Дом на камне. глава 33

     Никогда прежде Андрей не имел физической близости с женщиной. Он ощущал такую огромную любовь к этой маленькой, худенькой, несчастной, похожей на подростка зрелой женщине. Он боялся открыть глаза. Боялся посмотреть на неё. Боялся, что она скажет ему:  «Что же всё так быстро и неумело?». Но не лежать  же так, обнявшись, вечно?  Андрей пошевелился. Соня открыла глаза, посмотрела на него таким глубоким, пронизывающим всё его существо взглядом, что ему захотелось соединиться с ней каждой клеточкой своего тела, спрятаться в этой маленькой женщине внутри и всегда пребывать в ней.
     -Ты мой первый мужчина, прости меня, если что не так, я  не умею ничего, - виновато произнесла Соня.
     Андрей удивился, ведь у Сони был сын, но уточнять не стал, захочет, сама потом объяснит свои слова.
     - Спи дорогая, у тебя был трудный день. Давай я укрою тебя  лучше, ты промокла под ливнем, можешь заболеть.
     Андрей поправил одеяло на Сониных плечах и слушал, как её дыхание становилось всё ровнее и медленнее, его первая женщина засыпала счастливая и умиротворённая. Она больше не плакала,  с  её лица ушло обычное для него напряжение. Казалось, оно стало выглядеть моложе на несколько лет. На вид ей можно было дать  лет  25, не больше. Со спины можно было принять за школьницу старших классов. Андрей думал, что ему повезло в первом опыте взрослой жизни. Красивая женщина, уютный дом, полная луна светит в не зашторенное окно. Не то, что чемпионаты по «дрочилке» в туалете колонии для малолетних преступников, что ненароком наблюдал Андрей. Он никогда не принимал в них участия.
     Андрей уснул незаметно для себя. Впечатления последних  часов сегодняшнего вечера кружились в его голове и  переходили в сон. Он видел неземное небо. Он знал, что планета, над которой  он парил в потоках ионного ветра – это его родина Унира. Во сне он не Андрей, он – Адас. Рядом с ним  – Соня. Она протягивает навстречу ему свои  нежные, ласковые руки. Они обнимаются и соединяются в одно целое, вспыхивают одним пламенем. Затем разъединяются и рядом с ними появляются два маленьких ангелочка, две одинаковых девочки.  Одна девочка похожа на него, Адаса, а вторая – на Соню. Девочку, похожую на Адаса зовут Мариэль, она подвижная и резвая. Вторая девочка, Изабель, более медлительная и недоверчивая.
    - Иди ко мне, доченька, скорее,- зовёт её Андрей.
     Девочка улыбается ему, протягивает ручки, и вдруг, откуда-то сверху, летит тело его сводной сестры Шуры. Оно падает на Изабель,  уносит его далеко вниз. Андрей видит, что два тела лежат на асфальте двора в Киеве, под окнами его комнаты. Изабель жива, но парализована. Шура умирает по мере того, как из её разбитой головы вытекает кровь. Кровью на асфальте проявляется слово «палач».
     Андрей очнулся от  кошмара так, будто бы влетел в своё тело на большой скорости и больно ударился о собственные кости. Луна за окном скрылась за тучами, но над домом вспыхивали странные вспышки голубоватого света. Он тихонько поднялся, боясь побеспокоить Соню, быстро оделся и вышел на улицу. Посмотрел на небо. Вспышки света представляли нечто необычное. Казалось, что эта небесная воронка, как пылесос собирает над домом незримый урожай. Андрей решил пойти к камню, рассказать ему странный сон. Камень не спал, он ждал Андрея.
     - Я всё знаю. Можно было иначе спастись, если бы ты больше слушал голос, живущего в тебе духа. Сегодня плоть победила. Это ничего не значит, всё равно всё свершится. Просто через большие страдания. Можно было обойтись и без них. Соню жалко. Скоро вы оба уедете из этого города в другую страну. Не забудь утром подарить Соне камень. Через него вы всегда будете иметь связь со мной. Иди домой, поторопись, Соня скоро проснётся.
      Первое, что увидела Соня в это утро, это счастливое лицо взрослого мальчика, склонённого над ней.
