Ошибка молодости

     Был ясный солнечный день. В 18:30 глава местного РОВД Лев Игоревич Сомов спустился по щербатым ступенькам отдела и, вдохнув полной во всех смыслах грудью, пророкотал: «Хо-ро-шо!». Ну, а в 18:33 он уже получил по лысеющему затылку автомобильным огнетушителем, был погружён в чёрный, как внутренняя политика, автомобиль и вывезен за окраину города.
     Очнулся Лев Игоревич на низенькой кровати, плавно перетекающей в пол. Кровать была настолько низкой, что приготовившийся к атаке клоп, стоявший на задних лапах на полу, оказался вровень с глазами замершего от ужаса Сомова. К счастью для Льва Игоревича, клоп раздумал нападать, тем более что жертву застать врасплох не удалось, он лишь смерил начальника РОВД презрительным взглядом, встал на четвереньки и, с трудом протиснувшись, уполз куда-то под кровать.
     Осторожно переведя дух, Лев Игоревич попытался разозлиться. Это ему удалось. «Какого...», - додумать ругательство он не успел, так как, рывком поднявшись с кровати, ударился о жестяную люстру, висевшую аккурат над ложем. Голова, придя в соприкосновение с металлическим воротником, издала глубокий, насыщенный обертонами, похоронный звук, полный скорби и отчаяния. «По ком звонит колокол?», - всплыло по этому случаю откуда-то из недр памяти.
     Осторожно потерев ладонью дважды поражённую голову, Лев Игоревич сел от греха подальше на постель и попытался собраться с мыслями. Мысли не собирались, вместо них перед внутренним взором постоянно маячила бандитская физиономия голодного клопа. Вздохнув, Сомов попытался было снова лечь, но тут вдруг в комнате вспыхнул свет, и на пороге возник высокий худощавый брюнет с изборождённым оспинами лицом.
     - Здравствуйте, меня зовут Ястреб. Вы, наверное, хотите знать, почему здесь оказались? Скоро вы всё узнаете. Вставайте, я отведу вас к моим друзьям.
     Хмыкнув, Лев Игоревич решил не задавать пока вопросов, а подчиниться воле незнакомца. Пройдя длинным коридором, они очутились в ярко освещённой просторной комнате с картой мира через всю стену. В комнате уже присутствовало три человека: плотный здоровячок, похожий на Эрнеста Хемингуэя, какой-то еле стоящий на ногах дед и лысый пожилой мужчина с металлическим протезом вместо правой руки.
     - Здравствуйте, - хором произнесла эта странная компания. – Давайте знакомиться.
     - Ну, давайте, - согласился Сомов.
      Хемингуэй протянул руку:
     - Я Хемингуэй!
     - Настоящий? – недоверчиво сощурился Лев Игоревич.
     - Да нет, конечно! Мы здесь все под прозвищами ходим. Чтобы лишний раз не светиться. Вот этот товарищ, например, Пенсионер, - здоровяк довольно-таки небрежно ткнул пальцем в сторону деда.
     - А? – сморщился старик, приложив трясущуюся ладонь к уху.
     - Ну, по нему сразу видно, что не студент! – ко Льву Игоревичу стало возвращаться обычное расположение духа.
     - Зря смеётесь, - надулся Хемингуэй. – Вообще-то перед вами величайший изобретатель всех времён и народов!
     - Надо же, - притворно изумился Сомов, - в одной комнате с живой легендой… Ну, а вы? – Лев Игоревич подошёл к лысому. – Дайте-ка, я угадаю: вас, наверное, следует называть Терминатором?
     Лысый поморщился:
     - Нет, у меня не такое прозвище… Лев Игоревич, нам некогда паясничать, у нас к вам серьёзное дело. Наша организация, носящая название Научно-Изыскательное Хранилище Уникальных Явлений…
     - Ха-ха-ха!! – Сомов затрясся в смехе. – Ребята… ха-ха!.. вы, надеюсь, до аббревиатуры название своей конторы не сокращаете? Если да, то мои вам соболезнования. У вас, наверное, в жизни не очень-то многое получается!
     Присутствующие на секунду замерли, беззвучно шевеля губами в попытке составить инициалы. Как только им это удалось, все, кроме деда, густо покраснели. Дед же в эту секунду вовсю акал и пищал слуховым аппаратом.
     - Хэм, - обратился к здоровяку лысый, - на повестку дня – вопрос о корректировке названия.
     - Понял, шеф! – отсалютовал тот.
    - Ладно, ребята, пошутили – и хватит, - отсмеявшись, Лев Игоревич нащупал рукой стул и водрузил на него свой немаленький зад,- давайте рассказывайте, для чего вам понадобилось меня похищать, а если всё толково объясните, вам, возможно, ничего за это не будет.
     Ребята переглянулись, а пенсионер по прозвищу Пенсионер в очередной раз переспросил и пискнул слуховым аппаратом.
     - Лев Игоревич, - торжественно начал лысый, - вы оказались здесь не случайно!
     - Да ну! – Сомов вытаращил глаза. – А я уж думал, вы ехали мимо и решили опробовать ударные качества вашего огнетушителя, или чем вы там меня огрели.
    Лысый поморщился, но продолжил:
     - Итак, прежде чем рассказать о цели вашего визита, позвольте поведать небольшую предысторию, которая напрямую относится к вам.
     - Позволяю, - милостиво кивнул Лев Игоревич, устраиваясь поудобнее, - только жене ничего не рассказывайте.
     Лысый вздохнул:
     - Скажите, что вы знаете об Инне Мотылёк?
     - Абсолютно ничего,  - Сомов пожал плечами, - вы мне её, по-видимому, не представили…
     - Нет, нет! – Лысый замахал руками, - она не имеет к нам никакого отношения. Я вижу, вы совсем не в курсе последних событий, да это и не удивительно, ведь информация строго засекречена… Ну что ж, в таком случае приготовьтесь к долгому рассказу.
     - С вами, ребята, я уже к чему только не подготовился! – развёл руками Лев Игоревич.
     - Итак, слушайте…
     И лысый поведал историю, часть фактов из которой начальник РОВД, оказывается, знал из других источников, а часть слышал от уличных сплетниц. Суть дела же сводилась к следующему.
     Оказывается, несколько недель тому назад лучшими силами разведки и отрядов быстрого реагирования была поймана легендарная предводительница российского подразделения «Сциллы». Цель, которую преследовало руководство этой всемирной террористической организации была такова: свержение всех до единого правительств и воцарение Империи Зла. Основал сей мрачный комитет ещё в девятнадцатом веке некий зажравшийся швейцарский банкир. От нечего делать.
     Как заявляет мировой совет, именно подрывная деятельность «Сциллы» является причиной финансового кризиса, обоих Мировых войн, всплеска рождаемости в Китае и создания лимитного интернета. Агентурная сеть «Сциллы» строго засекречена, никто не знает ни количества участников организации, ни их лидеров. Конспирация простирается так далеко, что многие могут работать на «Сциллу» и не подозревая, что их, так или иначе, завербовали. Поговаривают, что прихвостни швейцарского жидомасона собирают сверхсекретную информацию даже колупаясь в песочницах среди обычных детей.
     Про главу российского подразделения знали очень мало. Кроме того, что она женщина, о ней из надёжных источников была известна ещё кое-какая деталь, которая и способствовала её поимке.
     …В тот дождливый вечер бармен «Серебряной ресницы» обратил внимание на необычную посетительницу. Необычной в той даме была одна единственная деталь, известная спецслужбам (а бармен был отставным полковником ФСБ), которая выдала незнакомку с потрохами. Дама, сидящая в явно плохом расположении духа, нет-нет, да и выдувала из собственных лёгких сигаретный дым в форме предложения «Все мужики казлы». Это была та самая примета. Только глава российской «Сциллы» могла сделать столь грубую ошибку в слове «козёл»: она не умела пускать дым колечками!
     Смекнув, что дело нечисто, бармен на свою беду попытался до приезда опергруппы самостоятельно задержать подозрительную гражданку. Осуществить задержание храбрый отставник решил с помощью мощного именного дробовика, подаренного подведомственным ему отделом в честь выхода на пенсию. Наведя дуло на преступницу, и  усыпляя внимание террористки фразой: «А ну, доставай купюру поменьше – у меня сдачи нет!» бармен, по рассказам очевидцев,  попытался произвести предупредительный выстрел в голову, но хорошо тренированная марионетка «Сциллы» в последний момент ладонью отклонила ствол, и выстрел пятидюймовой шрапнели угодил в компанию хиппи, так некстати отмечавших в «Серебряной реснице» день рождения Джона Леннона. Компанию из шести человек в тот же миг будто ветром сдуло. После выстрела от них остались лишь небольшие бурые пятна, так плохо сочетающиеся с салатовыми обоями заведения и пара студенческих билетов третьего и шестого заочного курсов соответственно. Надо думать, ни в чём не повинные хиппи в тот момент продолжили отмечать праздник уже в компании самого виновника торжества.
     Но отсчёт жертв на этом не закончился. Разгневавшись на попытку задержания, демон в женском обличье голыми наманикюренными руками вырвал из груди бравого бармена его мужественное чекисткое сердце и попытался уйти через окно туалета, но обессердеченный бармен, собрав всю имевшуюся волю, сумел-таки доползти до телефона и сделать два звонка: один в отделение ФСБ, где вкратце рассказал всё произошедшее, второй – своему нотариусу, которому надиктовал холодеющими губами завещание, согласно которому всё его имущество переходило любовнице и двум её несовершеннолетним детям.
     Надо отдать должное, отряд быстрого реагирования отреагировал очень быстро. По счастливой случайности в стрип-клубе, стоявшем через дорогу от «Серебряной ресницы», одно из подразделений СОБРа в полном составе провожало на пенсию своего коллегу. Натянув на разгорячённые тела бронежилеты, отряд бросился наперерез беглянке, и, взяв в окружение неподалёку от «Макдональдса», попытался скрутить. Но не тут-то было! Прекрасно подготовленная женщина оказала жесточайшее сопротивление, и лишь благодаря помощи проходившей мимо группы участников областного подразделения игр «Что? Где? Когда?», ехидну удалось обезвредить. Да, но какой ценой! Ещё несколько дней на площадке перед «Макдональдсом» валялись клочки одежды и волос, лежали выбитые зубы, выдавленные глаза и сломанные носы. 
