Все люди - братья, все бабы - сестры

           Я с детства любила писать письма. В школе без конца переписывалась с болгарскими школьниками – и с мальчиками, и с девочками. Ничего страшного, что знакомыми были только слова «Здравей» и «Довиждане». Я охотно и красочно описывала погоду, школьные будни, учителей и учеников, писала о Ленинграде, о театральном кружке, куда записалась в надежде сыграть большую и интересную роль, и всё в том же духе.
          Я обожала получать из Болгарии красивые конверты, показывать их друзьям, отрывать марки и собирать их в специальный конверт. С радостью я вынимала из заграничных конвертов глянцевые открытки, фотографии симпатичных моих приятелей и всякие другие мелкие сувенирчики. Любовно их разглядывала, хвасталась перед подружками, меняла эти сокровища на другие вещицы. И была счастлива!
          Но… даже когда я выросла и уже и школу закончила,  эта милая привычка так и осталась со мной. Я писала  незнакомым солдатам,  в редакции газет,  писателям,   художникам,  просто родственникам и тем, с кем познакомилась в дороге, на отдыхе, в походе, - в общем, половина Советского Союза была охвачена моим неуемным желанием побрататься-посестриться  и жить в мире и радости.
          Вот именно поэтому, прочитав однажды в журнале «Работница» об одной колхознице из села Круглое, Мичуринского района  про то, как она вырастила чудодейственный лук и прославилась на весь район своими достижениями, я немедленно накатала ей большое и проникновенное письмо со словами восторга перед её неслыханными подвигами и с просьбой принять нас с дочкой и мужем на постой недельки на две. В связи  с тем, что у нас нет ни бабушек, ни дедушек, ни дачи, ни уголка родного. Живем в ленинградской коммуналке и бедному ребенку трех с половиной лет нет никакой возможности насладиться настоящей русской природой.
           У меня не было никакого сомнения  в том, что симпатичная селянка мне ответит. Я бы и сама ответила и пригласила. Ну может быть не на две недели, а дня на три. Но точно бы позвала. Хорошо, что никто не догадался написать мне тогда и навязаться в гости. А то мама моя наверняка бы выгнала  и меня вместе со всеми моими корреспондентами. Впрочем, и первый болгарский мой жених приезжал, и гости из Владимира были, и родственники из Казахстана, и еще кто-то. Сейчас всех и не упомнить.
           Короче, уже через две недели мы ехали в Мичуринск в легендарной Тамбовской области с маленькой дочкой и мужем-художником. Сейчас я бы ни за что не потащилась  с трехлетней крошкой в такую даль, но тогда никто  и ничто не могло меня остановить. Я вся была охвачена, как пламенем, каким-то необыкновенным энтузиазмом. Представляла себе сливы на вишневых деревьях, яблоки со вкусом груш, желтые, как дыни, арбузы, лук моей будущей хозяйки, который был сладким, как мед – в общем мне страстно хотелось побывать в сказочном месте, где наш великий Мичурин превращал обычную ёлку в дерево, на котором росли золотые шишки и рябиновые ягоды.
          Ехали мы без приключений. Дашуня почти не пищала. Художник всё еще был влюблен в меня и поэтому  вел себя тихо,  а если и был чем-то недоволен, то разумно помалкивал.
          От Мичуринска до деревни пришлось нам ехать на автобусе «ПАЗике», друг у друга на головах. При всем при том, никто не ругался, не скандалил. Дашу взяли на колени, посадили у окна, чумодан втиснули между мешками, я села сверху, как Матрёна у Гоголя. Щуплого художника прижали грудастые тетки с объемистами сумками, но он не сопротивлялся, только робко надеялся на то, чтобы они совсем не повалили его на пол.
         Через час тряски и громких восклицаний по поводу того, кто что купил в городе и как это было дорого, мы добрались до села Круглое. Довольно быстро нашли нашу хозяйку. Обнялись и расцеловались, как родные. Она и в самом деле оказалась очень сердечной, по-русски гостеприимной, повела нас в другую хату, где была уже готова чистенькая приветливая комнатка. Единственное было плохо – туалет на улице, рукомойник во дворе и керосинка вместо печки. Про газ здесь и не мечтали.
