Точка рандеву. гл. 11

XI. ТОЧКА  РАНДЕВУ
                1               
Ещё две недели прошли спокойно. Всплытия сменялись погружениями, сеансы связи — зарядами аккумуляторной батареи.
Миновав без особых приключений Иберийскую зону противолодочного наблюдения сил НАТО на театре и Гибралтарский район, подводная лодка начала патрулирование в Западном районе, ответственность за который лежала на ВМС Италии. По данным разведки и целеуказания, главные силы постоянных оперативных соединений НАТО, основу которых составляли авианосные многоцелевые группы, выполняли свои боевые задачи в центральной части Средиземного моря. Следовательно, именно туда управляющий командный пункт смещал  районы патрулирования подводной лодки, чтобы «длинной рукой» основного - ракетного оружия следить за вероятным противником, а в случае агрессии против СССР или его союзников приступить к немедленному уничтожению отслеженных сил.
Находясь в постоянном напряжении и ожидая на каждом всплытии ту самую – единственную команду, ради которой подводная лодка патрулирует вдали от родных берегов, весь экипаж, сам того не подозревая, превратился в единый организм. Каждая клеточка этого новорожденного теперь жила  в едином ритме и служила единой цели.
Однако чем дольше длилось напряжение, тем яснее в сознании каждого подводника отражались и важность стоящих перед ними задач, и возможные последствия развязывания ракетно-ядерной войны, а сама идея мирового господства на обломках цивилизации выглядела нелепо, кем бы эта идея ни выдвигалась. Именно в контакте с настоящим, а не вымышленным, пусть вероятным, но всё же противником приходило это понимание.
Реально существующая угроза, не где-то в другом мире, а вот здесь, рядом, придавала совсем иной оттенок таким, казалось бы, знакомым с детства и простым понятиям, как Родина, мать, жизнь, любовь.  Страх не за самих себя и даже не ужас последствий для человечества, а прежде всего душевная боль и переживания за родных и близких, оставленных где-то там — на Большой земле, ежедневно давали силы каждому подводнику стойко переносить все тяготы  автономного плавания.
Правда, здесь следует заметить, что у медали всё же две стороны, и, чем дольше длится напряжение, тем слабее бдительность, острее чувство усталости и даже безысходности положения.
Самое страшное в жизни подводника, наверное,  привычка. Нельзя привыкать к тому, что всё в порядке, что противник далеко, а потому не слышит и не видит тебя, что материальная часть постоянно исправна и т.п. Привыкание такого рода приводит, как правило, к трагическим последствиям. И примеров тому в истории множество.
Очевидно, понимая все особенности первого этапа подводного плавания и учитывая тот факт, что подводная лодка находилась в море более полутора месяцев, Москва приказала осуществить скрытный переход в точку встречи с силами обеспечения, где пополнить запасы топлива и продовольствия.
 Через пять дней, форсировав Тунисский пролив, «Б-224» прибыла в назначенный район.