     -Я люблю тебя, Соня. Я тебя давно люблю. Всю свою жизнь. Я так чувствую.   Я сегодня ночью смотрел на тебя, такую красивую и родную, и мечтал о том, что женюсь на тебе, у нас будет две дочери, мы назовём их Мариэль и Изабель.
     - Мне ночью приснился замок, о котором я мечтала всю жизнь. У нас в роду был богатый помещик, мой прапрадедушка. Он  последние годы жизни жил во Франции, у него там был замок. Все мои родственники мечтали хоть на фотографии увидеть этот замок. Я тоже мечтала. А позавчера получила письмо от моей подруги из Франции. Она владеем маленьким издательством. Я ей посылала записки моей бабушки. Она прочитала и сказала, что их можно издать, сейчас у них в стране есть интерес  к  такого  рода книгам. Если всё будет хорошо, мы сможем купить  замок.
     -А на что мы будем там жить?
    -Моя бабушка Агафья оставила мне огромный счёт в банке. Я перевела деньги в евро и перевела в банк в Швейцарии. Если снимать только проценты, то можно будет не работать даже нашим внукам. Я хотела рассказать тебе об этом, да всё как-то не решалась. У тебя же нет паспорта? Вот. Я поняла. У меня есть подруга, я заказала ей паспорт для тебя, сегодня можно его получить.
     …Работницы ателье прождали свою  начальницу у закрытых дверей ателье  с  полчаса, а затем всё поняли и пошли по домам.
***
 В ПортАле царило  веселье. Заказ  на  банкет  выполнялся  стремительно. Ёмкости наполнялись с такой скоростью и силой, что порой  приходилось немного тормозить  доноров, чтобы  вахтёры успевали  преобразовывать  пучки  эмоций  в  пучки   света и отсылать на  Ала-Мандер. Бары больше не волновались. Они получили такое  пойло, что им и не снилось. Обман на обмане, трусость, ложная жалость, противоестественная любовь, подлог документов, разбитые надежды. И, самое главное, они отомстили этому святоше,  Алкионе. Зазнался, решил, что сам может исправить  ситуацию. Надо же, они работают тысячу лет только за то, что им будет позволено провести отпуск на Унире, а то и на Земле. На Унире тяжело. Там не разрешается посещать те места, где отдыхают оригиналы, с которых клонировали вахтёров. А как не посещать, если у оригинала и у копии одни и те же увлечения, пристрастия, желания. Поэтому часто бывали стычки и вспышки недовольства, когда  унирец приходил домой и видел там своего клона, резвящегося с его  миупой, на земном  языке – собакой.
     Вахтёры любили бывать в отпуске на Земле. Они без труда поселялись в телах землян, как в гостиницах, и оттуда наблюдали за происходящим, питались чистыми эмоциями без примесей космических излучений. Энергия не проходила длинный путь через пространство. Била крепко и надёжно, доставляла драйв лучшего качества.
     …Когда Олег Петрович выпил стакан водки залпом, в надежде приглушить гадкое чувство собственной вины и невозможности исправить прошлое, вахтёр  Увижтутя чуть не вылетел на орбиту ПортАла. Ого, не слабо! Забило дух по полной. И у него, и у Олега Петровича.
     « Дух является проводником между разумом и душой. Если проводник испорчен, то связь нарушается, душа не может контролировать тело и руководить им. Тогда животное начало человеческого тела берёт управление на себя и достигает  духовных потребностей через материальное начало. Компенсирует свои потребности за счёт материальных носителей: спиртного, т абака, наркотиков или лекарственных препаратов» . Упывшийся  вахтёр разлагольствовал  сам с собой так опрометчиво, что его мысли совсем выбили стакан водки из головы Олега Петровича. Он вскочил, посмотрел на часы. Было пять часов утра. Он набрал Сонин мобильный.  Соня долго не отвечала, затем сонным голосом спросила:
    -Это вы, Олег Петрович, в такую рань? Что-то случилось?
    -Соня, мне очень надо с тобой поговорить, где ты?
    -Я в бабушкином доме.
    -Никуда не уходи, я сейчас буду.
    Олег Петрович спешил, как мог. Входную дверь открыл Андрей. Он был весьма удивлён появлению друга его отца здесь и сейчас.
     -Как вы здесь оказались?
