Слава Великому Октябрю и Деду Морозу!

Из сборника рассказов "Железный Феликс, резчик по мылу".
 
1.

Ещё в десятом классе  Феликс Железный, по проэвищу "Железный Феликс", открыл для себя неплохой вид заработка. Он прекрасно освоил технику линогравюры (см. рассказ "Железный Феликс и наглядная агитация"). Довёл её до совершенства. Покупал у укладчиков обрезки линолеума. Шлифовал его шлифовальной шкуркой-нулёвкой, а потом и доводил до кондиции зубным порошком. И гравировал днями и ночами. И оттиски своих гравюр предлагал областным и городским газетам. Их всё чаще брали, и даже иногда заказывали новые.
Тематика была разнообразной. Иллюстрации к произведениям писателей по случаю юбилеев. Виды Одессы. Заставки, виньетки к тематическим и литературным страницам. Платили мало – от десяти до двадцати рублей. Но и это были деньги!

Лето 1967-го года выдалось очень тревожным для евреев Союза и, в частности, города Одессы. На Ближнем Востоке гноился нарыв войны. И вот-вот должен был прорваться.
Шесть арабских государств, поддерживаемых Советским Союзом, придвинули свои войска вплотную к границам Израиля и грозились покончить с ним, скинуть его в море.. Контингент ООН, находящийся в буферной зоне, покинул Суэцкий полуостров по требованию Египта и Сирии. Путь к наступлению был открыт. Несмотря на это, советская пропаганда вовсю клеймила «израильского агрессора».

Одесские евреи прекрасно понимали, что война, при любом её исходе, коснётся и их также.
И симптомы уже обозначились. Усилился государственный антисемитизм. Явственней обозначились ограничения при приёме на работу.
А когда же Израиль неожиданным упреждающим ударом, молниеносной шестидневной войной показал всему миру, а особенно, Советам, кто есть кто, отношение Москвы к отечественным евреям стало ещё хуже. Многие центральные периодические издания почти в открытую писали о «пятой колоне», о поддержке и одобрении нашими евреями захватнической политики Израиля.
На всех предприятиях проходили «стихийные» митинги, где «агрессора» клеймили позором, читая утверждённый текст по бумажкам. После окончания митинга бумажки собирали в конверт, и ответственные лица брали их с собой на другое предприятие.

Этой осенью Феликс намеревался поступать в педагогический институт, на художественно-графическое отделение. Но у него не было достаточной профессиональной подготовки. Он вряд ли выдержал бы экзамен по специальности, - по рисованию и композиции. В основном, сюда поступали выпускники двух одесских художественных училищ и трёх художественных школ.

Но главной причиной, удержавшей Феликса от подачи документов, был его иудейский фейс. И хотя пятая графа в паспорте была в порядке, но, как говорили тогда в Одессе, бьют по морде, а не по паспорту.
Все домашние убеждали его потерпеть и в институт не соваться, пока на Востоке не утрясётся.
Но так и не утряслось.
- Сейчас такое время, - говорила мама Соня. – Что лучше не высовываться.
Эту сакраментальную фразу она повторяла, по поводу и без повода сотни раз на протяжении всей своей жизни. Вся тихая жизнь её прошла под знаком «такого времени».
А пока что Феликс поступил на подготовительное отделение в этот же институт.

Встал вопрос об устройстве на работу. Нужно было где-то годик перекантоваться.
- Не спеши! – остановил его брат Семён. – Сдай куда-нибудь документы, только чтобы стаж шёл. Но не работай, а зарплату отдавай начальнику.
- И что дальше? На горбу у родителей сидеть? – возразил Феликс.
- Не дрейфь, всё будет о-кей! Вот-вот начнётся жатва!

Но вовсе не жатву колхозных полей имел в виду Сеня.

Неотступно приближался большой юбилей – пятидесятилетие Советской власти. И нужда в наглядной агитации росла с каждым днём. В начале сентября - достигла апогея.
Посыпались заказы, - один выгоднее другого.
Самыми щедрыми были колхозы и совхозы.  Инструкторы обкома партии с пеной у рта требовали повсеместного развёртывания  «наглядной агитации.
Так сам Ленин обеспечил братьев Железных выгодной работой. Спасибо ему!

