Карманник часть2 Глава 8 Дед Пук-пук

Глава 8
                Дед Пук-пук

Позавтракав, Гришка оделся и побежал на автобус. Прие-хав на вокзал, рыжий,  купил билет на пригородный элек-тропоезд. Он заскочил в ближайший вагон и, устроившись у окна, задремал. Электричка протяжно свистнула, дёрну-лась и стала быстро набирать ход. Мухомор открыл один глаз и посмотрел, за окном мелькали небольшие домишки.
-Поехали –подумал Гришка. Он поудобнее устроился у ок-на, и продолжил спать. Гришка уже смотрел первые сны, когда кто –то хлопнул его по плечу,  Мухомор услышал знакомый старческий голос:
-Здорово, призывник, как твои дела?
Мухомор открыл глаза: перед ним стоял Петрович с корзи-ной в руке.
-Дела в прокуратуре, а у меня делишки, –буркнул под нос сонным голосом Гришка. - А ты куда собрался, старый дра-чун?
-Не видишь, что ли - за грибами! –похлопав рукой по кор-зине ответил Петрович.
-Дык рано ещё, грибов –то, наверное, нет? –засомневался рыжий.
- Как нет?  А вот один сидит, с красной шляпкой! –засмеялся Петрович, похлопав Гришку по рыжей шевелю-ре. - Маслята уже есть. Знакомые ездили, целую корзинку наковыряли. Знаешь, маленькие такие, сопливые, а зама-ринуешь.. – Петрович поднял глаза вверх и прищёлкнул языком. - Пальчики оближешь, понял?
-Пробовал, знаю, только их ковырять замучаешься, а потом чистить устанешь.
-Это на любителя, хочешь зимой самогоночку закусывать грибочками, тогда ковыряйся, а не хочешь - тогда дома си-ди.
-Дед, а ты философ, однако! –засмеялся Гришка. -Слушай, а ты что, самогонку гонишь, ведь запрещено?
-А чего мне, водку, что ли пить?
-Конечно! Наша русская водка самая лучшая, али я не прав?
-Прав, прав, кто же спорит. Особенно «Сибирская» хороша, это та, которая сорок пять градусов.  Только вот одна беда, на неё моей пенсии не хватит, понял?
-Не хватит пенсии на водку - пей красное.
-Дак вот я самогоночку и гоню, потом настаиваю на кореш-ках и пью. Это вместо красного дерьма, дёшево и сердито. А грибы я с детства люблю собирать, лет с пяти. Меня ма-ленького каждое лето в деревню отправляли к бабушке.
-Петрович, разве до революции, детей в деревню отправля-ли?
-А почему бы и нет? –ответил тот.
-Как почему, ведь в деревне своих детей было полно. Да и голодали, вроде, там вечно?
-Кто тебе такую глупость сморозил?
-Как кто, учителка в школе рассказывала.
-Детей действительно было много, даже очень много. В ка-ждой семье десять, а бывало и пятнадцать человек. Это те-перь двое - трое, а то и один. А вот  насчёт голода ты хва-тил! Конечно, в семье не без урода, были нищие.  Те, кото-рые работать не хотели, или хозяйство у них сгорело по их же оплошности. Да, и эти не очень –то  голодали, котомку за плечи повесят и ходят по дворам. На бедность каждый по-давал, не то, что сейчас, на бутылку не выпросишь. Вот в нашей деревне жил такой старичок, все его звали дедушка Пук-пук.
-Странное имя. Почему его так прозвали? –спросил Гриш-ка, заинтересовавшийся рассказом Петровича.
-Народ так прозвал. Людишки –то у нас пересмешники,  какое хошь прозвище придумают. А дед неплохой был, ду-шевный, он при школе жил. Настоящей школы в нашей де-ревне не было. Стояла простая крестьянская изба, вот в ней и учили детишек. Там он и жил, зимой печку топил, да сто-рожил за кусок хлеба. А летом, когда все в поле работали, он нас, малых детишек, в лес водил, за грибами да ягодами. Так и доживал свой век, хочешь, расскажу?
