Фантазер

Деревня Медное. Никто из жителей уже и не помнил, почему ее так назвали. Хотя какая разница, что у нее за название, если, по большому счету они только названиями и отличаются? А поля, засеянные кукурузой да пшеницей, точно такие же, как и везде. Да, наверно, и жители таких деревень ничем не отличаются от других. Колесовы Вера и ее муж Семён были в какой-то мере обычными деревенскими жителями. Двое детей, крепкое хозяйство, работа в совхозе. Почему же «в какой-то мере»? Наверно, потому что Семён мало пил, много работал, из-за чего в деревне и снискал презрительное прозвище «кулака». Его новенькая белая «Волга» была как бельмо на глазу у всех. А ему было наплевать, для него важнее всего были дети. Дети, учившиеся в городе, давно выросли и приезжали к родителям только на каникулы. Когда наступал сентябрь, Семён и Вера оставались одни, распродавали свой урожай, да переживали, чтобы дети там, в городе не голодали и ни в чем не нуждались.
Хотя, мне кажется, все это к рассказу и не имеет отношения, но, как говорится, если люди хорошие, то почему бы про них и не рассказать?
В этот вечер Семён и Вера, покончив со своим «кулацким» хозяйством и отужинав, сидели в комнате. Глава семьи смотрел телевизор, а жена достала кипу журналов, привезенных дочерью из города. По словам дочки – «гламурные». Что это означает, Вера так толком и не поняла, но они ей очень нравились. Особенно те, где можно потереть о страницу и узнать запах рекламируемых там духов.
Разглядывая журнал за журналом, она натолкнулась на статью, которую украшал красивый небритый брюнет в шикарном костюме-тройке. «Нашего алкаша-завхоза, который вечно пьет и по неделям не бреется, так одеть – все равно не будет выглядеть как этот красавчик» - подумала Вера.
 «Всё, что бы вы хотели знать о мужчинах» - прочла она заголовок.
 «Да что я могу не знать про своего Сёму? Двадцать лет живем, каждую родинку на его теле помню…» - и, бросив взгляд на мужа, стала читать…
- Семён! Представляешь, что тут пишут? Оказывается, мужчины думают о сексе девяносто процентов всего времени! Ты, поди, тоже думаешь все время?
Семён оторвал взгляд от телевизора, посмотрел на жену и уклончиво произнес:
 - Ну, в процентах я не считал, но думаю… иногда…
Вера покачала головой и опять погрузилась в чтение статьи. Через минуту сказала:
 - Мне кажется, это городские о нём всё время думают. Заняться им нечем, вот и думают об этом постоянно. А мы в деревне от зари до зари работаем, не до этого.
 - Ну почему? Как-то и во время работы можно об этом подумать, - ответил Семён.
Вера подозрительно взглянула на мужа и перелистнула страницу журнала.
- Семён! Отвлекись на секунду. Вот опять пишут тут: «… часто во время секса у мужчин могут присутствовать сексуальные фантазии, причем фантазии могут быть самые разнообразные: это может быть и актриса, и секретарша, и стюардесса…» Скажи мне – у тебя тоже есть сексуальные фантазии?
Вера заметила, как у глядевшего на неё мужа взгляд будто расфокусировался на несколько секунд. В этот момент он, словно не видя ее лица, смотрел сквозь неё.
 - Сёма, так кто твоя сексуальная фантазия? Актриса какая-нибудь? – игривым тоном продолжала интересоваться жена.
- Нин... – задумчиво произнес Семён и тут же осекся. Сразу понял, что ляпнул что-то лишнее. Глаза приняли осмысленное выражение, и он густо покраснел.
- Что ты сейчас сказал?! – подскочила Вера. – Какая Нина?! Соболева Нинка?
- Нет, не Соболева, – Семён полностью растерялся, краснея все больше и больше.
- Я тебя два десятка лет знаю, ты не умеешь врать. У нас в деревне Нинок, кроме Соболевой, нет больше. А ну-ка, смотри мне в глаза! – Вера подошла и подняла голову Семёна за подбородок.
Семён уже не знал, куда деваться, то косил глаза в сторону, то бурчал, что пошутил, то –  что представлял только один раз.
- Какой же ты гад, Сеня! – на глазах у Веры появились слезы. – Я, значит, под ним выгибаюсь всяко разно, а он думает – под ним Нинка!
- Верочка, ты не так всё поняла, не знаю, как тебе объяснить, но это совсем не то, что ты думаешь. У меня с ней ничего никогда не было, – изворачивался Семён, не зная, как вылезти из щекотливой ситуации.
- Да что тут понимать! – выкрикнула Вера, хотела шлепнуть его журналом по лицу, но передумала и, бросив его на стол, пошла в комнату дочери.
Семён вскочил со стула, попытался ее удержать, но она вырвала руку и крикнула:
- Даже и не прикасайся ко мне! Я с тобой больше никогда в одну постель не лягу!
Семёну в эту ночь пришлось спать одному. Да и не спалось совсем, несколько раз он пытался подойти к кровати, но Вера всякий раз прогоняла его:
- Пошел вон! Иди к своей Нинке, представлять ее тогда не надо будет!
- Не изменял я тебе с Нинкой, клянусь тебе! - жалобно оправдывался несчастный муж, но Вера оставалась непреклонной.
- В голове своей изменял! Фантазёр!
Семён ложился на свою кровать, тяжело вздыхал, мысленно корил себя за глупость. Почему он представлял Нину Соболеву, он и сам не мог объяснить. Может, это случилось тогда, когда в одну из осенних ночей несколько лет назад Нина прибежала, постучалась в окно и умоляющим голосом попросила срочно отвезти ее с дочкой в районную больницу. Муж её в этот день был пьян, а у маленькой дочки разболелся живот. И помочь кроме Семёна было некому. В больнице долго ожидали, пока не закончится операция по удалению аппендицита. В коридоре было прохладно. Нина была в одном платье и залезла к нему под куртку погреться. Обнимая Нину и вздыхая запах ее волос, ощущая прильнувшее к нему тело чужой женщины, Семён чувствовал себя очень неловко…