     - Её поймали, - закончил лысый, - но она отказывается идти на контакт с органами.  А между тем известно, что «Сциллой» замышляется крупный теракт, который заткнёт все предыдущие теракты за пояс.
     - Ну, может быть, - Лев Игоревич зевнул и демонстративно уставился на часы, - а я-то причём?
     - А притом, - жёстко сказал Ястреб, - что вы когда-то в молодости встречались с Инной.
     - Да ну! – удивился Сомов. – Правда, что ли?
     - Правда-правда! – кивнул головой лысый, - вы были её парнем, но вскоре бросили…
     - А она на вас разозлилась… - продолжил Ястреб.
     - А также и на весь мир! – закончил Хемингуэй.
     - И теперь мы имеем то, что имеем, - всхлипнув, сказал лысый, - а именно – обиженную бабу с железной волей и кучей нереализованной энергии.
     - А это чревато! – погрозил пальцем Сомову Хемингуэй.
     Повисло трагическое молчание, которое нарушилось смущённым кхеканьем Льва Игоревича:
     - Да, я что-то такое припоминаю. Вроде встречался когда-то по молодости с одной бойкой бабёнкой по имени Инна. Она, кажется, ещё носила платье в горошек… Ладно, что вы предлагаете? Встретиться с ней, напомнить о себе и броситься на шею?
     - Нет, нет, нет! – замахал руками, вернее, рукой и протезом лысый, - никакого значения вы для неё уже не играете. Мы поступим по-другому: мы отправим вас в прошлое!
     Повисла торжественная пауза, которая была нарушена ёрзаньем Льва Игоревича, пытающегося встать со стула. Встав, он пожал всем присутствующим руки, и, растерянно улыбнувшись, промямлил:
     - Было приятно с вами поболтать, ребята, но, мне кажется, нам пора прощаться: у меня куча дел накопилась, да и утюг забыл дома выключить… вы мне просто покажите, где выход, а я уж, как-нибудь сам…
     - Да вы не бойтесь, Лев Игоревич, мы не сумасшедшие, - сердечно заверил Ястреб, - просто Пенсионер действительно изобрёл машину времени. Мы планируем отправить вас в прошлое к самому себе, чтобы вы уговорили себя не расставаться с Инной так скоро, прошлое потечёт по иному руслу и наша мегера, возможно, не станет искать утешение от несчастной любви в терроризме.
     - Ну, это уж слишком! – попятился от такой аргументации Сомов, - давайте уж как-нибудь без меня.
    - Без вас – никак, - сказал лысый, загораживая выход, - вы единственный, кто знает себя изнутри, поэтому только вы можете эффективно выполнить задание, используя те сильные и слабые стороны своей натуры, о которых нам ничего не известно.
    - И всё же, - сказал Лев Игоревич, пытаясь проскочить мимо лысого, - мне это не по душе.
     - Не время отступать, - тяжёлая ладонь Хемингуэя опустилась на дряблое плечо Сомова, - Родина в опасности!
     - Да, но ведь есть какие-то нормы, условия…
     - Условие только одно, Лев Игоревич, - сказал лысый, - вы должны отправиться в прошлое и исправить ошибку молодости, иначе нам придётся вас убить.
     -  Ого! – присвистнул Сомов, - а вы знаете, кто я?
     - Прекрасно знаем, - сказал лысый, - и поэтому вы не оставляете нам выбора. Давайте, отправляйтесь в это чёртово прошлое, у нас всё для этого готово, на кону жизни людей, стариков и женщин.
     - Хм, ну ладно, допустим, уговорили. А что для этого нужно? – Лев Игоревич до последнего надеялся на появление психиатров, которые бы скрутили фантастическую четвёрку в бараний рог и заковали в полотняные кандалы смирительных рубах. Последняя фраза была в его представлении чем-то вроде пароля для санитаров.
     - Всего лишь лечь в эту капсулу, - лысый отодвинул доску с картой мира в сторону, за ней и вправду стояла бежевая металлическая капсула, напоминающая фасолину. – Мы её закроем, пустим сонный газ и переместим в прошлое. Очнётесь уже в семидесятых. Вот вам несколько сотен рублей советского образца.
     - Что я буду с ними делать? - растерянно пролепетал Лев Игоревич, заталкиваемый в машину времени Хемингуэем.
     - Подкупите самого себя, если не согласится сотрудничать по-хорошему.
     - А если он… то есть я… то есть он не возьмёт деньги? – крикнул Сомов уже через мутное стекло закрытой капсулы. Санитары так и не появились.
     - Возьмёт, - хмыкнул лысый, - он же будущий чиновник… А теперь расслабьтесь, я пускаю газ.
     - Подождите, - завопил начальник РОВД, колотя в стекло наглухо закрытой капсулы. – А вы уверены, что дед всё правильно изобрёл? Он ведь даже слуховым аппаратом не умеет пользоваться!
     Но странные люди с той стороны не ответили, только создатель машины времени слегка акнул и пискнул, всё заволокло жёлто-розовым дымом, и Лев Игоревич с пачкой разноцветных бумажек в кулаке провалился в сон. 
     Очнулся он от голоса старухи, которая орала ему прямо в ухо:
     - Ишь ты, посмотри на него! Только среда, а уже нажрался как свинюка!  Рабочим людям сидеть негде, а этот разлёгся как барин! А ну, слезай с лавки, алкаш!
     Лев Игоревич распахнул глаза и увидел ласковое августовское небо, усыпанное звёздами; пожевав губами, он сплюнул, и, неловко повернувшись, тяжёлым мешком скатился с лавки. Бабка всё ещё бухтела, потихоньку покидая место приземления Сомова, а если быть точным - место привременения. Лев Игоревич хорошо разглядел её серый вязаный жилет и сгорбленную спину.
     «Всё-таки отправили в прошлое, скоты!» - с неудовольствием думал начальник РОВД, который привык за последний десяток лет исключительно к другому обращению.
     Вокруг, несомненно, были  семидесятые: уютный дворик, фонтанчик, посреди которого стояла девушка с веслом, урны советского образца и совершенно непередаваемый аромат почти победившего коммунизма. Приглядевшись повнимательней, Лев Игоревич понял, что его переместили аккурат на лавочку перед домом, в котором он жил когда-то с семьёй.
     «Ну что ж, значит, не придётся бегать по всему городу в поисках себя», - утешившись таким образом, Сомов хотел было войти в подъезд, но вдруг остановился, как громом поражённый: капсулы, которая его сюда переместила нигде не было. «Как же я назад-то вернусь?» - Льва Игоревича прошиб холодный пот: перспектива остаться в прошлом, где карьерные высоты не были достигнуты, повергала в ужас.
     Почёсывая затылок, и не переставая оглядываться в поисках пропавшей фасолины, Сомов залез в карман, чтобы положить деньги, всё ещё зажатые в кулаке, и вдруг нащупал клочок бумаги, которого раньше там не было. На бумажке корявыми буквами было написано: «У вас есть час, чтобы выполнить задание, потом вас выбросит обратно в настоящее. Не теряйте времени даром!».
     Переведя дух, Сомов мысленно вознёс хвалу здравому смыслу, который не окончательно покинул этих сверхсекретных шизофреников и, скомкав записку, уже в хорошем расположении духа отправился делать то, ради чего был послан.
     По правде говоря, Лев Игоревич слегка трепетал, предвкушая встречу с самим собой. Он нетерпеливо переминался с ноги на ноги всё то время, пока слышались шаги молодого Сомова и пока скрежетал замок. Но как только дверь распахнулась, священный трепет испарился, словно доверие к предвыборным обещаниям: быстро и без остатка. Перед Львом Игоревичем стоял полный неопрятный подросток с бегающими глазами.
     «Экую жопу отрастил», - с неудовольствием подумал Сомов, брезгливо разглядывая себя в молодости, а вслух сказал:
     - Ты чего такой жирный?
     Сомов с той стороны проёма попятился, лепеча:
     - А вы кто такой?
     Сомов же с этой стороны проёма властно вошёл в квартиру, оттеснив опешившего двойника:
     - Я спрашиваю, ты чего такой жирный, а? Ты, сволочь, кому клятву давал спортом заниматься?
     - Кому?.. – пролепетал двойник, продолжая отступать под мощным натиском начальника РОВД несуществующего пока государства.
     - Себе ты клятву давал,  оболтус, себе! – заорал Сомов, тыкая пальцем в пухлую подростковую грудь, - а где результаты, а? Где результаты, я спрашиваю?!
     Молодой Сомов, пребывавший доселе в крайнем смущении, сумел-таки реанимировать остатки самообладания и задать вопрос:
     - Да кто вы такой? Я сейчас милицию позову!
     Лев Игоревич полез в недра пиджака и выудил удостоверение:
     - Вот! Специальный отдел по борьбе… э-э… по борьбе!
     Молодой Сомов потянулся было к документу, чтобы ознакомиться с ним поближе, но Лев Игоревич уже захлопнул корочку и молниеносно убрал её обратно.
     - Слушай сюда, парень, - процедил он, - я прибыл к тебе по делу. Наша сверхсекретная советская социалистическая организация прознала, что ты бросил девушку, причём самым гнусным образом. Нам это не по душе, так как… так как партией нашей страны… я даже не постесняюсь сказать Родины… да что там, Отчизны! претворяется в жизнь суровый, но справедливый план по целомудрию, согласно которому каждый советский гражданин обязан отныне и вовеки веков пребывать в любви и согласии с тем, в кого он в первый раз втюрился, - торжественно закончил он, а затем, подумав, добавил, - и в перерывах  заниматься спортом!
     - Э-э… и что бы это значило? – проскулил молодой Сомов, никак не ожидавший в расцвете лет попасть под пристальное внимание мифического комитета, минуту назад созданного небогатой фантазией Сомова-из-будущего.
