Забота о Розе

Когда оживают старые сказки и стучатся в стёкла вместе с дождём, когда ветер заглядывает в окна, словно хочет убедиться, всё ли так, как было на самом деле, когда любопытные звёзды, мерцая, спускаются ниже, и оживают тени в углах, шепчут и тянутся к огню, и обступают плотнее рассказчика, увеличивая число жадных слушателей, - тогда, по слову его, ярче разгорается огонь, плотнее становится ночь, и выходят из её тьмы истории, в которые и поверить невозможно – и не верить нельзя, потому что герои их стоят за твоей спиной.
Однажды в ненастный вечер, когда буря гнула столетние деревья и стучалась градом и дождём в окна, в тяжелую дверь замка постучался странник. Невидимые духи обступали его со всех сторон и ледяными каплями стекали по стенам. Словно буря гналась за ним по пятам и теперь, на пороге замка, почти настигла – но что-то останавливало её от немедленной расправы, что-то сдерживало её ярость. Но с каждой минутой странник слабел, а ураган набирал силы, и недолго оставалось длиться этой борьбе.
Стук повторился. Слуга неохотно отошел от очага, горевшего в маленькой комнате рядом с воротами, и поплёлся в большую залу, где сидел хозяин. Лёгким шагом подошел к нему слуга и вполголоса произнес:
- Стучатся, господин.
- Ну что ж ты стоишь? Отпирай! – прикрикнул на него рыцарь, вглядываясь в пламя.
Слуга посмотрел на него взглядом собаки, которую выгоняют под дождь.
- В такой час лихие люди ходят, господин, - пробормотал он.
- Вот и посмотрим, - насмешливо бросил рыцарь, - что там за человек…
Медленно пошёл слуга к воротам, втайне надеясь, что, кого бы ни принесло там в такую ночь, не станет он дожидаться под дождем и градом, а поищет себе другого пристанища.
- Да пошевеливайся, пёс трусливый! – донёсся голос рыцаря.
То ли от этого окрика, то ли от повторившегося стука слуга вздрогнул. Неохотно отодвинул он тяжёлый засов и отворил дверь. Буря ворвалась внутрь, покачнулось пламя, и рыцарь оглянулся на промелькнувшие по стенам быстрые тени.
Навстречу слуге прямо из дождя и града шагнул человек. Вслед за ним – холодный ветер, пронизавший его до костей. Вдвоем с пришельцем он с трудом закрыл дверь и снова запер на засов.
- Благодарю тебя, добрый человек, - с трудом произнес странник, с немалым облегчением приваливаясь к двери, - ты спас мне жизнь.
- Уж не разбойники ли гонятся за тобой? – спросил слуга, с подозрением оглядывая пришельца.
- Ночь и ненастье – вот мои преследователи, - ответил тот. – Позволь мне остаться здесь на эту ночь, а утром…
- Я всего лишь слуга, - прервал его тот, - пойдем со мной, и я отведу тебя к моему господину.
Тёмным коридором, в котором колебалось слабое пламя светильника в руке у слуги, прошли они в зал. Слуга провел пришельца к камину, у которого сидел рыцарь, следивший за их приближением с легкой усмешкой, спрятанной в бороде.
- Вот твой гость, господин, - пробормотал слуга, отступая в тень.
- Кто ты? – спросил рыцарь. – Что привело тебя в эти дикие места?
- У меня нет имени, - ответил странный гость, - а привел меня мой путь.
- Как же мне тебя называть? – удивился хозяин. – Человек без имени… - он сделал знак, и слуга пододвинул гостю кресло, - подобен призраку без плоти. Или ты стыдишься его?
Пришелец снял мокрый плащ и уселся, придвинув кресло поближе к огню.
- Имени я не стыжусь, - ответил он, отбрасывая со лба мокрые волосы. – Если хочешь, можешь звать меня Ровер.