Руководители хозяйств платили, не скупясь. Не только деньгами, но и натурой: мясом, птицей, яйцами, подсолнечным маслом, картофелем, яблоками, бахчевыми. Семейство Железных уже не знало, куда складывать всё это добро. Но пронырливый Семён и тут нашёл выход. В пригороде, в частном секторе, за пару рублей арендовал у бабок два холодных погреба.
А также двор, причём совершенно бесплатно. Да и бабкам было развлечение – глазели, «як мажуть» художники.

Добычей заказов занимался исключительно Сеня. Младший брат был к этому не приспособлен. Его молодость и некоторая застенчивость не внушали доверия и респекта.
А Семён напускал на себя важный вид и загибал такие цены, что Феликс только ахал от восхищения.

Но старший брат не имел представления, сколько времени может забрать та или иная работа. Поэтому, приехав в совхоз и получив перечень необходимых лозунгов, плакатов и стендов, , брал два-три дня на раздумье. Советовался с Феликсом, вместе определяли общую сумму.

- Так ты говоришь, шестьсот рублей? Нет, округлим. Скажем так, семьсот пятьдесят. За три недели работы вдвоём. Не мало ли?
- Да ты что! – глаза у Феликса чуть ли не вылезли из орбит. – Это шикарно! Но вряд ли они заплатят столько. Это – вдвое выше комбинатовских расценок.
- Ну, Феля, ты не знаешь, сколько сейчас худкомбинат берёт! Да он уже полгода, как не принимает заказов вообще!
- Что ж, попробуй. Уступи, если заартачатся.
- Как бы не так!

По мере того, как Семён приближался к конторе колхоза, аппетит у него разгорался всё ярче.
И, в результате жарких переговоров, под заказ этот он выбил ровно тысячу рубликов. Что называется - округлил!
Феликс был в восторге:
- Сеня, расскажи, как ты это делаешь!
- Очень просто, - отвечал пройдоха Семён с широкой белозубой улыбкой. – Пришёл я к председателю, парторгу и профоргу не абы як, а с форсом! Теперь зырь! Начинаю производить впечатление. И не просто так, а за деньги. И не просто за деньги, а – за большие деньги! Считай! Шляпа – пятьдесят рублей! Бабочка – пятьдесят рублей! Это я ещё продешевил, - они чуть мозгами не поехали, когда увидели мою бабочку! Лакированные штиблеты, – они таких даже в кино никогда не видели, - ещё стольник. Белый шарф, как у незабвенного Остапа, - ещё тридцатка наверх. Несколько учёных слов и фраз, типа: «творческая разработка общей концепции», «современное решение интерьера», «эскизная проработка». И так далее – считай, по двадцатнику за штуку. Вот и набежала суммочка!

Купили материалы. Сбили стенды. Принялись малевать. Работали чуть ли не круглосуточно. Ночью над двором светил огромный фонарь.
Возле них крутились окрестные мальчишки и вызывались помочь. И помогали здорово. Когда – за рубль. Когда – за два. Но чаще – за просто так, «заради интересу».
Феликс иногда ненадолго отвлекался от работы и показывал им, как можно лепить чёртиков из чёрного хлеба. Как держать кисточку, когда раскрашиваешь картинку. Как выгнуть силуэт кошки или коня из  мягкой проволоки. Чем приводил их в восторженное восхищение.

До октябрьских праздников братья успели выполнить ещё три заказа, на общую сумму почти в две тысячи рублей.
Заработанные деньги делили поровну, хотя младший был мастером, а старший – жалким подмастерьем. Но Феликс прекрасно понимал, что без деловой хватки брата не заработал бы и трети.
Эта сумасшедшая гонка закончилась в ночь на шестое ноября. Ещё день братья помогали монтировать стенды.

Не успели оглянуться, как подошёл Новый год.
Братья встретили его во всеоружии. Были ими сбиты несколько десятков подрамников размером метр на полтора и обтянуты простынным полотном. Феликс размашисто рисовал на них Дедов Морозов, Снегурочек и зайчиков на санках. Кроме, того, обязательную ёлочку. И надпись «С новым Годом!», украшенную ватой и блестящей мишурой.
Примитивные картинки эти разошлись «на ура».

Заработанных денег с лихвой хватило им на всю зиму. Ещё и родителям сделали подарок, купили новый телевизор «Электрон».
Слава   Великому Октябрю, коммунистической партии  и Деду Морозу со Снегурочкой!

