степи. Это была контора совхоза, который предполагалось организовать для переселенцев. Осмотревшись, переселенцы заметили несколько землянок, крытых камышом.
Сразу по приезду умер старик из фамилии Ахкубековых. Появилась первая могила.
Всех без исключения, будь то больной или старый, в тот же день погнали на рытье арыка.
Предполагалось провести сюда воду из Кызыл-Кумского канала.
Ни еды, ни питья не было. Одежда – рванье. Весь день, дрожа от холода, они горбились на работе, а вечером, падая от усталости, тащили на себе ветки чертополоха, чтобы развести огонь и приготовить что-нибудь поесть.
Толку от чертополоха было мало. Он сгорал быстро, не образовывая углей, и как только огонь гас, землянка моментально остывала.
Переселенцы с трудом дотянули до весны. Но оказалось, что в тех краях лето хуже, чем зима. Жара стояла такая, что казалось, земля вот-вот воспламенится.
На работу выходили до рассвета, а когда солнце поднималось высоко, прятались от невыносимого зноя по землянкам.
Припасы, захваченные из дому, закончились. От непривычного климата и непривычной пищи, от различных кореньев и растений, которые ели, пытаясь спастись от голода, многие страдали животом.
Были случаи, когда детишки жевали засохший человечий кал.
Понятно, что ни о лекарствах, ни о врачах не могло быть и речи.
В течение года количество могил превысило количество живых.


                КУСОЧЕК МЯСА

Рядом с селением, в котором жили верхнечегемцы, разбили свои шатры кочевавшие куда-то скотники-казахи.
Переселенцы таскали к ним у кого что было, чтобы обменять на айран, сюзме, молоко.
Однажды, пойдя туда обменять что-то, две женщины, умирающие от голода, увидели кипящий котел. Одна из них, не сдержавшись, вытащила оттуда кусочек мяса.
Увидевший это казах набросился на нее и страшно избил. Не удовольствовавшись этим, со словами: «Мясо ты поела, испробуй же и бульон!» - он опрокинул ей на голову кипящий котел, обварив до смерти.
И таких мерзавцев было немало!
А несчастных переселенцев еще и охраняли - как будто они могли куда-то убежать! Охраняли молодые, здоровые солдаты, которые, наевшись, любили распевать песни:
                «Ой, ты, Галя, Галя молодая,
                Обманули Галю, забрали с собою…»

                ЛОМОТЬ ХЛЕБА

Лейсан и Харун были на пороге голодной смерти, когда к ним приехал из Павлодара Мухаммат, брат Лейсан. Увидев их в таком ужасающем положении, он связался с родственником, который был выселен как кулак еще в 1935 году и жил сейчас в совхозе «Пятилетка Узбекистана». Тот сделал вызов на имя Лейсан.  Явившись с этим вызовом к коменданту, Мухаммат добился для них разрешения на переезд.
В январе 1945 года они прибыли в Пахтарал. Окоченевших от холода, их приютил на ночь какой-то ингуш. Отогревшись, утром поехали дальше.
В совхозе «Пятилетка Узбекистана» жили раскулаченные в 30-х годах карачаевцы, кумыки, крымские татары, балкарцы, кабардинцы. Летом они работали на уборке хлопка, а зимой очищали арыки от мусора.
Климат здесь был влажный, нездоровый. Работающим выдавали в сутки 500 граммов хлеба, нетрудоспособным – 200. И больше ничего! Сколько несчастных в сердцах восклицало: «О Аллах, неужели хоть раз не доведется перед смертью наесться досыта?!»
Люди настолько ослабли, что еле могли выстаивать очередь за хлебом. И все же находились люди, которые шутки ради, будто невзначай, толкали их и хохотали, видя, как они беспомощно пытаются встать на ноги.

                РИСОВАЯ ПОХЛЕБКА

Умерла и мать Харуна.
Дядя Хакима по матери Мухаммат и его жена Жансурат дошли до такой степени истощения, что еле стояли на ногах. У них родился мальчик, но умер, прожив два-три месяца.
Так как до переселения Мухаммат работал в партийных органах, да к тому же был инвалидом, ему дали работу – паспортистом в комендатуре.
Однажды Харун настолько плохо себя чувствовал, что не смог выйти на работу. Еле-еле он доплелся до больницы, но там его не приняли, сказав: «Сегодня – праздник! Война закончилась! Идите домой».
Было 9 мая 1945 года.
Возвращаясь домой, Харун увидел во дворе правления множество народу, толпящегося вокруг дымящегося котла. В честь Великой Победы для переселенцев варили рисовую похлебку.
В тот день Харун впервые наелся на чужбине – через год беспрерывного голода и унижений.


