Тетушка Памелла

Мое детство в пригороде Литл-Рока проходило под хлопки и грохот взрывов, доносящихся с базы ВВС. Мы привыкли к ним, как в деревнях привыкают к крикам петухов и мычанью коров. Детьми мы выбегали на дорогу, чтобы приветствовать людей в военной форме, проезжающих мимо на пыльных грузовиках и бесстрастно взирающих на нас, словно на мошкару. А для нас это было небывалым развлечением, ведь наша жизнь текла слишком размеренно и слишком вяло, в то время как душа жаждала приключений.
Наши несколько приземистых домов в округе казались мне целым миром, не верилось, что есть что-то за пределами города, куда мы выезжали на ярмарку два раза в год. Это была феерия! Мы жили впечатлениями от ярмарки следующие полгода, но постепенно и они притуплялись, оставляя послевкусия сна, уходя в небытие.

В то утро солнце разбудило меня игривым лучом и позвало во двор, где родители и младшие братья стояли возле плетеного забора, напряженно глядя вдаль.
- Иди скорее, соня! – поддразнил меня Дэн. – У нее настоящий Линкольн!
- У кого? – не поняла я, спросонья протирая глаза.
- Тетушка… Тетушка Памелла приезжает, я же говорила! – возбужденно проговорила мать, прикладывая ладонь лодочкой ко лбу. – Альберто, смотри, - толкнула она отца в плечо, - кажется, кто-то едет!
- Ну да, - буркнул отец, - конечно это она, кого еще может занести в нашу глушь?
- А какая она, тетушка Памелла? – спросила я, предаваясь всеобщему волнению и пытаясь разглядеть клуб пыли далеко-далеко, у подножья холма, рядом с которым располагалась военная база.
- Какая разница? – хмыкнул Дэн. - Главное, у нее Линкольн!
- Отвали со своим Линкольном, - бросила я на него презрительный взгляд. Этим мальчишкам ни до чего нет дела, кроме оружия и автомобилей. – Она молодая или старая?
- Конечно, она старуха! – скривился в ухмылке всезнайка Кевин.
- Как же, сядет старуха за руль, - высказал свое веское мнение Стенли.
– Думаю, она старуха и приедет с водителем.
- Это что же, нам еще и водителя кормить? – всплеснула руками мать.
- Вполне может статься, что она сама за рулем. По крайней мере, когда брат женился, она была сущим сорванцом,ничего от женщины.
- С тех пор прошло много лет, - напомнила ему мать. – Бедный Массимо! Его горячая итальянская кровь и погубила его. Жить бы да жить… - Она с укоризной посмотрела на отца – мать всегда попрекала его происхождением, опасаясь итальянского взрывного характера. - Мы должны принять ее, как родную, женственна она или нет, понятно?
- Глядите! Машина остановилась…
Мы все замерли. Автомобиль, поднимавший клубы пыли еще пару секунд назад, встал у ворот базы.
- Нет, это не тетушка, - разочарованно протянули братья. – Наверное, новобранцев привезли на ученья.

Мы уже собрались было расходиться, но машина снова начала движение и двинулась прямиком в нашу сторону. Вскоре мы смогли разглядеть, что в машине был только водитель, а затем увидели, что этим водителем была белокурая женщина в солнцезащитных очках. Когда же автомобиль поравнялся с нашим забором, мы замерли в изумлении, а отец даже присвистнул. Одна мать вновь обрела самообладание.
- Памелла, с приездом! – приветствовала она гостью. – Добро пожаловать! Альберто, ну что ты стоишь? – крикнула она отцу.
- Здравствуй, дорогая! – Он помог выйти из машины женщине, чей аромат духов, перебив привычные запахи сена и навоза, моментально проник в наши ноздри, вскружив нам головы.
- Вот это... тачка! – прошептал в восхищении Дэн.
- Заткнись, - велела ему я, не отрывая глаза, глядя на тетушку.
Она выставила одну ногу на землю, затем другую, впившись острыми каблуками в сухую землю, одернула шелковое белое в красный горошек платье и, сняв очки, приветливо помахала рукой.
- Так вот какие вы! - кивнула тетушка на нас четверых, когда мы невольно вытянулись по струнке, перестав даже дышать. – Большие выросли! Альберто, когда ты приезжал к нам на свадьбу, у вас ведь была только малютка Роззи?
- Да, наша старшенькая, - гордо ответил отец. – А потом вот еще трое получились.
- Красавцы, - улыбнулась тетушка Памелла, проигнорировав взглядом меня и одобрительно оглядев каждого из братьев.
- Ну, проходите в дом, - позвала мать, вступая в права хозяйки. – Памелла, ты с дороги, прими ванну, пока я накрываю на стол. Роззи, покажи тетушке ванную. Мальчики, идите помогите отцу с лошадьми.

