Огоньки в ночи

Сразу, как только на заснеженную степь опустились  сумерки, все вокруг стало зыбким, призрачным, словно кто-то окутал все пространство серой вуалью. Наша машина мчится по  трассе, ведущей на Домашку и далее, все ближе и ближе к родному дому.

Обычно в такие часы возвращения  хорошо думается, мечтается. Как там, домочадцы, наверное, волнуются и ждут. На плите доходит картошечка, чайник уже раза три свистел в нетерпеливом ожидании хозяйки. И хлеб, нарезанный к ужину, успел чуть заветрить.

Смотрю сквозь запыленное лобовое стекло и вижу, как вдали, по краю горизонта, вспыхивают  разноцветные огоньки. Они выстраиваются  то цепочкой, то кружочками, то мерцают одинокими маячками в наступающей ночи.

И там тоже  кого-то ждут, и  так же стынет на столе приготовленный  заботливыми руками  незатейливый ужин. И  от этих думок  на душе становится тепло и приятно.

Проезжаем Спиридоновку. Справа и слева от дороги виднеется длинный забор с высокими металлическими гусаками, прочно держащими колючую проволоку. А дальше видны здания тюремных бараков, и тусклый свет зарешеченных окон. Несмотря на то, что по всему периметру горят яркие фонари, а на вышках сияют прожекторы, мне кажется, что вся территория погружена в какую-то тягостную и мрачную сумеречь. Ни голоса, ни звука иного, оттого кругом пустынно, одиноко.

Здесь тоже ждут. Ждут отбоя ко сну. Обнадеживающих вестей с воли, очередной передачки, письма. Скорого освобождения, а может быть, и нового приговора…

Самая длинная улица села немноголюдна,- редкие прохожие торопятся  под защиту теплого жилища, в круг своей семьи. Как бы нехотя, для порядка перебрехиваются собаки, где-то у школы слышится детский смех, чья-то перебранка. Аукается в деревенской тиши только шум проезжающих машин да хруст подтаявшего снега под ногами путников.

Наше авто снова ныряет в темноту, глухо шуршит под колесами асфальт, да отлетают прочь на обочину замерзшие куски наледи.

Возвращаюсь мыслями к событиям минувшего дня. Самара. Старинный особняк на улице Куйбышева, 113. Длинная и пыльная лестница наверх. Высокие двери. Приветливая улыбка хозяйки Татьяны Савельевны Ручкиной, заместитель председателя областного общества любителей книги. Атмосфера настоящего уютного дома окутывает  всяк приходящего сюда. С порога, широко раскинув руки, встречает  желанных гостей Володя Клименко – давний активист общества книголюбов, поэт, журналист, руководитель проекта «Литературная губерния» портала РИА «Самара». Из-под очков поблескивает синева его глаз. По всему видно: рад встрече с коллегами, авторами  конкурсных публикаций. Тема-то благодатная – семья. И в подтверждение этому целыми семействами прибыли с разных концов губернии все, кто сумел наиболее ярко, образно, достоверно отразить главное составляющее  любой семьи – крепкое родство и верность своим корням, истокам.

И все в этот день у нас получилось по-домашнему, по-семейному. В тесном и родственном кругу. Николай Федорович Зубов из Романовки потчевал  гармонными переборами и песнями, угостив на прощание еще и вкусными тыквенными семечками. Профессиональный певец Игорь Рашитов оказался своим человеком, ибо начинал трудовую жизнь с заводской проходной. Влюбленная в творчество великих поэтов России Александра Пушкина, Михаила Лермонтова пианистка Елена Шпенглер рассказывала о том, как рождались самые лучшие стихи, посвященные русским женщинам.

Без сомнения, приятно получать награды, слушать лестные отзывы, оценки, - эти звездные моменты надолго останутся в памяти. Но есть и другое,  более драгоценное, что всегда ценится людьми творческими, открытыми, – это, прежде всего, живое, искреннее общение единомышленников.

В последние годы мы как-то потихоньку стали отходить от этого привычного и крайне необходимого ритуала. Что есть общение? А это, как те самые огоньки в ночи, которые зовут и притягивают к себе заплутавшегося путника, запоздавшего путешественника.

Все мы в жизни  странники, и редко кто не тянется к теплу очага, к живому голосу, к сердечному пониманию. А разобщенность людская, она сравнима с тем длинным и глухим тюремным забором,  пугающей сумеречностью, которая редко покидает эту территорию.

И такой подарок ценнее всего, уж поверьте мне, оказавшейся на какое-то время насильно выброшенной из русла любимого дела и редакционных забот. Оставшись одна на пустынной дороге, я вглядывалась в окутанные серой мглой окрестности. Сколько было веселых попутчиков,  забавных собеседников, и друзей, как мне думалось, верных и надежных, шагало рядом немало. И вдруг, в сумерках все куда-то исчезли, свильнули на свои кривые тропки. И тогда  мне стало их жалко до слез, ибо я поняла и увидела то, что они не  поняли и  не увидели.

До конца дней своих они не угадают и не увидят  тех спасительных огоньков, тех маяков, на которые я смогу выйти. Смогу! И у меня для этого хватит зоркости и терпения, упорства и храбрости, ибо я знаю – вокруг меня не мир чужой и враждебный, а своя Земля. И там, где теплятся огоньки, там – живут другие люди. Не попутчики, а творцы и родня.

Вот какой багаж везла я домой, вглядываясь в густую синеву надвигающейся ночи. Рядом крутил баранку старший сын, нарушая тишину салона  деловыми переговорами по мобильнику. Засигналила и моя «моторола», и голос мужа произнес тревожно: «Вы где? Ужин стынет. Ждем».

Семья. Вот  та цементирующая опора и надежный  причал для всех, кто затерялся на жизненных дорогах, кто еще может успеть  к теплому и родному очагу.