     - А то, - начальник РОВД поднял вверх указательный палец, - что тебе следует попросить прощения у своей девушки, и продолжить с ней встречаться.
     - Хорошо, - быстро закивал совсем расклеившийся Сомов-из-прошлого, - я так и сделаю.
     - Так и сделай, - уже более миролюбиво сказал Лев Игоревич, - и не вздумай меня обмануть, иначе мы тебя из-под земли достанем. Ну, а чтобы процесс повторного сближения прошёл более гладко – вот тебе компенсация за ущемление твоей свободной воли в интересах трудового народа.
     С этими словами Лев Игоревич достал из кармана несколько сотен советских рублей и торжественно вручил их своему двойнику. Глядя на то, как загорелись глаза у молодого Сомова, Лев Игоревич понял, что дело в шляпе.
     - Всё, мне пора, - сказал он, пожимая руку толстому подростку, - Родина вас не забудет. А ты, мой друг, не забывай о физкультуре. И не дай Бог тебе…
     -… не выполнить всё, о чём я тут говорил, - конец фразы Лев Игоревич произнёс сидя на полу у себя в кабинете. Час пребывания в прошлом истёк. Сомов представил, как вытянулось лицо у его двойника, и хихикнул. Но радовался он недолго – спустя мгновение дверь в его кабинет растворилась и на пороге возникла секретарша Ирочка.
     - Ой! – ойкнула она, вылупляя глаза на сидящего Сомова.
     - Да я тут… йогой увлёкся, - неубедительно соврал Лев Игоревич, с пыхтением поднимаясь с пола.
     - Что вы делаете в моём кабинете? – глаза Ирочки распахивались всё шире, - и почему вы так одеты?
     Тут уже глаза на лоб полезли у Сомова:
     - Что значит, что я делаю в вашем кабинете? С каких это пор мой кабинет стал вашим?
     Ирочка не ответила, она вплотную подошла ко Льву Игоревичу и принялась беззастенчиво его ощупывать. Начальник РОВД запылал румянцем:
     - Стойте-стойте, может, хотя бы на диван переместимся?..
    Но, по всей видимости, секретарше нужно было что-то другое. Закончив осмотр шефа, Ирочка отошла на несколько шагов и, достав из-за пояса внушительный пистолет, направила его на Льва Игоревича.
     - Э-э… Девочка моя, - промямлил Сомов, - если тебя не устраивает зарплата, мы могли бы обсудить это в более спокойной обстановке…
     - Заткнись! – рявкнула секретарша, а затем, поднеся к губам наручные часы, быстро проговорила, - наряд патруля в мой кабинет – уборщик нижних этажей спятил. 
     - Это кто уборщик? – опешил Лев Игоревич, - это я уборщик?
     Но секретарша ничего не ответила, она продолжала держать своего начальника на мушке, нервно поглядывая на дверь. Прошло несколько долгих мгновений, в течение которых Лев Игоревич лихорадочно соображал, что же делать дальше. Ход его мыслей прервался в тот момент, когда дверь кабинета распахнулась, и на пороге возникли три или четыре женщины, каждая – под два метра ростом. Они были облачены в синие бронежилеты и чёрные каски с опущенными забралами, причём каждая сжимала в руках нечто огнестрельное, величиной с небольшой пулемёт.
     - Ну, наконец-то, - сказала Ирочка, повернувшись к бой-бабам, дуло пистолета в этот момент слегка опустилось. Сообразив, что другого шанса не будет, Лев Игоревич запрыгнул на подоконник и сиганул в открытое окно, поблагодарив чиновничьего Бога за традицию выращивания ёлок на территории госучреждений.
      Проведя пару секунд в свободном падении, Сомов всё-таки допрыгнул до одного такого хвойного, росшего аккурат под окнами его кабинета, и, стукнувшись о ствол, полетел вниз, сшибая ветки. Упав со всего размаху на кучу сухих листьев, Лев Игоревич полежал несколько секунд, приходя в себя, затем выплюнул изо рта средних размеров еловую ветвь и, кряхтя, поднялся. В это же мгновение где-то неподалёку завизжали тормоза, раздался звук распахиваемой дверцы, и знакомый голос откуда-то из-за ёлок проорал:
     - Сюда, Лев Игоревич, я здесь!
     Не заставив упрашивать себя дважды, Сомов выбрался из кучи и, охая, поковылял к чёрному «Ауди», за рулём которого восседал Ястреб. Как только Лев Игоревич оказался в салоне, машина тут же тронулась, так что дверь пришлось захлопывать на ходу.
     - Как вы лихо от этих стерв ускользнули! – восхищённо тараторил Ястреб, выкручивая руль. – Ну, прямо как Джеймс Бонд!
     - Пустяки, - прохрипел Лев Игоревич, вытаскивая из ягодиц колючки, - если бы ты видел, что я вытворял перед прокурорской проверкой…
     - Ну, всё равно – это было потрясающе!
     - Согласен. А теперь, мой друг, - сказал Сомов, поудобней устраиваясь на очищенном от инородных тел заду, - посвяти меня в курс дела, ибо я ни хрена не понимаю. 
     - А тут и посвящать не во что,  - сказал Ястреб, внимательно следя за дорогой. – Вам удалось поменять прошлое, ваш двойник снова сошёлся с Инной, да вот только обращался он с ней так погано, что она, в конце концов, сама его бросила, подалась в феминистки, а через какое-то время захватила власть…
     - Ничего себе! – присвистнул Сомов.
     - Именно так всё и было, - заверил Ястреб. – После её воцарения наступил форменный матриархат: все ключевые посты были отданы женщинам, а мужчинам достались должности техничек, продавцов, да водителей троллейбусов.
     - Какой ужас!
     - Вот именно, но и это ещё не всё! Специальным постановлением все мужчины были обязаны ходить в женских платьях – для пущего унижения, а женщины… так, как им нравиться. Ну, а всех, не соответствующих новым правилам ждала…
     - Неужели смерть? – изумился Сомов.
     - Хуже! – поёжился Ястреб, - операция по перемене пола.
     - Господи, - Лев Игоревич вжался в кресло, - Неужели бабы меняют пол всех недовольных на женский?
     - Если бы, - Ястреб горестно покачал головой. - На средний!
     Что в этом безумном мире понималось под средним полом, Лев Игоревич спрашивать не решился, он лишь отёр пот со лба и попытался сделаться меньше.
     - А куда мы едем? - наконец спросил он.
     - К нам на базу, - отозвался Ястреб. – Уже почти приехали.
    Он завёл автомобиль в какой-то тёмный тупик, заглушил мотор и, обернувшись, сказал:
     - Ну всё, можете выходить.
     Лев Игоревич потихоньку выполз из машины, настороженно оглядываясь; все его нервы были напряжены до предела, поэтому неудивительно, что он вздрогнул, когда Ястреб ударил его по плечу:
     - Вот, подержите огнетушитель, а то мне неудобно машину запирать… Да не дрожите вы так, здесь абсолютно безопасно!
     Сомов совершенно автоматически принял из рук своего попутчика продолговатый предмет, не переставая, впрочем, дёргаться от каждого шороха.
     - Ну, вот и всё! – сказал Ястреб, беря огнетушитель обратно, - а теперь можете идти.
     - Куда? – удивился Лев Игоревич, - я ведь не знаю, где вы прячетесь.
     - А это без разницы, - улыбнулся Ястреб, - вы, главное, идите!
     Сомов пожал плечами и сделал несколько шагов вперёд, а уже через мгновение потерял сознание, получив по лысеющему затылку тяжёлым предметом. 
     Очнулся Лев Игоревич на той же самой кровати, что и в первый раз. Перед ним уже стоял смущённый Ястреб в чёрной женской блузке и в чёрной же мини-юбке, которую начальник РОВД сперва принял за шорты. Поднатужившись, Лев Игоревич вспомнил, что его спаситель был одет так ещё сидя в машине, но пережитые приключения помешали заметить это раньше. Открыв рот, Лев Игоревич тут же его захлопнул, резонно рассудив, что скабрезные шутки по поводу сомнительной ориентации вряд ли вызовут улыбку у жертвы бабьей тирании. Вместо этого он вздохнул и, встав с кровати, промолвил:
     - Веди, чего уж там…
     Ястреб кивнул, и, взяв Сомова под руку, повёл тем же коридором в тот же зал, где его уже ждали остальные члены организации. Увидев их, Лев Игоревич протёр глаза – уж слишком неправдоподобной казалась открывшаяся картина.
      - Ребята, а это точно вы? - с сомнением произнёс он, - Я, случаем, не на транс-вечеринку попал?
      - Нет, - процедил лысый, - а что, хочется?
      - Упаси Боже, - замахал руками Сомов, - я почему спрашиваю? Я просто в толк не возьму, зачем вы в вашем сверхсекретно-безопасном бункере носите женское барахло!
     -  Мы слишком ненавидим существующий режим, - мужественно произнёс лысый.
     - И так как нам особенно тяжело привыкать к диктату, мы решили ходить в юбках даже здесь, закаляя волю, так сказать, - закончил Хэмингуей.
     - Ась? – подтвердил вышесказанное Пенсионер, пискнув слуховым аппаратом.
     Лев Игоревич устало опустился на диван, которого, кстати, в прошлый раз здесь не было:
     - Ладно, ваша позиция мне ясна… Вы мне вот что скажите, чего ради  меня опять сюда притащили?
      - Как ради чего? – изумился лысый. – Для того, чтобы отправить в прошлое, естественно!
     - Что? Опять? – подскочил Сомов, - я же уже был там!
     Лысый угрожающе клацнул протезом:
     - Значит, придётся ещё раз. Вы поймите, Лев Игоревич, ситуация довольно прозрачна: мы все сидим в полной заднице по вашей вине…
     - Позвольте, позвольте! – перебил его Сомов, - что значит – по моей вине? Это я, что ли, отправил себя в прошлое с этой дурацкой затеей? Ну, подумаешь, взорвали бы несколько городов, оставили бы сиротами пару-тройку тысяч детей, но ведь сейчас всё намного хуже!..