Мужчины ушли по делам до завтрака, а мы втроем остались в доме.
- С удовольствием смыла бы с себя дорожную пыль, - потягиваясь, проговорила тетушка, и я заметила ее грудь, выступившую вперед и раздвинувшую ворот платья.
Мне хотелось бы иметь такую грудь. Своей я стеснялась и потому все время сутулилась, считая недостойным выставлять напоказ эти два недоразумения. А грудь тетушки, пусть и под платьем, производила на меня огромное впечатление, заставляя испытывать и восторг и зависть.
Да, она была не молода, но гораздо моложе моих родителей. И почему отец сказал, что она была не женственна раньше? Разве такое возможно? Никогда бы не подумала, что когда-то она могла быть таким нескладным существом, как я.
- Роззи, так где у вас ванна? – вернула меня к реальности тетушка Памелла.
- Да, идемте, это здесь, - спохватилась я.
- И возьми из комода полотенце! – велела вдогонку мать.
Ванная комната была оборудована в деревянной пристройке. Здесь находилось все необходимое для мытья: бак с нагретой водой, кран с душем, большая ванна в виде корыта на ножках и даже табуреточка, чтобы легче было забираться и вылезать из ванны, а еще зеркало, привешенное на умывальник.
Я не любила смотреть на себя в зеркало. Отражение говорило мне еще и еще раз: ты некрасива. Я и без того это знала – конопатый курносый нос, унаследованный от шотландских эмигрантов по материнской линии, копна черных волос, доставшаяся от предков отца, слишком темные глаза, слишком большой рот… А когда я глядела на свое отражение без одежды, мне хотелось презрительно отвернуться и горько заплакать.
- Спасибо, дорогая, - проворковала тетушка, - Горячая вода здесь? Отлично! Пожалуй, я минут двадцать поваляюсь в ванне.
Я стояла столбом, глупо пялясь на руки тетушки Памеллы, когда та пыталась справится с краном и душем, пока она не обернулась ко мне и кивком не указала на дверь, не переставая улыбаться, обнажая ровные белые зубы. Я поспешила выйти.

- Роззи! Ну где ты? Зови мужчин, пусть заканчивают и идут в дом! – прокричала в окно мать, когда я вышла из пристройки. – И скажи им, что ванная пока занята, пусть умываются во дворе.
- Хорошо!
Я отправилась на скотный двор. Солнце уже припекало и слепило глаза.
- Если ты за нами, то парней я уже отпустил, - с этими словами встретил меня отец, вытирая руки тряпкой. – Они побежали к машине Памеллы.
- Понятно, - вздохнула я и, немного замявшись, решилась спросить: – Пап, а это правда, что тетушка раньше была другой?
- Другой? – не понял меня отец.
- Ну, ты сказал, она была сорванцом....
- Ах, да... Она была пацанкой, носила короткую стрижку, всюду таскалась за нами, и я не понимал, что Массимо нашел в ней, ты ведь знаешь, твоя мать совсем иного склада. Потом они поженились и уехали в Италию, там он разбился на аэроплане, а Памелла осталась вдовой, и вот уже десять лет живет одна. Решила нас навестить только сейчас, но лучше поздно, чем никогда.
- Она сильно изменилась?
- Это верно. Я и сам с трудом узнал ее. Но что ты хочешь? Десять лет... Через десяток лет и тебя будет не узнать, моя королева.
- Не называй меня так, - нахмурилась я. – Никакая я не королева. Вот тетушка... Она настоящая красотка!
- Да, она расцвела, - мечтательно протянул отец. – Ну ладно, иди в дом, передай матери, что я скоро.

Проходя мимо забора, я увидела братьев. Они важно восседали на переднем сиденьи машины – Кевин за рулем, а Стенли рядом, поочередно отбирая друг у друга тяжелый руль и пытаясь поворачивать его из стороны в сторону.
- Где Дэн? – поинтересовалась я у них.
- Ушел в дом, - неохотно ответил Стенли. – Кевин! Имей совесть, дай и мне порулить!
- Понятно, - махнула я рукой. – Развлекайтесь!
Их все равно было не оторвать от этого увлекательного для них занятия, и я решила вернуться к матери. Наверное, тетушка уже вымылась – мне не терпелось снова увидеть ее и полюбоваться пышными волосами пшеничного цвета, потерять голову от аромата духов.