Утром, выгнав коров со двора и закрыв ворота, Вера с Семёном молча пошли каждый в свою сторону. Вера села в автобус, везущий доярок на ферму. Вслед за ней заскочила Нина и попыталась сесть рядом. Вера демонстративно встала и пересела на другое сиденье.
- Что случилась? – Удивилась Нина непонятному поступку Веры – ведь еще вчера они вместе, как всегда, весело обсуждали деревенские сплетни.
Вера промолчала и, отвернувшись, стала смотреть в окно. Автобус тронулся. За окном начиналось бабье лето. «Дни будут теплыми, только не в душе у меня, уж лучше бы он в самом деле изменил бы с ней, чем там, у себя в фантазиях», - грустно думала она, не замечая, что Нина недоуменным и расстроенным взглядом смотрела на Веру всю дорогу.
Когда они подходили к ферме, Нина обогнала Веру и встала перед ней.
- Скажи, что случилось?! – требовательным тоном спросила она Веру.
 Вера молчала и внимательно рассматривала Нину:
«И что он в ней нашел? То, что моложе меня? Может быть… Когда-то смазливенькая была, а сейчас?.. Фигура? Да у меня не хуже! И глаз вроде чуть косит, хотя раньше не замечала. Ходит вечно в этом своём коротком платье красном, дразнит мужиков, как быков красной тряпкой!»
- Я чем-то тебя обидела? Ты мне можешь сказать, что произошло? – уже не так требовательно повторила Нина, несколько смущенная ее взглядом.
- Ничего, – Вера недовольно отодвинула ее рукой и пошла в здание фермы.
После работы, дома Семён опять попытался просить прощения. Вера отказалась от ужина и прошла в комнату дочери. В эту ночь ей опять не спалось, перед глазами маячила Нина, виделись жалобные глаза мужа. Вспомнила она и Кольку, мужа Нины. Вера училась с ним в одном классе, но они сидели за разными партами.