    -Я всегда жил в Нежине, просто ты об этом не помнил. Был бы внимательнее, мог бы зайти ко мне, а не к Соне. Откуда ты знаешь Соню?
    -Познакомились случайно на вокзале, - ответил Андрей.
     - Она знает о том, что произошло у вас дома в Киеве?
    -Нет, мы не говорили на эту тему.
    -Сам расскажешь, или мне вмешаться?
    -Сам.
    - Ну, тогда ладно, тогда я пойду, даже заходить не буду. А кто тебе Соня?- спросил Олег Петрович у Андрея, - ты знаешь?
    - Конечно, знаю, - ответил Андрей. Он  хотел сказать Олегу Петровичу, что Соня – самая лучшая на свете женщина, его любимая, его первая любовь.
    Но, Олег Петрович, видя готовность Андрея  ответить на вопрос, решил не продолжать. Неизвестно чем для него, врача, что украл у матери ребёнка, обернётся ответ Андрея. Он подумал, что Андрей может и избить его за все годы,  что  провёл вдали от матери. Поэтому предпочёл не развивать разговор, только сказал на прощание:
     -Убегай из Нежина, здесь тебя найдут.
    - Кто приходил?  - спросила Соня, когда Андрей вернулся в дом и залез к ней под одеяло.
    - Да так, принесли телеграмму, но мне не дали, сказали, вручат только тебе, потом, попозже, когда ты проснёшься. Я сказал, пусть принесут  телеграмму  попозже.
    -Зачем ты сделал это? А вдруг, что важное?
    -Ничего, всё важное подождёт пару-тройку часов. Не думай об этом. Иди ко мне.
     Соня не знала ласки и мужской любви до Андрея. Поэтому сравнивать ей было не с чем. То, что она испытывала, казалось ей совершенством. Нежный шёпот Андрея повергал Соню в безумное желание: она хотела зачать ребёнка, выносить его, сознательно родить, а не под наркозом. Она хотела катать колясочку по бульвару, хотела купать ребёнка, кормить его, лелеять и холить. Соня никогда не читала никакой литературы, описывающей желания  любящей женщины. А то бы она знала, что настоящая любовь женщины та, когда она хочет ребёнка от этого мужчины. А все остальные мотивы – прикрытые страсти, желание сексуальных удовольствий. Желание иметь детей было настолько большое, что если бы Соня могла забеременеть и рожать, то она рожала бы каждый год, всех детей, кем Господь благословит.
     Андрей ласково погладил Соню  по  волосам, обнял её, держа её маленький затылок в своей большой ладони так, как она любила, заглянул ей в глаза и спросил:
     - Ты о чём-то мечтаешь, дорогая, я угадал?
    -Мечтаю иметь от тебя ребёнка, катать колясочку, купать младенца, учить его ходить, слышать его первые слова…
     Андрей как-то и не задумывался об этом. Сонины мечты отрезвили его. Он представил себе картину: они с Соней ведут ребёнка в детский сад, он называет их мама и папа. И все окружающие удивляются, ведь Соня старше его почти вдвое. Эта перспектива не очень обрадовала восемнадцатилетнего юношу.
     -А ты думала о том, Соня, как будут реагировать на нас твои знакомые?
     « Действительно, - опомнилась Соня, это будет выглядеть противоестественно. Так что же делать?»  Вчера по телевизору Соня видела передачу о подобном. В ней рассказывали, что есть страны, где неравные браки – нормальное событие. По той причине, что женщины, в основном, живут дольше мужчин. Поэтому так много одиноких старушек. В передаче даже советовали выходить замуж в зрелом возрасте за мужчин, моложе женщин на 12-17 лет, тогда женщины не будут в старости одиноки. Ещё там показывали страну, где законом разрешены браки между матерями и сыновьями. «Так что же делать? - думала Соня . « Надо ехать жить в эту страну и тогда общество не станет обращать на неё и Андрея внимание».
     Размышления Сони прервал звонок в дверь:
    -Наверное, принесли телеграмму,  - сказала Соня и пошла открывать дверь.
     Телеграмма пришла из Краснодара. В ней соседи Любаши сообщали, что Любаша скончалась, велела не хоронить , подождать , когда приедет Соня.
     Соня показала телеграмму  удивлённому Андрею, они начали быстро собирать его вещи, затем Соня позвонила Инне, дочери Олега Петровича, попросила о встрече.
