Человек из Тынды

Из толпы это лицо я угадывал сразу – широко расставленные зеленые глаза, расплывшийся нос, прямоугольный низкий лоб.
- Людишки ломятся в отпуск, - веселился через головы он, - билетов не найдете, поезжайте поездом.
«И вправду, почему бы не поехать поездом? Можно и позвонить, кому следует, но стоит ли беспокоить, по мелочам?!»
- Тут ходят поезда?
- У меня машина, за пару сотен я решу ваши проблемы, - уговаривал он.
Где-то на краю площадки у здания аэропорта в полумраке лиственниц и тощих берез пряталась исцарапанная Тойота.
- До города пятнадцать верст. Город удаляется, - говорил он сквозь плавающие звуки радио.
- И как это возможно?
- Жизнь сдвигается к центру, окраины умирают, в трущобах остаются бомжи, собаки, бродят медведи. А я сам не здешний, я из Тынды, - веселился человек.
В салоне авто свой, сложившийся в конструкторском бюро мир. За окнами вдоль дороги унылые развалины советской эпохи. Нет в них архитектурного величия. Нет бесконечного одиночества и непостижимой вечности средневековых развалин. А есть обнаженная сущность жалкого, убогого, уже в самом зачатии зыбкого существа, совсем не приспособленного к яркой жизни. Въехали в железобетонный поселок.
- Поезд скоро, заночуете в гостинице, я привезу билеты, - пообещал человек из Тынды.
Гостиница с вычурным названием Кондор, высокомерный пухленький хозяин в костюме Адидас, круглый сын Альберт, смоляного цвета овчарка Блэк, Лексус хозяина, наглухо перегородивший вход.
- В поселке есть почта?
- У нас – город, - надулся хозяин.
«Значит, есть», - догадался я и отправился в номер. Человек из Тынды уже сидел в кресле, смотрел в телевизор. На столе лежал билет, без номера вагона, места, станции отправления и прибытия.
- Ну, это не совсем та железная дорога, к которой привыкли все. Скажем, экспресс Москва – Петербург, тут всё и каждому понятно. А наш поезд движется по кругу, у него нет начальной и конечной станции, нет купейных и СВ вагонов, тут так не принято. Поезд внутри организма, в самой его плоти. Есть названия ручьев, сопок, есть деревни, старые погосты, их имена ничего не говорят.
Человек из Тынды разглагольствовал с удовольствием, откинувшись в спинку, жонглируя пальцами колоду карт. Мне подумалось, что уходить он и не думает, проведет так, у телевизора, всю ночь. А я не сомкну глаз.
- Вот что, на билете нет да же времени отправления, я намерен ехать прямо сейчас. Отвезите меня на вокзал.
- Как! Вы не заночуете в этой прекрасной гостинице?
- Могу и такси вызвать!
Мы спустились, погрузили чемодан.
Надменный хозяин гостиницы Кондор, Альберт, Лексус, Блэк, всё в позах, на своих местах, словно в театре миниатюр.
Ехали пустынными улицами города, кое где ходили люди, высовывались автомобили. Начались развалины, почерневшие дощатые заборы, невысокий лес, напоминающий кустарник. На вокзальную площадь въехали неожиданно, словно из тоннеля. К перрону медленно двигался локомотив с двумя пассажирскими вагонами.
- Успели, вовремя, - удовлетворенно выговорил человек из Тынды.
- Чего ты добиваешься?
- Нам не нравятся независимые люди. Они – зеркало, я не люблю отражения.
- А я забыл, папку, в гостинице. Едем обратно.
Человек из Тынды зло сощурившись посмотрел на меня. Ехали той же дорогой, проваленные крыши, горелые остовы, ржавые трубы кочегарок – второй раз ехать прежней дорогой скучно. FM диджей сыпал заплесневелыми шутками, Человек из Тынды хохотал. У гостиницы Кондр толстый хозяин, Альберт, Блэк, Лексус. Я опустил стекло:
- В поселке есть почта?
- У нас город.
«Странные люди, испытывают удовольствие от пустоты», - подумалось мне.
- Поехали. На вокзал.
- А папка, как же?
- Она нашлась, в чемодане.
На вокзале к перрону медленно двигался локомотив с двумя вагонами. «Успели вовремя», - невозмутимо выговорил Человек из Тынды. Очевидно «вовремя» тут всегда, каждую минуту, сегодня, завтра, через год, - ничего не нарушится, и так длится сотни лет. Есть, конечно, необыкновенное, что вторгается в этот мир, но «это», лишь проходит сквозь него, словно игла, не оставляя за собой следа.
