Совочек

Ванечка, крадучись, пробрался по коридору мимо комнаты  жены,   осторожно отворил дверь и, прихватив ботинки, выскочил на лестничную площадку. Стараясь не звенеть  ключами, чтоб не разбудить жену, он запер  дверь на висячий замок. Обе руки у него оказались заняты: в одной ключи,  другой же он придерживал дверь, чтоб не стучала о косяк от сквозняка. Пришлось взять шнурки, с привязанными к ним ботинками в зубы.
С этими ботинками просто беда.  Пока оденешь, пока зашнуруешь, обязательно жена попалит. Сколько раз уже так бывало!  Натянув ботинки, он начал лестничный спуск.
Где-то в районе шестого  лестничного пролёта  подсчитал звенящую в кармане мелочь. Мелочи хватало аккурат на бутылку пива. «Куда же всё- таки подевался червонец?», мучительно размышлял Ваня.
Выйдя на улицу, он кратчайшим путём направился к ларьку и, в считанные минуты преодолев две широкораскинувшиеся лужи, скверик и дорогу, оказался у павильона.
На улице было пустынно, и даже у павильона против обыкновения не наблюдалось друзей- алкашей. Однако, уже взявшись за ручку павильонной двери, Ванечка заметил внутри товарищей-алконавтов.
Суетясь и толкаясь, , они сосредоточенно отсчитывали мелочь на портвейн. И тут Ваня неожиданно нащупал за подкладкой куртки хрустящий червонец. «Пивом голову не обманешь», - решил Ваня, направляясь в круглосуточный разлив.
Легко взбежав на второй этаж, он оказался в полутёмной бильярдной. В торце зала, за стойкой, положив голову на руки, дремал бармен. Напротив бильярдной располагался ночной клуб. Ваня глянул на часы над барной стойкой. Был    час вора, четыре пятнадцать, время, когда  обитатели клуба шумно расходятся по домам, а работный люд ещё сладко потягивается в своих кроватях. В бильярдной, на пластиковом стуле сидел только один посетитель. Он был одет в чёрную джинсу, а лица его Ванечка не разглядел, в зале был полумрак, к тому же посетитель сидел чуть поодаль, боком к стойке.
Ваня подошёл к стойке, и, растолкав спящего бармена, выложил на блюдце червонец. Тот без слов нацедил в стакан сто граммов водки «Гжелка». Ваня хотел было выпить, но почуяв приближающегося сзади посетителя, поставил стакан .  Посетитель подошёл вплотную и,  согнувшись пополам, с мукой выдавил из себя: «Не выручишь, поправится ?» Ваня, не глядя на страждущего, кивнул бармену и произнёс:   «Ещё полтинничек». Посетитель тут же взгромоздился на высокий стул перед стойкой, по соседству с Ваней.
Кабатчик, плеснув водки, подвинул к джинсовому пластиковый стаканчик.
 «За ангела света Люцифера», -провозгласил тот на  выдохе, мгновенно выплёскивая в себя содержимое, и, сунув  стаканчик под стойку, в упор уставился на Ваню.  Ваня, бегло глянув на джинсового, по- обыкновению устремил взгляд на плакат с голой девкой, висевший за стойкой. Сосед излучал тоску, и Ване стало не по себе.
Джинсовый был высок, худощав, на бледном мясистом лице его с крупным носом-клювом, с загнутым к низу крючковатым кончиком, выделялись  безумные глаза.  Из-за массивного, загнутого  к низу носа и  выдающегося вперёд треугольного  подбородка, рот казался провалившимся. Вместо зубов во рту пеньками торчали гнилушки.
Внезапно джинсовый вытащил стаканчик из- под стойки, и придвинув к Ванечке, произнёс: «Налей!». Ванечка отлил ему половину из своего стакана и, быстро допив остатки , направился было к выходу, но посетитель,  выпив, схватил его  за руку и отрывисто произнёс:
- Аве Сатан. Давай ещё кирнём!
- У меня денег нет, - отрезал Ваня и решительно двинулся прочь.
Можно было конечно вывалить на стойку мелочь, хватило бы на пару дриньков, но пить с безумным сатанистом не хотелось.
Выйдя на улицу, Ваня направился в сторону дома. Навстречу, изредка попадались, ярко раскрашенные представительницы древнейшей профессии, возвращающиеся со смены, а может это были офисные мышки, идущие на службу. Наступал час путаны. Уже на подходе к парадной его нагнал джинсовый. Ваня давно  заприметил  чуть поодаль его нелепую фигуру. Широкими шагами перемахивая через лужи, он балансируя всем телом и размахивая руками догонял Ванечку. Приблизившись, поклонник Сатаны, задыхаясь от быстрой ходьбы, выпалил сумбурной скороговоркой: - Деньги не проблема. Пойдём ко мне. У меня весь пол  деньгами устлан. Джинсовый, вращая глазами, безумно хихикнул.
