Как я с другом баню разбирал

У родителей товарища моего была одно время дача под Кинелём. Хорошая дача, даже не дача, а дом со всеми необходимыми хозяйственными постройками и срубовой баней. Вот её-то нас и попросили разобрать. Баня была старая и на её месте хотели новую построить. Пути туда было, всего ничего, километров сто двадцать по хорошему шоссе, да  километра ещё три по просёлку и мы решили ехать своим ходом. У товарища ИЖ – Юпитер с коляской был. Коляску он снял и гонял на одиночке, но по такому случаю, мы её накануне опять поставили, ехать удобнее. Одели мы кожанки, на голову мичманки, фуражки такие флотские с крабом и капустой на козырьке. Шлемы конечно были, но одевались они редко, да и ГАИ тогда не требовало их обязательности и шлем обычно на багажничек крепился, для подруги, если случится такая. Покатили.
В Кинель прибыли часов в восемь утра, с треском прокатили по городу, заехали в какой-то магазин за сигаретами и в посёлок, на дачу. Посёлок не большой, скорее село, но с клубом, школой, амбулаторией и почтой, жить можно. Баню раскатали по брёвнышку довольно быстро и к вечеру были уже свободны. Поужинали. Отец налил нам по пол стакана самогонки собственного розлива. Хорошую он самогонку гнал, крепкую, двойной перегонки, градусов шестьдесят, наверное, фильтровал через уголь и как-то ещё на моркови настаивал. Сивухи чуть-чуть, куда от неё, да и что за самогон без сивушки, но как слеза, розоватая и чуть морковкой отдаёт. Приняли мы по пол стакана под щи, умильно на банку смотрим. Отец крякнул, ладно мол, хорошо поработали и ещё по пол стакана налил. Стали мы думать, чем вечер занять. А чем его ещё можно занять в небольшом посёлке? В Кинель ехать не могли, так как приняли грамм по двести. Только в клуб, на танцы. Приоделись мы по форме №1. На танцы прибыли при полном параде, брюки чёрные, рубашки кремовые на выпуск с чёрным галстуком и конечно мичманки. Самара, тогда ещё Куйбышев, город речной и ко всем, кто с рекой и флотом связан большое уважение было. Парней, которые на реке работали, девушки очень ценили и не скрывали этого.  Мы конечно прямого отношения к судовождению не имели, работали на судоремонтном заводе, но общее понятие о речфлоте, в особенности о форме одежды, имели и форс держали. Речные фуражки были попроще, без наворотов и у нас военноморского образца котировались. Кинель  от реки в стороне и мы, при таком своём блеске, оказались на виду. Заходим мы, такие все из себя, в зальчик и чувствую, то одна глазами стрельнёт, то другая. Друг меня локтем в бок – выбираем, но не наглеем, не дома, в гостях. Его кстати, как и меня, Сергеем звали и мы, если были вдвоём, то подходили с двух сторон к подругам и сообщали, что они могут желание загадывать, потому что между двух Сергеев находятся и желание обязательно исполнится. Очень не плохой способ знакомства. Встали, подпёрли стенку, сами глазами по сторонам стреляем. Никого, ни у кого  отбивать, мы конечно не собирались и на ногу никому из местных наступить не хотелось, но уж тут как выйдет. Местным тоже на рожён лезть видимо не хотелось, но радости им наше появление не принесло. Стоим, присматриваемся, те на нас тоже из углов косятся. Вдруг подходит к нам парнишка, мелковатый, таких обычно сказать что посылают. Ну начинается, думаю. Эх, - говорю, - Рубашку жалко, новая. Друг мне, ладно мол, посмотрим. Тот подошёл,
       - С вами Толян говорить хочет, вон он…
       - Если хочет, - отвечаю, - пусть говорит.
Парнишка пошёл, передал. Тот, на кого он указал, отлепился от стенки, к нам направился. Здоровый такой, лет тридцати. Подходит, вид решительный, но кулаками не машет.
  - Вот что парни, мы флотских, - говорит, - уважаем, но и вы не наглейте. Вон к тем и к тем, не подходите.
-  Это почему?..., - спрашиваем.
- А потому! Вы в гостях, а мы дома и порядки наши. Сами должны понимать. Ты из Николаева? – и на меня смотрит.
Я молчу, смотрю, что дальше будет.
- Девчонок наших обидите, пожалеете… И опять на меня уставился.
- А тебя, я и Николаеве достану, я там часто на судоверфи и в порту бываю.
