Перелётная птица между мирами

Огромный серый завод, настоящее «злое царство», дымил невдалеке всеми своими трубами.
На этой свалке грузовики и трактора мирно соседствовали друг с другом. Иные из грузовиков ещё имели некоторое представление о красоте: были высокими, выкрашенными в яркие цвета. Трактора же, – все до последнего, – маленькие, уродливые, с ног до головы в грязи,  трудились тут денно и нощно. Переворачивали своими ковшами свалку, поставляли и поставляли «на стол» обитателям здешних мест, птицам и собакам, пищу.
Морской ворон был крупной, сильной птицей. Он был много сильнее любой из чаек, некоторых из них (то прежде) он заклевал до смерти, нескольких искалечил. Но крючконосых и острокрылых здесь великое множество.
«Нужно быть очень осмотрительным».
Вдали от основного скопления птиц своим острым клювом ворон рвал и рвал на части еду.
Но вот над головой его с тревожным криком – серая птица и ещё одна.
«Скоро их станет великое множество, тогда они атакуют! Нужно бежать!»
И ворон, расправив крылья, сделал шаг, второй, и вот он уже в воздухе! Пока он над самой землёй, чайки могут его поклевать.
Но крючконосые и острокрылые больше не кричали своим сородичам о беде, они уже пели о победе и радости.
Морской ворон летел к Океану.

Морской ворон летел над Океаном. Навстречу Солнцу и от Солнца.
Навстречу птице – корабль-кораблик, трёхмачтовая шхуна, быть может, каравелла, кто их разберёт.
Морской ворон не любил двух-трёхмачтовые суда-скорлупки. «Снаружи они вылизаны Океаном, а внутри в них такая грязь, что и Океану вовек не отмыть».
На парусах кораблика красные кресты.
«Быть может,  повезёт, – подумал ворон, – хотя надежды, ну разве что на перо. На этих судёнышках народ такой, что хлеб бросают птицам с острым крючком внутри. Не любят морские скитальцы нашего брата! Но на глупую хитрость попадаются разве что глупые птицы.»
А ворон был мудрым. 
Какое-то время он летел рядом с судном, как опытный пират, изучая, что же на нём? Да вроде бы всё спокойно, народ на палубе обычный – голодранцы!
На этих корабликах и дон, что на берегу весь в золоте, за полгода плавания поизносится, поистреплется так, что его от самого последнего голодранца и бродяги не отличишь.
Но вот из чрева каравеллы поднялся обнажённый по пояс великан, с длинным ружьём в руках.
Очень опасно! Ворон спешит прочь.
Молния ударила в небо совсем рядом с его крылом! Обошлось, – он не ранен!
С судна вслед птице ещё несколько раз стреляли, но уже не из ружья. А выстрел из пистолета в воздух – это уже никакая не угроза. Так, вежливое напоминание: «Не приближайся к нам, а то А-Я-ЯЙ!»

Морской ворон летел прочь.
Много ли дел у ворона?
Ну, судить уж о том, конечно, не людям.
Птица уже и не помнила о выстреле, о каравелле.
Ну, а люди, что ищут они: земель, золота, новых стран?
Зачем нужно им это?
И дело даже не в том, что их корабли, – и ворон о том знал, – плывут всегда в каком-то неверном, не в том направлении.
Ворон мог, совершенно бескорыстно, пусть за кусок хлеба, указать им, людям, где вожделенные ими земли.
Но, к сожалению, люди всегда говорят с птицами лишь на языке выстрелов.