Ночные тени

С детства не любила пионерские лагеря. Это для меня  была летняя тюрьма на свежем воздухе. Я всегда переживала глубокое одиночество среди неугомонного детского стада. Вникать в лагерную жизнь у меня не было интереса. По такому поводу имела соответственный настрой – скорее бы все это кончилось. Вся лагерная суета проходила для меня в ожидании прощального костра.
В одно лето, из-за домашнего ремонта, родители меня с сестрой «заключили» на две смены и ни разу не приехали на Родительский день. Мы себя чувствовали героями сказки «Мальчик - с пальчик». Даже мелькали мысли о побеге. Но сто пятьдесят километров пешком не пройдешь.

По прошествии двенадцати  лет, на работе мне предложили поехать в тот же лагерь  руководителем кружка «Сувениров».  Обструганная коммунистическим воспитанием, направленная властной рукой «Ильича», который указывал в «Светлое будущее», будучи сама кандидатом в партию, я, отказаться не могла. Поборов в себе детские тошнотные  воспоминания я прибыла на место «детского заключения».

В роли вожатых и их помощников оказались студентки пединститута. Все из себя, с презрением взирая на окружающих лагерных аборигенов, они со знанием дела принялись за воспитательную работу. Распределив детей по отрядам, они дня два усердно их организовывали: придумывали названия отрядам, рисовали эмблемы, перекраивали песни, маршировали, учили речевки:
«Вот шагает дружно в ряд
Пионерский наш отряд.
Дружные, умелые,
Сильные и смелые.
Раз, два, три, четыре»….
Весь лагерь гудел от звонких детских голосов.

Занятий у меня еще не было, так как официальная работа кружка должна была начаться после торжественного открытия смены. А пока я настороженно наблюдала за организацией «детской тюрьмы». Созерцая окружающие строения, пыталась вспомнить, по каким домикам приходилось кочевать из года в год. В памяти не всплыло ни одного душе успокаивающего сюжета. Только сосны были те же и корни, вытоптанные детскими ногами, за которые всегда запинались, расшибая локти и колени...

Первый раз я ее увидела возле столовой, в роли кухонного работника. С гордо поднятой головой, со слезами на глазах она сидела перед великим баком, набитым картошкой, с заданием – победить его.
Большие глаза, пышная коса, курносый носик, белые ровные зубы, чуть выдающиеся вперед. Пацанка с юношескими резкими движениями. Маленькая, прямая, словно кол проглотила. Всем своим видом она изображала независимость. Прирожденный лидер, она опоздала на «раздачу детей» и ей осталась только работа на кухне. К вечеру она завалилась ко мне в домик с пожитками и  разрушила мои мечты об уединенном бытие. Еще дня два мы испытывали друг к другу неприязнь, позже свыклись, смирились и подружились. За свою неординарность она была изгоем в своей группе, на чем мы с ней сошлись и нашли общие интересы.

Тем временем, девичий коллектив вожатых и их помощниц оглядевшись, приспособившись к лесной жизни, быстро вспомнили о своем женском предназначении.
Свобода, природа,  вечерние закаты над рекой располагали к романтическим отношениям. Но ужасающая  нехватка особей мужского пола повергала в отчаяние.
В свои сети они готовы были ухватить всякий материал: и двух женатых физруков, и четырех разнокалиберных одногруппников, и даже музыкального работника, который больше мечтал о пиве, нежели о даме. «Птицей счастья» в этих сетях был сын директора лагеря  - детинушка-курсант, который на время каникул «прилетел к женским берегам». Восемь боевых петушков ни как не могли обеспечить вниманием двадцать томящихся и жаждущих любви хохлаточек.

Вся жизнь в лагере начиналась после отбоя. До этого времени были речёвки, маршировки, собирание шишек, стук ложек в столовой, дотошные неугомонные дети, которые не «уталкивались» на дневной сон. За всей этой кутерьмой можно было только бросать томные взгляды, в ожидании заката.
Вечерний горн заставлял сердце учащенно биться. Выношенные за день мечты можно было реализовать только под мерцающим светом далеких звезд.  Как только сиреневый туман начинал подниматься от реки, тишину лагерного сна нарушали дивичий шепот, шарканье ног, хруст сухих веток. Ночные тени на цыпочках плыли к назначенному месту. Это тайное кострище знали только они.

Я была для них чужая, не их касты. А у моей новой знакомой продолжался бессловесный конфликт со старостой, верховодившей в  группе. Только теперь он уже перерастал в открытое отвержение. Целые сутки напролет они мелькали друг у друга перед глазами.

Амазонки строили свои планы, расставляли капканы любви, разыгрывали интриги.
Их тайная жизнь и ночная суета была для нас недосягаема.

Сколько же нам стоило труда, что бы напасть на след и найти место «дележки добычи». Побывав раза два на их игрищах, мы более не захотели быть костью в их горле. Тем более мужская номенклатура, не вызывала у нас интерес.

... Тогда и пришла гениальная мысль! Пока вы там рыскаете между кустов за территорией, мы тоже не будем скучать в постелях. Тем более нам ни кого ночью не требовалось укладывать спать и караулить. Нам работы не мало было и на территории.