-Валяй, ехать нам долго, –согласился Гришка.
-Соберёт,  бывало, целую ватагу  ребятишек, и поведёт в за-гон. Лес за деревней так называли, в нём коровы от жары да слепней прятались.  А чтобы коровы по лесу не разбежа-лись, участок леса был огорожен слегами. Вот поэтому и звался загон, видывал такое?
-Не, откуда. Сейчас в деревне и коров –то нет, курицы да утки, изредка козы. Так что загонов не видывал, –ответил Мухомор насупившись. Ему было жалко, что он не знает, что такое загон. Да и за грибами он ходил раза три за всю свою жизнь. Гришку всё детство интересовали только мо-педы, да ещё - где бы что украсть. Тяжело жить пацану с одной бабкой. У друзей было всё: и то и это, а у него только бабкина пенсия. Хватало этой пенсии лишь на питание. А уж об излишествах в виде мопеда, можно было только меч-тать. Так что Гришка  в детстве мало развлекался. Он больше работал, если воровство можно назвать этим сло-вом. Мухомор поднял свой взгляд, Петрович внимательно наблюдал за его реакцией на свой рассказ.
-Чего, тяжёлое у тебя было детство? –спросил он ласково.
-Да, уж не жировал, –ответил Гришка.
-Ну ладно, слушай дальше. Соберёт, значит, Пук-пук ребя-тишек и ведёт всех в загон, бежим за ним, еле поспеваем. Он хоть и старый, а шагает широко, быстро.  Но самое инте-ресное и смешное заключалось в его штанах. Широкие, из простой мешковины, штаны были подпоясаны верёвочкой. Ну, чтобы не сваливались, значит. Но они всё равно спада-ли, после каждого  шага.  Сделает дед шаг, штаны свалятся, он их поддёрнет, а из него тр-тр, песок сыплется. А нам смешно, бежим за ним и хохочем. Дед добрый был, не оби-жался на нас, глупых.
-Теперь ты сам дед и из тебя, наверное, песок тоже сыплет-ся. Внуки не смеются? –спросил  ехидно Гришка.
-Не не смеются, а песок сыплется, особенно по утрам, куда от этого денешься. Старость, она, брат, не радость, сам ско-ро  узнаешь,  – насупился уже в свою очередь Петрович.-  Время - оно вроде медленно идёт, а жизнь летит быстро, ой как быстро. Давно ли мне было как тебе, а уже старый, по-мирать пора. И ты так же быстро постареешь. Ну, да ладно. Хватит о смерти, чего о ней, костлявой, рассуждать. Она сама придёт, нас с тобой не спросит. Слушай дальше, рас-скажу, как мы  в детстве грибы собирали. Врать не буду, но грибов в лесу раньше попадалось намного больше, чем сей-час. А лес какой стоял! Чистый, стройный, сосенка к сосен-ке, берёзка к берёзке, никаких тебе чепыжей. А теперь - страшно войти, сухостой да заросли, трава не кошена. Пом-нишь, как в песне поётся: «трава по пояс». Лазаешь в этих зарослях, словно медведь, какие уж там грибы, одни мухо-моры! –дед хитро посмотрел  на Гришку.
-Да ладно тебе хвастаться –то, у вас, у старых, раньше все лучше было. Мою бабушку послушаешь, так будто на дру-гой планете жила. И небо у неё было голубее, и вода чище, а уж воздух! –Гришка закатил глаза, и вздохнул. - И вообще, она раньше молодая была, а теперь всё плохо. Ты лучше про Пук-пука расскажи, интереснее будет.
-Не, про грибы интереснее, –возразил Петрович. - Хожу, значит, я по лесу, палочкой листики раздвигаю, веточки упавшие отбрасываю, грибочки высматриваю, красота. На душе птички поют, спокойно, радостно. Увидишь грибочек, ну, например, подосиновик, аккуратно ножичком его сре-жешь, чтобы грибницу не повредить. И начинаешь вокруг этого места искать, если повезёт - ещё штук пять- шесть наковыряешь. А коли не повезёт, так с одним и пойдёшь дальше, только грибы по одному редко растут, чаще кучка-ми.