 «Как же, - подумал Ваня, - держи карман шире. У тебя, пожалуй, усыпан, - что ж ты стаканы сшибаешь?»
 - Слушай, - проникновенно, с придыханием начал джинсовый, хватая Ваню за руку, - ты меня выручил, и я  хочу отблагодарить тебя.
Домой идти не хотелось и подумав: «Сходить разве, делать то всё равно нечего», -Ваня двинулся за джинсовым. Всю дорогу шли молча, джинсовый чуть впереди, а Ванечка поодаль. Джинсовый жил в «хрущобе», через дорогу.
Снаружи квартира напоминала обыкновенный Бомжатник: полувыбитая дверь с разбитой коробкой. Внутри не лучше: грязный, треснувший линолеум, в  двух смежных комнатах полное отсутствие мебели и только во второй комнате, служащей спальней неубранная кровать. Деньги, действительно, валялись повсюду. Только это были никому ненужные, старые бумажки с Лениным. Ванечка машинально поднял несколько бумажек с пола и тут же с отвращением выбросил обратно. Джинсовый же в это время сумбурно метался по квартире, будто в поисках чего- то, потом подскочил к Ване и в возбуждении произнёс, протягивая несколько ненужных купюр:
-  Возьми на опохмел.
- Нафига мне эта бумага. - начал раздражаться Ваня,  пиная ногой горку советских червонцев.
-  Щас, погоди, - засуетился джинсовый.
Он надолго исчез в спальне, и Ваня хотел было уже по- тихому соскочить, как вдруг в коридоре возник джинсовый с полиэтиленовым пакетом в руках. Протянув пакет Ване, он произнёс:
- Вот сходи, может что толкнёшь.
Ваня заглянул в пакет. Там  были аудиокассеты. Краем глаза Ванечка заметил на коробках чёрные обложки  Григорианских хоров и группу блэк металла «Содом».
Ваня хотел было вернуть пакет , но, решив, что есть повод покинуть странное место, кивнул, и ,схватив пакет   направился к выходу.
 Уже в прихожей он спросил, указывая на груды денег:
- Слушай, а зачем тебе всё это?   
 Взгляд джинсового вновь сделался из беспокойного безумным:
-  Это подношения нашему господину – Вельзевулу.
- А как у вас  с психическим здоровьем? – спросил Иван, - зачем  Вельзевулу бумага?
Внезапно безумец рванул рубаху на груди и, указав на полузарубцевавшийся шрам, произнёс:
- Это отметка Сатаны. Я теперь слуга своего господина, он будто бы во мне сидит. Обряд был труден, покров невежества был поднят с глаз моих. Я душу отдал с радостью, чтобы служить ему.
Ване сделалось не по себе. Растворив дверь, он  выскочил из квартиры, и, в два прыжка преодолевая лестничные, пролёты,   оказался на улице.
После кислой атмосферы сатанинского притона в воздухе  тревожно пахнуло сиренью. Вспомнив, что у него ещё осталась мелочь, Ваня решил попить пивка. Подойдя к ларьку, он забросил мелочь в клетку решётки, и, попросив открыть бутылку пива «Степан Разин», с наслаждением принялся глотать пенный напиток. Опорожнив одним глотком половину бутылки, Ваня услышал рядом с собой голос. «Мужик, я работал в крематории, оставь пивка глоточек». Ваня, так и застыл с запрокинутой головой и, чуть не поперхнувшись, подумал: «Везёт мне сегодня на придурков». Впрочем, бегло глянув на мужика, передал ему недопитую бутылку. Где- то он его уже видел и возможно даже когда- то был знаком с ним.
С виду мужик был непохож на обычного пропойцу. Одет в белую бобочку и кремовые слаксы, на ногах китайские кроссовки. Подстрижен, тщательно побрит, усики ухожены. Мужик мгновенно «сыграв трубача», допил остатки пива и, зашвырнув бутылку в кусты , спросил:
- Ты деньгами не богат?
Ваня, отрицательно мотнув головой, двинулся было прочь, но мужик жестом остановив его, спросил:
 - А в мешочке что?
-  Да так ничего, кассеты, продать хотел, - неуверенно ответил Ваня.
 Мужик заглянул в пакет:
 - Продать, говоришь -  оживился он, - давай, попробую пристроить твой товар.
Он тут же исчез в ближайшей лавке, но вскоре появился, торжествующе потрясая  пакетом над головой. В пакете болталась бутылка водки и банка пива.
- Вот, - гордо провозгласил попутчик, - шементом у арендаторов пристроил.  Пошли что ли к тебе, накатим.