И отошёл, проинформировал так сказать. С чего они решили, что я из Николаева, стало понятно уже потом, а тогда мы удивились про себя, но промолчали.
О танцах рассказывать не буду, танцы и есть танцы. Пока ВИА тамошнее лабает, народ топчется, как те на перекур и маг орёт, все тоже по стенкам стоят, с девчонками треплются или тоже на перекур себе устраивают. Я завсегдатаем танцпятачков никогда не был, но тут выбор открылся довольно широкий. Конечно джентльменское соглашение дело святое, но глаз ложился всегда почему-то на ту, к которой подходить было нельзя, а та, при этом, глазом стреляла очень призывно и обещающе. Одним словом, стало как-то даже не интересно. В общей куче мы не толклись, станцевали раза по три в обжимку с разными подругами и решили «выбирать якоря». И вдруг смотрю, заходит одна. Вошла, огляделась, с девчонками переглянулась. Тут как раз музыканты с перекура пришли и медленный танец заиграли. Меня прямо к ней и понесло, друг мой и слова сказать не успел, а я уже подругу ту подхватил, она как-то даже и не ожидала, что её вот так сразу подхватят. Росту она была чуть меня пониже, не сказать, что полная, но и не худышка, была комплекция. Танцуем, я её что-то на ухо шепчу, губами почти уха касаюсь, она улыбается, смеётся иногда. Краем глаза заметил, что Толян от стены отклеился и направился в нашу сторону. Он как раз с перекура пришёл и видит, что я с этой подругой. Она, оказывается, из запретных была, Кинельская, к родителям на дачу приезжала не раз и многие на неё тут глаз клали. Но я этого не знал, когда круг очерчивали, её ещё не было, она под табу не попала, следовательно и договорённость её не касалась. Видимо Толян всё это прокрутил в голове и решил, что договор не нарушен. Корче я так с ней и остался, и этот танец и следующий, и ещё несколько, почти до самого конца вечера. Друг мой тоже кого-то по конец подцепил. Когда танцы подошли к концу, мы, разумеется, отправились наших подруг до дома провожать. Идём, я соловьём разливаюсь Курским. Друг, со своей, идёт впереди, не далеко, в прямой видимости. А я подумал, что вот назад пойдём, тот нам и накостыляют, но волков бояться, по подругам не ходить. Звали её кажется Валя. На телефонной станции в Кинеле работала. Я ещё поинтересовался её рабочим телефоном, мол позвоню, а она говорит,
        - А не забудешь, у меня номер сложный.
        - Да постараюсь, - говорю, - на память пока не жалуюсь.
- Ну запоминай, 2-87…
Обалдеть, 2-87 это была цена за бутылку водки, если кто помнит, запомнить такой номер действительно было почти невозможно. И тут она мне сказала, что ещё днём узнала о двух морячках. Подруга позвонила. Говорит приехали двое, одного знает, он к отцу приезжает на дачу, а второй, из Николаева, первый раз появился, это я стало быть из Николаева. Почему именно из Николаева, а скажем не из Таганрога, я это так и не понял, но выяснять не стал. Потом сидели на брёвнах не далеко от её дома, говорили, смеялись, целовались. Когда стали прощаться, я подхватил её на руки и понёс.
- Слушай, - говорит, - во мне ведь шестьдесят пять килограмм…
- Своя ноша не тянет, - говорю и иду с ней на руках, а темень, глаз коли.
- Слушай, - говорит, - темно ведь, грохнемся оба…
- У меня глаз, как ватерпас, с ночным видением.
И только хотел её у калитки наземь поставить, да кочку запнулся, темно всё-таки, да как мы с ней грохнемся оба, аж звякнуло… Поднялись, отряхнулись, стыдно мне стало, просто до не могу.  А потом такой нас смех разобрал, стоим, еле сдерживаемся. И вдруг из темноты раздаётся такой дикий хохот, просто ржание жеребячьего табуна. И потом топот удаляющийся и смех всё тише, и тише… Они, парни из Толяновой команды, оказывается всю дорогу за нами шли, следили и наверняка на обратном пути нам по шеям за наглость навешать хотели, а тут такой конфуз приключился. И тут нас самих смех разобрал окончательно, так, что уже не до поцелуев стало. Отсмеявшись, мы распрощались. Друг свою уже давно проводил и сидел, меня дожидался.
До его дома мы добрались без приключений и решили, что я своим падением и ссадиной на локте, скорее всего, уберёг наши физиономии от большего ущерба.

Вот такие приключения иногда случаются, когда приезжаешь в деревню баню разбирать.