                2
— Записать в вахтенный журнал: «…по пеленгу 170 градусов обнаружен сторожевой корабль ВМФ СССР, дистанция сорок кабельтов, лежит в дрейфе. По пеленгу 180 градусов в дистанции  семьдесят кабельтов — группа судов, принадлежность не установлена», — приказал Чуйков из боевой рубки, наблюдая за надводной обстановкой через перископ.
Лодка заняла точку встречи. Провели опознавание с кораблём. Чуйков ещё раз прошёлся окуляром по всему горизонту, убедившись в возможности безопасного всплытия, решил не затягивать манёвр.
— Продуть среднюю!   
Воздух с шумом, ласкающим слух, устремился по трубопроводам высокого давления, выталкивая воду из цистерн. После нескольких секунд натуги, освободившись от бремени балласта, как роженица от долгожданного плода, подводная лодка раскачивалась на поверхности в нежных объятиях средиземноморских волн.
Чуйков поднялся на мостик, по рыбинам которого струйками стекала вода. Всей грудью вдохнул свежий, наполненный особым, специфическим запахом воздух и снял шапку.
Яркое, ослепительное солнце своими длиннющими лучами проникало везде и резало глаза, его тепло  чувствовалось даже через толстый мех кожаной куртки и приятно грело спину. Хотелось дышать и дышать этим насыщенным смесью озона и дизельного топлива воздухом и никогда не расставаться с его парным, как молоко, теплом, греющим не столько извне, сколько изнутри.
— Здравствуй, СОЛНЦЕ, — вслух произнёс Чуйков и подставил лицо ярким лучам светила. Глаза его были закрыты, но через веки проникал красновато-розовый свет, душа наполнялась ощущением полноты жизни и радости бытия.
— А ведь как мало надо человеку для счастья, — сказал командир поднимающемуся на мостик старпому.
— Владимир Артемьевич, провели переговоры с кораблём, это скр  «Пылкий» Балтийского флота — наш конвоир до района заправки. Его командир сообщил, что на борту имеет для нас письма и посылки. Предлагает следовать в кильватер за ним. В назначенном районе нас ждут танкер и сухогруз, будут организованы отдых и помывка личного состава в бане, сауна на транспорте готова обеспечить офицеров и мичманов. Вас приглашают на «Пылкий».
— Хорошо, сейчас продуемся окончательно, выбросим мусор, перекурим и пойдём. Как считаешь? — широкая улыбка озарила лицо командира.
— Я согласен, хотя неплохо было бы сначала понежиться на солнышке…
— Тогда начинай нежиться.
— По местам стоять к всплытию, приготовить бортовые дизеля к продуванию балласта газами без хода. Приготовиться к выбросу мусора…—  особенно торжественно скомандовал Манишевич.
               
                3
Даже на полном ходу подводная лодка не поспевала за сторожевиком, но к 17 часам всё же заняла назначенный район.
— Транспорт «Вилюй», — прочитал боцман, глядя в бинокль, — это от него будем пополнять запасы? — спросил у старшего помощника мичман.
— Да, Вячеслав Алексеевич, от него, для тебя транспорт привёз даже чернь и свинцовый сурик, готовь накладные.
— Сурик - это хорошо, а олифа лучше. Наша-то олифа, что в ограждении, с морской водой перемешалась — сплошная эмульсия. Неплохо было бы получить новую, для покраски.
— Получишь, боцман, если скупиться на «шило» не будешь.
— А что я? Моё дело — взять «шило» и обменять на нужный товар. Всё остальное зависит от вас.
— Считай, боцман, что олифа уже на борту, — утвердительным тоном закончил старший помощник.
Подойдя к транспорту, подводная лодка ошвартовалась у правого борта. Юрий Михайлович построил экипаж «по большому сбору» на проведение авральных работ.
— На всё — про всё мы имеем всего двадцать четыре часа. Уже в двадцать два ноль ноль завтрашних суток мы должны быть под водой.
Строй подводников понимающе молчал. Старший помощник продолжал.
— Через четыре часа мы должны закончить погрузку продуктов и приступить к помывке личного состава. Кому это непонятно?
Никто из стоявших в строю не вымолвил ни слова.
— Завтра с утра начинаем приём топлива от танкера «Кола». Механикам проверить готовность топливной системы. Всё!
Иллюминатор в носовой части транспорта открылся, из него высунулось округлое загорелое лицо с огромными усами, человек осмотрелся по сторонам и удивлённо взглянул на Дербенёва.
— Шарапо-о-ов. Сашка, — непроизвольно вырвалось у штурмана.
Человек в иллюминаторе расплылся в улыбке.
— Заходи! – коротко, как будто вчера виделись, произнёс загорелый человек с усами, и его лицо скрылось в глубине каюты.
— Юрий Михайлович, — Дербенёв обратился к старпому, — разрешите хотя бы на пять минут отлучиться к другу детства, вместе росли, учились и вот встретились «за тридевять земель».
— Дуй, разрешаю, заодно узнай, как у них насчёт сауны.
   