Тут Ваня вспомнил, что когда то  учился в институте с этим человеком. Жена ушла на работу, и они расположились на кухне. Как только выпили по-первой Ваня вспомнил, что чувака звали Макс. В институте его ещё называли Фила за любовь к пространным философским рассуждениям. И на самом деле трезвый Макс был ещё так -сяк, но стоило ему немного выпить, как его тут же пробивало на философию. Вот и на этот раз, слегка «залив за галстук», Макс начал в своей обычной манере:
-  Пойми, схоластика не в силах сублимировать критерий паронормальных параллаксов индивида.
Ваня не понимал ни слова, но само колебание эфира бодрило пролежни мозгов. Убаюканный словами Макса, он задремал и чуть не угодил мордой об стол. Но тут раздался звонок. Ваня, очнувшись, рванул в коридор открывать дверь. Пришла жена. Войдя в прихожую она, тревожно поведя носом, принялась сразу с порога блажить:
-  Нажрался, скотина. Кто у тебя опять тут?
- Это Максимка, - расплываясь в глуповатой улыбке, пояснил Ванюша.
- Так, я сейчас в магазин, кошелёк забыла, а когда вернусь, чтоб никаким Максимкой здесь и не пахло, - отрезала жена и вышла, хлопнув дверью.
- Ну что скажешь, хорошего, - спросил погрустневший Ваня.
- А что есть хорошо? – ответил Макс вопросом на вопрос,  -
сурово, что могу сказать.
Разговор становился многозначительным. Чтоб как- то разрядить обстановку Макс предложил:
 - Давай, что ли яишенки пожарим, а то что- то на хавчик пробило.
Ваня быстро поставил сковородку на зажжённую конфорку и принялся нарезать колбаску и помидоры тонкими ломтями. Макс же ,продолжая развивать тему жены, в это время философствовал:
- А ты будь с ней поласковей.  Вот к примеру придёт она с лабаза, а ты сумочки у неё прими, пожалей, приласкай, а после ненароком так сзади подойди, обними, да и скажи: «Любимая, не выделишь ли  нам малую толику материальных средств, дабы мы могли приватизировать бутылочку водочки и закусить либерелизованными огурчиками».
Ванечка бросил на раскалённую сковородку кусочки колбаски, и они, заскворчав жирком, свернулись в трубочку. Побросав сверху ломтики помидоров, лука и разрезанный колечками сладкий перец, он залил всё это хозяйство взбултыханными яйцами.
Тут раздался скрежет ключа в замочной скважине, и Ваня побежал встречать жену. Сделав, как посоветовал Макс, он выхватил из рук жены сумки и бросился на кухню. Опешившая от неожиданности жена, с изумлением наблюдала за всей этой сценой, не понимая в чём подвох. Разложив продукты на столе, а после убрав их в холодильник, Ваня широким жестом пригласил жену пройти на кухню и разухабисто провозгласил:
- Миль пардон, с нашим удовольствием, фрау-мадам!
 И тут же понял, что перебрал с этой фрау мадам. Жена вдруг напряглась, и, набрав полную грудь воздуха, тихо начала:
- Ты чего кобенишься тут, нажрался и кобенится, - выдохнула она полной грудью и, уперев руки в бёдра, принялась медленно наступать на Ванечку. Он по опыту знал, что это самое опасное, когда она вот так вот тихо говорит и медленно наступает. Уж лучше бы кричала, топала ногами, дралась наконец.    Жена  схватила раскалённую сковородку со скворчащей яичницей и опустила  Ванечке на голову. Ваня застыл, обтекая раскалённой жёлтой жижей.
- Прямо Ксантиппа какая- то, - произнёс Макс, стремительно ретируясь в прихожую.
- Чего ты сказал? –  не понял Ваня, набрасываясь с кулаками на Макса.
Тот едва успел выскочить за дверь.
Когда Макс ушёл, жена неожиданно прониклась к Ванечке сочувствием.
- Бедненький ты мой, - причитала она, заботливо укладывая его на тахту. -Давай я тебя протру, -ласково ворковала она вытирая яичные подтёки на волосах и лице. Потом  уложила его в кровать и ещё долго с милым воркованием обрабатывала его лицо кремом от ожогов.
Проснувшись, Ваня прежде всего включил комп и посмотрел в Инэте, кто же такая Ксантиппа. Ему всё не давала покоя последняя фраза Макса.
Ксантиппа оказалась женой древнегреческого философа Сократа. Она отличалась чрезвычайно сварливым нравом.
«Почему сварливая- то?», - обиделся Ваня за жену. Слов  других, что ль нету? Не сварливая, а гордая просто»,- размышлял про себя Ваня.