-Петрович ты мне про своё детство рассказываешь, или про сейчас? –влез в рассказ Гришка.
-Про детство, про детство, я же тебе говорил, что сейчас по лесу не пройдёшь везде чепыжы. А по нашему загону хо-дить можно было, как по парку, понял?
-Ага, там у вас асфальтовые дорожки были проложены! – заржал на весь вагон  Гришка.
 -Не, асфальтовых дорожек не было, а вот тропочки были, коровы между деревьев протоптали. Вот по ним мы и ходи-ли. Для взрослого человека, правда, неудобно - уж очень уз-ко, а для детишек нормально. А вот грибов в загоне было не так много, может, коровы подъедали, или пастухи собира-ли.
-Слушай, дед, а вообще ты в своей жизни много хороших грибов собирал?
-Что значит - хороших? Все грибы хорошие.
-Это значит - целую бельевую корзину одних белых, напри-мер.
-С бельевой корзиной я за грибами никогда не ходил, а вот простую корзинку? –Петрович задумался. - Как –то раз бы-ло. Хочешь, расскажу?
-Валяй.
-  Это перед самой войной произошло. Я тогда уже большой был, ходили мы с дедом на Гамониху, это речка так назы-валась. Дед у меня мировой мужик, Виктором звали, он на этой Гамонихе рыбу ловил. Речка небольшая, в лесу рань-ше, ещё при царе Горохе, на ней мельница стояла. Потом мельница сломалась, её бросили. Мельник с семьёй уехал в село, а на мельнице появились то ли разбойники, то ли не-чистая сила. И постепенно люди перестали ходить на Гамо-ниху. Со временем страсти забылись, но ходить на лесную речку большинство местных жителей не решалось.
-А вы с дедом чего, такие смелые, что ли?
-Когда мой дед родился, об этих страстях уже все забыли, а уж когда я подрос -  и подавно! –засмеялся Петрович. - Вот туда мы с ним и поехали, а вообще –то в том году грибов везде много было.
-Перед войной всегда грибов много бывает! –похвастался своими знаниями Гришка.
-Вот и в тот год много было, –согласился дед. - От нашей деревни до леса, в котором протекала Гамониха, по линии километров двенадцать. Туда мы на «кукушке» доехали, нас стрелочник Семён довёз.
-«Кукушка» - это мотовозик маленький, по узкоколейке ез-дит, да? –спросил Гришка.
-По узкоколейке, но не мотовозик, а тележка такая, рычаг качаешь туда-сюда и едешь, видывал?
-В кино видел.
-Пришли мы с дедом в лес. Часам к десяти наши корзинки уже были наполнены доверху.  Поели мы, значит, с дедом и стали собираться домой. Пошли к узкоколейке. Не доходя примерно с километр, зашли в соснячок. Дед смотрит - пара беленьких растёт, дальше - больше, а корзины целые, до-бычу складывать некуда. Стали из корзин подберёзовики выкладывать, а белых - хоть косой коси, чем дальше, тем больше. Вывалили мы из корзин все старые грибы и стали одни шляпки белых грибов собирать. Через час обе корзи-ны были с верхом, мы сняли рубашки и в них добычу сло-жили. Потом домой еле дотащились, чуть не бросили посе-редине дороги. Во как бывает! –закончил рассказ дед.
-Ну ты, старый, и врать! –открыв один глаз, буркнул здоро-венный мужик, сидевший напротив деда. Он открыл второй глаз и достал из внутреннего кармана пиджака колдунью красного.  Сорвав зубами пластмассовую пробку, сделал не-сколько глотков и, убрав колдунью, опять закрыл глаза.
-Дед, а что дальше было с Пук-пуком?