 Колька слыл местным хулиганом, вечно дрался и воровал в чужих огородах, однако жаловаться на него побаивались из-за его пакостного характера. После того как местная старушка баба Ганя нажаловалась его родителям, Колька, нещадно выпоротый отцом, проник ней в дом и напихал в кровать ужей да гадюк. Старушке стало плохо, её чуть не хватил инфаркт, но больше она не жаловалась. Только проходя мимо него, злобно шипела ему в след проклятья: «Чтобы ты всю жизнь шлялся по темным коридорам тюрьмы!»
В тюрьму Колька не попал, а попал в армию. Причем в элитные десантные войска. Отслужив, остепенился и женился на Нине. Нина, красивая девушка младше его на пять лет, очень гордилась тем, что вышла замуж за этого местного хулигана. Безобразничать Николай перестал, но второго августа ежегодно устраивал праздник. В этот день они с другим местным десантником, Петькой Арсеньевым, не выходили на работу, а брали гитару, надевали тельняшки, голубые береты и, прихватив пятилитровую банку с самогоном, начинали прохаживаться по деревне.
Увещевать их было бесполезно, сразу бы, под крик «что, пехота, в морду хочешь?!», обязательно следовала драка. А так они в обнимку с Петькой, горланя песни, шатаясь по дороге и пиная зазевавшихся кур, подходили ко всем встречным, наливали в стакан и заставляли пить за их здоровье. За много лет все к этому привыкли, и День воздушно-десантных войск к вечеру справляли уже всей деревней.
Но это было сейчас, а тогда…
 Вера припомнила тот давнишний случай, когда она, будучи еще шестнадцатилетней девчонкой, совершенно одна «голышом» купалась в местной речушке. Выбравшись из воды, подбежала к своей одежде и, уже наклоняясь над ней, увидела, как кто-то вышел из кустов и наступил ногой на платье. Вера подняла голову – это был Колька Соболев. Высокий, почти на две головы выше Веры, он стоял и смотрел на нее, а в углу рта дымилась папироса. Щуря глаз от дыма и нагло ухмыляясь, он осматривал Веру от пят до макушки. На нее напал парализующий страх, внизу живота неприятно сдавило, не было сил ни бежать, ни кричать. Показалось, что прошла целая вечность – до тех пор, пока Колька, не докурив папиросу, щелкнув пальцем, откинул бычок в сторону и, осклабившись, выжал: «Гы-ы!» Затем повернулся и ушел. Домой прибежала, всю трясло, долго не могла успокоиться. На следующий день она боялась идти в школу и на уроках ни разу не повернулась в его сторону. Но Колька тоже делал вид, что ничего не произошло, и не обращал на Веру никакого внимания…
- Верочка, – прервал ее воспоминания приползший в темноте к её кровати на четвереньках муж, – прости меня.
- Отстань! – всё так же сердито ответила Вера.
Семён попытался оказать силовое давление, то есть обнять ее покрепче, но Вера, отпихнув его в сторону, вскочила с кровати и в сердцах крикнула:
- Я с тобой двадцать лет прожила, а ты все о Нинке думал, постоянно думал – не девяносто процентов времени, а все сто!
- Верочка, что ты такое говоришь! Да я тебя одну люблю!
 Вера быстро оделась и, хлопнув дверью, выскочила на улицу. Вся деревня уже спала, ни у кого уже не горел свет. Не спали только мотыльки, танцующие возле фонарей, освещавших дорогу. Куда идти, Вера не знала, чувствовала, что надо как-то остыть, но ноги почему-то сами принесли ее к дому Соболевых.
Хотела найти камень и высадить стекло, да где тут в темноте его увидишь! Решила вернуться к дороге, чтобы поискать подходящий булыжник там, но тут заметила во дворе висящее для просушки белье. Среди белеющих в темноте простыней и наволочек виднелся силуэт Нинкиного красного платья...
«Порву в клочья! Чтоб не дразнила больше мужиков», - решила она.
Старясь, чтобы не скрипнула дверца, Вера плавно потянула засов и медленно, осторожно открыла ее. Бесшумно подошла к бельевой веревке…

 Семён никак не мог заснуть, мысленно перебирая все варианты подхода к жене. Скрипнула входная дверь.
- Успокоилась? – спросил Семён, услышав звук ее шагов.
- У нас лампа керосиновая целая еще? – откликнулась Вера из другой комнаты.
- Целая, где-то в гараже лежит, а зачем тебе?
- Зажги и принеси, свет в комнате только не включай.
Семён непонимающе пожал плечами, встал с кровати и пошел искать светильник.