                ПШЕНИЧНЫЕ ЗЕРНА

В первое послевоенное лето на совхозных полях первой поспела ячмень, и переселенцы тайком собирали на полях колоски, оставшиеся после уборки. Но сделать это тайно удавалось не всегда - многие за 2-3 колоска  были арестованы.
Добытые так зернышки они съедали, поджарив. Кому удавалось насобирать побольше, по ночам молол их на ручной мельнице.
От мякины избавлялись, сжигая ее в печке.
Однажды Харун, смолов собранный ячмень, забыл сжечь мякину. Ее обнаружили и начали обыскивать все дома переселенцев.
Мухаммаду еле удалось спасти его - ему грозил арест, хотя Харун был несовершеннолетний – ему еще не исполнилось 15 лет.
За эту свою неосмотрительность Харуну пришлось услышать немало упреков от переселенцев. Но вкус этих поджаренных зерен он помнил всю жизнь.
      
                КАСПОТ

Солдаты, которым удалось выжить на войне, разыскивают своих родителей, жен, детей по всему Казахстану и Киргизии.
Вернулся с войны и отец Чачия – Каспот. Но вернулся он на пепелище – из его родственников не осталось в живых никого. Историю гибели его семьи подробно рассказал ему старый Бийсо: начиная от брошенного на родине старого Гезоха до смерти малютки Нальдуз.
Могучий и мужественный Каспот за время рассказа не проронил ни слова, только слезы капали на песок.
С возвращением мужчин с фронта желающих издеваться над переселенцами поубавилось. Их побаивались – в ответ на издевательство они запросто могли ночью ворваться в дом и расправиться с обидчиками.
На этом деле погорело много кавказских парней, но все поняли, что отныне играть с честью переселенцев рискованно.
Каспот уже знал, что ему надо делать. В то время как он воевал, его семью уморили голодом! Нет, этого он простить не сможет! Месть! Только месть, если он еще мужчина!
Не прошло и недели после его приезда, как среди ночи запылал дом коменданта Петренко. Потушить пожар не смогли. Комендант и вся его семья сгорели заживо.


                ТЕБО

Тебо слышал, что его народ переселили в Среднюю Азию, но поверить в это не мог. Поэтому с фронта он вернулся в Уллу Эл.    
Но такого возвращения на родину нельзя было пожелать и врагу: во всем селе ни единой души. Дома, постройки, сараи – все разрушено, разграблено.
Когда Тебо вошел во двор родного дома, к нему, виляя хвостом, подошел старый пес и остановился, глядя ему в глаза. Это был Эгер, его собственный пес. Тебо крепко обнял одряхлевшего пса и почувствовал желание громко, навзрыд заплакать. Но он сдержался. Малодушие не к лицу мужчине.
Тебо просидел в своем дворе довольно долго. Затем, дав из своего дорожного пайка покушать Эгеру, он взял шинель, чемодан и направился к центру села. «Неужели ни одной балкарской семьи не осталось?» - думал он.
У места, где некогда стоял сарай безухого Трама, он заметил группу мужчин, копающихся в земле.
Накануне переселения, когда в село стала въезжать колонна машин, многие, поняв, что это не к добру, закопали свои ценные вещи, надеясь, что когда-нибудь смогут ими воспользоваться. Эти четверо мужчин были «кладоискателями», а вернее сказать – обыкновенными грабителями.
Увидев Тебо, они подошли к нему.
- Ты кто такой? – довольно грубо спросил один из них.
- Если ты сам не видишь, кто я такой, то скажу – все равно не поверишь, - в тон ему ответил Тебо, задетый его грубостью. – Разве так разговаривают с майором Советской армии?
- Ты – предатель! Для нас позор – общаться с такими, как ты! – сказал второй на ломаном русском языке.
- Эти ордена и медали висят на моей груди, а не на вашей! Пока я, не жалея крови, воевал с врагами Родины, вы прятались под юбками ваших жен! Это сейчас вы стали героями! Так что оставьте меня в покое, и так я не в себе! – рассердился Тебо.
- Да что ты с ним разговариваешь? Прибей его да и все! – вмешался в разговор ряболицый парень.
Тебо не понял, что именно он сказал, но по тону говорящего было ясно, что ничего хорошего он ему не сулит.
- За головы таких, как ты, НКВД платит нам хорошие денежки, - с ухмылкой сказал тот, который подошел к нему первый.
- Чур, золотые часики – мои! – сказал один из них.
- Шинель – моя! -  подхватил  второй.
- Чемодан – мой! – сказал третий.
- Мне, как всегда, ничего не досталось, - сказал четвертый и противно засмеялся.
 - Что, НКВД платит вам деньги за убийство героев, вернувшихся с фронта? – спросил Тебо. Он лихорадочно думал, что ему делать. С четырьмя ему не справиться.
- Нет! Мы убиваем не героев, а таких храбрецов-балкарцев, которые не хотят знать, где им положено находиться! А потом предъявляем их головы НКВД  - как головы убитых бандитов, прячущихся в лесах.  Тебе все ясно, бандит?
Тебо все было ясно: живым ему от них не уйти. Достав финку, он ударил главаря. Подоспевший Эгер прыгнул на второго. Помощь верного пса была как нельзя кстати. Но грабители были вооружены, и, не раздумывая, пристрелили и Тебо, и Эгера. Смертельно раненный, уже падая, Тебо успел-таки всадить нож в сердце ряболицего.