-Как что? –дед задумался, вспоминая, на чём он остановил-ся. - Когда корзинки доверху наполнялись грибной добы-чей, все грибники собирались  на лесной полянке.  Рассев-шись кто где, кто на пенёчке, кто на поваленном дереве, а кто и прямо на траве, мы приступали к завтраку. Достав из карманов «лисичкины подарки», начинали с аппетитом есть.
Гришка, слушавший разглагольствования Петровича от-крыв рот, вдруг спросил:
-Дед, а что такое «лисичкины подарки»?
Удивлению Петровича не было предела, замахав руками, он с возмущением в голосе сказал:
-Ну ты, брат, даёшь! Таких вещей не знаешь? Лисичкин по-дарок, да про этот подарок каждый ребёнок знает. В лес идёшь, берёшь с собой еду, –начал объяснять Петрович. -А всё, что останется, приносишь домой, это и будет лисичкин подарок.
-Дед, вы чего, объедки что ли ели? –удивился Гришка.
Теперь задумался дед, Гришкин вопрос поставил его в не-ловкое положение. Ведь действительно получается, что ли-сичкин подарок -  объедки. «Старый стал, объяснить попу-лярно ума не хватает. А надо как –то вывернуться», –подумал Петрович.
-Ладно, проехали, не знаешь, так не знаешь. Видно, мне тебе не объяснить, что такое лисичкин подарок.  А ели мы не объедки, а кому что дадут. Мне, например, бабушка давала пару варёных яичек, краюху ржаного хлеба,  огурец,  све-жий или солёный.
-А другим  чего давали? –не унимался Мухомор.
-А другим - каждому своё, кто победнее, тому хлеб и солё-ные огурцы, а кто побогаче - у того и пироги бывали. Лад-но, хватит препираться, слушай дальше, –предложил дед. - Грибники –то в основном маленькие были, неопытные в таких премудростях, как еда. Разложим на тряпочке свои нехитрые припасы и сразу принимаемся за яички и огурцы. А уж только потом съедаем оставшуюся краюху ржаного хлеба. Дед Пук-пук поступал не так, еда для него была на-стоящим праздником. Он усаживался на траву перед боль-шим пнём, расстилал на пне чистую белую тряпочку. Затем аккуратно доставал со дна корзины старую железную ко-робку из –под леденцов, на крышке которой когда –то  кра-сочными, а теперь поблёклыми, а кое-где и стёртыми бук-вами было написано «монпансье».  Открыв коробку, он вынимал её содержимое.  Разложив содержимое, дед в пер-вую очередь начинал чистить варёное яичко. Очистив, раз-мещал его на самом видном месте.  Затем принимался за большую краюху ржаного хлеба. Разрезав её на несколько частей,  круто солил каждую, долго тёр их друг о друга, и начинал есть,  громко причмокивая и поглядывая на очи-щенное яичко. Прикончив хлеб, Пук-пук принимался за огурцы или варёную картошку, запивая их молоком, ино-гда квасом. Когда на пне из съестного оставалось только чищеное яичко, дед вынимал из кармана штанов что –то напоминающее носовой платок. Вытирал им сначала губы, а потом руки, затем снимал с пояса небольшой кисет и за-куривал. Курил дед редко, но с удовольствием. Махоркой, как и продуктами, его снабжал каждый двор, по очереди. Наверное, поэтому дед и курил редко.
-А в чём причина –то? –удивился Гришка.
-Как в чём? А в том, что не в каждом доме мужики курили. А там, где курящих не водилось, табак на огороде не сажа-ли, значит и деду не давали, ясно?
-Слушай, сказочник, а яичко этот твой старый пердун съе-дал  или так и оставлял на пне,  лисичкам? –влез в разговор сидевший напротив здоровенный пьяный мужик.
-Съедал, съедал! –зло ответил Петрович. – Ты, рожа пьяная, мне весь кайф  обломал. Я так старался, рассказывал, а ты влез со своим вопросом, налил бы тогда, что ли?