     Инна   отдала им,  уже готовые,  международные паспорта. За всё время пребывания Андрея в Нежине, Соня так и не удосужилась спросить, как его фамилия. Во избежание всякого рода кривотолков,  в маленьком городке, где  все у всех на виду, Соня говорила, что Андрей – её племянник из Краснодара. Инна тоже поддержала эту версию, поэтому выписала Андрею паспорт на фамилию Исаков.  Муж Инны, Вася, сказал, что отвезёт их лично на своей машине, потому что поезд  на Краснодар,  Киев  – Адлер,  ходит через  день, сегодня его в ходу  не  будет, а  похороны не ждут. А на машине можно доехать за 15 часов.
     Соня потратила некоторое время у нотариуса на оформление доверенности на управление  своим  ателье. Она решила оставить вместо себя Васю, пусть работает, сейчас кризис, он без работы. А когда Соня вернётся, там разберутся. Быстро собрала вещи, документы, и  поехали.
    Ехали через паром в Крыму. Что-то там,  на пароме не  заладилось, пришлось ждать до  утра. Они сняли два номера в гостинице. Вася устал в дороге, поужинал и пошёл отдыхать. А Соня и Андрей пошли к морю. Вода была ещё холодная, но вечер, вид на море, его  пьянящий аромат, притягивал  к себя таким магнитом, что Соня и Андрей долго сидели на безлюдном пляже и не хотели уходить. Чтобы Соня не замёрзла, Андрей укрыл её своей  ветровкой, обнял. Слушал её горячее дыхание, целовал сначала робко, а потом смелее. Луна смотрела на них безучастно. И только в ПортАле вахтёры удивлялись и не могли понять,  что этот  пацан нашёл в этой сломанной женщине?
     Ещё вахтёры не могли понять Шуру.  Ей никогда не нравилась та одежда, что ей покупала  мама. Никогда ничего у неё не было красивого. Мама, конечно, хотела купить дочке что-то симпатичное, но папа почему-то всегда был против.  Иногда Шуре казалось, что он вовсе не её отец, что он её совсем не любит. Папа никогда не называл её дочкой или по имени, находил обидные прозвища. Может быть потому, что всегда хотел сына, а родилась только дочь, она, Шура. Имя для сына было придумано заранее – Александр. Пришлось называть девочку Александрой. Так она и стала для мамы Шурой, а папа называл её Килькой. С детства Килька водила дружбу исключительно с мальчиками. Килька стремилась понять, что в них такого, что отличает от поведения девочек, старалась подражать им, чтобы казаться в глазах папы мальчиком и ,хоть как-то,  привлечь к себе его внимание. Или, хотя бы,  хорошее отношение. Но ничего не получалось.  С  каждым годом взросления Шуры, их отношения становились всё хуже. Может быть потому, что Шура внешне не была похожа ни на мать, ни на отца. Когда к ним приезжали родственники в гости и спрашивали, на кого ваша дочка похожа, папа всегда отшучивался: ни в мать, ни в отца, а в залётного молодца. В каждой шутке  есть  доля шутки, а всё остальное – правда. Шура не обращала внимания, как в такие моменты загорались глаза её мамы, уж она то точно знала всё про залётного молодца, но ни сказать, ни доказать, да и ни к чему всё это. Так всё и продолжалось. С годами Шура привыкла чувствовать, что она в этом доме чужая, не родная, лишняя. В шестом классе Шуру определили в школу-интернат, далеко за городом. В редкие приезды домой на каникулах, Шура старалась не встречаться с отцом, чтобы не услышать обидное прозвище – Килька.
     Её одноклассницы уже начали интересоваться мальчиками, своей внешностью, а Шура наоборот, начала отчуждаться от мальчишеской компании, даже боялась смотреть в их сторону.
     По окончании седьмого класса, они с мамой отдыхали в Крыму. Там, на базе отдыха, за ней по пятам ходил мальчик из соседнего домика. Но знакомиться не осмеливался. Слишком красивая была эта девочка. Смотрела она на него так, что надо было стать дерзким и решительным, а мальчик был тихий и скромный.
