IIII глава
Колыбельная и подвох в кустах
Дудочкина перечитала все, что успела напечатать. Складно получается! А ведь всего-то час и двадцать минут как писательницей стала. Но неплохо бы добавить немножко поэзии и… экзотики.
Смеркалось.
-О Мелони, спой песню, потешь нас, твоих мирских друзей сгруппировавшихся у костра.
Мелони прокашлялась, егерь подергивал струну арфы:
О солнце ты устало,
За горы укатало,
Ты для нас совсем не мало,
Ты для нас совсем не зло.
И сейчас мы жарим сало,
Пять друзей совсем не мало,
Враг в нас друга не признал,
Друг не разочаровал,
И мы любим жизнь на зло!
Так налейте вино,
Пусть же! Нам все равно!
И все дружно принялись подпивать, знакомые с колыбельной слова и приплясывать у костра:
Йохохо, йохохо,
В кубках плещется вино!
В кабаке все спят давно…
Утомившиеся весельчаки, тут же принялись упрашивать Мелони спеть всеми излюбленную колыбельную «В назидании Чаду»:
Солнце гуляет по небу,
Совсем уж скрылась луна,
Разум плавно уходит,
И сон застилает глаза.
Свет луна на сон пролей,
Спи дитяте веселей,
Ты кормилица корми,
Ты прядилица пряди,
Ты дитяте засыпай,
Баю бай.
И все уснули. Егерь НЕ СПАЛ.
***
Поутру леди переоделись в дары куртизанок, чем привлекли восхищенные взоры мужчин. Под скромным облачением оных крылся тонкий намек на наготу. Безусловно, монахини пожелали остаться при своем – в ризах и епитрахилях с четками и эбонитовыми крестами…
Тут Аля решила написать небольшое пояснение для тех, кто не понял, о чем шла речь. Последовала цитата из Википедии:
Первоначально епитрахилью был диаконский орарь, который в знак усиления благодатных дарований при рукоположении диакона в священники перекладывался вторым концом со спины на грудь. Впоследствии оба конца епитрахили стали спереди скреплять пуговицами
Леди Джонсонс вся была в розовых кренолинах с алыми балдахинами. Кружева живо обрамляли ее шляпку в форме розы. Мелони красовалась в новых лайкровых перчатках. Монахини ограничились скромными пурпурными редикюлями в викторианском стиле, подобными клатчам.
Дамы спешились и вразвалочку шагали под летними зонтиками. Как в кустах затаился подвох.
-О, милочка, это же цигане! Какой сюрприз!
-Наненаненане!, - вызывающе продолжало раздаваться из-за кустов.
Что же тем временим происходило в абатстве?
***
Абатиса сестра Милена восседала на золоченном пуфе попивая портер с яблочным сидром. В те времена к ней часто захаживали военные и подручники.
[Начитавшись анекдотов про Ржевского, Аля ввести в повествование интересное и малопонятное словцо. «Подручники» в ее интерпретации – те, кто «под рукой» у высших чинов].
Абатиса думала о былом. О ее возвышенных и в то же время несколько меркантильных чувствах к королю. О своем покойном муже, о их ссорах и наконец о том, как ей пришло в голову податься в монастырь и стать его предводительницей. Монахини поначалу ее не жаловали, но потом даже начали бояться и роптать. Больше всех ропотала сестра Каленикия и Фрументия, за что все трое и были изгнаны в последствии. Для изгнания трех монахинь и позорного отлучения от ордена пригласили местного екзорциста. Екзорцист был беден и работал лишь за идею и продукты. В тот вечер наглец трапезничал как граф: абатиса была весьма довольна обрядом изгнания, ибо три монахини-отступницы с ревом неслись прочь из обители святости. Сидр был вкусен а военные как никогда остроумны. Подручников не раз сгоняли за добавкой. Теперь, мой дорогой читатель, вы понимаете, почему роптали монахини Фрументия и Калиникия?!!
Абатиса сладко зевнула:
- Пора и честь знать, господа гусары. Вам пора в казарму а мне – на утреннюю молитву.
Гусары согласно закивали и разошлись по домам.
Ее иногда мучало врожденное чувство благородства, ведь в глубине души она оставалась чистой и юной, но это только обстоятельства воспрепятствовали ее невинной жизни. Милена была дочерью богатого крупье из Лондонского Сити. Там, где работал ее отец, в почете было трудолюбие и деловитость. Однако, юная прилестница росла кокеткой и хохотушкой. Все учителя в балетной школе прочили ей шикарезную карьеру и большое состояние мужа, хотя очень сомневались, что вертихвостку кто-либо поведет к алтарю. Тем не менее все искренне уповали, что небеса даруют счастье прилестной юной девчушке.
Свидетельство о публикации №210090600839