     Повисло тягостное молчание, которое оборвалось уж совсем неожиданно -  лысый вдруг состроил страшную гримасу и затряс протезом перед самым носом Льва Игоревича:
     - Чем пахнет, говнюк!!
     - Сталью… и чуть-чуть пластиком, - пролепетал опешивший Сомов.
     - Вот именно! Ею самой! – продолжал орать лысый, - а теперь слушай сюда: ты отправишься в это грёбаное прошлое и исправишь то, что натворил ты сам в молодости, а именно – уговоришь… нет, заставишь пацана снова бросить Инну, но с одним условием: он должен сделать это как можно мягче, корректней. Тебе всё ясно?
     - Ясно-то ясно, - угрюмо пробурчал Сомов, - только вот все эти временные прыжки уже до абсурда доходят. Я в Таиланд реже ездил, чем в прошлое нырял.
     - Ну, уж извини! Кто виноват, что у кого-то тупого и продажного мозгов не хватает, чтобы окутать лаской будущую террористку и детоубийцу?
     Произнося все эти слова, лысый наступал на Льва Игоревича, тыкая в мягкую грудь протезом, пока последний тычок не прижал Сомова к стенке.
     - Да вы хоть знаете кто я? – попытался оказать сопротивление Лев Игоревич.
     - Конечно, - презрительно сплюнул лысый, - уборщик нижних этажей!
     Последняя фраза сразила Сомова наповал, действительно, кто он теперь, в этом мире? Всего лишь техничка, да ещё и приговорённая к перемене пола. Нет, так дело оставлять нельзя, он непременно вернётся в прошлое и всё исправит.
     - Ладно, так и быть, - Сомов решительно направился к капсуле, которая уже не была скрыта картой. – Но запомните, я делаю это ради своей карьеры, а не потому, что вы на меня надавили.
     - Лев Игоревич, - устало вздохнул лысый, - неужели вы ни капли не патриот?
     - Нет, - помотал головой Сомов, - я прежде всего – чиновник.
     - Ясно, - кисло улыбнулся лысый, - тогда вопрос снимается. Кстати, вот вам ещё советские деньги. На этот раз дадите ему больше.
     - Ага, - промолвил Лев Игоревич, стоя одной ногой в машине времени. – Да… и вот ещё что, почему вы меня всё время огнетушителем по затылку лупите? Неужели так сложно эфир приобрести для этих целей? Вот ударите ещё раз – не буду для вас в прошлое отправляться! – пригрозил он.
     Лысый задумался, а затем, крякнув, отдал распоряжение:
     - Хэм!
     - Я! – живо откликнулся бородатый здоровячок в цыганском цветастом  платье.
     - На повестку дня – вопрос о приобретении эфира для этих целей.
     - Есть! – козырнул Хэмингуей.
     - Вот и всё, - сказал лысый, захлопывая стекло капсулы, - сейчас мы её запустим. Но прежде ответьте мне на один важный вопрос…
     - Ну что ещё? – сжался Сомов, ожидая какой-нибудь пакости.
     - Скажите, - серьёзно, почти торжественно промолвил лысый, - эта  голубая кофточка мне идёт?
     Лев Игоревич протёр стекло рукавом, чтобы лучше видеть:
     - Не-а, она вас полнит.
     И уже проваливаясь в розово-жёлтый туман, Сомов успел услышать приглушённую стеклом фразу, полную горечи и отчаяния:
     - Чёрт, я так и знал! Надо было брать сиреневую…
     Лев Игоревич выбирался из небытия на этот раз дольше обычного, наверное, это объяснялось тем, что ему не очень-то хотелось в прошлое, которое утратило из-за столь частых перемещений налёт ностальгийности. Хотя, если поразмыслить, в настоящее, а тем паче – будущее, хотелось ещё меньше. Но забыться приятным сном мешал настойчивый голос, неуловимо родной и знакомый в этом, по сути, чуждом мире. Сомов, не раскрывая глаз, попытался ухватиться за звуки голоса, вытаскивая себя на поверхность из бездны межвременного морока. Голос вещал примерно следующее:
     - Нет, ну вы посмотрите, что делается! Вы посмотрите что делается! Это что ж это делается, а? То он на лавке лежит как последняя сволота, а теперь вот по кустам валяется! Ну, я тебе устрою, ты у меня получишь! Я вот выслежу, где ты работаешь, и к начальству твоему пойду! Вот тогда ты попляшешь, вот тогда ты у меня запоёшь, мурло!
     Ну, и далее в том же духе. Приподняв веки,  Лев Игоревич успел заметить только сгорбленную спину в сером вязаном жилете и грязный пакет в левой руке – отведя душу, бабка удалялась прочь.
     Окончательно придя в себя, Лев Игоревич огляделся и увидел, что машина времени забросила его  точнёхонько в сиреневый куст. Прямо перед носом порхал мотылёк, а в воздухе всё так же пахло августом, оптимизмом и мороженым за восемь копеек.
     Выбравшись из зарослей, начальник РОВД принялся яростно отряхиваться, смахивая прилипшие к пиджаку листики, хотя его и отвлекал от этого интересного занятия гомон подростковых голосов, который с каждым мгновением становился всё громче и громче. Наконец, когда голоса шутили и смеялись уже практически под ухом, Лев Игоревич соизволил-таки обернуться. Взору Сомова предстала компания молодых людей, во главе которой шёл его темпоральный двойник, легко различимый на общем фоне, словно бутылочное дерево посреди берёзовой рощи.
     Двойник, в свою очередь, тоже узнал Льва Игоревича, что, впрочем, его не обрадовало: побелев лицом, он попытался затеряться среди тел своих друзей, но, так как количество этих самых тел не превышало количество пальцев на руке токаря со стажем, то стоит ли говорить, что попытка закончилась провалом.
     Между тем, состроив совершенно нечеловеческую гримасу, Лев Игоревич оттянул складку жира у себя на брюхе и помахал пухлым кулачищем в воздухе. Двойник же схватился за живот, словно бы в полной уверенности, что сейчас его лишится, и мелко-мелко затрусил головой, мол, он всё понял, и с этой же ночи возьмётся за гантели.
     - А ну, брысь! – топнул ногой Сомов, разгоняя команду поддержки, которая не заставила просить дважды и растворилась в августовском мраке, словно её и не было.
     - Ну что, друг, поговорим по душам, пока ты ещё в штаны не наложил, - угрожающе прошипел Лев Игоревич, делая первый шаг по направлению к себе.
     - Что вам ещё надо! – заныл двойник, - я занимаюсь физкультурой, как вы и велели. Просто ещё мало времени прошло – результатов не видно.
     - Что, правда? – повеселел Сомов, - а я уж думал, ты забыл про наш уговор.
     - Как же, - шмыгнул носом Сомов-младший, - забудешь вас. Вы вон на глазах растворяться умеете, словно волшебник какой-нибудь, а ещё в партии состоите…
     - Ну, - подбоченился Лев Игоревич, - это не твоего ума дело, что мы там в партиях умеем, ты мне вот что скажи, ты почему с Инной так плохо обращаешься?
     - А вы откуда знаете, как я с ней обращаюсь? – вылупился двойник, - может, я с ней замечательно обращаюсь!
     - Ты мне это… не ври! – повысил тон Лев Игоревич, - там… - он ткнул пальцем в усыпанное созвездиями небо, - сверху, видно всё. Ты так и знай!
     - Ну ладно, - простонал молодой Сомов, - ваша взяла, но посудите сами, как мне ещё с ней обращаться, если я её уже не люблю?
     - Глупенький, - ласково пропел Лев Игоревич, - так кто ж тебя неволит! А ты возьми и расстанься с ней, негоже так человека мучить, тем более женщину.  «Особенно, когда знаешь, к чему это приведёт», - добавил он про себя.
     - Подождите, - удивился двойник, - так вы же в прошлый раз говорили…
    - Ну, мало ли, что мы в прошлый раз говорили! Ты лучше слушай и запоминай то, что мы говорим тебе сейчас. А говорим мы следующее: расстанься с Инной… немедленно… но… корректно… тактично… и вежливо.
     Всё вышесказанное Лев Игоревич произнёс таким медово-елейным голоском, что умей слова превращаться в предметы, будущие искатели нашли бы в этом парке прямо под кустом сирени самое крупное в мире месторождение сахара. Кроме всего прочего, паузы последней фразы целиком и полностью заполнялись одним единственным действием: вытаскиванием из кармана баклажанно-фиолетовой купюры, смачного шуршания ею перед лицом пускающего слюни подростка, и последующего запихивания этой самой бумажки в толстеющий на глазах нагрудный карман.
     Окончательно переместив свой финансовый запас в недра чужой одежды, Лев Игоревич ободряюще похлопал двойника по трепещущему холодцом пузу и… оказался в своём кабинете.
     С опаской оглядевшись вокруг, Сомов отметил про себя, что всё было не так уж и плохо. Потому что всё было во много раз хуже. Лев Игоревич мог бы даже сравнить открывшиеся взору виды с каким-нибудь кошмарным сном, но, к сожалению или к счастью, подобных кошмаров за всю свою долгую жизнь он не видел.
     Прежде всего бросилась в глаза обстановка комнаты, которой, по сути и не было – несущая стена с окном попросту отсутствовала. Из предметов в ней стоял развалившийся стол, да колченогий стул с кучей обугленных папок на нём. Облупившиеся стены с остатками гипсокартона были окрашены в ярко-багровый цвет, который лился в комнату прямо с затянутого тучами неба. В воздухе пахло дохлятиной, а на зубах чувствовался привкус меди, какой обычно бывает в местах, заражённых радиацией. Словно в подтверждение этому, где-то далеко-далеко за горизонтом поднялась шляпка атомного взрыва, грянул гром, и в лицо ударил горячий ветер.