     Когда девочке исполнилось пятнадцать лет, ей, как и любому подростку, хотелось романтической любви, внимания, но она наталкивалась на сплошные разочарования. Мама учила её быть заботливой и услужливой, говорила, что мужчины  таких заботливых   любят. Шура старалась быть такой, как её учила мама, но всё равно ничего не складывалось. Она казалась себе невидимкой в мире нормальных людей. Наступил момент, когда девочка устала быть невидимкой. И начала сама искать контактов с мальчиками. В результате один её обманывал, другой проявлял внимание и тут же уходил с её одноклассницей в кино. Однажды Шура осмелилась, подошла к однокласснику, и пригласила его в кино. Он посмотрел на неё странно и отказал. После этого унижения, когда Шура замечала к себе интерес ребят, она ощущала, что не испытывает к ним никаких чувств. Но она хотела общаться с мальчиками, поэтому научилась скрывать свои чувства, плакала тихо дома в своей комнате. Ведь она нравилась тем, кто не нравился ей. Особенно Шурой интересовались старики под сорок лет. Они к ней так и липли. То в автобусе заговорят с ней, то в магазине. Шура боялась обидеть стариков, всегда вежливо отвечала, но, в  то же время, пыталась подавить в себе чувство брезгливости к приставалам, послушно давала им вымышленный номер телефона, обещала прийти на свидание, но никогда не исполняла обещания. Боялась. Она уже слышала от подруг о близости между мужчиной и женщиной. Она часто думала об этом перед сном, ей хотелось этой близости.  Шура  уснула. Ей приснился странный сон. В Шурином  сне  красивых  обнажённых  женщин  в каком-то грязном, задымленном месте мучили рогатые существа. Шура от испытанного ею страха проснулась с мыслью о том, что красивые женщины обречены на вечные мучения. Но мысли о близости  Шуру не покидали.  И тогда  девочка решила, что никогда не станет проявлять интерес  к мужчине, пусть он сам будет во всём виноват, пусть он будет груб с ней и сделает всё против её воли, тогда ей не придётся вечно мучиться. Это решение понравилось ей самой. Странно, но с этой ночи мужчины начали проявлять к ней интерес  именно в таком, насильственном виде. Тёрлись  о неё в автобусе. Однажды соседские мальчишки насильно затянули её в подвал дома  и сказали,  что сейчас будут делать её ребёнка. Шура изловчилась, ударила одного в пах, вырвалась и убежала. С этого дня летом, на каникулах, она всё больше времени проводила дома, в своей комнате. От нечего делать наблюдала за  родителями. Она сделала вывод, что её красивая мама такая одинокая и несчастная. Мать с отцом не очень  ладили. Отец часто отлучался из дома по ночам. Он работал участковым  милиционером. Раз в неделю, он объявлял маме, что из тюрьмы сбежал преступник и отцу надо идти на всю ночь в засаду, ловить преступника. Утром он возвращался выспавшийся, отдохнувший, довольный, свежий, и дома пару дней не обзывал дочку Килькой. Мама выходила из спальни вся в подозрениях и слезах. За несколько дней до очередной «засады», отец начинал потихоньку звереть, ругал Шуру за малейшую провинность, обзывал тупой, бездарью, неумехой,  недоучкой, хотя Шура училась хорошо. После «засады» на Шуру обрушивалась мать. Она говорила, что всё в Шуре не так, вся она не такая: смеётся не красиво, одевается странно, говорит не то, сутулится, ленивая, упрямая и подобное.  Грязнуля,  раскидуха, не организованная, что её такую никто не полюбит. Никто  с  такой не захочет жить.
     Но однажды всё это закончилось. Отец, действительно, пошёл  в настоящую засаду и его там ранил преступник. Отец недолго промучился в больнице и умер, не приходя в сознание.
     Шура, конечно, жалела, что так случилось. Но теперь она могла жить дома, а не в интернате, учиться в обычной школе. Так и произошло. Шура была счастлива до того момента, когда мама сообщила ей, что выходит замуж. А затем всё опять рухнуло. В их доме появился отчим. Его звали Сергей. Оказалось, что они с мамой знакомы давно, познакомились ещё до рождения Шуры. Мама работала медсестрой в больнице, в которой много  лет назад, на сохранении беременности лежала  покойная жена Сергея. 