Уже подходя к крыльцу, я заметила Дэна. Не было сомнений, этот негодяй подсматривал в щелку за тем, что происходило в пристройке, где мылась тетушка.
- Дэн, что это ты делаешь? – дернула я его за рукав, и он вздрогнул от неожиданности.
- Ты что, обалдела?! – возмущенно зашипел на меня Дэн. – Тише, а то она услышит!
- Ах ты негодяй! – Я схватила его за ухо. – А ну пошел вон отсюда! Или хочешь, чтобы я все рассказала отцу?!
Но Дэн, даже приподнятый за ухо, не стал отбиваться. Он лишь замахал на меня рукой:
- Смотри, смотри же!
Поддавшись любопытству, я прильнула к щелке меж досками пристройки. Было плохо видно, но все же кое-что можно было разглядеть. Тетушка Памела лежала в густой мыльной пене, которая готова была вывалиться за края ванной. Она поочередно медленно вытягивала то одну ногу, то другую, словно любуясь ими. Ногти на ее ногах были накрашены красным лаком. Я никогда не видела ничего подобного. Мать красила ногти на руках только для поездки на ярмарку, а я сама и помыслить о таком не смела.
Мне казалось, я чувствовала запах ванили и корицы, который источало ее мыло, оставляя после себя на блестящей влажной коже белесые дорожки.
- Ух ты... – восхищенно выдохнул Дэн, когда тетушка приподнялась и потянулась за мочалкой, открыв нашим взорам блестящие от мыла и воды плечи. Ее кожа была не в пример нашей белой, прозрачной, тонкой и очень нежной, как мне показалось.
- Дэн, ты переходишь все границы. Вали отсюда, - вдруг заревновав красавицу-тетушку и полагая, что брат мог оскорбить ее даже своим взглядом, толкнула его в плечо я.
- Сама вали! – огрызнулся он. – Если прогонишь меня, я всем расскажу, что ты подглядывала!
- Ты подлец, - поджав губы, прошептала я, вложив в свой шепот как можно больше возмущения и ненависти.
Мы продолжили наблюдение. Тетушка намыливала руки. Мы видели ее только со спины, но, когда она поворачивалась, закинув за голову руку, чтобы намылить подмышки, ее грудь приподнималась и покачивалась, и мы могли видеть заостренные соски, отчего захватывало дух. Я невольно провела ладонью по своей груди, так чтобы Дэн не заметил и не засмеял меня. Нет, моя грудь была далека от такого совершенства. Я вздохнула от досады.
- Ты что, тоже хочешь ее? – не отрываясь от щели в досках, пробормотал Дэн.
- Ты псих! – в очередной раз огрызнулась я. – Болван.
У меня не было больше аргументов против этого маленького шантажиста, и мне пришлось заткнуться самой. В это время тетушка Памела начала вставать. Дэн схватился за мою руку, точно боясь упасть. Тетушкина спина, словно айсберг, показалась над пеной, по ней стекала вода. Затем из воды показалась поясница и округлые бедра. Она поднялась во весь рост. Ее зад оказался как раз на уровне наших глаз.
- Черт! Я видел это! – чуть не воскликнул Дэн. – Я видел!
- Замолчи, нас заметят! – велела я, не веря своим глазам.
Фигура тетушки была совершенна. Мне хотелось взять краски и холст и рисовать ее, чтобы оставить навсегда с собой ее образ. Что понимают в красоте женского тела мужчины? Похотливые животные. Я покосилась на Дэна, он покраснел, тараща глаза и приоткрыв рот. Как он был смешен в этот момент! И как была прекарсна тетушка Памела... Я почувствовала пульсацию внизу живота – такого со мной никогда не случалось. Все, чего я сейчас хотела, это гладить ее спину, бока, бедра, может быть что-то еще, что было сейчас скрыто от нашего взора... Я хотела взять шампунь и вымыть ей волосы, вспенивая и смешивая их с белой душистой пеной... Я бы хотела целовать ее точеные плечи, восхищаясь их округлостью и ровными очертаниями... Я бы хотела...
- Я сейчас кончу, - простонал Дэн.
- Фу, мерзость! – Я поморщилась, глядя краем глаза, как он мнет рукой в штанах свой член. – Ты доволен? Все, иди в дом, переоденься, а то мать заметит.
- Пойдем вместе, - тяжело дыша, попросил Дэн. – Прикроешь меня. А то всем расскажу! – пригрозил он для верности.
- Хорошо. - Я нехотя покинула свой наблюдательный пост. – Идем. Только никому!
- Могила! – удовлетворенно выдохнул он, глупо улыбаясь.