Железный посещал изостудии при Дворце моряков и Дворце студентов. Рисовал с натуры. Работал над собой. На подготовительных курсах был самым успешным и подающим надежды. Зачёты сдал прекрасно. И уже в мае без сдачи экзаменов был зачислен на первый курс худ-графа.
Всё складывалось для него прекрасно!

3.

Потом пришла мода разрисовывать витринные стёкла магазинов и бытовых пунктов белой эмульсионной краской, в которую Феликс подмешивал цветную гуашь. Чего только не рисовал он на стёклах! Головки сыра и палки колбас, сахарные головы и рыбу, баночки чёрной икры. Короче, всё то, чего на полках магазинов тогда и в помине не было.
И витринные стёкла магазина детского питания, на которых весёлые персонажи детских сказок должны были прикрыть нищету полок. Ведь на них, кроме овощных соков, никакого иного детского питания нельзя было обнаружить даже вооружённым глазом.

Но не всё проходило гладко. Случались и неприятные моменты. Не везде платили, как договаривались. Не везде признавали, что работа выполнена качественно, хотя братья были уверены, что лучше их никто в целом мире не нарисует.
А однажды…

Подрядились они расписать шесть огромных стёкол центрального овощного магазина города. По двадцать пять рублей за стекло, в принципе - неплохо.
Никаких свежих овощей в магазине и в помине давно уже не было. На длинных, пятиметровых стеллажах, тянущихся вдоль стен, на пластиковых полках аккуратными рядами стояли трёхлитровые стеклянные бутыли с консервированными помидорами, огурцами, яблоками, сливами, томатным, яблочным и берёзовым соком. Это был весь ассортимент, - сущее богатство по сравнению с прочими продовольственными магазинами, торговавшими исключительно рыбными консервами.

Грузчики отодвинули стеллажи от витринных окон, и братья начали малевать. Феликс рисовал контуры всяческих плодов, как отечественных, так и сказочных, иноземных – бананов, ананасов, грейпфрутов. Тоненькой кисточкой делил эти силуэты на отдельные ячейки, предназначенные для различных оттенков краски. И в полулитровых баночках замешивал колеры для Семёна, коими тот аккуратно заливал ячейки.
Другое стекло было отведено под овощи, третье – под ягоды, четвёртое – под бахчевые, пятое – для грибов. И только шестое верно отображало печальную действительность, - на нём художники изобразили банки и бутыли с соками, помидорами и огурцами.
Заведующая магазином и продавщицы периодически выходили на улицу – оценить работу, и возвращались удовлетворёнными увиденным. Постепенно витринные стёкла расцвели, фасад магазина преображался на глазах. Но братьям пришлось задержаться, так как они не успели управиться до семи часов – времени закрытия магазина.

Наконец, к восьми, ответственная работа была закончена. Заведующая уже мяла в руках обещанные полторы сотни.
Все были довольны друг другом. Семён успел назначить свидание молоденькой практикантке. А Феликс шепнул ей, чтобы обязательно привела с собой подружку.
- Зайчики, вы молодцы! – сказала дородная заведующая певучим голосом. – Всё получилось сверх всяких ожиданий. Только есть к вам ещё одна-единственная просьба. Не могли бы вы пододвинуть стеллажи к окнам? Рабочие, к сожалению, уже ушли по домам. Не в службу, в дружбу!
Художники ещё раз оценивающе посмотрели на громадные стеллажи, на каждой из четырёх полок которых стояли в три ряда трёхлитровые бутыли. Они были связаны между собой тоненькой бумажной бечёвкой, что, по идее, должно было препятствовать кражам. Вес каждого из этих стеллажей был неподъёмным.
- Ничего страшного, - сказал Феликс. – Завтра раненько утром ваши рабочие возьмут и передвинут.
- Так ведь пол у нас мозаичный, шлифованный, гладкий, - возразила заведующая. – Зайчики мои! Стоит вам только хорошенько плечом нажать, и стеллажи вмиг станут на место.
И тут Семён, подбадриваемый улыбкой практикантки, решил выказать себя настоящим джентльменом.
- Ладно, Феля, что нам стоит? Давай подвинем!
Три стеллажа с большим трудом и потом были водворены на свои места.
Но четвёртый - их сильно подвёл. В последний момент у него подломилась одна из четырёх ножек. И сразу же - вторая. И он резко накренился в одщну сторону…

