Бьёт колокол, и все бегут на берег 2005-3

То: Тамара
From: Алла Гозун
Дата: 08 Апр 2005 16:22:42
Тема: Бьёт колокол, и все бегут на берег ...

Здравствуйте, здравствуйте, сто тыщ раз здравствуйте!

Вчера совершенно случайно, (хотя ничего случайного не бывает)
увидела в новостях новосибирский театр с его
модернизированной Аидой. Показывали какие-то отрывки,
говорили о грандиозности замысла, сибирском размахе, и
о « претендентстве » на серебряную маску.
Мельком показали и исполнителей главных ролей, как-то, певицу
исполняющую партию Амнерис, симпатичную молодую даму, которая
сказала, что ей всё равно в каком костюме - главное музыка,
по-видимому, она хотела хоть как-то сгладить впечатление
от имиджа «мурки в кожаной тужурке», потом показали дирижера
то ли с прибалтийской, то ли греческой  фамилией, плохо
говорящего по-русски, а я всё вглядывалась в надежде увидеть
знакомое лицо, но... так никого и не увидела.
Потом обозреватель говорил о том, что критика приняла спектакль
чуть ли не на «ура», а также и то, что многие зрители покидали
зал в полном недоумении, не дожидаясь окончания спектакля.
- Ну что ж? - сказал обозреватель в конце, - не всё сразу.
И пообещал ещё вернуться к этой теме.
А я? - А что я? - Я была преисполнена чувством причастности
к происходящему за тысячи миль действию.
Вот ведь как! - Почему-то вспомнилась лягушка, которой
непременно хотелось, чтобы мир узнал о том, что это она
придумала такой оригинальный способ передвижения, мне даже
захотелось крикнуть, но вовремя  вспомнив, чем это закончилось,
я промолчала, да и кому сказать-то?
Кому поветь радость мою? А Вы всё молчите и молчите.
А я всё жду и жду.
А.

From: Тамара
То: Алла Гозун
Date: 10 Апр 2005 19:24:43
Тема: Re: Бьёт колокол все бегут на берег

Алла!
Я сквернейше себя чувствую, как обычно, когда идёт снег.
Я Вам напишу попозже, не сердитесь.

Думаю, что Вы получаете не все мои послания, потому что я
посылала Вам опус, который я написала сразу же после премьеры
под очень сильным впечатлением - премьера была где-то
в апреле- марте прошлого года, но я всё испортила каким-то
неверным движением, и два опуса - один об Аиде и другой
о фоменковской постановке "Войны и мира" -перепутались и
переплелись, как сцепленные пальцы рук или колода карт,
а я не Золушка, чтобы отделять крупинки соли от сахара.
И вот теперь этих опусов у меня нет.
Взгляните, если не трудно, на мои старые письма,
может быть, найдёте его и тогда мне перешлите, пожалуйста.
Он мне ценен тем, что написан по горячим следам.
Я очень приветствую эту постановку, у нас тоже уходила
треть зала, но теперь всегда сквозь любую традиционную
постановку будет просвечивать наша.
Я не думала, что Вам интересно то, что происходит в
нашем оперном театре, а там многое происходит,
и, если вам если интересно, то я напишу.
К Вам на свиданье я буду приходить всегда, пока будут песок
и море и луна, но хочется быть и свежей, и причёсанной,
и интересной, а я всё чаще - никакая.
Сейчас я подумала, что, может, и не посылала  Вам этот
злополучный опус. Жаль - я человек импульсивный и во второй
раз так больше не напишу.
Но всё-таки это надо смотреть и слушать. Все мои московские
друзья были в восторге. Там ещё был бешеный успех от
нашей же "Дидоны и Энея" Пёрселла и от концерта в БЗК.
Т.

From: Алла Гозун
То: Тамара
Date: Tue, 12 Apr 2005 02:25:19 +0700
Subject: Ещё раз об Аиде

И все-таки я прочла ваш опус об Аиде.
Вы великолепны и убедительны в своей искренности.
Я с удовольствием читаю Ваши опусы и почти готова
согласиться со всем, что Вы так страстно декламируете
и при этом перо на вашей шляпе колеблется в такт Вашим
горячим словам, несущим в себе энергетический потенциал,
увлекающий слушателя (читателя).

            Расписаны были кулисы пестро,
            Я так декламировал страстно,         
            И мантии блеск, и на шляпе перо,
            И чувства - всё было прекрасно.

