Знак внимания

Конец лета восемьдесят седьмого ознаменовался одним неожиданным автопроисшествием, произошедшим на пустом месте от обычной глупости. Вторым, за моё первое солдатское лето. В один погожий солнечный день в направлении мастерской той самой дорожкой, которой каждые два часа шнырял батальонный караул, производивший смену постов, шла троица ремвзвода: я, Жека Седых, Варона. Двигались вдоль казармы от гридников ОРОиО к недоруинам здания с нашим ремонтным закутком. Шли не торопясь, внезапных катаклизмов не опасались, пустой трёп вели, так водится, как вдруг...

Служил в обозе водителем Каримов Мухиддин, соратниками звавшийся просто «Каримка». Внешне выглядевший безобидным созданием от горшка два вершка, чуть более полутораметрового роста. Шпингалет размещался в кабине ЗиЛ-130 со свойственным размахом. К педалям приколачивал колодки, чтобы без труда доставать до рычагов управления машиной, к спинке подкладывал турнюр и шоферил полустоя, лишь слегка прислоняясь к сиденью – в общем, пилотировал злополучный самосвал на редкость проворно и баранку крутил уверенно.

Видимо от той обманчивой самонадеянности и сотворил Каримка погибель, чуть не насмерть сбив троих ремонтников.

Знак внимания, называется!

Шли мы, рекше языки чесали. Женька шёл в серёдке, мы с Вароной клеились с краёв. Варона каркал, я базарил, Жека аки всегда выразительно гумкал, как вдруг из промежутка между караулкой и зданием мастерской в нашем направлении вылетел огромный самосвал. Откуда взялся – неясно, машины редко за казарму заезжали. Въехал через старые ржавые ворота, воткнутые в углу за караулкой? – они всегда заперты и наряда на них не предусматривалось. Задача! Каримка, лихач, недомерок, решил покрасоваться умением управлять махиной, выбрал из всего батальона именно нас, вздумал резко газануть, да так лихо перед нашими носами тормознуть, чтобы аж по самый радиатор в грунт вкопаться. Чтобы аж дрищ нас пробрал...

Вдоль казармы был заасфальтирован четырёхметровой ширины тротуар; на малозаметном его стыке с обочиной ЗИЛ тряхнуло и внезапно подбросило, вследствие чего Каримка недолгие секунды парил в невесомости. Присиденившись, потянулся ногами к нужной педали, нащупал, утопил в пол, но было поздно – самосвал драл протекторы уже по тротуару.

Мы с Вароной как кегли разлетелись в стороны: Андрей с отскоком назад, я толчком вперёд. С угла левого крыла подвис на бампере, упёршись вытянутыми руками, желваком уткнулся в капот, сжался пружиной, запредельным усилием оттолкнулся и отрикошетил в сторону. У Жеки случилось лишь попятиться к стене казармы, она и остановила. Если б Женька смог сориентироваться и удержаться на прямых ногах секунду дольше, передний энергопоглощающий швеллер стотридцатки оказался вровень живота – что в сложившихся обстоятельствах осталось бы без губительных последствий. Но сержант в неожиданности подогнул ноги, а самосвал, погашая инерцию, бампером слегка ткнул и припёр его к стене на уровне грудной клетки. Чуточку больший нажим – и рёбра не выдержали бы...

Женькин ангел-хранитель очнулся вовремя – буквально пары миллиметров не хватило до предсказуемых последствий, которые могли наступить, коль к счастью инерция не погасла. Тут же послышался резкий скрежет включения задней передачи, ЗИЛ откатился с тротуара на грунт. Из кабины мастодонта вынырнул перепуганный узбек и застыл в оцепенении. Видимо сердце захолонуло, сознавая, какую глупость сотворил. Седых, кинулся на остолбеневшего водилу, сбирая выделившийся адреналин в классическую отмашь, но вторым шагом пошатнулся, третьим обмяк и осел на наши плечи. Еле поймали...

Жека получил сдавливание грудной клетки, отчего самостоятельно раздышаться не получалось. Сознания не терял, но делал инстинктивные движения, восстанавливающие дыхание. Малодушный шофёр засуетился, начал подходы нарезать кругами, причитать что-то невнятное на родном узбекском вперемежку с ломанным русским, но его силком пихнули в кабину и, грозно потрясая кулаками, велели сидеть не высовываться.

Во внезапно образовавшейся суматохе было предпринято единственно правильное решение – отвести пострадавшего в медпункт. Женька поначалу брыкался, что, мол, так отдышусь, надо только прилечь ненадолго, но мы его всё-таки уговорили и проводили в санчасть, половину дороги придерживая на плечах. На вечерней поверке замкомвзвод уже присутствовал, пытался бодриться, но креп не одну неделю, каждый раз памятуя пустоголового водилу отборным сибирским красноречием.

Разбор полётов за территорию части не вышел, кажется мне, но Каримова к вождению больше не допускали. Оставшиеся месяцы до увольнения горе-водитель отрабатывал дембельские аккорды на различных хозяйственных работах.



Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2010/10/03/1188 >Новые обязанности >