- Какую полку займете, верхнюю, нижнюю, - интересовалась проводница.
- Всё равно.
Я вынул пятисотенную и сунул Человеку из Тынды, он останется доволен.
Перрон заволокло клубами желто – серого дыма и вагон мягко тронулся. За окнами накрапывал дождь, сочно зеленела тайга, вороны с горбатыми клювами кружили над верхушками лиственниц, а меня донимал сон. Солнце скрылось за сопками, быстро вечерело, спускался сумрак. Верхушки сопок обагрились загадочным сиянием. Кто-то подсел рядом, загрохотал сумками, запахло табаком, а на столе загремели нарды.
- Тут не курят.
- Ничего, привыкай, - ответил Человек из Тынды.
Его появление ничуть не смущало, природная наглость, нажитая беспардонность были его частью и противостоять казалось бессмысленно. Сияние за окном делалось зловещим, а мелкий дождь унылым.
- Откуда это зарево, словно вулканы извергаются?
- Тайга горит. Каждый год горит. Стланик на сопках полыхает, слышь, гарь едкая, точно, стланик горит, - отвечал Человек из Тынды, расставляя фигурки в нардовой доске, - пусть себе горит, красиво горит. Зверь, правда, уйдет.
Ему очень идет эта игра, в нарды. Шумная, замысловатая на вид, в замызганной коробке и непременно на удачу. Тут все складывается на удачу, всякая человеческая жизнь от своего рождения, так и мечет свой век на удачу. На стук деревянных костей сходились люди, с одинаковыми лицами. Много курили, хохотали и внимательно следили за игрой, в нарды. Я протиснулся к проходу и направился к проводнице:
- Что у вас происходит? Тут есть элементарные правила?
- Ничего не происходит. В каждом вагоне есть правила и не моя вина, что они вам не подходят.
Её молодое лицо выглядело бесконечно уставшим, морщины струйками разбегались по бледным щекам и чувствовалось в её выражении потаённая безысходность.
- И что же это за правила?
- Можно всё, чего душа пожелает, но нельзя доносить. Нельзя вмешивать в происходящее начальство.
«Странно, молодая, а столько мудрости».
- Ладно, в конце концов, я лишь временщик. Хочу пересесть на другое место, мне надо отдохнуть.
- Свободных полок нет.
- Как, нет? Да у вас полупустой вагон!
Я махнул рукой и направился к своему месту. Вагон оказался забитым до отказа. «Что такое творится! – недоумевал я, цепляясь за торчащие с полок ноги спящих пассажиров, - я словно проваливаюсь в бессознание, а жизнь кругом движется дальше». В моем купе по кругу бродил бутыль мутного самогона, пахло колбасой, вареной картошкой. Игра в нарды уже шла на интерес, на столе валялся мой телефон, очки, распотрошенная сумка торчала из под стола, откуда в придачу доносился удовлетворенный храп. За окном брезжил рассвет, голова налилась свинцом, я подумал, что вот так неприметно летят часы и можно всю жизнь швырять кости, запивать бражкой, заедать колбасой и играть на чужие вещи.
- Какого черта мои очки на столе?
Все с интересом уставились на меня.
- Не поиман, не вор, - веселился человек из Тынды. – Некрасиво обвинять честных людей.
Вот, ещё одно правило, думалось мне, можно извратить постулат, прибегнуть к хитрости и избежать ответственности. Очевидно, мои правила тут не работают, они наивно смешны. Тут следует принять правила Человека из Тынды. Я разглядел тощего бедолагу, сидящего на моей куртке.
- Вали, с моей куртки, - процедил я и стащил его за шиворот.
- Извини, - виновато пробубнил он.
- Наш, братан, - захохотал Человек из Тынды.
Мне вдруг сделалось смешно, всего за два дня я превратился в «своего».
- Да пошел ты, - вырвалось, брезгливое, из самого нутра.
Я сгрёб вещи и стал протискиваться в тамбур. Ничего, отлежался пару часов и в путь. Скучно сгорбившись стояла проводница, раскуривала папиросу, безразлично глядела в окно.
- Мне нужно сойти с поезда.
- В тайге?
- Какое вам дело. Остановите поезд.
За спиной загремел прокуренный хохот, Человек из Тынды ввалился в тамбур.
- Не гони беса. Нельзя по другому, - хрипел он над ухом, - мы живем в своем мире. По нашим законам.
- Формула простая – можно всё. Иллюзия. Это уже было.
- Мы не вмешиваем начальство, это враждебный мир, и он живет по своим законам, где-то там, далеко, а мы тут, в своем вагоне и тебе не убежать от меня!