         Да и ладно! Наконец-то можно было повалиться на настоящую кровать, с матрасом, одеялом, подушками и не жаться, как в вагоне, поближе к стенке, чтобы ненароком не свалиться на  головы соседям неожиданным подарком.
         Даша познакомилась с соседскими детишками, её наперебой зазывали в гости. Хорошо, что я знала деревенские привычки и купила килограмма два карамельных конфет и печенья. Наши гостинцы имели бешеный успех. Дети окружали нас, как воробьи, громко и радостно чирикая, и рассказывали нам о своей жизни. Через два дня мы знали всех наших соседей, все их проблемы, все радости и напасти. Напротив у соседки были котята. Мы с Дашей тут же дали им имена: Серик, Черныш и Беляш. С утра до вечера дети возились с котятами, козами, телятами, курочками и  утками.
        Пляжа не было, но река была не очень далеко и там на траве можно было позагорать. Речка была с темной коричневой водой, мелкая только у берега, поэтому я зорко смотрела за Дашей, ходила возле неё по колено в воде, пока она плескалась и барахталась, а Вова плавал даже и на другой берег.
        Телевизора у нас не было, только у одной соседки, развлечений никаких – посиделки на лавочках до вечерней зари и баиньки в 9 часов. То есть почти как в детском саду  - сыграли «детский гимн» - «Баю-бай, должны все дети ночью спать…» и всё, давай прыгай  рыбкой в кровать и утром опять то же самое – булка с молоком (а молоко-то деревенское, безумной вкусноты), известная уже дорога к речке, пожухлая трава, темная вода и громкий визг детишек.
        Потом обратно всё той же дорогой. Жаренная на керосинке картошка, тушенка из банки, молоко, булка.
Тихий час. Потом прогулка по деревенской дороге. Котята, утята, цыплята, телята…Посиделки. Ужин.
       Милую эту идиллию вдруг нарушила неприятная и даже я бы сказала страшная история: муж хозяйки напился и гонялся за ними  по дому с топором. Две старшие девочки ночевали у подружек, хозяйка с сыном убежала к матери.
       Я была в ужасном шоке, потому что наш хозяин – большой молчаливый мужик, тракторист в колхозе,  совершенно не был похож на убийцу. Что так закрутило его, почему вдруг в нем проснулось  дикое желание выместить свою злобу  на близких, тем более на детях – не знаю. Говорили, что его едва удалось успокоить, он не давался и всех пугал, пока не вылили ему на  голову ведро холодной  воды. Вот так, казалось бы, немудреная спокойная жизнь деревенских жителей, разбавлялась жестокими ссорами, жуткими побоями, какой-то непонятной мне агрессией. От скуки что ли?
        Милая моя хозяйка была смущена, даже извинялась, а я  не знала, что ей сказать, как успокоить и ободрить. Дети её, правда, не очень были озабочены. Видно, что такие истории были не впервой. И ребята, как это ни страшно звучит, попривыкли.
После этого случая, как-то сразу захотелось домой, к тому же и вторая неделя подходила к концу.
         Кроме этого драматического случая, было еще одно, что меня поразило: почти все Дашины трусики и носочки, которые я постирала и повесила сушиться на веревочку, ночью бесследно исчезли. Никто, естественно, ничего не видел. Соседки смотрели мне в глаза честно и открыто, но никто ничего не вернул.
         Ну в общем, отдохнули мы неплохо. Правда, я почему-то не увидела мичуринских огромных плодов и фруктов. Да и ёлок с рябиной и вишней не заметила. Кругом были только яблони и сливы. А вот картошка там была такая вкусная, какой я никогда больше в жизни не ела. Можно было питаться только картошечкой, молочком  и жить припеваючи.
         Конечно, скучно немножко. Да и бани не было. Все ездили в Мичуринск за 10 километров, в специальные женские дни. Да разве наездишься с маленьким ребенком? Так мы почти и не мылись. Только из рукомойника. Утром и вечером.
        А когда приехали домой, мама моя вдруг сказала: «Ты не замечаешь, что Даша всё время голову чешет?» Я посадила дочку возле окна, отвела волосики и … увидела вшей, которые бегали по маленькой головке туда-сюда, почти без остановки.