       Со свадьбой долго не тянули. Вскоре после свадьбы, Шура с мамой переехали жить  к Сергею. Сначала всё было неплохо. Квартира у отчима была большая, четырехкомнатная. У Шуры была отдельная комната. Отчим был с  девочкой ласков и приветлив, дарил ей всё, чего она хотела. От отчима Шура узнала, что случилось с его женой Наташей.
     У Наташи после длительной болезни  было  пониженное давление. Однажды ей стало плохо на улице, прохожие вызвали скорую помощь. Врач спросил у Наташи, что с ней, она ответила:  «Давление». Врач не переспросил, какое давление, не потрудился измерить, сделал укол, понижающий давление и доставил Наташу в больницу.  Там она уснула. Когда утром медсестра раздавала градусники, чтобы больные измерили температуру, Наташа уже успела остыть, она была мертва давно, несколько часов.
      У Сергея остался сиротой сын Андрей. Шура тоже была сирота, поэтому ей были понятны чувства Андрея. Всё было нормально и логично в их взаимоотношениях, кроме одного: Андрей с первых же дней принял Шуру, как сестру и не проявлял к ней никакого другого повышенного интереса. Андрей недавно вернулся из колонии, где отбывал срок за превышение самообороны. Из рассказов отчима, Шура знала, что Андрей в драке кого-то покалечил. Хотя на преступника её сводный брат не был похож совсем. Он вёл себя тихо, никуда, кроме работы, не ходил. Правда, была у него компания, с которой он всё свободное время проводил на чердаке их многоэтажного дома.
     Неприятности Шуры начались вскоре после переезда к отчиму. Её мать работала медсестрой в приёмном отделении больницы. Как только она уходила на ночную смену, Сергей заводил с Шурой длинные разговоры: о школе, о жизни. Девочка радовалась, что к ней неравнодушен, хоть и не родной, но  отец. Она охотно рассказывала ему всё, что хотела, обо всех событиях, о том, что девочки из её класса уже бегают на свидания к мальчикам. Незаметно её рассказы перешли к её личным переживаниям. Девочка не знала психологических основ таких  длинных рассказов. Когда есть возможность говорить долго, более пяти минут тебя слушает собеседник, то в голове срабатывает механизм, сдерживающий накопленные эмоции. И человек, незаметно для себя самого, начинает говорить о себе, о своих чувствах и переживаниях, раскрывает свои тайны только потому, что им тесно в собственном  сознании, и они ищут выхода. Если не получилось воплотить мечты в жизнь, то они прорывают плотину накопителя и вырываются наружу в виде слов. Шура рассказала отчиму о своих страданиях, о том, что её никто не любит. Отчим утешал девочку, говорил, что она не права, что она красивая, очень хорошая и чистая. Что её любят, просто она этого не замечает, потому, что занята рассматриванием своих обид. В такие минуты Шура любила его за понимание, за поддержку, за утешение, за то, что он нежно и ласково гладил её по головке, затем по спине. Иногда отчим  обнимал её. При этом Шура ощущала, что он обнимает её как-то не так, ей становилось неловко, но она не отталкивала Сергея, боялась, что их доверительные беседы могут из-за этого прекратиться. Шура не знала, как может отец обнимать дочь, ведь её отец никогда не делал этого.
     Однажды в школе, на уроке физкультуры, Шура разбила колено. Она пришла домой и как раз смазывала колено зелёнкой, когда вошёл отчим.
     -Давай, помогу, - предложил он.
     Шуре было больно и приятно от прикосновения его рук. А затем случилось то, что не принесло ей радости, а только боль и унижение.
    -Расскажешь матери,- предупредил Сергей, -  я  разведусь с ней, и ты будешь во всём виновата.
     Шура представила себе, что мать снова отправит её в интернат и не сказала ей ничего. Чуть позже, решила она, не сейчас. Надо хотя бы закончить школу.