В очередной раз, когда гонимые ветром любви воспитатели покинули свои посты, мы организовали «ночь творило». Забираясь через окна на веранды, мы тихонько разбрасывали вещи, выкидывая детскую обувь на улицу.

На утро столько было суматохи, дети в страхе – «Кто? Вожатые»? И в еще большем страхе вожатые «КТО? Дети»? Только что бы до руководящих лиц не дошло.

Мы стали вести учет своим пакостям.
В следующую ночь только половина женских особей потекли тенями к месту обольщения.

Тут родился план! Мы решили пугать их приведениями.
Закутанные зелеными одеялами сверху и  белыми простынями внутри, мы перебегали от дерева к дереву по месту их перемещения и беззвучно размахивали постельным бельем. Ночной лес взрывался девичьим визгом. Но когда объекты их охоты решались показать свою смелость, и направлялись в нашу сторону, мы накидывали на себя темные одеяла,  и нас не возможно было найти среди густой листвы в темном лесу.

Днем мы с вдохновением делали свою работу и  прикладывали не мало усердия, что бы ходить с озабоченными лицами и соболезновать напасти, постигшей лагерь.

Когда раздраженные вожатые заталкивали свои отряды в кровати на послеобедний сон, мы в гордом одиночестве, выходили на пленер писать маслом речные пейзажи или отправлялись на  пляж для обсуждения ночных маневров, предвкушая неравную битву.
Но уши наши были настроены как военные локаторы, ни запеленгована ли будет какая информация о их миграции и не появились ли в их головах догадки о ночных вредителях?

Между дневными мероприятиями, концертами, кружковой работой, дележкой добычи, ревностью, нарастающими женскими склоками, размоченными горючими слезами, противостояние приближалось к кульминационному моменту.
«Добыча» стала интересоваться нами -  почему нас не видно на их кострищах? Еле сдерживая смех, мы с серьезными лицами в один голос твердили, что занятие искусством нас больше прельщает, нежели «ловля овец». Этими заявлениями мы еще больше разжигали их интерес.

Через некоторое время на два выходных дня меня отпустили домой…
В прошлом, мой отец был охотником-любителем и перед сезоном охоты он тщательно готовился: закупал дробь, порох, пустые патроны, пыжи.  Длинными зимними вечерами он заряжал патроны, зажимая  их в тисочки и маленьким молоточком вбивая в них капсюли - маленькие розовые или большие «золотые». Иногда, они взрывались, приводя нас с сестрой в неописуемый страх, смешанный с восторгом. Больше всего в этом действе нам нравилось взвешивать порох и дробь на медицинских весах. Гирьки на них были такие маленькие, и мне казалось, что они только для игры. Не раз в детстве мы с сестрой забавлялись, кидая щепотки пороха на раскаленную плиту «войнушку» делали.
И я вспомнила, что где-то до сих пор у нас дома лежат эти маленькие розовые капсюли для  патронов, похожие на таблеточки.
Я в лагерь вернулась с новой идеей, прихватив с собой детский молоточек, пачку капсюлей и маленькую наковаленку из природного гладкого камня. Моей соседке эта идея о-очень понравилась!

Дождаться не могли ночи! Прихватив с собой «вооружение» и зеленые одеяла мы отправились на завоевание своих территорий.

... До места костра в эту ночь так  ни кто и не дошел. Хищницы, гонимые из леса стрельбой, вышли на берег реки, пошептавшись немного, вдохновленные решительностью мужской особи, они отправились на поимку «нарушителей тишины» - нас. Физруки вдруг вспомнили, что они не только томные любовники, но и защитники детского спокойствия.
Ночные тени, сгрудившись решительно пошли в сторону выстрелов.
Мы только успели нырнуть под лежащую на берегу лодку. Затаив дыхание, мы под ней просидели добрых полтора часа. Когда все затихло, с затекшими и онемевшими ногами, мы еле выбрались из нашего укрытия.

Небо уже серело от наступающего нового дня, который нас ошеломил!

Срочно с утра собрали общее собрание педагогического коллектива. На повестке дня был поставлен вопрос о защите лагеря от деревенских пацанов, которые всю ночь бегали по территории и стреляли из винтовок, не давая детям спать. Было запрещено директором лагеря покидать отрядные домики после отбоя!!!
Хорошо, что на мне были крепкие американские джинсы, а то бы я лопнула от смеха прямо  во время педсовета.
Для нас, правда, шоком было то, что дети ночью тоже не спали. О них мы не подумали.

Дело закончилось тем, что в последнюю ночь перед прощальным костром  мы с боевой подругой в окружении «добычи» приятно провели время на купалке. Узнав, каким образом мы вдвоем навели порядок в лагере, заставив весь воспитательский состав сидеть по отрядам, Дон Жуаны пожалели, что упустили из виду таких необыкновенно отчаянных девчонок.

На вечернем прощальном костре охотницы ни мало были удивлены тем, как мы непринужденно болтали с предметами их охоты.
Косясь на нас, они исполняли повеление директора: «Не оставлять свои отряды».