Мы вышли к завтраку одновременно: я, чувствуя острую вину за невольно подсмотренную картину и при этом ощущая себя причастной к некой тайне, которую низачто бы не делила ни с кем; Дэн с глупой и пошлой улыбкой до ушей, нарочно сверлящий меня взглядом, точно напоминая о моем обещании; и тетушка Памелла, прекрасная, как ангел, чистая и свежая, с сырыми еще волосами и натуральным румянцем, переодевшаяся в брючный костюм, который делал ее фигуру еще более изящной и грациозной.

За завтраком отец рассказывал истории из своей молодости, вспоминая погибшего брата, мать едва сдерживала слезы, жалея бедного Массимо, а тетушка все улыбалась, будто речь шла не о ее покойном муже. Казалось, она не участвует в происходящем за столом. Она сидела, вертя вилку в одной руке, а другой подпирая щеку, и смотрела в окно, думая о чем-то своем. Ее отрешенность и занятость родителей позволяли мне без стеснения разглядывать ее. Нет, я не пожирала ее взглядом, как Дэн, не скользила жадными глазами по шее и груди, как младшие братья, которые видели молодых женщин только на картинках в довоенных журналах, украденных у отца. Я растворялась в чертах ее лица, в линиях завитков волос, касалась мысленно ее щек и таяла от тепла ее кожи, еще не остывшей после горячей ванны, чувствуя на расстоянии ее тонкий запах.