Жена у Вани была родом из небольшого рыбацкого посёлка в Ленинградской области. Он познакомился с ней ещё в студенческие годы, когда работал там в строительном отряде. Увидев её в первый раз он сразу же влюбился. Она поразила его необычайной  статью. Впрочем, жена и теперь оставалась стройной и статной. К тому же она была природной блондинкой, из тех какие встречаются только в удалённых хуторах. От предков-рыбаков она унаследовала независимый нрав и любовь к рыбе.
Рыба была повсюду в квартире: в холодильнике, в морозилке, вялилась на окне, солилась на балконе. Вот и сегодня перед тем как болеть за кубок России, Ваня решил достать из холодильника пивка. Он открыл дверцу и на него остро пахнуло разлагающейся рыбой.
Торговка рыбой намедни уболтала жену купить остаток  корюшки. Несколько дней они питались исключительно этой рыбой, пахнущей свежими огурцами. Но вот наступила жара. Холодильник был старый, и солнце, непрестанно жаря прямо в жестяной ящик, создавало на задней стенке холодильника ледяных «козлов». Открыв дверцу , Ваня поморщился. Гримаса не ускользнула от жены, и она тут же незамедлила выразить своё отношение по поводу рыбного вопроса:
- Не нравится? Сбегал бы по-молодецки.
 Ваня ничего ей не ответил, а только рванул к телевизору. Там уже объявляли составы.  Устроившись поудобней, он хлебнул пивка, и игра началась.
 - Значит, как я поняла, идём в отказ, - продолжала жена развивать тему, выбрасывая мешок с корюшкой в окно.
Ваня затих, по опыту зная, что лучше переждать бурю. Но жена  всё никак не унималась. Раньше бывало они частенько устраивали итальянские скандалы с выбрасыванием вещей в окно и так  увлекались, что каждый начинал выкидывать свои вещи. Потом правда так же страстно мирились. Он любил её такую: страстную, разгорячённую. Теперь же у Вани скакало давление, и от скандалов он чувствовал тоску, у жены же напротив было пониженное давление и анемия. Скандалы необходимы были ей, как стимуляторы, во время ссор в кровь вбрасывался адреналин  и повышалось артериальное давление. 
Вся Ванина комната была завалена компакт дисками. Диски лежали повсюду: на телевизионной стойке, на журнальном столике, на компьютерном столе и даже на фортепьяно. Жена называла его Си Ди Мэном.
Она схватила со стойки стопку свежескаченных дисков и направилась к балкону. Растворив дверь, она с криком: «Пускай полетают!», запустила диски с балкона. Они разлетелись наподобие цветных тарелочек из детской игры. Мельком глянув в сторону балкона, Ваня со злорадством отметил, что альбомы, записанные на болванках остались у него на жёстком диске. Жена, продолжая надрываться, мелькала на балконе. Вид летящих дисков Ваню не печалил, зрелище его даже забавляло, напрягало другое - Ваня подумал, что если жена не перестанет истерить, то это либо взорвёт его мозг, либо он сбросит свою половину с балкона.
На первых годах их совместной жизни его уже посещали подобные мысли, только тогда он хотел сам выброситься с балкона. Однажды жена вот так же принялась верещать. Ваня тихо так попросил её замолчать, но где уж там, супруга зашлась пуще прежнего. Тогда Ваня, перемахнув через балконные перила, повис на карнизе для цветочных ящиков. «Замолчишь?» -спросил он, отпуская одну руку. Жена замолчала, будто её выключили и, равнодушно глянув на Ваню, ушла на кухню. Вот только бабушка снизу  написала заявление в милицию, обвинив Ваню в том, что он будто прорывался к ней в квартиру.
Оторвавшись от матча, Ваня подошёл к балкону и закрыв дверь на шпингалет, вернулся к телевизору. Краем глаза он заметил, что жена занялась посадкой цветочной рассады в ящики, стоящие по периметру балкона. У неё всегда так, после ража истерии наступал трудовой порыв. Хлебнув пива, Ваня с головой ушёл в футбол. Тут с улицы раздался страшный грохот, такой, что в рамах задрожали стёкла. Ваня сначала даже подумал, что это взрыв. Он бросился к балконной двери и долго провозившись со старым шпингалетом выскочил на балкон.
В первое мгновение его поразила неестественная темнота, нехарактерная для двух часов дня, будто внезапно выключили свет. Чёрное небо подсвечивалось вспышками молний. Вновь грянул гром, хлынул сильнейший ливень. Жена лежала на спине, из нагрудного кармана на левой груди торчал небольшой жестяной совочек. Он то и привлёк молнию. В голове у Вани крутилось: «И аз воздам..». Откуда в мозг вплыла эта фраза, он и сам не понимал. Он ведь не был религиозным человеком, да и «Ветхий завет» не читал. Ваня перенёс тело жены на кровать, раздел, и заботливо укрыв одеялом, тихо произнёс: «Спи спокойно, любимая».