    У меня задрожали руки, из глаз буквально брызнули слезы, и я зарыдала в голос.   
    Именно зарыдала, а не заплакала. От страха. От ужаса за свою малышку. От неожиданности, что в наше время есть вши. От беспомощности. Эмоции и страхи переполняли меня. Мама выбежала из комнаты и увидела, что и большая, и маленькая громко и горько плачут, глядя друг на друга.
   -Что ты? - закричала мама.
   - Да ты посмотри, у неё вши! Она может умереть! – давясь слезами, прорыдала я.
   Мама моя, прошедшая блокаду и знавшая этих зверей в лицо, спокойно сказала:
   - Да, ладно, от этого не умирают. Беги в аптеку, купи мазь, будем лечить.
   В общем, девочку спасли, даже волосы не пришлось состригать. Но я до сих пор страшно боюсь вшей. Как змей. Как жаб, которые неожиданно выпрыгивают на дорожку после дождя.

             Однако не думайте, что  моё желание переписываться и брататься с народом прошло. Через несколько лет уже Даша написала письмо девочке, которая через газету «Пионерская правда» искала себе друзей. И… мы, конечно же, летом поехали в гости к этой семье. Благо это было недалеко. На Карельском перешейке. Под Выборгом.  И эта семья тоже нас встретила  чисто по-русски: обьятиями, поцелуями, жареной курочкой, грибочками, картошечкой и тому подобным.
            Мы прожили две недели на природе. Правда, озеро было далеко, так что не пришлось загорать и купаться. Даша подружилась с младшей дочкой хозяйки. А старшая девочка потом жила у нас какое-то время, пока поступала в техникум. Умная моя мама, однако,  не дала девчонке долго задержаться. Мудро решив, что сорокалетний художник не устоит перед семнадцатилетней вертихвосткой, и в семье может случиться беда, она быстро и доходчиво объяснила студентке, что в общежитии ей будет намного лучше и веселей. Она и уехала.

          Короче, мои дорогие, не знаю, как сейчас, когда доверие к письмам и бескорыстным  поступкам подорвано, пишет ли кто-нибудь кому-то, приглашают ли в гости и вообще сохранилось ли желание  видеть в другом человеке сестру-брата. Но я по-прежнему  верю в щедрость русской души и в то, что все люди – братья, ну а бабы, соответственно, сестры. И мне от этого тепло и радостно!

                ...   А,  вот что еще вспомнила! Когда нам надо было уже уезжать и садиться  на поезд  в Мичуринске, вдруг выяснилось, что в это день автобус не ходит. То есть надо идти пешком 10 километров с чемоданом и ребенком по пыльной дороге. Потому что и лошадей нет.
        Я была в таком отчаянии, что даже и слезы высохли. Просто сидела на чемодане у дороги и ругала себя за авантюризм и наивность. Но!........
Чудеса у нас на каждом шагу. И нас повезла в город  попутная молоковозка. Мы с Дашуней сели в кабину (пообещав, конечно же, шоферу кругленькую сумму),  а великий русский художник примостился с чемоданом возле круглой цистерны, в которой плескалось вкусное деревенское молоко. Как он не упал и какие крепкие слова произносил в мой адрес – это осталось в его измученной душе. С цистерны он сполз с бледным лицом, но чемодан не потерял. А когда мы вошли в поезд, просто повалился на полку и затих на долгих два дня. Я к нему и не приставала. Мы с Дашей вспоминали котят, маленького теленка, смешных её деревенских подружек  и объедались жареной уткой и вкусной картошкой..........
                .... Добавлю еще пару слов: когда мне надо было найти сюжеты для моих японских картин, я обыскала пол-Петербурга: музеи, книжные магазины, библиотеки, но ничего не нашла. Как Вы думаете, что я сделала? Да, Вы правы, я написала в Японию, священнику храма Николая-чудотворца в Токио, и..... ОН МНЕ ОТВЕТИЛ! Так что побрататься можно не только в России, но и в других местах. Даже таких экзотических. (Если есть время, почитайте "Бойтесь мечтать, мечты сбываются" - там об этом подробно).
Всё!