Главная площадь

 
       Полночь. Северная Атлантика.  Бермуды.
       Только что закончился  очередной сеанс связи  и, выстрелив в космос  молнию радиограммы, подводный  крейсер  снова скользит в   глубинах  Саргассова моря.
       Неделю назад, прорвав натовскую противолодочную оборону  «Сосус» и оставив позади Скандинавию, Ньюфауленд и Азорские острова мы пришли в  район боевого дежурства.
       Пришли  чисто, без   американского «трешера»*  на хвосте, и все очень довольны.
       На корабле готовность «два»*  и  тишина - свободные от вахты отдыхают.
       Я сижу в  медизоляторе,  где штатно проживаю  и листаю «Морской сборник», а расположившийся за столом  корабельный  врач   старший лейтенант Саня Руденко,  тихо  насвистывая, дозирует оранжевые поливитамины  для команды.
       На переборке мягко жужжит зуммер  телефона,  Саня  выщелкивает  из держателя трубку и прикладывает к уху.
       - Точно так. Здесь, передаю, - кивает  бритой головой и передает  мне.
       - Николаич, ты  еще не  в имперИях? - слышится в трубке мягкий баритон. - Мы с замкомдива приглашаем  тебя  в кают-компанию. Давай, подходи, чего-то покажем.
       - Хорошо, щас буду, - отвечаю     и возвращаю трубку Сане.
       "Интересно, что они мне такого покажут?" мелькает в голове. "Не иначе, кто-нибудь из команды чего-нибудь отчебучил".
       Замкомдива, со вкусной фамилией Хлебойко, у нас  старший на борту  и, как всякий крупный начальник,  регулярно  учиняет «избиение младенцев». Причем делает это весьма тонко. Весело, с юмором и без обиды.
       Через пять минут, пройдя ракетные отсеки и центральный, отдраиваю переборочный люк второго и взбегаю по трапу на верхнюю палубу, где расположена офицерская кают-компания.
       В  ней, в сиянии плафонов, шпона и зеркал, за  центральным столом, в креслах, восседают  Хлебойко с   командиром,  а  за другими замполит, помощник и еще несколько офицеров.
       Тут же, со вставленной бобиной, кинопроектор «Украина», у которой возится изукрашенный наколками гарсун, (он же по совместительству киношник)  и  дежурный  кок, готовящий в подсобке  чай.
       При моем появлении  все  оживляются и непонятно на меня пялятся.
       - Слышь, Николаич, -  кивает командир на кресло рядом, - а тебя когда-нибудь в кино снимали?
       -  Нет, -  отвечаю. - Я ж не артист 
       - А вот и темнишь, -  ухмыляется Хлебойко. - Давай, лишенец, запускай!
       - Есть! - вякает гарсун,  вырубает  верхний  свет и в полумраке стрекочет  киноустановка.
       Сначала  на висящем  впереди экране возникают какие-то блики, затем перфорация пленки,  и, наконец,   титры, «Главная площадь».
       - А теперь внимательно смотри  - говорит Хлебойко,     слегка толкая меня в бок.
       Бодрый голос известного комментатора, повествует  об истории Красной площади    и  проводимых на ней празднествах.
       Под  бравурные звуки  маршей, в хронологической последовательности,  по площади движутся парадные колонны, веселые толпы демонстрантов, а с Мавзолея им машет ручками партийная элита.
       Время от времени, крупным планом  показываются  решительные лица парадных расчетов, счастливые - демонстрантов и значительные - государственных мужей.
       - Ну и что? - наклоняюсь   к командиру. - Причем тут я?
       -  Щас, щас, -  благодушно кивает тот. - Во, гляди!
       Продемонстрировав крупным планом стоящих на трибунах, кинокамера  запечатляет  расцвеченную транспарантами праздничную колонну  и  скользит вдоль   неподвижно стоящей  перед  Мавзолеем  плотной шеренге.
       А на ней  вся наша  группа в цивильном, перемежающаяся  с оперативниками из «девятки».
       Вот проплывают  лица Васи Нечая, Вовки Мазаева, Саши Екименко, а потом всех нас поочередно. Затем камера движется обратно,  мы снова попадаем в кадр.
       - Это ж надо, - озадаченно бормочу я, и сразу вспоминаю тот день.