…Эту жуткую картину Феликс не забудет, сколько будет жить. Катастрофу, которая здесь произошла, можно сравнить разве что только с гибелью «Титаника». Правда, там были жертвами люди, а здесь – консервированные овощи.
Бутыли, со всех четырёх пластиковых полок пятиметрового стеллажа, вдруг ожили и начали медленно, но верно ползти к правому краю стеллажа и потихоньку переваливаться через него. Но не падали сразу, а повисали на бечёвке.
Могла ли бумажная бечёвка удержать бутыль весом в четыре килограмма? Увы! Он отрывался и падал на хвалёный мозаичный шлифованный пол.
Трах-бах! Тарарах! Бух!! Бабах!!! Бубух! Дзинь!
Банки разбивались одна за другой, и остановить эту канонаду было невозможно! Тем более, что все – и продавцы, и художники – впали в глубокий стопор.
Рассол бил фонтанами. Огурцы и помидоры разлетались шрапнелью. Томатный сок оставлял на халатах и одежде «кровавые» потёки.
Эта бомбёжка продолжалась несколько минут и превратила красивый центральный образцовый магазин в смрадное болото, на поверхности которого, как головы лягушек, торчали зелёные огурцы.
Наконец, пал героической смертью последний бутыль.
Несколько минут никто не мог произнести и слова. Стояла гнетущая тишина. Заведующая окаменела и походила на библейскую жену Лота, которую только что за любопытство наказал Господь Саваоф.
Первым нашёлся Феликс. Ибо, закалённый аутотренингом, как вы уже знаете, стал толстокожим и ничего не брал ни к сердцу, ни в голову.
- Мда… дела… - пробормотал он. - Вот вам и зайчики. Сверх всяких ожиданий…
Никто ничего не ответил.
- Так насколько же мы вам тут наколотили? – он стал лихорадочно прикидывать эту фантастическую сумму.
Молчание. Шок ещё не прошёл.
- Я думаю так, - на рублей триста, не больше. А?
Заведующая, уставившись на него ошалелыми коровьими глазами, неуверенно кивнула.
Феликс решил подвести сальдо.
- Значит так, гражданочки, убыток налицо. Разделим его по-братски. Полторы сотни – ваши, полторы – наши. Пошли, Сеня!
И они, подобрав кисти и эскизы, беспрепятственно прошли к выходу. Как говорится, не солоно хлебавши.
Семён несколько дней был в подавленном состоянии. И больше никогда в жизни не обсуждал с братом это печальное событие. Он чувствовал свою вину, – ведь это была его идея: передвинуть стеллажи.


Рекомендую другие мои произведения:

«Библейская правда» - сатирические атеистические комментарии к Библии. Широко разошлась в сети рунета.  Полный текст – на сайтах более трёх сотен электронных библиотек. Постоянно упоминается и обсуждается на многих форумах.. Многие читатели ставят её в один ряд с книгами Лео Таксиля.

Кроме полного текста, на странице  имеются два десятка  фрагментов    книги, кажущиеся мне наиболее интересными.

 «Греховные мысли, навеянные Господом» - мои анекдоты еретического содержания.

«Байки старого гуляки» -  смешные фривольные сценки автобиографического свойства.

«Дамы делятся на дам и не дам» - мои эротические анекдоты.

«Святая  Ахинея» - юмористические, сатирические комментарии к ответам священников на вопросы верующих людей различных вероисповеданий.

«Железный Феликс, резчик по мылу» - фрагменты плутовского романа о жизни неординарного человека.
Весь роман я уже никогда не закогчу. Ибо нахожусь, как люблю уточнять, в предгробном возрасте. Отдельные главы представлены в виде рассказов. Герой вымышлен, на десять лет младше меня, иной по характеру.  Но многие сценки и эпизоды в значительной мере автобиографичны.

«Одесская жертва Шестидневной войны» – мемуары диссидента-шестидесятника, антисоветчика, осуждённого за клевету на советскую действительность,   сионизм и... и украинский мелкобуржуазный национализм.  Такие были времена.

«Андрокуры Андрея Кураева»  - эссе, в котором я старался осветить   и разоблачить воинствующий дебилизм  популярного современного христианского миссионера

«Великий ловкач Рамбам и 613 ахинейских заповедей»  - разоблачение одного из трёх самых главных постулатов иудаизма.

«Как я делаю Э. Э.» -  сатира на творчество современного известного раввина и толкователя Торы Элиягу Зссаса.