Начала

Я подошел к ее двору после полуденного короткого дождя. Широкие дубовые ворота были закрыты. Из-за забора выглядывала остроконечная крыша ее мрачного дома. Я постучал трижды рукоятью меча в ворота, отозвавшиеся глухим гулом. Никто не открыл, и я сам толкнул плечом тяжелые створки, и вступил на мокрую брусчатку двора. Передо мной чернело высокое крыльцо, с которого она обычно пускала приворотный дурман и заманивала к себе мальчиков.

         Я дунул в рог, призывая ее появиться. Дверь отворилась, и на крыльцо выступила высокая женщина, в черной шали и с высоко убранными волосами.
         «Время ведьм прошло», - сказал я ей, обнажая меч. – «Твой Повелитель больше не властен в наших землях».

         Она расхохоталась и резко выкрикнула что-то на древнем гортанном колдовском наречии. Мое тело пронзила, подобно холодной игле, боль. Я выронил меч – он зазвенел по брусчатке – и опустился на колени, обхватив руками голову. Ладанка с частичкой праха святого не спасала. Внутри меня, в моих жилах и в моей крови, рос и рвался наружу некто сильнее, страшнее и куда больше меня. Сквозь пелену тумана в глазах я видел, как мои руки превращаются в грозные и косматые, будто медвежьи, лапы, с длинными острыми когтями. Хребет изогнулся дугой, обозначая загривок. Остро выпирали лопатки. Я стоял на четвереньках, но ощущал четыре полноценных конечности своими опорами. Я хотел закричать от ужаса, но из глотки вышел нечеловечий, звериный рев.

         Она, стоя на крыльце, взмахнула рукой, и в ту же секунду из глубин двора выскочил, роняя розовую пену, подобный мне дикарь. Его шерсть, торчавшая клоками, отливала в зеленый цвет, а из-под то ли свиного, то ли волчьего рыла выглядывали желтые клыки. Маленькие злые глаза сверлили меня до самых глубин моего существа. Он пришел убить меня, но не в человечьем, а в его же уродливом облике. Заревев громче прежнего, мы сошлись в поединке.

         Мы вонзали друг другу в тела клыки и когти, давили друг друга тяжелыми лапами, то свивались в клубок, задыхаясь в собственных смрадных испарениях, то разбегались, роняя кровь и слюну, по разным углам двора. Она, неподвижно замерев у перил крыльца, пристально наблюдала за нашей схваткой. Чем больше я желал убить своего врага, разорвать его на части и выбросить потроха за ворота, тем сильнее становились мои члены и горячей приливала к голове кровь. Я наносил ему все новые и новые удары, загоняя его в угол. Он пятился задом, щерясь и отбиваясь изо всех своих сил.

        Когда отступать стало некуда, он сжался в комок, готовый принять последний, смертельный удар. Я, распираемый изнутри предчувствием кровавого торжества, простер над ним когтистую лапу. Что-то похожее на ужас и мольбу о пощаде промелькнуло в его глазах, но движения лапы уже было не остановить. Мои когти со свистом распороли его горло. Он немедленно завалился на бок, хрипя и дергая конечностями. Из раны текла черная, густая кровь. Я победно посмотрел в сторону крыльца. Ведьма благосклонно кивнула и велела вынести мясо за ворота, что я и сделал. Потом, остывшего и отошедшего от пыла схватки, она провела меня в глубину двора и молча указала на просторную деревянную клеть. Я забрался туда и, глухо урча, свернулся в комок, и заснул.

        Ведьма приручила меня, если так можно сказать о диком, почти неуправляемом существе. Днем она носила мне воду и мясо, а ночью я выбирался из клетки и смотрел в дверную щелку, как ведьма, обернувшись огромной черной кошкой, с длинным хвостом и тонкими, но сильными лапами, неистовствовала над бледными, заведенными сюда приворотным дымом юношами. Что было с ними после того, я не знал. Мои мысли ограничились куском мяса и миской воды.

       Однажды я почуял чужой запах и услышал чужой голос на дворе. Я медленно выбрался из клети, разминая затекшие суставы. Незримая команда ведьмы пружиной толкнула меня к крыльцу. Я, рыча, ощетинился шерстью и выпустил когти, готовый убить чужака, как вдруг сила, таившаяся в моих мускулах, покинула меня. Сквозь странную дымку – не от слез ли? – я видел, как против меня, позабыв о брошенной сабле, выгибает хребет и оскаливает медвежью пасть мой брат, моя кровь и мой враг – человек в своем зверином начале.

С крыльца бил мне в уши ледяной хохот ведьмы.