Весь день тетушка провела в своей комнате, не выйдя ни разу во двор, разговаривая с кем-то по телефону. Отец велел не беспокоить ее и отослал братьев к Доджсонам, а я напрасно караулила до вечера во дворе – она не вышла. Чего я хотела? Что бы я ей сказала, если бы мы встретились? Пожалуй, я проглотила бы язык и не посмела произнести ни слова. Но желание быть рядом оказалось сильнее меня. Я словно нашла в ней олицетворение моей мечты – такой я хотела бы стать и понимала, что не стану никогда.
Перед ужином, выслушав нарекания матери за проведенный в безделье день, я собралась было убраться восвояси к себе, как вдруг на крыльце показалась она.
- Роззи, милая, ты не принесешь мне плед? Что-то стало холодать, - зевнув, попросила меня тетушка.
- Да, конечно! – заторопилась я, не веря своему счастью.
Через пару минут я снова предстала перед ней с пледом в руках. Тетушка Памела сидела на ступеньках, поглядывая вдаль, и курила терпкие сигареты.
- Сядь, - выпуская дым изо рта, велела она.
Я присела поодаль, прикрывая подолом платья острые коленки.
- Да не бойся меня, - усмехнулась она, - придвинься, я укрою тебя, а то ты вся дрожишь.
Я осторожно придвинулась, а тетушка заботливо накрыла меня покрывалом и прижалась мягким плечом. Я сидела, не смея дышать и двигаться. Она же, тихонько покачиваясь из стороны в сторону, едва слышно запела что-то. Я чувствовала тепло ее кожи и запах волос, не понимая, на этом ли я свете или уже на том...
- Расскажи мне о себе, дорогая Роззи, - перестав напевать, попросила тетушка Памелла. – Как ты живешь здесь? Хорошо ли тебе?
- Да, мэм, - дрожащим голосом проговорила я.
- И это все? – повернувшись ко мне и вынув изо рта сигарету, удивилась она. – Ну же, малышка, поговори со мной.
- Я не знаю, что сказать, - пожала я плечами.
- Не верю, - мотнула головой тетушка. – У тебя наверняка есть свои тайны. Поделись ими со мной, как с подругой. Я так скучаю по своему детству. Когда-то я была такой же, как ты...
- Нет, - вырвалось у меня. – Не может быть!
- Что тебя так удивляет? – поразилась она. – Да, я когда-то была молода и хороша собой, как ты. Свежа, весела, беззаботна. Я любила мечтать, думать о будущем, представляла себя взрослой... Ах, я многое бы отдала, чтобы вернуться в те времена!
- Но как такое возможно? – пробормотала я ошарашенно. – Вы были… как я?!
- Да-да, такой же милой девочкой. – Мечтательная улыбка заиграла на лице тетушки, и я впервые, посмотрев на нее так близко, заметила лучики морщинок вокруг ее глаз. – Мужчины были от меня без ума. Тебе несказанно повезло, что ты живешь в такой глуши, милая Роззи, иначе твоему отцу пришлось бы дежурить по ночам возле дома с заряженным ружьем, а ты не знала бы покоя, одолеваемая воздыхателями разных возрастов.
- Вы смеетесь надо мной? – едва сдерживая слезы, прошептала я. – Вы же видите, что я ужасна! Я никогда не буду такой красивой, как вы! О каких поклонниках вы говорите? Ни один нормальный парень не посмотрит в мою сторону, потому что не на что тут смотреть, кроме… кроме этого огромного рта! Я урод!
Я уже не шептала, а почти кричала, по крайней мере, мне так казалось, потому что тетушка, слушая мой отчаянный монолог, опасливо косилась на дверь. Но нас никто не слышал – мать с отцом ушли спать, а братья гостили в соседском доме.
- Дурочка, - лишь сказала тетушка Памела, погладив меня по коленкам, на которые я, нервничая, все больше и больше натягивала подол платья. – Любой мужчина, хоть что-то мало-мальски понимающий в том, о чем тебе пока думать рано, скажет, что у тебя самый замечательный рот. Когда ты вырастешь, ты сама поймешь, что я имела в виду. А пока просто поверь мне.
- Нет, не могу, - замотала я головой. – А всё остальное? А грудь, которой нет? А эти ужасные колени? А...
- Замолчи, глупышка, - засмеялась тетушка. – Кто сказал, что груди нет? Она уже есть, а будет такая, что заткнешь за пояс всех красавиц округа и даже Литл-Рока! Если хочешь знать, в твоем возрасте грудь у меня была еще меньше, - добавила она, пожав плечами. – А колени... Ну-ка, покажи, что там у тебя ужасного?
Она властно откинула мои руки, стыдливо прикрывающие остроту коленей, приподняла подол. Пару секунд она смотрела на них, будто оценивая, а затем провела по ним пальцами и вдруг прильнула губами сперва к одной коленке, потом к другой. Подняв лицо, она улыбнулась:
- Вот так будут их целовать мужчины. Каждый! Запомни это.
Я не могла вымолвить ни слова. Колени горели под ее поцелуями, внутри меня все замерло, сердце остановилось. Я во все глаза смотрела на тетушку, боясь прверить в произошедшее.
- Что ты так смотришь? – с едва уловимой тоской в голосе спросила она. – Все будет именно так. Прикрой, холодно.
Тетушка снова отвернулась и закурила. Мне показалось, она забыла о моем присутствии. Так мы сидели молча несколько минут. Я горела от стыда и счастья, а она снова начала напевать. Потом, резко обернувшись ко мне, тетушка проговорила:
- Только не потеряй голову, когда мужчин у тебя будет много, ведь это очень легко. Дождись одного-единственного и не дай ему покинуть тебя. Поняла?
Я кивнула, хотя не совсем понимала, о чем она говорит.
- Но как я пойму, что он тот самый?
- Поймешь, - усмехнулась тетушка. – Когда ты встретишь его, то снова превратишься в нескладную девчонку, вновь вспомнишь об острых коленках и маленькой груди. Ты будешь теряться в словах и краснеть в его присутствии, тайком вдыхая аромат его кожи и любуясь завитками волос. И это будет такое мучительное счастье, что не спутаешь ни с чем.
Затем она сбросила плед, присела на ступеньку ниже, положила голову мне на колени и, хитро посмотрев на меня, с улыбкой сказала:
- Когда ты вот так же будешь замирать рядом с ним, как со мной – знай, это он!
Я сидела, ни мертва, ни жива. Мне казалось, во взгляде тетушки читалось все, что она знала обо мне: и как я подглядывала за ней в ванне, и как любовалась ею за столом, и как боялась пошевелиться, сидя сейчас под одним пледом с нею...
- А теперь я пойду, и ты иди. Пора спать. Завтра рано-рано я уеду.
- Куда? – только и смогла произнести я.
- Не далеко, на военную базу, там меня ждут.
- Он?
- Он.
Мы поняли друг друга без лишних слов, как две взрослые женщины или как две девочки-подростка – не важно. Но мы в тот момент словно знали друг о друге все, и больше не нужно было уточнений.
Я поднялась на ноги, плед скользнул на ступени, где все еще сидела она, уже отвернувшись спиной, и курила. С каждой ступенькой, поднимаясь все выше, я чувствовала, как превращаюсь в прекрасную леди, пусть внешне и остающуюся нескладным подростком. Вдруг все, о чем я мечтала, нарочно закрывая под невидимый замок, станет невероятно реальным – потом, не сейчас, ну и пусть. Когда-нибудь пророчество тетушки Памеллы сбудется.
Теперь я точно знаю, как узнаю Его.