Да, да, да! - Вы правы! – Вы,  безусловно, правы!
Мы уже не прежние, но мы ещё... никакие: в нас ещё ничего
не сформировалось, что в общем-то и неудивительно, так как
процесс формирования должен быть естественным и подталкивать
его бессмысленно и небезопасно - как небезопасно выводить
гомункулусов, таких симпатичненьких, умильненкьких гомункулусов,
из которых вырастают огромные, пожирающие своего создателя
франкенштейны, не испытывающие при этом никаких нравственных мук.
Что же касается поставленного эксперимента - то на то он и есть
эксперимент, чтобы его ставить (каламбур-с)
Но почему же мне все-таки хочется гулять в вишневом саду,
слушать, как где-то вдали звучит вечерняя серенада Шуберта,
а старый слуга зажигает свечи, потому что наступает вечер
и вот-вот начнется какое-то невообразимое колдовство...
Хм... Вы скажете что это -  булгаковские картинки,
а я спрошу: "А что?" (шутка)
Да, да, и миллион раз - да! - Я знаю, что в жизни всё не так,
что за всеми этими нарядами, париками, любовными записками,
кружевными надушенными платочками, мушками на щеках -
обыкновенные люди с обыкновенными человеческими страстями,
и то, что нам сегодня кажется романтичным в то время
было обыденностью, галантные кавалеры были обыкновенными
повесами, дамы сварливы и нечистоплотны, в Лувре не было
канализации и никакие экзотические духи не могли преодолеть
запаха немытого тела и нечистот.
И тем не менее, почему мы с такой пристальностью вглядываемся
в старинные картины, вслушиваемся в перекаты старинной музыки,
вчитываемся в сонеты Шекспира, Данте, Петрарки, сострадаем Абеляру,
испытываем  восторг полёта при виде Ники  Самофракийской, умираем
от любви точно также, как умирала когда-то библейская Суламифь?...
Не потому ли, что это есть часть нашего настоящего, которое
мы пытаемся различить под масками прошлого?
Где оно, это прошлое, которое сделало нас тем, что мы есть? -
Кажется, что вот оно! Вот!– надо только пристальней в него
всмотреться, вслушаться, втиснуться, вклеиться, врасти...
Но нет, не получается! тогда мы меняем роли и уже наше
прошлое вглядывается, вслушивается, втискивается,
вклеивается в нас, пытается врасти в нас. Но опять - нет!
Опять ничего не получается! - то ли мы уходим, а прошлое
остается, то ли прошлое остается, а мы уходим - результат
один и тот же: мы  отдаляемся друг от друга и никакие зримые
силы не могут нас соединить. Разве вот только незримые?

Господи, да о чем это я? - Не подумайте, что я какая-то
несносная «консерваторша». - Напротив! Мне нравятся эксперименты.
Театр не может жить без эксперимента. Эксперимент – это как своего
рода комплекс реституционных мероприятий.
Нельзя всю жизнь просидеть на берегу миргородской лужи,
не замечая, что она да-а-вно уже того... высохла.
Что же такое театр?
Расхожая истина утверждает, что  мир – это театр,
а люди в этом театре - актеры.
Но кто наблюдает за нами? - Кто режиссер этого бесконечного
грандиозного спектакля под названием «Жизнь»? - Не знаем.
Ни-че-го не знаем, но при этом одни и не хотят знать,
а другие срывают с персонажей маскарадные маски, надевают
на них современные одежды, помещают в современную обстановку
и говорят зрителю:
- Смотри! Ничего не изменилось! Человек – человеку волк,
и вся  история  не лучшее ли тому доказательство?
Мне нравятся эксперименты, но я не уверена, что
экспериментальной Аиде «суждена долгая и счастливая жизнь».
Всё это прогрессивно, агрессивно, но недолговечно,
хотя с другой стороны, это - прорыв, движение вперед,
попытка преодолеть инерцию и вырваться из замкнутого
круга традиций, так сказать, сойти с орбиты.
Но мы-то с вами прекрасно знаем, что случается,
если сойти с орбиты.
A.
                Синева

Весь день сжигает солнце берега -
Земля белеет, отдавая синевой.
Синеют волны - и синим цветом
Перегруженное небо
Тоской ложится на мою печаль. - Но вот!
Бьёт колокол, и все бегут на берег
Встречать оранжевый огромный пароход;
Русалки покидают свой подводный грот,
С невидимых холмов цветущий вереск
Струит свой аромат. - И синева небес
Сливается с землёй, темнеет и -
Поглощает отдаленные предметы.
 
 2003