                ТРИ ЯБЛОКА

Поспели яблоки.
Бийсо и Хаким отправились собирать съедобные растения. Что ни говори, а прокормиться в местах, где много зелени, проще. Добавишь ее к скудной своей пище – хоть какое-то разнообразие.
Хусей вместе со стариком-карачаевцем пасет коров.
Жена Барылбека – Айша дала кусочек сыра и Маро к возвращению Айбийче с работы готовит жидкую мучную похлебку с сыром.
Бийсо и Хаким выставили собранные растения на стол. В ту ночь все легли спать неголодные.
А утром Бийсо не смог встать с постели. Он с трудом открывал глубоко запавшие глаза.
- Келин , - подозвал он вечером к себе Айбийче. – Мне недолго уже осталось … Поручаю этих детишек тебе и Аллаху. Сердце мое говорит, что Аслан жив. Во что бы то ни стало постарайся, чтобы мои внуки дожили до его приезда.
Айбийче, которая, согласно обычаю, еще не разговаривала со свекром, молча заплакала.
- Не плачь, доченька, Бог даст, вернется Аслан, жизнь наладится.
Бийсо повернулся к сидящей рядом Маро.
- Мир не видел женщины добрее тебя, - сказал он. – За столько лет совместной жизни ты ни разу не позволила себе перечить мне. А я вовсе не был ангелом. Дай мне свое благословение. И да встретимся мы на том свете с просветленными лицами!
- Не говори так, - возразила Маро. – Никогда я от тебя не слышала обидного слова.
Она принялась вытирать платочком набежавшие слезы.
Проведать Бийсо зашли Барылбек и Айша.
- Друг мой, Барылбек…, - еле слышно прошептал Бийсо.
- Бийсо-бауырым , - ответил тот, присаживаясь рядом.
- Если бы не ты, мои внуки умерли бы от голода. Ты всегда делил свой кусок хлеба пополам, - выразил ему благодарность Бийсо.
- Не надо об этом, Бийсо. Лучше попей горячего козьего молочка, кемпир  тебе принесла, - сказал Барылбек.
Айша подала ему чашку с молоком,  и Бийсо сделал пару глотков.
Затем подозвал к себе Хусея и Хакима.
- Держитесь, мои мальчики, как бы ни было трудно – держитесь! Слишком рано судьба начала испытывать вас. Я свое прожил. Эх, если бы только перед смертью обнять какой-нибудь валун на родине и сделать глоток воды из речушки в Терсколе! Но все в руках Аллаха, и вы, я верю, еще вернетесь на родину вместе с отцом.
Это были последние слова Бийсо. Он распрямил свои члены и скончался.
Вернувшиеся с кладбища люди увидели  Айбийче и Айшу, рыдающих над мертвым телом Маро.
Несчастья не закончились и на этом. Беда случилась с Хусеем – за три яблока, сорванных со свисавшей за ограду ветки, его забили до смерти. Убийцы положили ему на грудь сорванные им плоды и оставили лежать на улице.
Айбийче осталась одна с единственным сынишкой.
В селении Эрназар была начальная школа. Там не хватало учителя русского языка и комендант переселил Айбийче туда. Это было большой удачей. Но счастье длилось недолго. Узнав, что ее муж – «фашистский шпион», ее уволили с работы.
   