 …Открыв дверь, Семён остолбенел и чуть не выронил горящую керосиновую лампу на пол. Перед ним стояла Вера, одетая в Нинкино красное платье. Семен поднял светильник повыше, и Вера повернулась к зеркалу, внимательно осмотрела себя. На столе лежала Колькина тельняшка. Повернувшись к Семену лицом, она заулыбалась и спросила:
- Ну как?
 У Семёна пересохло во рту, и он не знал, что сказать.
- Я сама знаю, что хорошо, можешь не отвечать. Поставь лампу на стол и одевай тельняшку.
- Зачем? – Кое-как произнес вконец обескураженный муж.
- Колькой будешь!
- Зачем я буду Колькой?!
- Как зачем? Тебе, значит, можно в фантазию Нинку, а мне что, никого нельзя? Вот Колькой и побудешь…
Семён не стал спорить, в секунду сменил майку на тельняшку и подошел к жене.
- Она очень идет тебе, - сказала Вера, обвила Семёна руками и, закрыв глаза, потянулась за поцелуем…

Семён лежал и все никак не мог отдышаться. Вера, закинув на него ногу, смотрела на фитилек лампы и улыбалась.
- Интересно, у Кольки с Нинкой это происходит прямо так, как у нас сейчас было? – спросил Семён.
- В каком смысле?
- Ну… они то же самое творят, что мы сейчас тут творили?
- Не знаю… А тебе что, не понравилось?
- Понравилось! Очень! А как же с вещами, ведь спохватятся?
 - Ничего страшного, потом подброшу.
- Может, еще разок? – предложил Семён.
- Что, Нинка шибко понравилась? – съязвила Вера.
Семён засмущался, но пробурчал:
- А сама-то…
И они расхохотались так, что проснулся и загавкал их дворовый пес...

Пассажирский «Газик» привычным маршрутом несся на ферму. Лиственный лес вдоль дороги уже радовал глаз первыми разноцветными листьями на деревьях. Вера смотрела в окно, думая о чем-то про себя, и улыбалась. Нина всю дорогу оглядывалась в ее сторону и все-таки не выдержала. Поднялась с соседнего сиденья, перебирая руками поручень в болтающемся туда-сюда автобусе, подошла к Вере и жалобно, по-детски пролепетала:
- Вера, я уже вся измучилась. Скажи – чем я тебя обидела?
Вера улыбнулась ей и чуть подвинулась на сиденье.
- Садись рядом, не обращай внимания. Настроение у меня просто плохое было. Как дела у тебя?
Нина обрадовалась, что ее, наконец, простили непонятно за что, плюхнулась рядом с ней и защебетала:
- Представляешь, ночью у меня мое платье любимое утянули и вдобавок Колькин тельник прихватили! Колян злой был как черт, все утро на меня орал, как будто я виновата. Я думаю – может цыгане ночью проходили?
- Цыгане? Да что им в нашей глуши делать?
- А кто еще? Наши же не оденут! Сразу узнаю. Нет, всё-таки цыгане!
- Нин, ты какая-то простая совсем. Фантазии у тебя даже никакой нет. Цыгане да цыгане…
- Какой еще фантазии?
- Какой? – Вера хотела сказать, но передумала…
Пассажирский «Газик» зарулил во двор фермы, и коровы, услышав знакомый звук автомобиля, радостно замычали. Женщины поднялись и стали выходить из двери в мир серой и монотонной деревенской жизни, раскрашенный фантазиями поэтов, писателей, да и самих местных жителей…