Гуманное оружие

– Вот и от бати, кажись, прок будет. Не такой уж бесполезный народ эти мозголазы – вон какую пушку смастерили! Убойная, поди, вещь. Интересно, далеко ли бьёт… Ну, скоро узнаем…

Первокурсник Александр, пряча за полой демисезонного пальто какую-то затейливую штуковину, другой рукой тащил за рукав куртки своего младшего брата, семиклассника Кольку. Тот семенил рядом, часто трогая здоровенный свежий синяк под глазом, вскрикивая от боли и не переставая канючить:
– А может не надо, Саш? Ой!... Они и тебя побьют. Или ваще убьют. Ой! И папину штуку отберут. Он же запретил брать…

– Увянь, малявка. Счас я этих подонков отучу маленьких обижать. Ну, где они тут тусуются?

– Может, не надо? Вдруг она их убьёт?..

– Хватит ныть. Я сам слышал, как батя Льву Давыдычу говорил, что это самое гуманное оружие…  А твою проблему надо как-то решать.

Братья миновали развороченную детскую площадку и углубились в лабиринт ржавых гаражей. Завоняло палёной резиной. За очередным поворотом открылась «поляна», посреди которой, вокруг чадящего чёрным дымом костра, сидели на ящиках три известных на всю округу хулигана – Маха, Сивый и Шмат. Они были в тренировочных костюмах, боевых шузах и при цепях, курили одну на всех большую самокрутку, передавая её из рук в руки после затяжки, и громко гоготали. На пустом ящике поодаль стояла сильно початая литровая бутыль спирта.

Молодые люди совсем не заботились о своём моральном облике и не гнушались отбирать мелочь даже у малышей и пенсионеров. Звонить по сотовому на открытом воздухе в нашем районе давно никто не решался. Продавцы киосков торопились закрыть ставни своих заведений, как только пролетал слух, что эта троица вышла на охоту. Местная милиция тоже почему-то избегала встреч с этими ребятами. Те не уважали ни бога, ни чёрта, и боялись только грозного майора Амона Рылова.

Первым заметил приближение братьев голый черепом Веня-Шмат. От удивления он даже не заметил протянутый Махой бычок.
– Глянь, кенты, кто на нас рулит нах! Тока базарили, кого бы урыть...
 
– Это клёво кильки на бутерброд прыгают, – лениво поднял зад с ящика Маха, длиннорукий, словно орангутанг, тёмный и нервный лицом юноша.

Федя Сивый, сгусток мышц без шеи, только нехотя полуобернулся.

Студент Саша, отодвинув брата за спину, бесстрашно сделал несколько шагов навстречу ухмыляющейся шпане и достал из-под полы странную штуковину, состоящую из колбочек и трубочек, с большой красной грушей наверху, похожую на детский водяной пистолет.

– Глянь, Шмат. Нам тут хочут клизму сделать!

– Атас, Сивый! - хохотнул Маха. - Ща нас дихлофосом побрызгают нах.

– Вы за что, гады, моего брата избили? – дрожа от напряжения голосом, крикнул Саня. – И деньги отняли...

– Ты слышал, Мах, тут какая-то сявка что-то вякнула.

– Значит, капец сявке.

Два хулигана двинулись на братьев, а куб Сивого повернулся на ящике в фас, чтобы полюбоваться зрелищем.

– Стойте, сволочи! – выкрикнул Александр. – Или я за себя не отвечаю!

Шмат с Махой успели сделать два больших прыжка, когда их головы в воздухе поймал тонкий зелёный луч из отцовой штуковины. Приземлившись, они здорово изменились. Пропало зверское выражение на лицах, исчезла сутулость и нездоровый блеск глаз.

– Вениамин, – удивлённо сказал Маха, прижав к груди руку и подавшись всем телом к опустившемуся рядом на одно колено Шмату. — Что мы делаем, брат? Разве это хорошо -обижать слабых?

– И правда, Вячеслав, – ослабил напряжение в лицевых мышцах Шмат и сделал порывистое движение навстречу приятелю. – Это так не красиво.

– Вы чё, пацаны?! – изумился с ящика Сивый, но, получив зелёный заряд между глаз, мигом обмяк и подобрел. – Как мы могли быть такими жестокими негодяями?

В этот драматический момент из-за ржавой стены ближнего гаража выпрыгнул майор Амон Рылов с коротким автоматом Калашникова в одной руке и наручниками в другой. За ним прыгнули ещё двенадцать автоматчиков со спрятанными под чёрным трикотажем лицами. Саня не был готов к такому повороту, но отцовская штуковина вдруг сама нашла себе жертвы – она взяла, и полоснула зелёным лучом по новоприбывшим, не взирая на маски.

Что началось после этого описывать нельзя. Это вырежут модераторы. Короче, всеобщую любовь нарушил опомнившийся Колька, вспомнив про невыученные уроки: «Алё, пацаны, ну хорош вам уже, дайте пройти».