     Пока Лев Игоревич, открыв рот, рассматривал расстилающийся перед ним этюд в багровых тонах, на остаток стены село какое-то существо, разом напоминающее ворону и птеродактиля. Приветливо курлыкнув, оно с тихим шелестом снялось со своего места и попыталось выклевать Сомову глаза. Сбив уродца в воздухе ударом кулака, Лев Игоревич с отвращением растоптал мерзкую тварь ногами.
      Рассудив, что дальнейшее пребывание в бывшей своей резиденции становится опасным, Сомов решил покинуть здание. Спустившись по загаженной лестнице и выйдя во двор, Лев Игоревич лоб в лоб столкнулся с каким-то грязным оборванцем, одетым в остатки военной формы. Оборванец, тоненько взвизгнув, отпрянул в сторону, успев при этом вытащить здоровенный тесак.
     - Извините, - как можно вежливее проговорил Сомов, не сводя глаз с бурых пятен на тусклом лезвии, - вы не подскажете, как мне пройти… куда-нибудь... - и, судорожно сглотнув слюну, закончил, - к людям…
     Оборванец сначала внимательно прислушивался, делая честную попытку понять, чего же добивается от него странный человек в относительно чистом по здешним меркам костюме, но, видимо, конструкция фразы оказалась слишком сложной, поэтому он махнул рукой и прорычал:
     - Раздевайся!
     - Что? – не поверил своим ушам Лев Игоревич.
     - Я сказал – раздевайся!! Хорошая одежда и мне нужна!
     - Так она и мне нужна, - попытался возразить Сомов.
     - Последний раз говорю – раздевайся! Считаю до трёх: раз… раз…, - оборванец нахмурил лоб, пытаясь вспомнить, что там идёт после «раз». – Два! – радостно вскричал он, и снова задумался, - два… А, три!
     На счёт три брюки Льва Игоревича упали сами собой, и пока грабитель и его жертва недоумённо глядели друг на друга, на сцене появилось ещё одно действующее лицо, которое, подкравшись сзади к агрессору, свалило его с ног ударом стального прута по голове. Судя по тому, как ловко и умело был нанесён удар, сделать это мог лишь один человек на свете.
      - Ястреб! – завопил Лев Игоревич, бросаясь к своему спасителю и подтягивая на бегу штаны, - как всегда вовремя, сукин ты сын! Я тебя сейчас прям расцелую!
     - Потом, товарищ, потом! Нам надо сначала выбраться отсюда, - сказал Ястреб, отбирая тесак у поверженного противника. – Идите за мной. Я должен отвести вас в бункер, все расспросы – потом.
     Лев Игоревич кивнул и, еле поспевая, пошёл за своим проводником, который резво, словно лань, скакал по грудам битого кирпича. Некоторое время они шли молча, затем Ястреб повернул к Сомову своё изрытое оспинами лицо, которые теперь больше напоминали следы от шрапнели, и спросил:
     - Слушайте, а как этому дегенерату удалось на расстоянии спустить с вас брюки? Я, конечно, слышал, что радиация и плохая экология могут подарить зачатки телекинеза…
     - Да нет, - оборвал его Лев Игоревич, - здесь дело в другом. Похоже, мой двойник из семидесятых начал-таки заниматься спортом, вот я и сбросил в весе так, что теперь штаны не держатся.
     - А-а, - сказал Ястреб и снова замолчал, сосредоточившись на созерцании собственных ног, неровно ступавших по осколкам стекла и обломкам арматуры. 
     Неизвестно, сколько они так шли, но когда уже начинало темнеть, в конце улицы, которую пересекали наши герои, показалась толпа людей, одетых в серое, они что-то кричали и махали руками. Лев Игоревич, остановившись, помахал им в ответ. Люди в сером засвистели и заулюлюкали.
     - Вам что, жить надоело?! – заорал Ястреб, за шиворот оттаскивая Сомова вглубь улицы.
     - А что такого? – удивился Лев Игоревич, пытаясь высвободится из цепких рук проводника.
     - А то, что это отряд «Чистые улицы»! – прошипел Ястреб, разжав пальцы.
     - Ну, вот и прекрасно, - Сомов поправил воротник, - здесь давно следовало бы навести порядок, а то устроили, понимаешь, бардак, стёкол набили, мусора накидали. Кстати, как зовут сегодняшнего мэра, я хотел бы задать ему пару вопросов…
     - Нет, вы не поняли, - с досадой проговорил Ястреб, - «Чистые улицы» - это свора бывших милицейских чиновников, мутировавших под воздействием радиации, они почти ничего не соображают, грабят всех, кто под руку попадётся, и ведут себя очень агрессивно!
     - Ну, сынок,-  хмыкнул Лев Игоревич, - если быть откровенными, ты не сказал мне о них ничего нового…
     - …а ещё, - продолжал Ястреб, трясясь всем телом, - они по старой привычке сбиваются в стаи, потому что так легче охотится за человеческим мясом!
     - Ого! – присвистнул Сомов, - однако как эволюционировали структуры, пока меня здесь не было. А с ними можно договориться?
     - Шутите! – горько промолвил Ястреб, - с ними-то и раньше договориться было нельзя.
       - Тогда бежим! – завопил Лев Игоревич, рванул с места, и, споткнувшись о торчащую из асфальта балку, кубарем покатился по земле. А между тем, свист и улюлюканье с каждым мгновением приближались. Пока Ястреб помогал своему спутнику встать, визги летели буквально из-за соседнего здания, поэтому не успел поднявшийся Сомов привести себя в порядок, как тут же снова был сбит с ног, и, вместе с Ястребом, схвачен, скручен, закинут на плечи и куда-то оттащен.
     Пришёл в себя Лев Игоревич посреди городской площади, неподалёку постанывал Ястреб, потирая ушибленный бок. Они сидели прямо на асфальте, а вокруг них толпились какие-то мерзопакостные уроды, закутанные в обрывки милицейских мундиров. Где-то за их спинами чадил костерок и что-то булькало, вероятно суповая основа, с которой вскоре предстояло познакомиться поближе. Руки-ноги обоих пленников оказались не связаны, в этом не было необходимости, учитывая количество образин на квадратный метр. Будь начальник РОВД Дюймовочкой, ему и то не удалось бы проскочить незамеченным.
     Так продолжалось довольно долго: мутанты пялились на Льва Игоревича, Лев Игоревич пялился на мутантов, но вот по рядам прошло шевеление, кольцо разомкнулось, создав длинный коридор из человеческих тел, на другом конце которого сидело на некоем подобии трона что-то похожее на здоровенный сморщенный баклажан в короне. Рядом с баклажаном лежала невероятных размеров туша, предположительно мужского пола, из одежды на ней была только милицейская фуражка.
     - Кто это? – шёпотом спросил Лев Игоревич, ткнув пальцем в баклажан.
     - Мэр, - так же шёпотом ответил Ястреб, - вы же хотели с ним познакомиться…
     - Уже нет, - помотал головой Сомов.
     - Молчать!!! – заорала вдруг туша громовым голосом.
     От неожиданности Лев Игоревич вздрогнул.
     - Встать! – так же зычно крикнула туша. Лев Игоревич повиновался.
     - Встать!! – не унималась туша. Ястреб почесал ушибленный бок и с кряхтением поднялся.
     - Встать, я сказал!!! – продолжал требовать невыполнимого мутант.
     Лев Игоревич переглянулся со своим спутником и на всякий случай привстал на цыпочки.
     - Да помогите же мне встать, чёрт вас подери!!
     В ту же секунду к туше бросились семь или восемь особей совсем уж нечеловеческого вида и с величайшей осторожностью приподняли гигантскую гору жира.
     - Сколько раз говорил, взбивайте подушку сильнее, вечно мне приходиться лежать на жёстком! – плевался слюной мутант, пока один из холуев торопливо разминал в тонких корявых пальцах грязный мешок с сеном, на котором, оказывается, лежала туша. По окончанию процедуры, «подушка» снова была положена на место, а мерзкий студень любовно уложен сверху.
     - А, так это он не нам! – обрадовался Лев Игоревич и крикнул в сторону трона, - можно сесть?
     - Нет!! – отрезал мутант, и продолжил, - Я, Язык великого и могучего Наблюдателя, единственного полноправного хозяина всех городов всех земель, священного предводителя «Чистых улиц» сообщаю вам, что вы будете сегодня приглашены на торжественный ужин в честь Дня рождения его святейшества…
     - Вот видишь, - обрадовался Лев Игоревич, обращаясь к Ястребу, - не такие уж они и плохие.
     - … в качестве основных блюд, - закончила туша.
     - Подождите, - заорал Сомов, - как это в качестве блюд? Меня нельзя есть – мы с вами работаем в смежных структурах! 
     После этих слов возникло некоторое замешательство, сопровождаемое шевелением и бормотанием тех, кто стоял непосредственно у трона. В конце концов, один из уродцев осмелился приблизиться к студню и что-то прошептать ему на ухо. Раздались слова «немыслимо!» и «как же так!».
     От данных фраз в душе Льва Игоревича затеплилась надежда.
     - Всё в порядке, - утешил он хмурого Ястреба, - даю зуб на отсечение, что они нас не сожрут. Всё-таки чиновничьи связи что-то да значат.
     А между тем, совещание возле трона завершилось, туша, снова повернула голову в сторону пленников и торжественно объявила:
     - Я, Язык великого и могучего Наблюдателя, торжественно объявляю: основного блюда сегодня не будет – в мире вымер последний укроп, поэтому нам нечего добавить в суп.
     Волна разочарования прокатилась по рядам оборотней в погонах:
     - Уууууу!.. – печально тянули они, горестно качая головами, кое-где даже всхлипнули.  Но всеобщую депрессию прекратил чей-то голос, крикнувший из-за спин: «Тихо, тихо! Это ещё не всё»; после этого шевеление мало- помалу сошло на нет – все снова внимательно слушали предводителя.
     - В связи с этим печальным фактом, ингредиенты основного блюда, - при этих словах Язык великого и могучего ткнул пальцем в сторону пленников, - будут положены в праздничный десерт!