Рыцарь кинул на Ровера удивленный взгляд и тут же крикнул:
- Эй, вина и еды!
Слуга вышел, а Ровер спокойно продолжил:
- Мне показалось, тебе знакомо это имя?
- Да, если оно и вправду твоё, - неохотно проговорил рыцарь и нахмурился.
- Моё, - с улыбкой подтвердил Ровер.
- Меня называют Кинт. Но ты, наверное, знаешь это?
Ровер пропустил насмешку мимо ушей.
- Да. Но ты, кажется, ещё мне не поверил, - кротко прибавил он.
Оба замолчали. Вошел слуга с подносом.
- Давай выпьем, - сказал наконец Кинт. – Вот увидишь, вино быстро согреет тебя.
- Благодарю. Тепло твоего сердца уже согрело меня.
Впервые Ровер улыбнулся, и Кинт улыбнулся в ответ.
- Чем я могу отплатить тебе за гостеприимство?
- Расскажи мне какую-нибудь историю, - попросил Кинт. – Другой платы мне не надо.
Ровер задумался, поглаживая бороду, и тихо усмехнулся, глядя в огонь, думая о чём-то, кроме него, никому не ведомом.
- Угодно ли тебе послушать легенду о Розе, сэр рыцарь Кинт? – наконец спросил он.
Кинт повернулся к нему, подпер рукой подбородок и, кивнув, приготовился слушать.
- Высоко на холмах, - неторопливо начал Ровер, поглядывая то на огонь, то на рыцаря, теребящего свою бороду, - возвышавшихся над цветущей зелёной долиной, стоял неприступный замок. Башни его были так высоки, что, казалось, днем их крыши раскаляло само солнце, а ночью они задевали луну, стены его не смогла бы взять штурмом даже адская конница, а просторные покои способны были укрыть целый город со всеми его жителями. Хозяин замка был человек жадный и злой; своим угрюмым видом и грубыми речами наводил он страх на всю округу. От звука его шагов разбегалась челядь; от его тени, упавшей на землю ясным днём, меркло солнце. По натуре был он нелюдим и с соседями не знался; когда же случалось выехать ему из своего замка, мимо соседей, попадавшихся ему на пути, он всегда проезжал рысью, плетью нахлёстывая злого чёрного жеребца. Семьи у него не было, и никто никогда не слыхал от него доброго слова. Этот рыцарь, сэр Кинт, был очень гордым и заносчивым человеком.
Тут Кинт прервал рассказчика вопросом:
- Как же его звали?
- Его имя было… - Ровер замолчал, не то припоминая затерявшееся в памяти имя рыцаря, не то придумывая подходящую замену, - Дэрн. Но обычно называли его иначе – Чёрный Дьявол.
Кинт открыл было рот, но ничего не сказал.
Ровер усмехнулся себе в бороду и заговорил снова:
- Так проходили дни в зелёной долине, и так же точно текли они в замке на холмах. Недели сливались в месяцы, те – в годы, и полноводной чередой текли они, и ничем не нарушался их ход.
Наступила зима. В трубах выл ветер, и в ответ ему выли волки. Слуги вздрагивали, слыша этот адский хор, Дэрн же смеялся и говорил, что подобные песни приятнее его уху, чем церковные завывания. Лютовала стужа, с каждым днём всё прочнее сковывая землю льдом, и, казалось, даже небо застыло. Кровь в эти дни медленнее струилась в жилах, и лица людей были синими от мороза. Одному Дэрну стужа, казалось, не причиняла никакого вреда. В черном плаще, подбитом волчьи мехом, верхом на коне, таком же черном, как его прозвище, Дэрн носился по полям, оставляя на их девственной белизне глубокие борозды.