- Я уяснил, можно всё – я хочу сойти, тут, сейчас!
Завизжали тормоза, вагон задергался, за окнами замелькали огни утреннего перрона.
- Ваша станция, - раздраженно проговорила проводница.
Я спрыгнул. Пустынный зал, стеклянные двери, арочные потолки, мраморный пол. За окнами скалистый утес, шумный изгиб горной речки и бесконечная тайга, расчерченная струйками дыма пожаров. Для глухого местечка вокзал выглядел вполне прилично. В столовой чисто и прохладно. Гороховый суп, жаренная горбуша, мутный из сухофруктов компот – за последние сто лет меню не менялось ни разу.
- Мороженая горбуша еда для собак, - прогнусавил Человек из Тынды со столика за спиной.
- Тебе что?
- Тут есть местечко, свежий хариус, оленина, икра, чебуреки из перекрученного глухаря, харчё из горного барана – можно всё, чего душа пожелает. Оставайся!
- Я не гурман.
Донеслось гудение авиамоторов. Я бросил сотню и выскочил из вокзала. Тучи комаров, въедливой мошки, сотни оводов облепили меня. В кустах шевелились рыжие куропатки, с веток шумно прыгали хохлатые рябчики, из тени лиственниц следили глаза огромного лося. В стороне белела бетонная полоса аэродрома. Неуклюжее, серебристое тело старенькой «ТУчки» ползало по взлетной полосе, словно плешивая дворняга.
- Мне билет, - проговорил я в окно кассы.
- Ваш паспорт.
Я долго рыскал по карманам, переворачивал сумки, чемодан. Паспорта не было. В окно я разглядел широкую улыбку Человека из Тынды.
- Тебе не вырваться, - кричал он.
Невероятная злость закипела внутри организма. Я вдруг познал чувство обреченного бешенства. Проявить его - обозначить собственную слабость. Держать в себе - быть похожим на очумелого безумца. «Ну что же, сыграем по твоим правилам»
- Можно позвонить, кому следует, - донесся слащавый голос из кассы.
- Нельзя вмешивать начальство, - проскрипел я и побежал к ползающему самолету. – Эй, мужики, можно всё, к черту паспорт, к черту начальство, - кричал я в открытое окно кабины пилота.
- Тариф знаешь? - донеслось из кабины.
Я закивал, швырнул сумки в открывшийся люк и вскарабкался по сетке. Самолет загудел, затрясся и покатился по взлетке. В иллюминаторе текла бесконечная тайга, расплывшиеся в дыму пожаров сопки, кое где обнажалась беззаботная улыбка Человека из Тынды. В ту минуту я и не подозревал, что ещё раз увижусь с Человеком из Тынды.
 
Однажды, много лет спустя, я несся мотоциклом по любимой автостраде. Раскаленный асфальт дышал смоляным угаром. Мелькала разметка, дорожные знаки, придорожные забегаловки из моей жизни, состоящей из общих правил, законов, ограничений, которые я принимал. Впереди был глухой поворот с крутым винтообразным изворотом трассы. Я любил это место, тут я нарушал правила моей устроенной жизни. Не сбавляя газ, я заваливал мотоцикл, едва не цепляя асфальт коленом, и на полном ходу вонзался в поворот, наслаждаясь самообманом впечатления свободы. Уже изготовившись выполнить маневр, я вдруг разглядел на обочине знакомую фигуру, остановился и узнал Человека из Тынды. Он сидел широко расставив колени, курил, справляя нужду, и улыбаясь глядел на меня.
- Что, засранец, решил вернуть, наконец, паспорт? – не снимая шлем выговорил я.
- К черту паспорт, к черту ваши примитивные правила, - ехидно улыбаясь, отвечал Человек из Тынды, - нужно жить, а не готовиться каждый день к смерти.
- Ну-ну, - ответил я и накрутив ручку акселератора, разогнал мотоцикл.
В эту секунду из поворота впереди показалось длинное тело рефрижератора. Неуклюжий тягач, не вписавшись в порот, перегородил трассу и медленно выруливал цепляя обочину встречной полосы. Я едва остановился пропуская монстра. «Если бы не задержался у этого засранца, сейчас был бы под бампером – мое место». Я оглянулся, но Человека из Тынды нигде не было. «Вот плут, будет еще учить меня жизни, впрочем… Он привязался ко мне, а я, наверное, был с ним грубым, нужно, при встрече извиниться». Я разогнал мотоцикл, а мир кругом уже был другим: деревья, река, небо – все надвигалось невесомой стеной из моей новой жизни, без правил, подаренной мне, Человеком из Тынды.