     - Аааааа! – радостно завопили уроды, подбрасывая вверх милицейские дубинки и заключая друг друга в объятия. Становилось  ясным, что голодными эти твари сегодня не лягут. Надо было искать хоть какой-нибудь выход.
     - Стойте! – отчаянно крикнул Лев Игоревич, - Не верьте этому жирдяю! Как всё сказанное может быть волей этого вашего Наблюдателя, если он даже рта не раскрыл?
     - Он и не раскроет его, глупое ты  животное, - презрительно ответил мутант, - у него нет рта! Я – выразитель его воли, я – Язык великого и могучего Наблюдателя!
     - Да, я прекрасно вижу, что ты наш язык – великий и могучий… Вот только откуда мне знать, что ты транслируешь то, что хочет сказать этот сморщенный кабачок? Он ведь может хотеть совершенно обратного, например, отпустить нас с миром.
     Несколько мгновений висела абсолютная тишина, в течение которой Язык беззвучно шевелил губами, пытаясь сформулировать контраргументы. Наконец, это ему удалось.
     - Но ведь он может хотеть и того, о чём вещаю я! – радостно возопил жиртрест. – А посему, хватит пререкаться, время готовить вас к ужину. – И уже обращаясь к своим подчинённым:
     - Несите их в разделочную!
     Как только прозвучали эти слова, всё сразу пришло в движение. Лев Игоревич и глазом не успел моргнуть, как оказался в цепких мутантьих лапах, которые, к тому же, тянули в разные стороны. Они бы наверняка разорвали его, если бы в дело не вступил божественный промысел. В самый трагический момент, когда последние остатки надежды исчезали, словно отходы жизнедеятельности под струёй из бачка, на площади раздался взрыв, разметавший ублюдков в разные стороны, и прихлопнувший, к тому же, большую часть из них на месте. Улицы, уже второй раз за день, заполнили свист и улюлюканье, а среди серых сгорбленных теней заметались белоснежные стройные фигуры, разящие мутантов направо и налево чем-то вроде сабель.
      Четверти часа хватило, чтобы всё закончилось: каждый находившийся на площади вырожденец был заколот, великого и могучего баклажана, как и полагается баклажану, изрубили на мелкие кусочки, причём, смерть свою он встретил мужественно, не проронив при этом ни слова, ну, а его Язык скончался от сердечного приступа самостоятельно, при попытке покинуть поле боя.
     Пока замолкали последние стоны раненых, вокруг наших героев начали скапливаться победители, одетые все как один в белоснежные одежды, что делало их похожими на эльфов. Первым с ними заговорил Лев Игоревич:
     - Спасибо вам, господа, большое спасибо! Вы как нельзя вовремя – нас чуть было не сожрали.
     - Жрать людей – богомерзкое дело! – сурово и с достоинством сказал один из них, сильно похожий на ангела. – Твари получили по заслугам и теперь им гореть в геенне огненной.
     - Абсолютно с вами согласен, - радостно закивал Сомов, - ваши слова, да каждому бы в уши…
     - Гореть – во веки веков! – продолжил ангел, будто и не слушая.
     - Я ж и говорю… - начал Сомов.
     - Ааамиинь!!! – гаркнули хором белоснежные люди, заглушив реплику начальника РОВД.
     Лев Игоревич слегка смутился, но продолжил:
     - Скажите, а кто вы такие? Должны же мы знать своих спасителей.
     Ангелоподобный мужчина подобрался и опять-таки с достоинством ответил:
     - Мы – слуги Господа нашего, великого и могучего властителя людских душ по всей земле, единственного полноправного владыки этого мира…
     - Где-то я это уже слышал, - прошептал Ястреб на ухо Сомову.
     -… А называемся мы «Светлые помыслы», - закончил он, и, немного подумав, добавил, поясняя, - ну, по белизне наших помыслов мы так зовёмся.
     - Ага, - промолвил Лев Игоревич, - теперь ясно. А вот ответьте ещё на один вопрос, где вы в этом бедламе достали такие белоснежные костюмы.
     - Божьей милостью! – гаркнул здоровенный детина, похожий скорее на райского вышибалу, чем просто на ангела.
     - Что, серьёзно? – не поверил Сомов.
     - Ну, если быть совсем точным, - замялся первый собеседник, - то пару дней назад мы набрели на целый, не тронутый войнами и разрухой магазин «Всё для свадеб», там было много белых тканей… Но это ведь не отменяет Божью милость?! – добавил он, грозно вращая глазами.
     - Конечно нет, скорее, наоборот, - поспешил согласиться Лев Игоревич, что-то в этих святошах решительно ему не нравилось. – Мы ещё раз за всё благодарим, но нам надо идти – впереди ещё много дел.
     - Подождите, - сказал райский вышибала, поигрывая мускулами. – Возьмите сперва нашу новую брошюрку под названием «Бог любит всех нас такими, какие мы есть независимо от пола, расы, возраста и сексуальной ориентации». И потом можете идти.
    С этими словами он полез куда-то в недра своих одежд и извлёк на свет божий небольшой журнальчик подозрительного вида.
     - Что-то какая-то странная обложка, - с сомнением проговорил Лев Игоревич, так и этак вертя в руках книжицу.
     - Она сделана из человеческой кожи, - сказал райский вышибала, и добавил с гордостью, - а буквы написаны человеческой кровью – в этом грешном мире уже давно не найти ни бумаги, ни красок.
     Услышав эти слова, Лев Игоревич счёл нужным поскорее вернуть брошюру обратно, пробормотав:
     - Да нет, ребята, пусть она лучше побудет у вас, а то я её ещё потеряю. А это ведь чья-то кожа как-никак…
     - Вы что ж это, не верите в Бога, как я погляжу? – недобро сощурился ангелоподобный мужчина. – Божье слово принимать не хотите…
     - Что вы, - замахал руками Лев Игоревич, лихорадочно пытаясь придумать, как бы так половчее откреститься от религии этих чокнутых, и в то же время уйти целым, – не могу ж я прямо так взять – и не уверовать в него. Я просто этот… как его, агностик! А теперь можно мы пойдём?
     С этими словами Лев Игоревич сделал несколько шагов, но ангелы, вместо того, чтобы расступиться, ещё плотнее сгрудились вокруг героев. Сомов робко постучал одному в плечо:
     - А можно вас как-то… подвинуть, что ли?..
     - Молчать!! – вдруг рявкнул райский вышибала, выкатив глаза.
     - Нет, у меня решительно дежа вю!.. – пробормотал за спиной Ястреб, а главный из ангелов в это время отрывисто отдал команду:
     - Связать их и прикрепить каждого к бревну, мы принесём в жертву еретиков во славу Господа нашего – вселюбящего и милосердного... Вы, двое, уберите мерзкое варево выродков, а к очагу подтащите побольше всякого горючего хлама – эти двое должны уйти не мучаясь.
     - Стойте, - завопил Лев Игоревич, вырываясь из цепких рук божьих посланников, - я возьму вашу брошюру, я верю в Бога, только не надо нас сжигать!!
     - Поздно! – зловеще прошипел предводитель. – От Бога можно отречься лишь единожды. Заканчивайте с ними!
     В мгновение ока героев оттащили к очагу, который по такому случаю был переоборудован в жертвенное кострище, привязали к невысоким толстым столбам и закрепили их стоймя. В то же время к месту казни со всех сторон начали подносить ветки, тряпки и просто осколки пластика. Легла туда и пара милицейских фуражек вместе с легендарной подушкой героически погибшего Языка. Глядя, как под ногами вырастает куча мусора, которой суждено будет вспыхнуть, Лев Игоревич простонал:
     - Господи, ну что за нелепая ситуация! Я, начальник отделения внутренних дел, должен сгореть от руки сектантов посреди своего родного города...
     - Крепитесь, - с дрожью в голосе проговорил Ястреб, - это единственное, что нам остаётся.
     - Да не могу я уже крепиться, - не унимался Сомов, - и тем более я отказываюсь понимать, ради чего нас приносят в жертву!
     - А что вы хотели? - с ноткой фатализма произнёс Ястреб, - посмотрите вокруг, мы же в постапокалиптическом настоящем, здесь всегда найдут за что принести кого-нибудь в жертву.
     - Ладно, - уже спокойнее сказал Лев Игоревич, глядя как из рук в руки передаётся зажженный факел, - прощай мой друг, очень жаль, что я так и не смог предотвратить катастрофу, видно не с той девчонкой я в молодости связался… Это ведь из-за неё всё, не так ли?
     Ястреб открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент площадь уже в третий раз заполнилась свистом и улюлюканьем, раздались выстрелы и сектанты начали один за другим валиться на асфальт, не в силах добежать до границ зоны обстрела. Словно огромные бестолковые курицы метались они в своих белых одеждах, пока невидимые стрелки не прикончили всех до единого. Последним на землю упал ангелоподобный предводитель, не донеся факел до мусорной кучи на считанные сантиметры.
     Как только всякое шевеление на площади прекратилось, из соседних улиц начали неторопливо выходить мужчины в чёрных мундирах, на ходу лениво перезаряжая дымящиеся автоматы.
     Как ни странно, но такой поворот событий отнюдь не обрадовал Льва Игоревича, который настроился было умирать. Как показывал опыт, приобретённый в этом идиотском мире, появление новых персонажей вовсе не гарантировало освобождение от мук, оно скорее знаменовало виток новых страданий.
     - Ну, и кто вы на этот раз? – спросил пересохшими губами Лев Игоревич, обращаясь к улыбчивому брюнету, подошедшему вплотную к очагу, на котором чуть было не приняли мученическую смерть наши герои, - анонимные алкоголики? Клуб любителей авторской песни? Рабочий профсоюз?
     - Мы – единственные на этой планете гуманисты, - охотно ответил брюнет, стреляя из огромного пистолета прямо в голову пошевелившегося райского вышибалы.
     - Спасибо что продемонстрировали нам всю мощь вашего гуманизма, - просипел Лев Игоревич. – Им бы войны на планете останавливать. Без шуток говорю.
     - Зря ёрничаете! – хохотнул брюнет,  - мы действительно единственные люди, оставшиеся людьми в этом зверинце. Наша организация называется «Доброе дело».