                4
После сауны, в каюте помощника капитана судна, совмещённой с лазаретом, собралось небольшое офицерское собрание. По своим размерам каюта напоминала приличный «зал для заслушиваний».
От подводных сил присутствовали: капитан третьего ранга Манишевич, капитан второго ранга Арипов, капитан-лейтенанты Щербатов и Дербенёв, а также медицинское обеспечение в лице капитана медицинской службы Галльского.
 Вспомогательный флот был представлен капитаном судна капитаном третьего ранга Синельниковым и его помощником капитан-лейтенантом Шараповым.
Застолье было в разгаре, когда старшего помощника вызвали на борт сторожевого корабля  к Чуйкову. Юрий Михайлович поблагодарил капитана транспорта за гостеприимство, оказанную помощь и удалился на командирский катер, ожидавший его у борта.
— Смотрю на ваших матросов и удивляюсь, — произнёс хозяин каюты, — все матросы — как зомби — серо-зелёные и худые, а работают, как заколдованные муравьи, живой конвейер какой-то. Каждое движение отлажено, выверено. И дисциплина железная. Это что, специальный отбор личного состава или их учат где-то этому? — не прекращал восхищаться Шарапов. — Во время погрузки продуктов я со стороны наблюдал и не мог оторваться.
— Это ты верно заметил. Хотя жить захочешь — и зомби, и муравьишкой станешь, — подтвердил высказанное Шараповым Дербенёв. — В этом и разница между теми, кто, имея всё на свете, не понимает, что он имеет, и теми, кто радуется увиденному в перископ лучику солнца. Поверь мне на слово, эти матросы знают точную цену жизни. Вот такая правда получается, дружище.
— Давайте не будем о грустном, поговорим лучше о приятном. Например, откуда у вас на судне такой замечательный картофель – идеально чистенький и весь под один размер, калибром 100 миллиметров? — удивился Щербатов.
— Всё из Италии. Мы недавно оттуда. Союз платит валютой за ваше обеспечение. Знали бы «макаронники», кого они кормят! А лук или помидоры, которые вы получили, разве хуже картошки? — переспросил Синельников.
—  Помидоры вообще какие-то нереальные, они похожи скорее на арбузы, чем на те овощи, которые мы привыкли видеть, — продолжал восхищаться командир моторной группы.
— Да что помидоры, а вы видели на спардеке оазис целый, с бассейном и настоящим велосипедом, фантастика, - откровенно восхищался Дербенёв.
— Удивительное дело — как мало человеку надо для счастья! Ещё вчера мы радовались макаронам «по-флотски» с тушёнкой 1958 года закладки, а сегодня, отобедав куском чистого карбонада со свежими овощами, захлёбываемся от восторга полноты жизни. А ведь кто-то всё это ест каждый божий день и даже не замечает, — высказался вслух Арипов. Увидев висевшую за ширмой гитару, Михаил Александрович попросил Галльского, что-нибудь спеть для души.
— С чего начать, с офицерского вальса или с Розенбаума? — спросил доктор.
— Начни про Лиепаю и Ревель, — предложил Дербенёв.
Ожившие и порозовевшие после бани матросы свободной смены толпились на носовой надстройке подводной лодки. Откуда-то появились сигареты. За перекуром пришли воспоминания о доме. Кто-то вспомнил маму, а кто-то любимую девушку, в прочный корпус не хотел спускаться никто.
Из ближайшего иллюминатора доносились звуки гитары, они будоражили воспоминания… 
               
                5
В каюту вернулся Манишевич и огласил новости из  последней шифровки .
— Получено приказание, - начал старпом, — начальника политотдела высаживаем на «Вилюй», с ближайшей оказией  он уходит в Севастополь — автономка для него закончилась. Приписного штурмана отправляем на «Пылкий», и его доставят на подводную лодку Северного флота. Потапкову повезло меньше, чем Поликарпову, – на северянке старшего  штурмана  с гнойным аппендицитом сняли с борта, так что Владимиру Анатольевичу придётся поработать на два фронта, а как он потом попадёт домой, пока неизвестно. Евгений Иванович Погатель остаётся с нами, у вас, Михаил Александрович, по-прежнему трехсменка. Новости все, пора отчаливать…
Присутствующие засуетились и начали прощаться с гостеприимными хозяевами.
— Так мне и не удалось покататься на твоём чудо-велосипеде, — посетовал Дербенёв, обращаясь к своему другу.
— Очевидно, посчастливится в следующий раз, — неуверенно обнадёжил Шарапов, и друзья обнялись на прощание.