-Дрянь вопрос, –расстегнув пиджак, мужик достал из внут-реннего кармана початую колдунью. -Будешь? –предложил он Петровичу.
-А як же, накатывай! –и Петрович, достав из корзинки эма-лированную кружку, протянул её мужику.  Красное, как кровь, вино забулькало из бутылки.
-Хватит, хватит, перельёшь! –запротестовал Петрович, ко-гда кружка наполнилась до краёв. Но мужик хоть и был достаточно выпивши, не пролил ни капли.  Он профессио-нально повернул бутылку против часовой стрелки и про-рычал:
-А это мне, как раз половина! –он ловким движением руки взболтал содержимое и вылил его себе в рот.
-У тебя чего, бутылка –то, литр что ли? –засмеялся дед.
Мужик, облизав горлышко пустой бутылки, причмокнул и с усмешкой произнёс:
-Нет, бутылка обычная, восемьсот грамм, а вот кружка у тебя триста пятьдесят, понял?
  Дед уже не слушал, что говорит мужик, он вливал в себя красную вонючую жидкость. Допив содержимое, Петрович крякнул, вытер губы рукавом и спрятал кружку обратно в корзину.
Гришка,  обескураженный таким поворотом событий,  не знал, что делать. Пьяный здоровенный мужик вызывал у него отвращение и в то же время страх.
«А если его Сутулый подослал? Чего это он вдруг угощать деда вздумал? Нет, у Сутулого таких алкашей быть не мо-жет. Он сам не пьёт и подручным не позволяет», –успокоил себя Гришка. «Но молчать не надо. Надо у деда чего-абуть  спросить. Может, и этот ухарь язык по пьянке развяжет и выложит про себя чего». Но неожиданно для Гришки, пья-ный попутчик полез к деду с разговорами сам:
-Слушай, грибник, ты озверинчику тяпнул? Тяпнул! – от-ветил он сам за Петровича. - Значит, давай рассказывай для чего дед Какашкин  яичко на последний момент оставлял?
-Во-первых, не Какашкин, а Пук-пук. А во-вторых, яичко он оставлял на последний момент для того, чтобы отрыга-лось не хлебом  или огурцами, а яичком.
Гришка в недоумении переглянулся с подвыпившим мужи-ком.
-Как это яичком, зачем? –хором спросили они.
Петрович выпучил глаза и покрутил пальцем у виска:
-Вы чего, тупые, что ли? Чем лучше отрыгается - яичком или чёрным хлебом?
-Ну, наверно, яичком. А в общем,  какая разница чем, луч-ше когда колбасой копчёной под водочку! –заржал мужик как конь.
-Раз «ну, яичком», тогда чего спрашиваете? –возмутился Петрович и полез к себе в корзинку. Пошарив в ней, он вы-тащил на свет небольшую фляжку:
-Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Будешь самогоночки, настоянной на дубовой коре? –толкнул он Гришку в плечо.
-Насыпай, попробую, –ответил Гришка, нерешительно.
-А тебя уж я и не спрашиваю, –посмотрел он на пьяного здо-рового мужика, сидевшего напротив. Дед достал свою круж-ку и стал разливать пахучий, коричневого цвета самогон.
Мужик взял протянутую ему кружку и заглянул в нее.
-О, как коньяк! –воскликнул он и опрокинул содержимое в рот. -Ух ты, градусов шестьдесят! –выдохнув, просипел он. -Аж дух перехватило, хороша самогоночка. Сам гонишь, или? –посмотрел он на Петровича, многозначительно.
-Сам, сам, –ответил дед, подавая налитую кружку Мухомо-ру.
Гришка с неохотой взял кружку, сделал несколько больших глотков и, закашлявшись, протянул её обратно деду.
-Чего, не пошло? –спросил дед.
-Почему, нормально упало, просто крепкая Советская власть, –ответил Гришка, прокашлявшись. Дед заглянул в кружку, там было пусто.
-Спец, а я думал, ты и половины не выпил, а тут пусто! – удивился дед.
