И все же жизнь прекрасна глава 7

Глава 7
Начало трудовой деятельности

    Как-то пришла со свидания уже за полночь, мои сожители спят, а в комнате горит свет. Быстро выключив его, я как могла тише дошла до своей кровати. Утром спрашиваю у Вали, почему горел свет, а она мне:
 - Я запретила бабке тушить свет, пока ты не придешь.
 Но мне не нужен свет, а старому человеку нужен отдых. Конечно, долго так не могло продолжаться, и нас с Валей перевели в другую комнату и поселили с другой бабушкой. Но и с новой бабушкой все повторилось. Пришла я как-то из библиотеки, а в комнате скандал. Оказалось, что Валя заперлась в комнате с нашим электриком (потом я узнала, что они давно любовники) и бабушка, не сумев войти, обратилась с жалобой к директору. Электрик, наш местный Казанова, доказал директору, что молодым нельзя жить в одной комнате со стариками. К нам поселили тридцатилетнюю Инночку, у которой был врожденный порок сердца и полное отсутствие интеллекта, то, что нужно моей однокласснице.               
    Помимо библиотеки и свиданий, я еще и шила в швейной мастерской, находившейся при интернате. Нам платили пятьдесят процентов от заработка. Однажды, заработала я тридцать рублей, пришла в комнату, чтобы оставить деньги, смотрю, а у Вали на кровати лежат десять рублей пятерками. Комната открыта, никого нет, я взяла и убрала деньги Вале в тумбочку, а тут и она влетела и сразу к постели. Я ей и говорю:
 - Валя, зачем ты бросаешь деньги на виду? Я убрала их тебе в тумбочку.
 Она достала деньги:
- Я оставляла больше денег, где остальные? Я только вышла из комнаты и, кроме тебя никто сюда не заходил!
   Такого оборота я не ожидала, да и не брала я денег, но Валя стояла, как скала:
 - Где мои деньги, кроме тебя никого не было!
 Наповал сраженная такой наглостью, я спросила:
- Сколько денег ты оставила на постели?
  И глазом не моргнув, она выпалила:
 - Двадцать рублей!
   Я вынула из своего кошелька десять рублей и отдала ей, у нее хватило совести их взять. Не знаю, как бы дальше сложились наши отношения, но меня вскоре перевели на первый этаж, чему я была очень рада.
  На первом этаже меня поселили с Машей, о которой я уже рассказывала. В комнате с нами жила молодая особа по имени Зоя, у нее кроме последствий полиомиелита была явная дебильность. Она не ходила, ездила на кресло коляске в шляпе с перьями и цветами, которые собирала на помойке. Там же на помойке, подбирала она пропавшие фрукты, из которых делала «наливку» и пыталась угостить тех, кто ей нравился. Я, к моему великому счастью, ей не нравилась и «чести» такой мне не выпадало.
  С Машей мы подружились и поддерживаем хорошие отношения до сих пор, уже более тридцати лет, хотя прожили вместе всего несколько месяцев. Летом Маша получила квартиру: комнату в коммуналке с частичными удобствами и печным отоплением. В то время такой вариант был возможен: это был обмен – бабушка поступала в дом интернат, а кто-нибудь из молодых в ее квартиру. Хороших квартир нам, естественно, не доставалось, в основном это были коммуналки, часто без удобств. И, тем не менее, это был вариант получить жилье и начать самостоятельную жизнь, к которой многие из нас стремились. Я стала всерьез задумываться о работе, так как без стажа не будет и пенсии. Социальных пенсий тогда еще не было, только заработанные, не зависимо от того, в каком физическом состоянии находится человек и может ли он вообще работать. Часто вместо инвалида работал кто-нибудь из родственников, мне же надо было пробиваться самой. 
  Весной я поступила на работу, на четвертую швейную фабрику швеей надомницей, я шила юбки. Учебу я отложила на год, так мне казалось. Первое время я ездила за работой на такси, в помощницы брала Инночку, с которой жила на втором этаже. Потом Инночка стала ездить сама на автобусе, я оплачивала ей проезд и платила за привоз кроя по рублю. Юбки были большого размера, из шерсти, их надо не только пошить, но еще и отутюжить, так, чтобы от меня вещь попала в магазин. Пошить юбку полбеды, но вот утюжка: как ни старайся, а швы все равно блестят. Оплата была сдельная: за одну юбку платили шестьдесят семь копеек, так что зарабатывала я «сумасшедшие» деньги – в среднем двадцать рублей в месяц. Первые месяца два  зарплату я не получала: спросить не решалась, а мастер молчала. Приехала я как-то за очередной порцией кроя, а мастер мне и говорит:
- Ты вообще-то собираешься получать зарплату, или решила работать в пользу бедных?
  В тот же день выдали мне зарплату за два месяца целых пятьдесят рублей и все по рублю, сколько счастья было – мои первые заработанные деньги! Вообще-то, я подрабатывала и раньше: шила нянечкам платья, работала в швейной мастерской, но это все было не то, так случайные подработки. Теперь же я получила зарплату, расписалась в ведомости, я как-то даже выросла в своих собственных глазах. На свою первую зарплату я накупила всем своим родным подарков: и маме, и папе, и сестре и поехала в деревню, в гости. До автовокзала я доехала, как всегда, на такси, взяв в помощницы Инночку, в автобус меня подняли на руках (всегда находятся добрые люди), а в Миллерово меня встретил на колхозной машине папа, телеграмму я отправила заранее. Погостив у родителей несколько дней, я вернулась в Ростов – меня ждала работа.               
   Уставала я на этой работе непередаваемо, но о свиданиях не забывала: любовь с Витей продолжалась и шла к естественному финалу – сексуальным отношениям. Возможности для этого практически не было: и он в комнате не один, и я с соседями, да и физические данные ограничены. Одна моя знакомая через много лет, когда я уже была вдовой, на мой вопрос о сексе сказала, что секс у нас, как в справке ВТЭК работа: возможна в особо созданных условиях. В интернате для нас таких условий не было, но все равно это случилось. Может это покажется странным, но мы были счастливы, несмотря ни на что. Мы встречались в моей комнате, когда моих соседей не было, встречались в его комнате, ребята часто сознательно оставляли нас наедине, но чаще всего мы встречались в процедурном кабинете медсестры, когда дежурила моя подруга. С медсестрой Валей мы подружились сразу, как только меня перевели на первый этаж. Валя старше меня на восемь лет, у нее был муж и двое детей. Старшей, девочке, я часто шила платья и рассказывала сказки. Валя была не совсем здорова: она сильно хромала, в детстве упала в погреб и сломала ногу. На фоне перелома развился остеомиелит, в результате множество операций и хромота, но инвалидом ее не признавали, и группы у нее не было. Мы с ней дружили все шесть лет, что я прожила в доме инвалидов.