Волки и зима всё ближе подбирались к стенам замка: звери выли и скреблись под дверями, снег укутывал камни замка плотным белым саваном. Как-то ночью разразилась страшная буря – в окна бешено бились белые вихри, как безумный, завывал ветер, и, словно в насмешку над людьми, завели свою страшную песнь волки. Верная гибель ждала того, кто отважится выйти наружу – если не от волчьих зубов, то от ледяных клыков бури.
Дэрн грелся у огня, как вдруг кто-то постучал в ворота. Не сразу за воем бурана был услышан этот стук, однако стучали так настойчиво и сильно, что Дэрн, разразившись проклятиями, позвал слугу и велел ему открыть.
«Кто стучится в такую ночь? – крикнул слуга, уже положив руку на засов. – Уж не лихой ли человек?»
Глухой голос, еле слышимый за шумом ветра, ответил ему:
«Я не разбойник, отопри! По пятам за мной летят ненастье и стая голодных волков!».
Услышав человеческий голос, слуга наконец отодвинул засов и отворил дверь. В замок влетел рыцарь в облаке снега; волосы и борода его казались седыми, брови обледенели. Вдвоем с привратником они с немалым трудом захлопнули дверь и заложили засовом.
«Благодарю тебя, добрый человек, - едва отдышавшись, произнес рыцарь. – Ты спас меня от смерти».
«Кто угрожал тебе?» - спросил слуга, всё ещё опасаясь, не татя ли он впустил в дом.
«Ночь, ненастье и волки», - отвечал пришелец, отряхиваясь от снега, густо облепившего его лицо и одежду.
«Я провожу тебя к господину, - сказал слуга. – Иди за мной».
И пришли они в залу, где сидел Дэрн.
«Здравствуй, сэр, - сказал странник. – Не откажи мне в убежище на эту ночь. На рассвете я уйду, отплатив тебе за ночлег».
«Подойди к огню и обогрейся, - сказал Дэрн. – Я не возьму с тебя платы, если ты сумеешь развлечь меня. Снимай же свой плащ!».
Приказав слуге принести еду и питьё для гостя, Дэрн принялся рассматривать пришельца. Одежда, внешность и вся манера держаться выдавали его благородное происхождение. Под грубым коричневым плащом пилигрима скрывалась изящная одежда цвета нежной весенней зелени и розовых бутонов. Сам рыцарь был высок и светловолос. От его сохнущей одежды шёл пар и, как показалось Дэрну, еле уловимый цветочный аромат.
«Знаешь ли ты, в чей замок попал?» - с мрачной усмешкой спросил его Дэрн.
Рыцарь отрицательно покачал головой:
«Имени твоего я не знаю, но к тебе я шёл».
«Люди прозвали меня Чёрным Дьяволом, а имя моё – Дэрн. Зачем же ты явился в мой замок?»
  «Жизнь моя подходит к концу, - рыцарь улыбнулся, и словно солнечный луч скользнул по лицу Дэрна.  – И настало время передать тебе Розу, чтобы ты заботился о ней неустанно, как делал это я».
Дэрн нахмурился:
«Ты, должно быть, безумен. Как твое имя?»
«У меня его нет».
«Я не понимаю, о чём ты говоришь. Зачем мне твоя роза?»
«Знай же, что это – не обычный цветок, умирающий через несколько дней после рождения. Эта Роза живёт века, и питается она теплом человеческого сердца. Она не должна завянуть, ибо тогда холод и боль воцарятся на всей земле».
«Что мне за дело до тебя и до твоей розы? – с досадой произнес Дэрн. – Я не люблю цветов. Ты, видно, ошибся. Иди себе дальше, рыцарь!»
Но рыцарь Розы устало покачал головой:
«Моя дорога кончается здесь, Дэрн. Никто не в силах изменить это».
С языка Дэрна уже готовы были сорваться резкие слова, как вдруг рыцарь Розы пошатнулся.