     После этого каждое мамино ночное  дежурство  превращалось для  Шуры в пытку. Особенно, когда Шура ни с того ни с сего начала чувствовать себя плохо. Её тошнило по утрам, она не высыпалась.  Когда  ночные смены мамы и отчима совпадали, он бросал таксовать после трёх ночи и приходил домой. К этому времени Шура всегда готовила ему крепкий кофе и оставляла на плите, чтобы к приходу Сергея немного остыл. Однажды Шура заметила, куда мама кладёт баночку со снотворными таблетками. Девочка потихоньку воровала их и бросала в кофе для Сергея. Он, выпив такой кофе,  быстро засыпал, и  не  долго  мучил  Шуру. Девочка окрепла, округлилась, даже слегка прибавила в весе. У неё набухла грудь и от всего её существа начала исходить тайна. На неё стали засматриваться мальчики. Её одноклассник Женя пригласил поехать завтра вместе с классом на природу в устье Десны. Шура радостно согласилась. Надо сегодня ночью бросить отчиму в кофе  больше таблеток, чтобы он сразу уснул. Так она и сделала. И пошла спать.
     Но уснуть долго не могла. Она представляла, как вместе с Женей будет сидеть у костра, петь песни под гитару, затем они вдвоём,  держась за руки, пойдут встречать рассвет над  Днепром.
     Её мечты прервал шум открывающейся входной двери. Так входил только её сводный брат Андрей. Девочка поняла по его шагам, что он прошёл на кухню. Затем прислушалась, и поняла, что он выпил кофе прямо  с турки. Затем слышно было, как он не удержал равновесие, ударился о косяк двери и выругался, потому,  что разбил голову:
    -Блин, крови сколько!
      В ванной послышался шум воды из крана, затем странно мяукнул и затих котёнок. Хлопнула снова входная дверь, но на этот раз иначе. Это пришёл Сергей и пошёл на кухню. Девочка затаила дыхание. Она поняла, что кофе выпил Андрей и теперь её, Шуру, ничто не спасёт. Она решила пойти в комнату к Андрею. Под любым предлогом  задержаться там, может быть, при Андрее, отчим не будет к ней приставать.
    Шура  вошла в комнату Андрея, но его там не было. Девочка услышала шум  закрывающейся входной двери – Андрей снова пошёл на чердак.
    -Что это за кровь на двери? – спросил Сергей, входя в комнату Андрея. – А ты что здесь делаешь?
Девочка не знала, что ответить. Она начала говорить всё, что приходило в голову, типа: «Отпусти, я не хочу, я больше не буду, я расскажу всё маме».
     Андрей открыл входную дверь, но ещё не ушёл, ещё сидел в прихожей. Он слышал эти слова. Затем тихонько поднялся и побрёл на чердак, думая, что они сами разберутся.
     Он не видел, что Шура, пытаясь защититься от Сергея, подбежала к окну, в надежде позвать Андрея домой, пока он ещё недалеко  и может её услышать. Она  открыла окно, легла  животом на подоконник, свесила голову вниз, чтобы рассмотреть  лучше в предутреннем мраке, может быть Андрей пошёл не на чердак, а выйдет из подъезда на улицу. Голова у неё закружилась, девочка не удержалась на скользком подоконнике и полетела вниз.  На лету она пыталась уцепиться за ветки старого каштана, но это ей не удалось.
     Сосед  вышел выгулять собаку. Он стал первым, кто увидел тело девочки, выпавшей с  окна седьмого этажа. Он позвонил в скорую, она быстро приехала и увезла Шуру в больницу. Медсестры в приёмном покое  не было. Санитарка сказала, что сейчас позовёт её, замешкалась, когда девочку на носилках  внесли в  приёмный  покой ,и  санитарка увидела её, она не стала звать  дежурную медсестру. Закрыла все двери, чтобы медсестра не могла войти и вызвала сама врача.
     Где же была дежурная медсестра Лариса, мама Шуры, жена Сергея, мачеха Андрея?
     Сегодняшнее дежурство было спокойное, как никогда. Не поступал вообще никто. Казалось, все люди устали болеть и травмироваться. Лариса залезла в больничную кровать, укрылась одеялом и мечтала, пока уснула. Она мечтала о том, как завтра испечёт пирог, устроит дома праздник. Она так счастлива! Сергей любит её строптивую доченьку.  Дома мир и покой. Сегодня пришли результаты Ларисиных анализов. Теперь уже нет ни малейшего сомнения в том, что она, Лариса, беременна. Она представляла, как будет счастлив Сергей. Он всегда хотел иметь ребёнка. Теперь, когда Лариса в ожидании, она осмелится и сознается Сергею, что Шура – его дочь.