                ШЕРСТЯНЫЕ НОСКИ

Хаким со своей мамой Айбийче живет на окраине села в маленькой лачуге. Если бы не казашка Алия-апа, они вообще остались бы на улице. Балкарцы, живущие в Эрназаре, помогают им кто чем может, но много ли в силах сделать люди, которые сами еле перебиваются?
Айбийче, у которой нет здесь ни одного родственника, приходится очень тяжело.
Кто-то сообщил Айбийче, что ее мать и родной брат Бийберт живы, живут в Кызыл-Кая. В тот же вечер Айбийче пошла умолять жену коменданта, чтобы та упросила мужа дать ей разрешение на выезд к матери.
- Поработаешь месяц у меня дома служанкой – посмотрим! – ответила та.
Делать было нечего, каждый вечер после работы она стала ходить в дом коменданта, выполняла всю работу по дому.
Месяц прошел.
Жена коменданта сказала:
- Свяжи всем нам по паре шерстяных носков. – Она знала, что балкарские женщины большие мастерицы по этой части.
- Где я достану шерсть? – сказала Айбийче и заплакала.
- А вот это – твое дело, бандитка! Хочешь выехать к матери – будь добра, не заставляй меня повторять дважды! – брызжа слюной, закричала комендантша.
Всем обществом переселенцы собрали ей немного шерсти.
С ранней зари до заката Айбийче, не разгибая спины, работала на колхозных полях, а ночью со слипающимися глазами, с кружащейся от голода головой вязала носки. Связала пять пар.
- И платок свой мне отдай! – заявила эта бессовестная женщина, когда Айбийче пришла к ней с носками. Услышав отказ, она сама содрала платок с головы Айбийче.
Затем, удовлетворенно засмеявшись, сказала:
- На, держи!
И бросила разрешение в дорожную пыль.


                ФРИДРИХ

Пока Айбийче добиралась до Кызыл-Кая, ее мать Кяба умерла от голода. Бийберт, ветеринарный врач по профессии, постоянно находился на пастбищах. Его семья сама еле перебивалась, из троих детей у них остался в живых только один ребенок.
Айбийче, растратившая все свои небольшие сбережения на переезд, приехала с пустыми руками.
  В Кызыл-Кия была угольная шахта. Некоторые девушки-балкарки устроились работать там. Айбийче присоединилась к ним. Работа была тяжелая и, совершенно изможденная и без того, она вскоре слегла. Помочь ей ждать было неоткуда.
На шахте работали и пленные немецкие солдаты. В первые месяцы, как и переселенцев,  их умирало множество. Но даже их положение было лучше, чем переселенцев.
Пленные ходили на работу самостоятельно, без конвоя. Работали они хорошо.
Детишки переселенцев иногда вместе с местными ребятишками швыряли в них камнями, комьями грязи.
Однажды один пленный протянул обессилевшему от голода Хакиму ломоть хлеба. То же самое повторилось и на второй день. Потом так и повелось: немец ежедневно выделял из своего скудного пайка долю Хакиму.
Это был Фридрих. 
Однажды Хаким не пришел. Не было его и на другой день.
Фридрих забеспокоился. Но что он мог поделать?
Хаким не пришел и на  третий день - у него умерла мать.
Фридрих увидел Хакимчика только через неделю.  Мальчик уже еле держался на ногах. На этот раз вместе с хлебом Фридрих дал ему и вырезанную из дерева фигурку крылатой деревянной лошадки. Остановившись, погладил его по завшивевшей головке. 
Но однажды немецкие военнопленные сложили свои заступы в кучу, выстроились в колонну и с песней отправились куда-то. Видимо, их освободили.
Хакимчик продолжал ходить к шахте каждый день. А однажды его нашли у шахты мертвого. Широко открыв глаза, он ожидал немецкого друга.
В руках его была деревянная фигурка  лошадки с обломившимся крылом.


                ЭПИЛОГ
 
                Шел 1949 год.

Перевод с карачаево-балкарского Хийсы Джуртубаева