«Я умираю, - прошептал он. – И умирает Роза, потому что иссякает тепло моего сердца. Всё погибнет, если Роза умрёт! Роза – это надежда, живущая в сердцах людей… спаси её! Заботься о ней…»
Рыцарь бледнел на глазах, яркий цвет его одежд тускнел. Дэрн молча смотрел, как жизнь по капле уходит из него вместе с душой туда, где не меркнет лето, в благоухающий сад, полный прекрасных цветов. Рыцарь упал, и вместе с его последним вздохом слуха Дэрна коснулись слова:
«Заботься о Розе…»
Благоухание цветущих роз окутало тело, скрыв его от глаз Дэрна в розовом  тумане. Когда туман рассеялся, тело рыцаря исчезло вместе с ним, а на холодных каменных плитах лежала Роза, прекраснее и благоуханнее всех роз мира. Воистину, то был не простой цветок, выращенный умелым садовником!
Но божественная Роза увядала, её сияние слабело и казалось, что чем больше меркли её краски, тем холоднее становилось в зале, и огонь уже не согревал Дэрна. Странная слабость овладела им; словно в полусне наклонился он и поднял Розу…
Тотчас же её лепестки тихонько шевельнулись и нежно коснулись Дэрна, который с непонятным ему самому трепетом смотрел на цветок. Словно наяву увидел он сад, полный цветущих роз. Вот их лепестки раскрылись, и из самой середины цветков вышли прекрасные юноши и девушки. Они радостно приветствовали его, и вдруг среди них Дэрн увидел рыцаря, принесшего ему Розу. Рыцарь взглянул на Дэрна, и от этого взгляда по телу Дэрна разлилось тепло…
«Господин мой Дэрн! - раздался вдруг у него над ухом испуганный голос слуги. – Огонь давно погас…»
Дэрн очнулся от забытья и понял, что стоит в темном зале, у погасшего очага. Он почувствовал, что руки его не пусты – он всё ещё держал Розу, но теперь это вновь был ароматный, словно только что распустившийся цветок. Дэрн захотел рассмотреть её, и тут же в руку ему вонзился острый шип, проколовший кожу до крови. С изумлением увидел Дэрн, как ранка тут же закрылась, и боль исчезла.
«Волшебный цветок, исцеляющий раны… - пробормотал пораженный Дэрн. – Воистину, могущественен тот, кто владеет этим цветком!»
Рассказчик замолчал. Тихо потрескивало пламя в очаге, и только сквозняк тревожил волосы и бороду Ровера, задумчиво смотревшего в огонь.
- Что же было дальше? – спросил Кинт. Голос его, прежде уверенный, звучал прерывисто и взволнованно.
Ровер поднял голову и посмотрел на него. Легкая усмешка пряталась в его глазах, и, блуждая где-то у уголков губ, скрытая в бороде, казалась не больше чем призраком. Он не сразу ответил, хотя и видел, что Кинт с нетерпением ожидает продолжения его рассказа.
- Дальше?.. – переспросил наконец Ровер. – Конец этой истории мне неизвестен…
Он снова замолчал, опустил голову и устремил взор на огонь, пляшущий по поленьям. Пламя потрескивало и искрило, и одна искра упала совсем рядом с плащом Ровера. Кинт тоже молчал, уронив голову на руки, как будто слова рассказчика поразили его в самое сердце.
- Впрочем, говорят люди… - произнес вдруг Ровер, не отрывая взгляда от углей, - будто с тех пор рыцарь Дэрн исчез из своего замка на холме, и никто о  нем не слышал.
В тот же год, как Чёрный Дэрн покинул свой замок, к королю пришёл пилигрим. Был он измождён, но в глубине его глаз сиял удивительный свет. Каждый же, кто приближался к нему, чувствовал слабое благоухание, исходящее от него, и аромата, подобного этому, не было ни в храмах, ни в самых прекрасных садах. 
Говорят, будто король спросил пилигрима:
«Из каких мест ты, о странник?»
И услышал в ответ:
«Из благоухающих розовых садов».