-Могём маленько, –похвастался Гришка. –Я, бывало, бу-тылку красного прямо из горла за раз в себя вливал.
-Когда это бывало? Ты ещё сопливый, у тебя «бывало» быть не может! –засмеялся пьяный мужик. Гришка не от-ветил на злой выпад попутчика, он насупился и сидел мол-ча.
-Ну, чего молчишь? Хорошему человеку всегда есть чего сказать, –стал привязываться мужик.
-Не лезь к нему, он больной, у него печень подпорчена, на штырь напоролся, –заругался Петрович. Гришка с удивле-нием посмотрел на деда.
«Чего это он выдумывает, какой ещё штырь? –удивился Гришка, но промолчал. - Пускай врёт, а то от этого пьяного придурка не отвяжешься».
-На штырь, это да. Это круто. Прямо печенью, мог и уме-реть. Ну-ка, покажи шрам! –ухмыльнулась пьяная рожа.
-Покажи, внучок, а то не отстанет, –посоветовал дед. Гриш-ка встал, расстегнул куртку и, приподняв рубаху, стал по-казывать шрам.
-Вот это да! –присвистнул пьяница. -Это серьёзно, –он при-щурил пьяные глаза и стал с удовольствием рассматривать шрам на Гришкином боку. - От такого штыря можно и ко-ни двинуть. А этот штырь не пиковина зовётся? Ну, да лад-но, это твоё личное дело, пиковина это или финка. Слушай, дед, давай ещё тяпнем помаленьку, у тебя там вроде оста-лось, – предложил он Петровичу.
-А с чем я за грибами пойду? –возмутился дед. Он потряс фляжкой:
-Тут совсем мало, да, ладно, хрен с ним, давай допьём. Бу-дешь? –спросил он у Гришки.
-Не, допивайте без меня, чего там пачкаться, –ответил Му-хомор, заправляя рубашку в брюки. Мужик, сидевший на-против, уже совсем опьянел и смотрел на происходящие осоловелыми глазами. Дед налил ему в кружку.  Мужик взял кружку, опрокинул содержимое себе в рот, и повалив-шись на сидевшую у окна старушку, захрапел.
-Готов, архаровец, поедет до конечной! –засмеялся дед. Он закрутил крышку на фляжке, и убрал её обратно в корзин-ку. - Я лучше в лесу выпью, –пояснил он свой поступок не-понятно для кого. Старушка, сидевшая у окна, зло посмот-рела сначала на деда, потом на Гришку, и, оттолкнув хра-певшего пьяницу, встала:
-Алкаши проклятые, нигде от вас покою нет, ни дна вам, ни покрышки!
    Выругавшись, она пересела на другое место.
-Да ладно тебе, мать, ругаться. Ну, напился мужик, с кем не бывает, – попробовал успокоить её Петрович. Но сделал только хуже. Старушка, пересевшая на противоположную сторону, посмотрела на деда с такой злобой, что даже у Гришки похолодело на душе.
-Это я-то мать! –взвизгнула она. - Какая я тебе мать, ста-рый чёрт, я тебе в дочери гожусь. Зальют зенки –то и ме-лют, что не попадя! Мать, видишь ли, нашёл, пердун ста-рый! – верещала она на весь вагон. - Я тебя, поди, лет на двадцать младше, а он мне – мать! Видали? Мамашу на-шёл! У твоей матери и косточки, наверное, уже сгнили! –не успокаивалась она.  Но в это момент электричка дёрнулась и начала притормаживать.
-Ну, вот я и приехал, а ты дальше слушай этого монстра в юбке, –шёпотом сказал Петрович и пошёл в тамбур.
-О-о, пошёл сыночек! Чего, стыдно морде стало? Решил смыться! – шипела старуха. Петрович ушёл, а Гришка ос-тался сидеть напротив храпящего на разные лады пьяного мужика. Он уже не думал о том, что мужик подослан Суту-лым, он спокойно сидел и размышлял о будущей службе в армии.