Я понимаю Экзюпери. Сам летал

Полет мой был недолог. И рухнул я на землю как тяжелый мешок с... Как мешок с чем-то внутри. Сам я этого не слышал, но очевидцы рассказывают.
Пришел в себя в машине. Везут меня куда-то.
Второй раз очнулся в больнице.
Пролежал.
Вышел.
И снова залез на это дерево. Большое. Толстое. Высокое. Тутовое. Но не обычное тутовое, а - особого вида, с плодами побольше и - с более богатым кисло-сладким вкусом (если сравнить со всем известными тутовыми).

Прошло много лет. Около двадцати. Или больше. И вновь я оказался там, где когда-то прошло детство.
Как я любил эти места...
Их полюбила и война. Она прошлась по ним, по местам моего детства, прошлась тяжелыми шагами и раздавила деревни, в которых я рос. Теперь нет ни домов, ничего... Есть только то что от них осталось: обросшие руины, камни.

Но война не тронула природу. И я пошел к тому самому дереву. Оно до сих пор там. Ему наверное больше ста лет. Половина раскололась и упала. Я смотрел на дерево. Плодов еще не было. Прошелся по этим, ставшим пустынными местам.

Все постройки, так много лет и так бережно хранившие в себе запись моего детства, - разрушены. Печалью обросло все.

И я снова полетел. В прошлое. Увидел себя. Как играю во дворе, в гостях у девочки, в которую влюблен. Я залез на ореховое дерево, чтобы нарвать плодов, а она стояла и смотрела. А у меня на ягодицах (на брюках) были заплатки. На обоих.

Но я снова упал. С прошлого. Рухнул в настоящее, и резкий контраст болью отозвался в сердце. И увидел то что стало вокруг. Я упал, но меня никуда не везут. Ведь нет больницы, где помогли бы вернуть все то что ушло и разрушилось.