Один день и одну ночь говорил король с пилигримом; после же странник ушёл из тех мест и никогда больше не появлялся в королевстве. Неделями бродил король по своему прекрасному саду, но ни великолепные цветы, ни пение птиц, ни солнце, ни ветер – ничто не занимало его. День и ночь искал он ответ – кто же был тот странник, и откуда пришел он, и куда лежит его путь?
И говорят ещё, будто однажды, в глухую полночь, когда задумчивый король бродил по саду, ему снова явился таинственный пилигрим, и сказал несколько слов, и протянул розу… тут вспышка света ослепила короля, и, когда он очнулся, то никого не увидел, лишь лепесток божественного цветка лежал на земле. Король поднял его и с тех пор носил у самого сердца. Говорят, будто бы этот лепесток не раз спасал его от беды. После кончины короля некоторое время лепесток хранил его старший сын, но что потом сталось с ним – неизвестно.
Голос Ровера смолк, и сам он, словно вспомнив о ком-то близком, но далеком, смотрел уже не в огонь, а сквозь него. Кинт наконец поднял голову и невидящим взглядом воззрился в огонь. Потом, словно очнувшись, он оглянулся вокруг. Ему казалось, будто всё это видит он впервые.
- Что же стало с Розой? – прошептал он сам себе.
Ровер обратил к нему задумчивый взор:
- Вслед за стужей приходят тёплые дни, сэр Кинт, и после дождя светит солнце… мир жив, и, значит, Роза не умерла.
Ровер встал, взял свой просохший плащ и набросил его на плечи.
- Занимается заря, сэр Кинт. Буря стихла, и мне пора в путь. Благодарю тебя за гостеприимство. Да минуют тебя и твой замок невзгоды!
С этими словами Ровер ушёл.
Долго сидел, задумавшись, Кинт перед погасшим очагом. Сказка о Розе звучала в его ушах, и, словно наяву, зала окуталась туманом, и увидел Кинт юношей и девушек, стражей прекрасного цветка. Был среди них и Дэрн… перенесённые невзгоды оставили морщины на его лице, но словно из глубины души его лился чудесный свет, и облако благоухания окутало Кинта…
- Господин, уже утро!
Слуга тронул Кинта за плечо. Рыцарь открыл глаза. Угли подернулись пеплом, и утренний холод стелился по полу. Лучи рассвета вливались в залу, рисуя на камнях причудливые узоры.
- Я, должно быть, задремал после того, как Ровер ушёл, - вполголоса сказал Кинт, обращаясь не столько к слуге, сколько к самому себе. Солнце шаг за шагом отвоевывало залу у ночных теней, всё ещё теснившихся по углам.
- Господин, ты проспал здесь всю ночь, - возразил слуга.
- Нет, - Кинт встал и почувствовал, как затекло тело.  – Я заснул только после ухода гостя.
- Гостя, господин? – переспросил слуга и наморщил лоб. – Я никого не видел.
- Ты сам впускал его! – сердито буркнул Кинт.
- Никого не было, - повторил слуга, качая головой и отступая на всякий случай назад.
- Ты скажешь, что мне всё приснилось? – сурово вопрошал Кинт, наступая на слугу. Тот утвердительно покивал, опасаясь хозяйского гнева.
- Что ж, может, ты и прав, - задумчиво сказал вдруг Кинт, останавливаясь и прищуриваясь, глядя на яркое зимнее солнце. – Разведи-ка огонь да принеси мне поесть.
Слуга ушел, а Кинт посмотрел в окно. Ненастья как не бывало, и на ровном, нетронутом покрывале снега блестели искры солнечного огня, искрились ветки деревьев, сплошь облепленные сугробами, и где-то в вышине ярко горело солнце, которое в свой срок растопит ледяной панцирь, заморозивший землю, и вновь разбудит таинственные соки, которые заставят мир ожить, цвести и петь до прихода следующей осени…