       … Раннее ноябрьское  утро. Эскалатор выносит нас  в пустой вестибюль станции метро  «Площадь революции» и  мы выходим наружу.Навстречу  первые лучи  солнца, непривычные безлюдье  и тишина.
       Метрах в пятидесяти от метро, еще мокрый  тротуар   перекрыт  временным заграждением  и первой линией оцепления.
      Предъявив  милицейскому кордону  свои  пропуска и удостоверения личности,    оставляем его позади  и  направляемся к поднимающемуся вверх  Кремлевскому проезду.
      На входе в него  вторая проверка документов, теперь уже ребятами из «девятки»,  а при выходе  к Историческому музею -  третья.
       Здесь место сбора оперативного наряда.
       Накануне, ночью, мы уже посещали заранее оцепленную  площадь  и в свете юпитеров, отрабатывались здесь  с ОМСДОНом*.
       На  мавзолее, у микрофона стоял старший, и по строго определенному хронометражу запускал на площадь  выстроенный цепочкой наряд, который, двигаясь со стороны  проезда, вдоль кремлевской стены, должен был входить на площадь вместе с первой колонной демонстрантов.
       По его же команде, миновав гостевые трибуны и мавзолей,   наряд останавливался, делал поворот налево и  вплотную смыкался.   
       Согласно ранее полученному инструктажу, нам предписывалось вычислять в толпе подозрительных лиц, незаметно умыкать их оттуда и доставлять в расположенный  на Васильевском спуске штаб. Затем наступало время омсдоновцев.   
       Два их батальона, в полной боевой экипировке были сосредоточены в Спасской и Никольской башнях Кремля. Спецназ  должен вступать в дело в случае совершения теракта.
       По сигналу старшего, ворота башен распахивались оттуда, гремя сапогами, выбегали здоровенные бойцы с автоматами, мы  чуть расступались, и за несколько минут площадь перекрывалась квадратами.
       Далее, по оперативному плану, в них должны  были запускаться  оперативники,  для обнаружения и захвата злодеев. Однако, насколько нам известно, со времен Иосифа Виссарионовича  нужды в этом не возникало, и все советские лидеры благополучно доживали до преклонных лет.
       Хотя  отдельные эксцессы  при столь массовых мероприятиях и случались.
       В 1969-м, дезертировавший из части офицер, вооруженный двумя "макаровыми"   и экипированный в форму сотрудника милиции, во время встречи космонавтов проник  в оцепление,  открыл стрельбу по следовавшему в Кремль правительственному кортежу, но был сбит мотоциклистом сопровождения и нейтрализован.      
      А в прошлом же году, когда  имитируя студентов мы стояли в оцеплении на Ленинградском проспекте, встречая прибывшую с визитом Индиру Ганди,  какой-то отморозок     пытался  прорваться   туда на легковом автомобиле и был застрелен   с крыши комитетским снайпером. 
      Между тем, у Исторического музея  уже развернуты буфеты.  На расставленных под стенами  складных столах    высятся горы бутербродов на подносах, исходят паром   ведерные самовары с чаем и  стоят термосы с горячим кофе. Здесь же  коробки армянского коньяка и  шоколадные наборы для гостей.
      Пить коньяк нам категорически запрещено, но подкрепиться можно, и вскоре весь наряд с аппетитом уплетает свежие бутерброды, запивая их чаем или кофе из пластиковых стаканчиков.
      Красная  площадь  еще пуста, до блеска вымыта и матово отсвечивает  темным булыжником.  У мавзолея, с неподвижно застывшими часовыми,  неспешно прохаживаются  несколько высоких чинов с Лубянки  и  наш заместитель начальника Школы  капитан 1 ранга Леонид Григорьевич Александров по кличке "Черный полковник".  Зимой 41-го  он проходил здесь  пехотным лейтенантом  и, наверное, вспоминает тот день. 
      Подкрепившись, мы отходим чуть в сторону, дымим сигаретами, и слушаем бой курантов.
      Затем появляются первые гости, многие из которых направляются к буфетам. Среди них  известные ученые,   артисты и писатели, увешанные  орденами седые  ветераны.   
      Но больше всех нам нравятся космонавты.  Они всегда идут веселой группой и обязательно приветствуют оперативный наряд.
       Мы, расплываясь в улыбках,    ответно киваем.
       Гости тоже  закусывают бутербродами, не забывая и о коньяке.Потом все уходят, чинно рассаживаются на трибунах, а мы группируемся на противоположной стороне Кремлевского проезда.
       Ровно в девять, под бой курантов, на мавзолее  появляются первые лица государства, и начинается  праздничная  демонстрация.
       Вместе с первой колонной  мы входим на площадь,  минуем гостевые трибуны  и образуем живую стену, вдоль которой движутся  расцвеченные флагами, цветами и транспарантами, весело улыбающиеся люди. Гремят бравурные марши, перемежающиеся с бодрыми  призывами  комментатора  и ответное «ура!» демонстрантов.
       Шествие длится ровно час,  и все это время мы внимательно наблюдаем за идущими в колоннах.  То же самое, с использованием оптических средств, осуществляется  с крыш  расположенного напротив ГУМа  и куполов собора Василия Блаженного.
       Затем, вместе с последней колонной, откуда в небо взмывают сотни голубей, мы движемся к Васильевскому спуску  и группируемся  у красной пристройки рядом со Спасской  башней.  Старший линии рысит туда на доклад, а мы разминаем затекшие ноги, весело переговариваемся и  дымим сигаретами.
       А потом начинается военный парад.
       Чеканя шаг, под развевающимися знаменами по площади  проходят войска и техника, и брусчатка мелко вибрирует под ногами.
       - И раз! - раздается  на выходе в парадных шеренгах, и они переходят на походный шаг. Бронетанковые колонны тоже  сбрасывают ход  и, в синеватом мареве выхлопов  катят по спуску в сторону  Кремлевской набережной. 
       Чуть позже   оцепление с площади сымается, она заполняется  веселыми толпами гуляющих и, смешавшись с ними,  мы  пробиваемся к метро.
       В голове сумбур, ноги гудят, но  все счастливы. Впереди праздники и три дня отпуска…

       Стрекот передвижки замолкает, в кают-компании  вспыхивают плафоны и все щурятся от света.
       - Такое вот значит кино, -  разворачивает  ко мне в кресле Хлебойко. - Ну, как, узнал себя?
       Я улыбаюсь и молча киваю головой.
       - В таком случае, давай, рассказывай. В пределах допустимого.
       - Во-во, в пределах, - значительно кивает командир.  - Кок, организуй-ка  всем чаю! 

Примечания:
«Трешер»  - класс атомных ударных лодок ВМС США.
Готовность «два» - повседневная боеготовность кораблей в море.
«Гарсун» - вестовой в кают-компании (жарг.)
«Девятка»  - 9 Главное управление КГБ СССР (жарг.)
ОМСДОН - Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения им. Ф.Э. Дзержинского.(В описываемый период находилась в составе КГБ СССР).