     - Ты заметил, - сказал Сомов, повернув голову к совсем загрустившему Ястребу, - всё «чистое», «доброе» и «светлое», что есть в этом мире, только и умеет, что варить тебя заживо, да приносить в жертву неизвестно кому! Чем же тогда остаётся заниматься грязному, злому и тёмному?
     - Ну, а что вы ещё хотели от мира, где вымер последний укроп? – уныло отозвался Ястреб.
     - Вы меня прямо обижаете, - надул губы брюнет, - мы, между прочим, единственные кто заботится о моральном облике человечества. Вся наша жизнь посвящена одной лишь цели – сохранению жизни. И без всяких религиозных бредней, прошу заметить! Только чистый научпоп, замешанный на атеистической этике. Вот вы нас ругаете, а вам-то и невдомёк, что ваши внутренние органы целиком пойдут голодающим детям Африки.
     - Господи, я так и знал, - простонал Лев Игоревич, - что добром это не кончится!
     - Не время для уныний! – подмигнул брюнет, - пусть вас согреет тот факт, что вы своими двумя организмами, полными здоровых жизненных соков, спасёте одного, ну, от силы двух умирающих от холеры негритят. При условии, что органы доберутся целыми и невредимыми, конечно. 
     - Спасибо, - прохрипел Лев Игоревич, - вы очень добры. Ваши факты прекрасно согревают, совсем как вода в кастрюле мутантов или костёр, на котором нас чуть не зажарили.
     - Я рад, что мы нашли общий язык, - расцвёл брюнет, и добавил, обращаясь к нескольким чернорубашечникам, незаметно подошедшим к очагу и с интересом наблюдавших за беседой,- а теперь снимите их со столбов и подготовьте к операции.
     - Одну минуту! - заорал вдруг Сомов, хватаясь за призрачный аргумент, внезапно пришедший ему в голову. - А можно мы доставим органы для холерических негритят внутри себя? Своим ходом, так сказать!
     Брюнет на мгновение задумался, почёсывая небритый подбородок, а потом отчеканил:
     - Нет! Пока вы доберётесь до Африки ваши внутренности испортятся от некачественной пищи. Пара чумных крыс в желудке – и вашу печень можно будет выбросить… Приступайте, ребята.
     Приказ был немедленно выполнен: верёвки перерезали и уже подкатили каталки, на которых собирались везти наших героев, но тут воздух снова наполнился свистом, правда, уже без улюлюканья, на землю легли тени, и повсюду загрохотали взрывы, каждый из которых вырывал из асфальта здоровенный кусок, который, падая, могильной плитой накрывал стреляющих в небо гуманистов.
     Один такой взрыв подбросил каталку с Сомовым в воздух и шмякнул её об асфальт. Удар был не настолько сильный, чтобы отправить начальника РОВД к праотцам, но достаточный, чтобы заставить его потерять сознание. Из забытья Льва Игоревича вытащил голос Ястреба, который повторял как заведённый:
     - Вставайте, товарищ, вставайте, нам надо идти, у нас мало времени…
     Приоткрыв один глаз, Сомов с опаской поинтересовался:
     - Что это было?
     - Это беспилотные самолёты. Они периодически вылетают и всё бомбят. Ими давно уже никто не управляет – разработчики и хозяева погибли, вот компьютер и засылает их на автомате год за годом... Пойдёмте же, пока ещё кто-нибудь не пришёл.
     Лев Игоревич кивнул и с усилием встал:
     - Я в порядке, идём.
     В последний раз окинув взглядом поле битвы, наши герои тронулись в путь, стараясь как можно быстрее покинуть злополучную площадь, которая из-за обилия сваленных в одну кучу серо-бело-чёрных тел напоминала с высоты птичьего полёта подорвавшуюся на мине зебру. На этот раз шли они без приключений, пока не добрались до знакомого проулка, в котором спасались от женского диктата.
     - Вы уж не обижайтесь, - виновато промолвил Ястреб, - но правила есть правила: Хранилище потому и существует столько лет, что умеет хранить тайну своего местонахождения. На том и живы.
     - Ладно, ладно, знаю, - отмахнулся Сомов, поворачиваясь спиной,  - давай уже свой эфир.
     - Дело в том, - продолжал Ястреб, - что в наше время даже йода не достать, не то что эфира, так что не обессудьте…
     - Чёрт… - только и успел произнести Лев Игоревич, так как в следующее мгновение он уже потерял сознание, получив твёрдым предметом по лысеющему затылку.
     В себя Сомов пришёл уже в кресле в главном зале. Над ним участливо склонился Хемингуэй, лицо которого пересекал уродливый шрам, превращая левый глаз в бельмо.
     - Вы как, в порядке? – спросил он.
     - Ещё пара подобных ударов – и я начну ходить под себя, - сказал Лев Игоревич, поглаживая голову, на которой уже не было места для вскакивания очередной шишки.
     - Ничего, всё заживёт.
     - Да я и не сомневаюсь… А вот за вас, ребята, мне тревожно. Что-то вы совсем плохо выглядите, все в шрамах, порезах…
     - Вы ещё Пенсионера не видели, - раздался металлический голос, словно пропущенный через вокодер. Лев Игоревич заозирался в поисках его источника, но никого не увидел.
     - Я тут, - сказал голос, и в то же мгновение странное устройство в углу, похожее одновременно на пульт управления и зубоврачебное кресло, зашевелилось, обретая человеческие формы, и направилось к Сомову, который от испуга вжался в кресло.
     - Не пугайтесь, - произнёс киборг, - не мог же я встретить вас без ничего, в одном мозге.
     - Знаете, - тактично произнёс Лев Игоревич, - ваше увлечение биомеханикой вас до добра не доведёт. Вы и с протезом-то выглядели чуть-чуть отталкивающе.
     - Что поделать, - вздохнул киборг, опустив механические плечи, увитые разноцветными проводами, - суровый век диктует свои законы. Полагаю, я понравился бы вам ещё меньше, если б общался с вами в виде голого мотка нервов.
     - Ну, возможно вы и правы, - поразмыслив, согласился Сомов, - а что там с Пенсионером?
     - Он вообще в передрягу попал, - сказал Хемингуэй. – От него после бомбёжки один гипоталамус остался. Ну, не создавать же целого робота для такого маленького участка мозга.
     - И как же вы выбрались из затруднения?
     - А вот так: мы пересадили всё, что осталось, в голову морской свинки. Исходного материала было так мало, что нам даже не пришлось вынимать мозг животного. Так и присобачили их друг к другу. Теперь наш коллега всегда с нами. Правда, пользы от него никакой.
     - А можно на него посмотреть? – осторожно спросил Лев Игоревич.
     - Конечно, - ответил Хемингуэй, ткнув пальцем в угол стола, на котором стояла клетка с морской свинкой.
     Лев Игоревич встал с кресла и подошёл к клетке: животное лежало среди опилок, свернувшись в клубочек, и не двигалось.
     - Эй, эй, - позвал Лев Игоревич.
     - Кричите громче, - сказал Хемингуэй, - он плохо слышит.
     Но Сомов решил оставить спящую свинку в покое, он лишь вздохнул и вернулся в кресло.
     - Да, дела у вас идут отвратительно.
     - Ещё как, - сказал киборг, - после того, как прошлое в очередной раз изменили, и Инна снова оказалась отвергнутой, она словно с цепи сорвалась, возненавидев всё и вся. Ей удалось достичь немыслимых карьерных высот в «Сцилле», которая, в конце концов, развязала ядерные войны по всему миру, стремясь достичь власти посредством насилия. Но в итоге человечество истребила себя на корню, а те немногие, что выжили, деградировали до тех скотов, с которыми вы встретились по дороге сюда.
     - Да, немного же времени понадобилось народу, чтобы вымереть, - задумчиво произнёс Лев Игоревич.
     - А чего там народу вымирать? – вставил Хемингуэй. – Дурное дело – не хитрое!
     - Ну, ладно! – сказал Сомов, - что будем делать на этот раз?
     - Мы знаем следующий факт из вашей биографии: в середине семидесятых вам и семье предлагали переехать на несколько лет в другой город на заработки. Помниться, родители были за, но вы упёрлись, и ни в какую не хотели уезжать. Мы предлагаем вам уговорить двойника снова сойтись с Инной, обращаться с ней как можно бережнее и тактичней, каждый раз упоминая про переезд, помешать которому он не в силах. Таким образом, расставание произойдёт естественным путём, никто ни на кого не будет в обиде, а Инна смириться с обстоятельствами, и потихоньку вас забудет. Главное – не давать повода её агрессивности, и всё будет хорошо. И помните, вам надо также уговорить двойника согласиться на переезд. Денег, как и всегда, мы дадим предостаточно. Вы готовы отправиться?
     - Знаете… - замялся Лев Игоревич, - я уже за эти сутки два раза побывал в прошлом, а поесть с утра так и не довелось. У вас не найдётся какой-нибудь еды?
     - Хэм! – сказал киборг.
     - Да, шеф? – отозвался тот.
     - Принеси гостю какой-нибудь еды.
     - Сейчас! – сказал Хемингуэй и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с миской какой-то неприятной на вид каши, которая дымилась, источая странноватый аромат.
     - Извините, - сказал киборг, - но хлеба нет. Лет двадцать уже.
     - Ничего, - отмахнулся Лев Игоревич, - и так сойдёт.
     Он зачерпнул полную ложку, но, не донеся до губ, с сомнением уставился на её содержимое:
     - А из чего она?
     Киборг с Хемингуэем переглянулись.
     - Понимаете, - решился Хемингуэй, - в современном мире не так-то просто выжить – еду давно никто не производит, в полях ничего не растёт… Но мы нашли выход из положения: нами был изобретён особый аппарат, перерабатывающий отходы жизнедеятельности в еду.
     - А то, что потом выходит после еды – снова в еду, - добавил киборг, виновато потупив стеклянные глаза.
     - И так до бесконечности, - закончил Хемингуэй, - понимаете, это почти вечный двигатель…
     - Вы что тут, дерьмом питаетесь?! – ужаснулся Сомов, с отвращением отбрасывая ложку.
     - Ну, почему же только дерьмом? – обиделся Хемингуэй, - иногда нам удаётся поймать крысу…
     - Так. Мне всё ясно, - сказал Лев Игоревич, двумя пальцами вытянутых рук отодвигая миску подальше. – Затея меня накормить была дурацкая, но – честная. Я это ценю. Но поем я, пожалуй, в семидесятых, тем более, что деньги у меня есть. Кстати, почему вы не летаете за едой в прошлое?
     - Мы не можем позволить себе рисковать, - сказал киборг, - покупка еды – тоже вмешательство, причём, неизвестно, как это отразится в настоящем. Может всё выйти гораздо хуже, а так – у нас есть хотя бы наше дерьмо.
     - Да уж, - пробормотал Лев Игоревич, - только оно у вас и осталось… -  и добавил чуть громче, - интересные вы, всё-таки, ребята: то юбки женские таскаете, когда есть возможность их не носить, то дерьмо едите, когда под боком, считай, бездонный холодильник с запасами. Ну, да ладно, не моё это дело. Я думаю, что теперь пришла пора лететь в семидесятые и исправлять всё, что мы тут с вами наворотили.
     - Пожалуйста, милости просим! – сказал Хемингуэй, галантно поднимая крышку машины времени. Лев Игоревич сделал шутливый реверанс, и уже собирался было ложиться в капсулу, как почувствовал на своей руке чьё-то холодное прикосновение.
     - Одну минуту, - сказал киборг, придерживая Сомова своей металлической клешнёй, - мне кажется, на этот раз всё пройдёт хорошо. Поэтому вот вам номер нашего телефона - каким бы ни было настоящее, номер всегда останется тем же. Если всё закончится благополучно и вам когда-то понадобиться помощь – звоните, мы всегда откликнемся.
     Лев Игоревич кивнул, кладя бумажку с цифрами в карман, а затем в душевном порыве обнял киборга, но через мгновение отстранился, смущённый – ощущения были как от объятий с токарным станком. Киборг же от избытка переполнявших его чувств выпустил из стеклянных глаз каплю масла.
     - Идите, идите же, - говорил он, отворачиваясь, - а не то я разрыдаюсь!..
     Лев Игоревич ободряюще похлопал киборга по плечу, поранив при этом ладонь о какие-то выступы и, забравшись в капсулу, опустил за собой крышку. Спустя мгновение пространство внутри заполнилось розово-жёлтым дымом, скрывая напряжённые лица столпившихся с той стороны людей и механических объектов, и Сомов провалился в небытие.
     Очнулся он от гулкого шума спускаемой воды. Поёрзав, Лев Игоревич ударился конечностями о фанерные стены. Безмерно удивившись, он начал ощупывать поверхность ящика, в который его забросила машина времени, в конце концов, Лев Игоревич понял, что телепортировался прямиком в кабину мужского туалета.
     Выбравшись из неё, и пройдя узким коридором, Сомов оказался в просторном зале чебуречной. В уши сразу набился шум от цоканья стаканов, прокуренных голосов и отодвигаемых стульев. Оглядев зал как следует, Лев Игоревич выбрал один из столиков и направился к нему. За столом уже сидел пухлый юноша, с аппетитом поедавший беляш. Лев Игоревич отодвинул стул и сел рядом.
     - Друг мой, я вижу, ты совсем не удивлён? – спросил Сомов, внимательно наблюдая за подростком.
     - Я уже не умею удивляться, - сказал тот, не поднимая глаз от беляша. – Удивляться можно тогда, когда что-то знаешь, а чего-то не знаешь. А про вас я вообще ничего не знаю. И знать, если честно, не хочу.
     - Ничего, - сказал Лев Игоревич, - придёт время, ты всё обо мне поймёшь.
     - Правда? – спросил подросток, впервые взглянув на Сомова.
     - Правда,  - ответил тот, улыбнувшись, - обещаю.
     - И что на этот раз от меня требуется? – спросил юноша.
     - Всего лишь сделать всё правильно.
     - Это трудно? – нахмурился молодой Сомов.
     - Это всегда трудно, - сказал Лев Игоревич, и рассказал то, ради чего он сюда прибыл.
     - Я понимаю, в этом мало смысла, но поверь мне, так необходимо. Кроме того, я принёс тебе ещё денег, - с этими словами Лев Игоревич вытащил внушительную стопку купюр и положил их возле паренька.
     - Нет, - сказал тот, отодвигая деньги. - Я не возьму больше, мною и так начинают интересоваться.
     - Тогда возьми их, - сказал Сомов, - и отдай родителям. Или незнакомым людям. Или теряй по одной в месяц, пусть их подберёт тот, кому они нужны больше.
     - Ну, ладно, - вздохнул подросток, пряча деньги в карман, - только вы же знаете, потом мне станет их жалко и я не смогу терять по одной…
     - А ты попробуй, - прищурился Сомов. – И мой тебе совет: никогда не говори, что чего-то не можешь. Мой опыт показывает, что в этом мире возможно всё.
     Они немного помолчали, затем Лев Игоревич произнёс:
     -  Ты сделаешь всё, о чём я прошу?
     - Да.
     - Не подведёшь меня?
     - Нет.
     - Ну, вот и хорошо. – Лев Игоревич встал. - А теперь мне пора.
     - Подождите, - остановил его подросток, - ответьте мне на один вопрос… вы ведь не из органов?
     - Почему ты так решил? - спросил Сомов, снова присаживаясь.
     - У вас одежда с каждым посещением всё грязнее и грязнее.
     - Друг мой, - сказал Лев Игоревич, - я знаю, в это трудно поверить, но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО из органов. Ну, будь здоров!
     С этими словами он встал, потрепал двойника по голове и, развернувшись, направился к выходу. Но, пройдя пару шагов, остановился, услышав знакомое ворчание:
     - Вот дармоед! Все нормальные люди на работе, а этот посреди трудового дня чебуреки лопает, да ещё, небось, пиво хлещет. Ну, откуда такие лодыри берутся, чего их государство на своей шее терпит!..
     Оглянувшись, Лев Игоревич отыскал глазами знакомую спину в сером вязаном жилете. Спина была согнута – старуха как раз елозила шваброй по полу. На секунду Льву Игоревичу показалось, что если подойти к бабульке, отобрать у неё ведро с тряпкой и развернуть на 180 градусов, то с той стороны опять окажется спина в сером вязаном жилете и макушка, скрытая платком. Хмыкнув, Лев Игоревич послал спине воздушный поцелуй и, развернувшись, вышел из чебуречной. Остаток отпущенного времени он провёл, гуляя по городу своей молодости.
     Возвращение было, как всегда, неожиданным: только что вокруг зеленели скверы и сады, блестела на солнце ярко начищенная мостовая, и вдруг, мгновенный приступ головокружения – и ты уже стоишь посреди кабинета, а в ушах, вместо щебета птиц, только мягкое гудение вентилятора.
     Лев Игоревич постоял немного, привыкая к забытым за сутки ощущениям безопасности и комфорта, а затем всё же выглянул в окно. Там было спокойно: неторопливо ездили машины, в соседнем дворе играли дети, где-то лаяла собака.
     В этот момент хлопнула дверь, заставив Сомова, погружённого в созерцание пейзажа, вздрогнуть.
     - Вот, я принесла заявления, - сказала Ирочка, кладя на стол пачку листов, - что с вами, Лев Игоревич? Вы такой бледный…
     - Ничего-ничего, - сказал Сомов, на всякий случай делая пару шагов назад, - всё в порядке, Ирочка, можете идти. Если что, я вызову.
     Пожав плечиками, секретарша удалилась, а её начальник облегчённо вздохнул. Задумавшись на минуту, что же ему не хватает для полного счастья, Сомов хлопнул себя по лбу и произнёс вслух:
     - Тьфу ты, ведь я так и не поел!
     С этими словами он полез в дипломат, где, как помнится, лежали пирожки, испечённые женой. Развернув старую промасленную газету, Лев Игоревич с глубоко вдохнул аромат пирожков с печёнкой и с наслаждением набросился на них. Достав из газеты последний пирожок, Сомов, чтоб как-то занять себя, начал просматривать пожелтевшее издание. Пробежав глазами несколько заметок, Лев Игоревич наткнулся на небольшую статейку, которая заставила его поперхнуться. Статья называлась: «Она устала его ждать», ниже шёл текст: «…городская газета «Точка зрения» сообщает о вопиющем инциденте, произошедшем в семье потомственных рабочих, чья несовершеннолетняя дочь повесилась в парке, не в силах пережить разлуку с возлюбленным…», далее были указаны подробности и напечатана фотография Инны, такой, какой он её помнил в молодости.
     Откинувшись на спинку кресла,  Лев Игоревич закрыл глаза, посидел так немного, потом внезапно вскочил с места и заходил по кабинету, шевеля губами и хмурясь. Наконец он хлопнул в ладоши и с возгласом: «Ох, и пожалеешь ты, Лёва!», рывком сорвал телефонную трубку, торопливо набрал номер, переждал длинные гудки, переминаясь с ноги на ногу, а когда на том конце ответили, рявкнул:
     - Привет, это я! Что? Да нет у меня никаких проблем, но вы пришлите ко мне Ястреба. Что значит, для чего? Для отправки меня в прошлое, разумеется! Я просто хочу спасти одного человека, исправить, так сказать, ошибку молодости.
     Выслушав ответ на том конце провода, Лев Игоревич несколько раз ответил «да», а потом, повесив трубку, удовлетворённо вздохнул, как мужчина, принявший нелёгкое, но правильное решение. Через четверть часа к воротам подъехала чёрная «ауди»; увидев её из окна, Сомов быстро собрался и покинул кабинет. Как только за Львом Игоревичем захлопнулась автомобильная дверца, подошла к концу и наша история, и началась совсем другая. Такая же интересная, но не имеющая к этой совершенно никакого отношения. Одно только можно сказать – закончилась она хорошо.